Евгений Прошкин Олег Овчинников
Новая Зона. Контур боли
СТАЛКЕР –
Евгений Прошкин
Олег Овчинников
КОНТУР БОЛИ
– How much is the fish? – спросил Гарин.
– А?.. – Скутер нахмурился и растерянно моргнул.
– Хер на! – сказал Столяров и выстрелил бандиту в голову.
Е. Прошкин, О. Овчинников. «Контур боли»
Часть первая
БАЗА
Глава первая
За час до рассвета Олег Гарин вышел к торговому центру. Четыре огромных корпуса на внешней стороне Кольцевой дороги когда‑то были гипермаркетами, а теперь превратились в складские помещения. Цемент, цемент и еще раз цемент, тысячи тонн цемента – вот все, что здесь хранилось. Неподалеку возвышались исполинские курганы песка и щебня, а большую стоянку при торговом центре загромождали штабеля арматуры.
Москва не сразу строилась, но отгородить ее от мира было решено как можно быстрее, и к концу августа две тысячи двадцатого года это почти удалось. Работа не останавливалась ни на час: юркие японские экскаваторы выкапывали траншею под фундамент, сварщики собирали в ней арматурную конструкцию, следом двигались монтажники, которые устанавливали опалубку из пластиковых щитов, и она тут же заливалась свежим раствором. Сегмент за сегментом вокруг бывшей столицы вырастал Периметр – трехметровая бетонная стена с частоколом из стальных вертикальных штанг. Вероятно, поверху планировали разместить следящую аппаратуру, а может, и автоматические пулеметы. Бог знает, как руководство собиралось остановить разрастание Зоны. Трудились здесь в основном азиаты, и жители Подмосковья сразу окрестили эту стену Малой Китайской.
Солнечный диск оторвался от верхушек деревьев, и блоки прожекторов, освещавших строительную площадку, начали поочередно выключаться. Над округой разнеслась серия звучных металлических щелчков.
Гарин продолжал лежать в сухой неглубокой ямке, которую он ночью скорее учуял, чем увидел. До складов отсюда было метров пятьсот, экскаваторы приближались неумолимо, однако не так быстро, чтобы заставить Олега спешить. Он до сих пор не решил, что лучше: отойти подальше от стройки или пересечь границу Москвы здесь, пока техника не вырубила заросли кустарника, такие удобные, что лучше и не сыскать. Кусты подходили к Кольцевой дороге и обрывались в нескольких метрах от автобусной остановки возле крытого пешеходного моста. Путь выглядел настолько простым, что это слегка смущало. Две экспедиции в Припять навсегда отбили у Олега Гарина привычку верить в счастливый случай.
Случай тем не менее подвернулся. Справа Гарин услышал шорох и, осторожно взглянув из‑под козырька камуфляжного кепи, заметил группу из трех человек. Люди двигались тем же маршрутом, явно намереваясь проскочить через МКАД по мосту. Олег благостно вздохнул и, устроив подбородок на кулаке, приготовился наблюдать.
Троица спортивно, не поднимая задниц, проползла вдоль кустов и скрылась в низине на подходе к остановке. Ходоки тоже заметили Гарина, но здесь, за Периметром, делить им было нечего, поэтому одинокого путника группа проигнорировала.
Олег слыхал, что местные жители уже начали подрабатывать проводниками – все в мире истории повторяются, и ситуация с Московской Зоной не была исключением, – но обращаться к их услугам Гарин не стал. Прожив несколько лет в Москве, он и сам был почти что местным. Да и услуги московских сталкеров стоили так дорого, как будто их набирали из бывших «бомбил».
Олег отогнал от лица муху и снова вздохнул. Тройка первопроходцев неоправданно задерживалась. Где‑то близко в сухой желтой траве стрекотал кузнечик, чуть громче тарахтели экскаваторы в двухстах метрах от лежки. Этот звук был мирным и созидательным, он убаюкивал. Гарин с силой проморгался и чуть приподнял голову. Ходоки наконец‑то показались у остановки и, снова выдержав хорошую паузу, по одному перебежали к мосту. Сводчатая крыша начиналась еще с лестницы, и троица быстро исчезла за выгнутым темным стеклом. Поверхность бликовала, и рассмотреть, что происходит на мосту, было невозможно. Олег даже не был уверен, есть ли там сквозной проход, или его давно перегородили. Он перевел взгляд на лестницу по другую сторону дороги и снова принялся ждать.
Результат появился довольно быстро, но совсем не тот, на который рассчитывал Гарин. Спустя минуту на дороге возник темно‑зеленый автозак. Буднично, без сирен и мигалок, грузовик подкатил к остановке, и из перехода вывели троих нарушителей – уже без рюкзаков, со скованными за спиной руками. В трубе крытого моста располагался пост военных, и это было настолько логично, что Олег даже удивился, как он мог сомневаться. Троицу погрузили в фургон, следом туда запрыгнули двое солдат, и машина, развернувшись, так же неспешно отправилась обратно. Бог знает, сколько человек в день задерживали при попытке проникнуть в Москву, и тем более неизвестно, какому количеству смельчаков удавалось в итоге оказаться по ту сторону Кольцевой.
Когда привычная боль пронзила череп, Гарин, закрыв глаза, простонал:
– Нет! Теперь‑то зачем? Я ведь почти у цели!
Он приложил указательные пальцы к вискам и сделал несколько круговых движений – сначала в одну сторону, потом в другую. Три раза в одну и три раза в другую, как будто это имело какое‑то значение. Олег подумал, что, если надавить посильнее, он сможет почувствовать подушечками пальцев концы холодной тупой спицы, которая медленно ворочается внутри его черепа. Три раза в одну и три раза в другую. И так несколько минут, пока боль не уйдет или по крайней мере не станет терпимой. Иногда Гарину казалось, что облегчение наступает быстрее, когда он разговаривает с болью, как с живым существом. Что еще остается, если врачи не могут диагностировать ничего вразумительнее, чем «посттравматические мигрени», а убойные дозы обезболивающего не дают результатов? Только лечение заговорами!
– Уходи! – попросил Олег. – Ты ведь уже ушла. Зачем вернулась?
Действительно, всю дорогу от Новосибирска до Нижнего Новгорода в гремящем плацкартном вагоне и потом, в пыльном поскрипывающем на поворотах автобусе, Гарин чувствовал себя намного лучше, чем обычно. Ни одного приступа за четыре дня. Нормальный крепкий сон, впервые за… сколько же, Господи? Пожалуй, за полгода. То ли боль отстала от него, не поспевая за скорым поездом, то ли Олег наконец‑то делал то, что ее устраивало: двигался в правильном направлении. В сторону Зоны. И как только он перестал двигаться, боль вернулась. Чушь? Ну да, несусветная чушь. Но когда разумных объяснений нет, сгодится любое.
– Я иду, – прошептал Гарин. – Еще немного, и буду на месте. Вот только… найти бы дорогу.
И боль, будто услышав его, отступила. Тупая холодная спица в последний раз шевельнулась и выскользнула из‑под черепа, задев напоследок глазной нерв. Левый глаз мгновенно наполнился слезами, и Олег провел пальцами по щеке, растирая соленую влагу. Он моргнул несколько раз и с шумом выдохнул. Кажется, отпустило. Надолго ли?
– Эй, ты, в кепке! – негромко окликнули сзади.
Рука Гарина сама скользнула к поясу, но строгий голос предупредил:
– Только без глупостей!
Услышав щелчок предохранителя, Олег расслабился. Лезть с охотничьим ножом на пистолет и впрямь было глупо. К тому же у Гарина возникло ощущение, что за его спиной стояли как минимум двое. И почему он не услышал, как они подошли? Проклятая боль!
– Ладно, без глупостей, – согласился Олег.
– Повернись!
Медленно, сложив руки за головой, чтобы их было хорошо видно нападающим, Гарин перевернулся на спину… и тут же отвел глаза. Это вышло инстинктивно. К направленному в лицо оружию он давно привык, а вот на физически неполноценных людей Олег старался лишний раз не глядеть. Они всегда вызывали в нем не отвращение, не жалость, а какой‑то непонятный стыд. Как будто в том, что эти люди стали такими, была личная вина Гарина.
– Чего морду воротишь? – спросил человек с пистолетом.
– Солнце в глаза светит, – соврал Олег и, прикрыв лицо ладонью, заставил себя взглянуть на собеседника.
Их было не двое, а трое. Правда, пистолет был только у одного, кряжистого бородача в черной бандане, который стоял ближе всех к Олегу. Вернее, не стоял, а… как это назвать? Возвышался? Он был одет в камуфляжную куртку и штаны, которые обрывались, едва начавшись. В том месте, где должны были быть колени, находилась небольшая квадратная тележка на колесиках. Такие тележки используют грузчики для транспортировки тяжелых ящиков.
Двое мужчин в спортивных костюмах, выглядывавших из‑за спины бородача, тоже были инвалидами. К тому же их лица показались Гарину смутно знакомыми. Вот почему Олег не услышал шагов нападавших. У них попросту не было ног.
– О! А ведь я этого кренделя знаю! – заявил один из безоружных, тощий тип с густыми черными бровями, и локтем толкнул в бок второго. – Степан, помнишь его?
– Ну вроде бы, – хмуро отозвался тот, кого назвали Степаном. – В автобусе вместе ехали.
– Ага. От самого Нижнего, – добавил тощий и улыбнулся Гарину, словно старому приятелю. – Что, тесен мир, а?
– Тесен, – миролюбиво подтвердил Олег.
Теперь и он вспомнил эту парочку. Когда где‑то под Владимиром водитель объявил двадцатиминутную остановку, только эти двое не вышли из автобуса, чтобы покурить, купить воды в придорожном кафе или хотя бы размяться. И Гарин понял почему, когда, вернувшись в салон, бросил на попутчиков беглый взгляд.
– Оружие есть? – деловито осведомился бородач.
Олег предпочел сказать правду. Все равно же обыщут.
– Только нож.
– А права?
– В смысле?
– Машину водишь?
– Водил… когда‑то, – сказал Гарин и поспешно полез в карман. Он и сам не знал, зачем, покидая дом, прихватил вместе с паспортом водительские права. – Права в порядке, только…
– Не суетись, – оборвал его бородач. – Пойдешь с нами. Ты же в город?
– В город, – подтвердил Олег. – Правда, я думал сначала до моста добраться, а там вдоль берега как‑нибудь…
– Плохо думал. Там стройка идет днем и ночью. Фильтрационные установки ставят, не хотят, чтобы всякие мутанты в Подмосковье просочились.
– А что, много мутантов в Москве?
– Ты про реку или про город? – хмыкнул бородач и протянул руку. – Крот.
– Олег, – помедлив, ответил Гарин и пожал ладонь в пыльной перчатке с обрезанными пальцами.
Тощий тип представил себя и товарища:
– Я – Николай, а это вот Степан. А ты, получается, по первому разу в Зону идешь?
– Это как посмотреть, – уклончиво ответил Гарин. Правдивое объяснение в любом случае вышло бы чересчур длинным и никому не нужным.
– Да чего ты мнешься, – по‑своему истолковал его замешательство Николай. – Мы со Степаном тоже перворазники. А знаешь, как я тебя раскусил?
Олег не был перворазником. И соображения Николая по этому поводу его не интересовали. Но чтобы новый знакомый поскорее отстал, он спросил:
– Как?
– Имя у тебя человеческое, – охотно пояснил Николай. – Сталкер бы кличкой назвался, вот как Крот, например. Ты себе кличку‑то придумал уже? Мы‑то да. Я буду Угодник, а Степан – Калган. – Он осклабился и подмигнул Гарину. – Степан – Калган, усекаешь?
Олег кивнул. После того как ушла головная боль, он мог себе это позволить.
– А то хочешь, мы тебе сами придумаем? – не унимался Николай. – Хочешь быть Кепкой, а? Нормальная кликуха, кстати. Кепка, – как будто примеряясь, повторил он.
– Хорош трепаться, – оборвал разговор Крот. – На той стороне поболтаете. Если, конечно, живыми доберетесь. А сейчас – двинулись. Надо успеть до патруля. И, к слову, Угодник – хреновая кличка.
– Почему это? – нахмурился Николай.
– Потому что. Все эти Угодники, Святые, Архангелы… – Проводник вздохнул и неопределенно махнул рукой. – Хреновая.
Он двинулся первым. Не туда, куда предполагал Олег, а в противоположную сторону, навстречу работающим экскаваторам. Гарин не стал задавать ненужных вопросов. Проводник производил впечатление человека, который знает, что делает. Поэтому, когда Крот свернул с заросшей кустами обочины под прикрытие зеленых дорожных экранов, Олег последовал за ним.
В этом месте к МКАД примыкала лесопосадка, небольшой соснячок метров двадцати – двадцати пяти в ширину. Не вызывало сомнений, что скоро все деревья будут срублены, и ни один ревностный защитник природы при этом даже не пискнет. Тем более никто не всплакнет о зеленом пластиковом заборе. Нейтральная полоса должна просматриваться на расстояние выстрела.
С внешней стороны дорожные экраны были не зелеными, а грязно‑коричневыми от налипшей на них копоти и пыли. Дождя в Москве и области не было давно, и это было к лучшему. Олег не представлял, как каталки его спутников передвигались бы по размокшей земле. А по сухой, присыпанной хвоей тропинке они ехали быстро, так что Гарин едва поспевал за ними. Что и немудрено, ведь ему то и дело приходилось пригибаться, прячась и от направленных в лицо сосновых веток, и от наблюдателей, которые могли скрываться за темным стеклом пешеходного перехода. Только когда переброшенный через магистраль мост остался далеко позади, Олег смог выпрямиться в полный рост. Крот и его товарищи таких проблем не испытывали. Они катились по практически лишенному подлеска соснячку, оставляя в пыли узкие колеи от колесиков и отпечатки затянутых в перчатки кулаков, и даже умудрялись обмениваться на ходу короткими репликами.
– Крот, а, слышь? – негромко позвал Николай.
– Ну, – не оборачиваясь, ответил тот.
– А ты Санчо Двуногого знаешь?
– Знаю.
– А раньше? Ну, до того как… В общем, раньше ты его знал?
– И когда его еще Одноногим звали, тоже знал.
– Выходит, правда все? Вытяжка действует?
– Действует. Только доставать ее все труднее. Все правда, только не надо об этом при посторонних, – резко ответил Крот. – Заткнись уже.
Николай заткнулся. Только повернул к Степану довольное лицо и подвигал бровями, дескать: «Я же тебе говорил!»
Тучный Степан никак не отреагировал на эту пантомиму. Громко сопя, он смотрел только на дорогу. Если не считать его сопения, следующую сотню метров команда преодолела в полном молчании. Смысла в этом было немного: шум работающей техники был здесь достаточно громким, чтобы заглушить любые разговоры. Поэтому, когда Гарин понял, что проводник не собирается менять направление, он подал голос.
– Эй, – окликнул Олег. – Куда мы? Там же стена.
– Ну и что?
Крот остановился и недовольно обернулся. Гарин машинально присел, чтобы их глаза были на одном уровне.
– Как мы через нее переберемся? – спросил он.
– Молча! – огрызнулся проводник. – Эти, – он пренебрежительно кивнул в сторону тарахтящих экскаваторов, – торопятся поставить вокруг города хоть какой‑нибудь барьер. Щели заделывать будут потом. И то наверняка все не заделают. Это же сто двадцать километров одного только асфальта! А еще есть реки, болота, мосты, развязки трехэтажные. Понятно теперь?
– Да, – кивнул Олег.
– Тогда двинулись.
Грохот техники достиг максимума, а потом пошел на убыль. Отряд миновал передовой рубеж стройки и продолжил движение. Через полторы сотни метров за деревьями показался просвет. Еще через пару минут Крот дал знак остановиться и достал бинокль.
И лесопосадка, и забор из зеленых щитов здесь обрывались, чтобы продолжиться через сто метров. Московская кольцевая автодорога в этом месте забиралась на холм. Два узких рукава ответвлялись от нее, спускались пологими дугами навстречу друг другу и вливались в шестиполосное шоссе, которое ныряло в прорытый под холмом тоннель.
Гарину не нужен был бинокль, чтобы разглядеть верхушку бетонного гребня в пластиковой опалубке, выросшего над МКАД. А вот радиальная дорога, насколько он видел, была перекрыта довольно формально. Поперек шоссе было установлено несколько секций металлического ограждения вроде тех, что использовались для разделения человеческого потока в переходах метро или во время митингов. Сразу за ними, наполовину скрываясь в тоннеле, лежал на боку обгоревший автобус.
– Мы здесь пойдем? – вполголоса спросил Олег.
– Догадливый! – то ли похвалил, то ли поглумился над ним проводник.
– И что, этот въезд совсем не охраняют?
– Ага! Не охраняют! – И снова по интонации Крота было неясно, говорит ли он серьезно или издевается.
Вдалеке послышался собачий лай. Прищурившись, Гарин разглядел метрах в двухстах впереди двух человек в светло‑коричневой форме, которые вели на поводу пару крупных овчарок. Военные не спеша двигались вдоль недавно возведенной стены и о чем‑то разговаривали, держа автоматы за спиной. Одна из овчарок сосредоточенно обнюхивала асфальт, зато вторая, натянув поводок, рвалась вперед. Вот она вскинула к небу оскаленную морду, и лай повторился. Проводник выматерился и опустил руку с биноклем, чтобы взглянуть на часы.
– Что ж они так рано‑то, – пробормотал он себе под нос и обернулся к спутникам. – Время есть у кого? Сколько сейчас?
Степан отреагировал первым.
– Без пятнадцати, – ответил он, глядя на экран мобильника.
– Без пятнадцати, – со вздохом повторил Крот и вдруг преобразился, заговорил отрывисто и почти зло. – Сейчас быстро за мной. Тихо и быстро. Двинулись!
Совсем тихо не получилось. Когда проводник, Николай и Степан перебрались через бордюрный камень, колесики их каталок задребезжали по асфальту. Олег, которому не было резона повторять все изгибы подъездного рукава, срезал путь через заросший бурьяном пустырь. Он бежал не скрываясь. На открытом пространстве это было так же бессмысленно, как пытаться лавировать между струй внезапно зарядившего дождя. Гарин первым оказался у въезда в тоннель и здесь остановился, на мгновение растерявшись.
Лежавший на боку автобус, черный от копоти, напоминал выбросившегося на берег кита. Но он был не единственной машиной, навечно застрявшей в тоннеле. Вокруг него хватало «рыбы» – и покрупнее, вроде бетономешалки, стоявшей под углом на плоских с одной стороны шинах, и помельче, вроде «опеля» и «жигулей», смявшихся в одну большую букву Т. За рулем «опеля» сидел труп. Лицо водителя скрывалось в складках наполовину сдувшейся подушки безопасности, зато Олег хорошо видел его руку, свисавшую из раскрытого окна. Рука имела цвет вяленого мяса и была густо покрыта черными волосками. Указательный и средний пальцы отсутствовали. Навряд ли их отгрызли, скорее аккуратно отрезали, чтобы забрать кольца или перстни.
Выезды из города всегда были узким местом Москвы. Наверняка здесь каждое утро выстраивалась пробка на въезд, каждый вечер – на выезд, а летом по пятницам, начиная часов с пяти после полудня, случалось столпотворение из дачников и любителей отдохнуть на природе. А когда все жители столицы в панике решили покинуть город… Что тут говорить. Любой хаос покажется оплотом порядка по сравнению с этой стихийной эвакуацией.
Олег взял себя в руки, отвлекся от созерцания разбитых и сгоревших машин и сосредоточился на более срочных делах. Он стал разматывать кусок проволоки, связывавший вместе две алюминиевые секции, чтобы освободить проезд для своих спутников. Сам‑то Гарин вполне мог перемахнуть через заграждение. Проволока поддавалась с трудом, собачий лай заставлял нервничать. Теперь лаяли уже обе овчарки, существенно ближе. К тому же, еще не завершив задуманное, Олег начал понимать, что занимается бессмысленным делом. В тоннеле было темно, полтора десятка брошенных машин затрудняли обзор, но, когда его глаза привыкли к полумраку, Гарин разглядел толстые прутья решетки, перегораживающие противоположный выход. Въезд в город охранялся не так небрежно, как ему показалось вначале. И словно в подтверждение этой мысли очень громкий и как будто металлический голос потребовал:
– Немедленно остановитесь! Вы находитесь в запретной зоне! При попытке пересечь Периметр будет открыт огонь на поражение!
Две вороны с карканьем взлетели с верхушки сосны, напуганные громкими звуками. Олег вздрогнул, оцарапав ладонь острым концом проволоки, и тут же обругал себя за это. С мегафоном или без мегафона, военные пока не представляли для него угрозы. До них было метров сто, не меньше, к тому же стена тоннеля закрывала Гарина от огня. Если патрульные вообще планировали открывать огонь. Судя по тому, как неравноценно были защищены внешняя и внутренняя стороны тоннеля, военные гораздо сильней опасались того, кто может выбраться из Зоны, чем того, кто может в нее проникнуть. И это было более чем логично.
За спиной Олега раздался дребезг приближающейся каталки.
– Не ссать! – хрипло выкрикнул Крот. – Наши трупы им не нужны. Эй, Кепка! Чего херней страдаешь? Двигай сюда!
Проводник остановился недалеко от Гарина, перед вторым справа турникетом и потянул на себя его нижнюю часть.
– Помогай!
Олег поспешил на помощь. Вдвоем они подняли турникет под углом в девяносто градусов, как козырек. Проволочные кольца, соединявшие его с соседними элементами ограждения, сохранились только наверху, нижние кто‑то заблаговременно срезал. То есть, можно было догадаться, кто.
– В одиночку удержишь? – спросил Крот.
– Да. – Гарин пошире расставил ноги и поудобнее перехватил металлическую трубу.
– Давай, давай, давай… – обернувшись, проговорил проводник.
Олег тоже вывернул шею. Спутники были уже близко. Николай, ссутулившись над асфальтом, так часто перебирал руками, что казалось, будто у него их шесть. Степан, хоть и пыхтел, как чайник, отставал от него всего на пару метров.
– Эй, обрубки! Вы что, не поняли? – надрывался мегафон, забыв об уставных формулировках. – Перестреляю же, как щенков!
– Давай! – уже во весь голос скомандовал Крот.
– Даем! – натужно отозвался Николай и ссутулился еще сильнее.
Послышался треск раздираемой ткани, а вслед за ним – многоголосое карканье. Только по реакции вороньей стаи Гарин понял, что треск был автоматной очередью. До чего же быстро он отучился различать звуки боя! Треск повторился. Он казался далеким и совсем не страшным. Ни Степан, ни Николай не изменили темпа езды. Только Степан, поравнявшись с товарищами, резко остановился, а Николай так и катился, склонившись почти к самому асфальту, пока не ткнулся головой Олегу под колени. Тот от неожиданности выпустил из рук край турникета. Металлическая секция ухнула вниз и ударила в плечо Николая, который сперва повалился набок, потом со стоном перекатился на спину. Воротник его олимпийки был черным от крови. Тонкая красная струйка медленно вытекала из уголка рта.
Крот склонился над раненым, за шнурки развел в стороны края олимпийки и вздохнул сквозь зубы. Похоже было, что Николаю пулей выбило кадык.
– Не… оставляйте… меня, – с трудом проговорил раненый.
Гарин с ужасом смотрел, как над раной медленно набухают и лопаются розовые пузыри.
Проводник досадливо поморщился и бросил быстрый взгляд в ту сторону, откуда доносился собачий лай, который с каждой секундой становился громче.
– Мы не можем тебя взять.
– Не оставляйте меня… – упрямо повторил Николай и, сделав над собой усилие, закончил: – Им.
– Крот, дай мне пистолет, – решительно попросил Степан.
Проводник не колебался ни секунды.
– Держи. Только быстро.
Он вынул из‑за пояса пистолет и протянул его рукояткой вперед. Степан взялся за нее обеими руками и приставил дуло к виску умирающего.
– Предохранитель! – прошипел Крот.
Степан кивнул, снял с предохранителя и снова перехватил пистолет двумя руками, как будто опасался промахнуться.
– Ничего не бойся, Коля, – сказал он. – Уже через минуту ты будешь сидеть за одним столом с Иисусом.
Олег подумал, что эта фраза была самой длинной, которую он слышал от Степана.
– Нет… – прохрипел Николай и, поймав на себе удивленный взгляд товарища, усмехнулся. Еще один розовый пузырь вырос над тем местом, где совсем недавно был его кадык. – Я всю жизнь… сидел. С Иисусом… я буду… ходить.
– Ты будешь ходить, – согласился Степан.
Палец на спусковом крючке напрягся, и Гарин успел отвернуться за мгновение до выстрела.
Следом раздалась длинная очередь. Видимо, военные решили, что стреляли в них.
– Так, не тормозим, – скомандовал Крот, забирая пистолет из опущенных рук Степана. – Кепка, поднимай шлагбаум!
Олег наклонился, стараясь не смотреть на труп, и снова оторвал от земли нижний край ограждения, освободив метровой высоты проход. Проводник толкнул вперед Степана и сам двинулся следом, буквально дыша ему в затылок, лишь обронил на ходу:
– Догоняй!
Гарин вернул секцию на место и перебрался через нее, едва не кувыркнувшись головой вперед. На собственную неловкость ему было плевать: собачий лай раздавался уже совсем близко.
– Стоять, придурки! Стоять, вашу мать! – надрывался один из преследователей, которого и без мегафона было отлично слышно.
Ответ его товарища Олег тоже расслышал, хотя тот даже не кричал.
– Отпускай Лютого, – сказал второй патрульный.
Гарин вздрогнул, услышав за спиной отрывистый и как будто радостный лай пса, которого наконец спустили с поводка.
Между тем Крот и Степан словно бы и не собирались убегать. Они стояли у стены тоннеля, метрах в трех от его начала, повернувшись спиной к Гарину, овчаркам и солдатам. Только приблизившись к спутникам вплотную, Олег разглядел в стене между ними дверь. Металлическая, окрашенная серой краской, она была почти незаметной на фоне бетонных стен. И еще – очень маленькой, меньше метра в высоту, так что обычный человек скорее всего прошел бы мимо нее, не заметив, если только он не ребенок, карлик или инвалид. В том месте, где когда‑то, по‑видимому, был замок, зияла круглая дыра. Чуть выше нее была приварена дверная ручка в форме скобы, которую Крот и Степан дружно тянули на себя. Степан при этом отчаянно пыхтел.
– Заела, зар‑раза! – прорычал проводник и, покосившись на Гарина, рявкнул: – Хрен ли встал! Помогай!
Олег потянулся к дверной ручке, но она была недостаточно длинной, чтобы взяться за нее втроем.
– Дай‑ка я, – пробормотал он и положил руку на плечо Степана.
Тот, не прерывая пыхтения, откатился в сторону.
Гарин обхватил правой ладонью стальную скобу, а левой – запястье правой, уперся одной ногой в стену и дернул. Дверь распахнулась с первой попытки.
– Пошли, пошли! – скомандовал Крот и снова отправил впереди себя Степана, а Олега оставил прикрывать тыл.
Помещение, в котором оказался Гарин, было под стать входной двери – не больше метра в высоту. Какой‑то технический коридор, идущий параллельно автомобильному тоннелю. Света, проникающего снаружи, хватало, чтобы разглядеть низкий потолок и ровные ряды кабелей на стенах, которые как будто становились ближе друг к другу по мере ухудшения видимости. Пол в помещении был ровным, только неприятно прилипал к подошвам ботинок. Каталки Степана и Крота двигались по нему без проблем.
С трудом протиснувшись в коридор, Олег обернулся, чтобы прикрыть за собой дверь, но с внутренней стороны стальная поверхность была совершенно ровной. Прежде чем он успел нащупать дыру от замка, по двери, точно гигантские градины, загрохотали пули, и она закрылась сама. Заткнув уши пальцами, Гарин поспешил туда, где вспарывал темноту узкий луч фонарика предусмотрительного проводника.
– Спокойно, спокойно! – в тесном помещении голос Крота казался зловещим. – Сюда они не сунутся.
Олег вспомнил, как несколько минут назад проводник с такой же уверенностью говорил: «Наши трупы им не нужны». Николай в тот момент был еще жив. Сейчас его нет. То ли Крот ошибался, то ли военные за то время, что он с ними не сталкивался, получили новые указания.
Передвижение по коридору напоминало танец вприсядку. На четвереньках, пожалуй, вышло бы быстрее, но Гарину не хотелось прикасаться к липкому полу руками. Инвалидам было проще. Судя по тускнеющему свету фонарика, Олег отставал от них все сильнее. Сзади донеслись новые звуки: скрежет и поскуливание. Овчарки проверяли на прочность металлическую дверь. Пока они скреблись по ту сторону двери, еще оставалась надежда. Если натасканные на захват нарушителей псы окажутся внутри… Гарин прикинул, сумеет ли он развернуться в узком проходе и достать нож. Выходило, что вряд ли.
– Эй! – позвал он. Кашлянул и позвал громче: – Эй, Крот!
Голос Олега тоже искажался стенами коридорчика, но зловещим он совсем не казался. Скорее напуганным.
– Чего? – послышалось далеко впереди. Дальше, чем он предполагал.
– Подождите меня!
Ответа Гарин не расслышал. Позади него лязгнула дверь, на миг в коридоре посветлело, а затем все пространство заполнил торжествующий лай.
– Кепка! Ложись! – крикнул Крот.
Олег, не раздумывая, упал на руки. Ощущение от прикосновения к полу было именно таким, каким он его себе представлял, – мерзким. Луч фонарика мазнул по лицу. Гарин зажмурился, но за мгновение до этого успел заметить первую вспышку. Всего выстрелов было четыре. Одна из пуль ударила в стену над головой Олега, остальные ушли в глубь коридора. Лай за спиной сменился воем. По крайней мере одна из овчарок потеряла интерес к преследованию группы нарушителей. Хотелось верить, что надолго.
– Бего‑ом! – заорал проводник, и луч фонаря снова сменил направление.
Гарин оторвался от пола и пополз вслед за световым конусом, перебирая ладонями и коленями так быстро, как только мог. Страх придавал ему сил. В воображении Олега собака уже впивалась в его ногу зубами и дергала мордой, отрывая кусок штанины вместе с кровоточащей плотью. Но пока что только в воображении. Гарин по‑прежнему слышал вой позади и еще какие‑то звуки, но громче они не становились. Возможно, Кроту удалось подстрелить обеих овчарок. Некоторое время спустя фонарик погас, но наступившая тьма не была кромешной. Тусклый свет пробивался в коридор откуда‑то сбоку, и на его фоне Олег видел силуэты своих спутников. Где‑то рядом был выход.
– Всем стоять, бросаю гранату! – внезапно раздалось за спиной.
От неожиданности Гарин вздрогнул и растянулся на полу. В этом месте бетон был таким скользким, словно здесь собралось все масло из всех подтекающих двигателей когда‑либо проехавших через тоннель автомобилей.
– Вставь ее себе в жопу! – откликнулся Крот.
Судя по тому, что Олег больше не видел его силуэта, проводник был уже в безопасности.
– Готовься к смерти, тварь! – крикнул военный.
Гарин подумал, что давно уже готов, однако снова принял упор на ладони и пополз вперед еще быстрее, зачем‑то отсчитывая секунды. Один… Два… Три…
Он досчитал до десяти, но не дождался ни громкого хлопка, ни шрапнели из осколков. Видимо, запала у преследователя хватило только на то, чтобы просунуть в дверной проем руку с мегафоном.
Олег уже видел выход – такой же проем метровой высоты, только он был без двери и вел не внутрь тоннеля, а наружу, – когда за спиной скомандовали:
– Лютый, взять!
Последние пять метров коридора Гарин преодолел бегом, похожий на спортсмена, который так и не вышел из позиции низкого старта. Двери не было, только что‑то вроде высокого порога из кирпича. Олег перемахнул через него и, оказавшись на свободе, наконец выпрямился.
– Кепка! Помоги! – немедленно взял его в оборот проводник.
В паре метров от выхода на поверхность росло невысокое деревце. Крот был рядом с ним и держал за задние лапы лежащего на земле зверя. Зверь был мертв – это все, что можно было сказать о нем с уверенностью. Кто это? Собака или волк? Может, шакал? Гарин решил, что скорее собака, только очень заросшая. Ее шерсть в солнечных лучах отливала серебром.
Олег неуверенно переступил с ноги на ногу и спросил:
– Что делать‑то?
– За передние хватайся! – зло прошипел проводник.
Гарин шагнул к лежавшему зверю и снова замер. Касаться странной твари голыми руками не хотелось. Крот был хотя бы в перчатках.
– Живо! – прикрикнул проводник, и Олег послушно ухватился за окоченевшие конечности. – На счет «три» – бросаем тушку в проход. Раз! Два! Ч‑черт!
Над кирпичным порогом возникла оскаленная пасть овчарки.
– Бросай! – крикнул Крот, отпуская задние лапы зверя.
Гарин замешкался на мгновение, но труп животного, на ощупь твердый, как дерево, приземлился в итоге практически куда и планировалось, немного не долетев до дверного проема. Проводник потянул из‑за пояса пистолет и щелкнул предохранителем, однако стрелять не спешил. В этом не было необходимости.
При виде зверя, покрытого серебристой шерстью, Лютый присмирел. Он заскулил, выгнул спину так, как, по мнению Олега, умеют только кошки, и пополз назад, вывернув передние лапы так, как уж точно умеют только собаки.
– Давай, давай! – усмехнулся Крот. – Ползи!
– Что это за падаль? – спросил Степан. – Собака? Волк?
– Это мутант? – одновременно с ним спросил Гарин.
– Ага, – ответил проводник непонятно на чей вопрос, однако переспрашивать никто не решился.
Олег двинулся было к загадочному зверю, чтобы получше его разглядеть, но не успел сделать и пары шагов.
– Куда пошел? – остановил его проводник.
– Я только посмотреть.
– Нечего там смотреть. Уходим. Не ровен час уроды с матюгальником припрутся.
– Ты же говорил, они сюда не сунутся, – напомнил Гарин.
– Неделю назад – не сунулись бы, – ответил проводник, поправляя бандану. – Они и на поражение раньше не стреляли, только в воздух. А теперь видишь что…
– Сдавайтесь! Вы окружены! – моментально ожил мегафон. Звук шел не из тоннеля, а с противоположной стороны магистрали.
Крот сплюнул на землю и проворчал:
– Совсем свихнулись. Может, приказ новый получили? Может, сообразили наконец, какая опасность отсюда идет? – Он посмотрел на Степана, потом на Олега и махнул рукой: – Пошли.
– Погоди. Мы уже в Зоне? – спросил Степан.
– Да, – серьезно ответил проводник и после паузы добавил: – Мы уже в Зоне, Калган.
Степан сдержанно улыбнулся.
«Черт, а ведь правда!» – подумал Гарин и огляделся.
Справа от шоссе тянулся унылый забор, из‑за которого выглядывали кубические конструкции из стекла и бетона и полосатые фабричные трубы. Слева был застроенный гаражами пустырь, отделенный узкой асфальтовой полосой от группы многоэтажек. Если бы не полное отсутствие людей на улице и не два десятка искореженных машин перед въездом в тоннель – похоже, их растаскивали тягачом, чтобы расчистить место для установки решетки, – можно было бы сказать, что эта часть города совсем не изменилась. Не успела измениться. Здания не производили впечатление покинутых. Стекла в окнах высоток были в порядке, на некоторых лоджиях сушилось белье. Возможно, оно сушилось уже не первый месяц, но все равно от этой картины веяло домом и уютом. И ни тебе трупов на тротуарах, ни тебе следов пожара или разрушенных зданий. Ну да лиха беда начало.
Крот и Калган успели отъехать слишком далеко, чтобы услышать слова Олега, к тому же произнесенные вполголоса.
– Ну здравствуй, Зона, – сказал он. – Здравствуй, Москва.
Глава вторая
– Стоп! – скомандовал Крот, едва они свернули во двор.
Вытаскивать пистолет проводник не спешил, из чего Гарин заключил, что если им и грозит опасность, то не смертельная. Он остановился, пытаясь проследить за направлением взгляда Крота. Рядом, тихонько посапывая, замер Степан. То есть теперь уже Калган, хотя на слух Олега, сталкерская кличка его нового знакомого была не очень. Как если бы шило переименовали в мыло.
Проводник обернулся и махнул спутникам рукой.
– Сюда идите. Особенно ты, Кепка. Тебя это в первую очередь касается.
Последний комментарий скорее насторожил, чем заинтересовал Гарина. Он осторожно приблизился к Кроту, по‑прежнему не произнося ни слова.
Проводник бросил короткий взгляд на Олега и снова уставился пере