В последние годы правления Ивана Грозного Россия переживала политический и экономический кризис, что явилось прямым следствием Ливонской войны и опричного террора. Со смертью царя в 1584 г. кризис принял характер открытой борьбы различных группировок за власть. Большим влиянием пользовалась княжеско-боярская знать во главе с Шуйскими, которая претендовала на власть, опираясь на знатность рода. Ей противостояли худородные деятели особого "двора" и фавориты покойного государя (например, Б. Бельский), стремившиеся сохранить свои позиции при Федоре Ивановиче. Влиятельной была и группировка Годуновых - Романовых, сильная своими родственными связями с царем. Она и взяла верх, постепенно оттеснив от трона всех своих соперников.
В результате борьбы особенно упрочилось положение царского шурина Бориса Годунова, который, получив высший дворовый чин конюшего, стал официально признанным правителем государства при Фёдоре Ивановиче, который был болезненным молодым человеком, не способным к государственному управлению. Обеспокоенные возвышением Годунова, Шуйские попытались развести царя Федора с бездетной царицей Ириной, сестрой Годунова. Но прочные позиции при дворе и приязнь царя Федора позволили Годунову перехватить инициативу и расправиться с оппозицией. Влиятельный И. П. Шуйский был отправлен в ссылку, а затем убит. Годунов взял верх, отстаивая принципы самодержавной власти. Победила группировка старомосковских боярских родов, которая связывала свое служебно-местническое материальное положение в первую очередь с государевой службой и близостью к престолу.
В своей внутренней политике Годунов особое внимание уделил крестьянскому вопросу. Именно в конце XVI в. в положении земледельцев произошли столь важные перемены, что приходится говорить о переломном этапе в истории становления крепостного права. После того, как Иван Грозный запретил крестьянские переходы (заповедные лета), политику закрепощения продолжил и Борис Годунов, издавший Указ 1597 г., который вводил пятилетний урочный сыск крестьян (урочные лета).
|
|
Стремление правительства к закреплению земледельцев отвечало интересам провинциального дворянства. Ограниченное в своих материальных возможностях, оно остро реагировало на крестьянские выходы, которые все более приобретали характер сманивания и вывоза земледельцев, предоставления им разного рода льгот. Крупные церковные и светские землевладельцы имели здесь все преимущества перед мелкопоместным служилым людом. Однако уходили в прошлое времена, когда в социальной политике правящие круги могли себе позволить равнодушное отношение к коренным интересам помещиков, составляющих основу поместной армии. Государство искало такие меры, которые защитили бы интересы дворянства и службы. Выход был найден в дальнейшем утверждении крепостничества, которое в конечном счете отражало социально-экономическую неразвитость страны, - при скудности ресурсов государство просто не имело иных альтернатив организации "государственной службы" и обеспечения помещиков. Хитрость положения крестьянства в XVII в. заключалась в том, что земледельцы прикреплялись прежде всего к земле, а не к владельцу. Сам запрет перехода относился преимущественно к главе семьи, дворовладельцу, имя которого фиксировалось в писцовых книгах. Иными словами, далеко не все в крестьянской семье утрачивали возможность ухода к новому помещику - крепостному праву было еще куда "развиваться".
|
|
В 1597 г. ограничены были права и другой группы феодальнозависимого населения, кабальных холопов. Отныне они не получали освобождения после уплаты долга и оставались в холопстве до смерти владельца. Служившие по "вольному найму", "добровольные холопы", после полугода службы также превращались в холопов и уже не могли в одностороннем порядке разорвать зависимость. Все это законодательство свидетельствовало о возрастании ценности рабочих рук и стремлении землевладельцев любыми средствами закрепить их за собой.
Одним из главных событий конца XVII в. стало учреждение патриаршества в России в 1589 г. До этого в России местным церковным собором выбирался митрополит, который был подконтролен Константинопольскому патриарху, хотя эта зависимость была чисто технической, так как митрополит мог распоряжаться своей митрополии не интересуясь мнением константинопольского владыки, так как ещё со времён Ивана III русская метрополия была автокефальной, т.е., независимой. После падения Константинополя русские с подозрением смотрели на восточное "благочестие", считая, что греки под владычеством турок "пошатнулись" в вере, тогда как отечественная церковь полностью сохранила верность "большому православию". Кроме того, в отличие от всех остальных православных народов, пребывавших под чужеземным иноверческим гнетом, русская православная церковь не утратила "царства", несомненного свидетельства "Божьей благодати". Такой взгляд укреплял мессианские представления об особой роли русской церкви и государства в охранении и распространении истинной веры и естественно питал стремление к обретению полной независимости. Во Вселенской церкви было всего 5 патриархов, старшим из них был патриарх Константинопольский. В 1589 г. в Москву приезжает один их этих патриархов – Еремей, который находился в нужде и прибыл в Россию, дабы как-то решить свои финансовые вопросы. Когда ему пообещали полное его обеспечение за счёт гос. Казны Еремей согласился остаться в Москве., а затем, за очень круглую сумму денег передал свой патриарший митрополиту Иову. Таким образом Москва повысила свой статус Православной христианской державы – Третьего Рима. Вместе с тем русская церковь все более превращалась в церковь национальную. Не случайно с ее деятельностью окажутся тесно связанными процессы формирования национального самосознания. Становясь национальной, церковь все более сближалась с государством: освобождение от власти константинопольского патриарха оборачивалось для нее возрастанием зависимости от светской власти.
|
|
Во внешней политике правительство Годунова склонялось более к дипломатическим средствам разрешения возникающих противоречий. Было продлено перемирие с Речью Посполитой до 1602 г., внушительной демонстрацией силы был удержан от вторжений крымский хан. Однако тем самым Годунов обезопасил тылы для своего главного дела – удару по Швеции, которая контролировала балтийские торговые центры, вследствие неудачи последнего этапа Ливонской войны, закончившейся Плюсским миром 1583 г., по условиям которого Россия лишалась крепостей Корелы, Иван-города, Ям и Копорья с их уездами. В 1590-93 гг. началась русско-шведская война. И хотя русским войскам не удалось взять Нарвы – главной цели войны, но Швеция пошла на заключения мира с Москвой. По итогам Тявзинского мира 1595 г. Россия вернула крепости Корела, Иван-город, Ям и Копорье.
Продолжалось энергичное продвижение в Западной Сибири, где были построены Тюмень, Сургут, Тобольск - будущая "столица" Сибири - и другие города. Правительство уделяло много внимания укреплению южных рубежей государства. В конце века идет освоение лесостепи южнее Тульской оборонительной линии (так называемой засечной черты). Строятся города Орел, Курск, Воронеж, Ливны, Елец, Белгород и др. Это медленное "сползание" границ на юге имело два следствия: затруднялись набеги татар и одновременно осваивались плодородные земли.
Однако ключевой момент в судьбе Бориса Годунова и всего государства произошёл не в царских палатах московского кремля, а в далёком годе Углич. После смерти Ивана Грозного, новый царь Фёдор Иванович отправил последнюю жену своего отца – Марию Нагую, вместе с её сыном (своим сводным братом) малолетним царевичем Дмитрием в этот город. Однако 15 мая 1591 года оттуда пришла тревожная весть о смерти царевича Дмитрия Ивановича. Нагие обвинили в убийстве царевича неких людей, присланных из Москвы. Сбежавшиеся на звуки набата жители города растерзали указанных Нагими предполагаемых убийц. Расследование, которое возглавил В. И. Шуйский, пришло к официальному заключению, что страдавший "падучей" (эпилепсией) отрок "сам себя поколол ножом". Вскоре появились слухи о том, что Б. Годунов повинен в организации убийства царевича. Вопрос этот за недостаточностью источников до настоящего времени остается окончательно невыясненным. Однако, как ни крути, но смерть наследника оказалась на руку именно Борису Годунову.
В 1598 г. умирает бездетный Фёдор Иванович. Народ присягнул царице Ирине – сестре Бориса Годунова, но та отказывается от царства и уходит в монастырь. Пресеклась династия Рюриковичей. Началась острая борьба за опустевший престол. На этот раз Годунов столкнулся со своими недавними союзниками Романовыми, клан которых после смерти в 1586 г. Н. Р. Юрьева возглавил его старший сын Ф. Н. Романов (отец первого Романова, царя М. Ф. Романова). Б. Годунов имел все преимущества перед своими соперниками. Он контролировал деятельность администрации. В его руках были внешнеполитические нити. От благосклонности правителя зависели служебные назначения и пожалования. Многие из придворных были ему обязаны, а те, кто колебался, предпочитали ориентироваться на самого сильного - Бориса. Наконец, Годунов опирался на поддержку патриарха Иова. Годунов имел власть реальную, тогда как роль Романовых была скорее придворной, почетной. Годунов вскоре инспирирует против них дело, обвинив их в колдовстве, и отправляет многих в ссылку, тем самым подрывая их позиции в Москве. Глава Романовых, Федор Никитич, был насильно пострижен под именем Филарета в монахи и отправлен в монастырь. Эти обстоятельства предопределили победу правителя.
В январе 1598 г., после истечения времени траура, Земский собор избрал Бориса царем. На престол вступил талантливый и опытный политический деятель, бывший в курсе всех государственных дел. Вместе с тем это был человек, прошедший школу опричнины, неразборчивый в средствах, скоро обнаруживший "недостаток нравственного величия". Печать выборности сильно стесняла нового государя вследствие чего многие шаги царя Бориса были предопределены необходимостью упрочить свое положение.
Правительственный курс Бориса уже как царя был продолжением его прежней политики. Однако складывался он в условиях крайне неблагоприятных. Росла социальная и политическая напряженность. Хозяйственную стабилизацию 90-х годов прервал неурожай 1601 - 1603 гг. Светские и духовные феодалы, имевшие большие запасы зерна, не спешили расстаться с ними в надежде нажиться на народном бедствии. Не отставали от них и корыстные приказные. В одной Москве за два года погибло 120 000 человек. Царь всеми силами боролся с бедствием, велел, наконец, раздавать в Москве хлеб даром; но эта мера имела очень печальные последствия: в Москву пришло великое множество тунеядцев, которые не желали работать, благо кормиться в столице можно было даром. Вследствие страшного голода появилось в государстве множество разбойников, от которых страдали мирные жители под самой Москвой. Размеры бедствия побудили царя Бориса частично разрешить крестьянский переход. В 1601 и 1602 гг. появились указы, по которым земледелец мог покинуть помещика по своей воле, спасаясь от голода и притеснений. Несмотря на это вокруг личности Годунова начинают ходить разные слухи.
Уже в 1601 году глухо начинают поговаривать о том, что гнев Божий карает народ русский за то, что он терпит на престоле царя-детоубийцу. Борис узнает об этих слухах, и светлый ум его затемняется мрачной злобой: он ищет своих врагов, поощряет всякие наветы. Жизнь вследствие их в Москве становится нестерпимой.
Наконец, в 1601 году появился человек в польских владениях, который выдавал себя за несчастного царевича. Человек этот служил у князя Адама Вишневецкого и, находясь будто бы в тяжелой болезни, открыл на исповеди священнику, что он сын царя Иоанна. Звали этого Авантюриста Григорий Отрепьев. Человеком он был далеко не заурядным. Карьера его на монашеском поприще казалась феерической. Сначала он оставался служкой у монаха Замятии, затем келейником архимандрита и дьяконом и наконец стал придворным патриарха. Надо было обладать незаурядными способностями, чтобы сделать такую карьеру в течение одного только года. Когда он выздоровел, то Вишневецкий вместе с родственником своим воеводой Сендомирским, Юрием Мнишеком отвезли незнакомца в Краков. Польский сенат, боясь войны с сильной Москвой, советовал королю быть осторожным в отношениях к человеку, выдававшему себя за царевича. Не так смотрел на дело король Сигизмунд. Он также, конечно, был уверен, что незнакомец, находившийся перед ним, — самозванец; но считал полезным поддержать этого самозванца, чтобы ослабить внутренними раздорами ненавистную ему Москву, а в случае его успеха иметь в нем союзника и пособника для войны со Швецией.
16 октября 1604 года самозванец перешел московскую границу и вступил в пределы Северной Украины (теперь Черниговская и Курская губернии). Ещё раньше, сидя в Польше, он рассылал по Руси подметные письма, в которых рассказывал вымышленную историю о мнимом своем спасении; теперь он обращался к населению со своего рода манифестом, в котором, обещая мир и благоденствие, убеждал всех оставить Бориса и служить ему, якобы законному государю. Первоначально успех сопутствовал ему - города один за другим открывали "царевичу" ворота. Здесь же он находил много сторонников: юго-западная окраина издавна служила местом сосредоточения социально-динамичных слоев русского общества, недовольных своим положением. Даже поражение в январе 1605 г. от царских воевод под Добрыничами не привело к падению самозванца. В разгар противоборства 13 апреля 1605 г. неожиданно скончался Борис Годунов. Сын Бориса, 16-ти летний Федор Борисович (мама – Мария Скуратова), не имел ни опыта, ни авторитета, чтобы удержать власть. После его смерти чаша весов стала быстро склоняться в пользу самозванца, в котором оппозиция увидела силу, способную свалить ненавистную династию. Почти сразу после смерти Бориса правительство осуществило смену высшего командования в армии под Кромами. Наибольшие надежды Годуновы возлагали на П. Ф. Басманова, пользовавшегося особой популярностью среди населения столицы. По словам английских современников, простой народ «считал его единственным своим защитником». Карьеру Басманов сделал в считанные месяцы, благодаря успешной обороне Новгорода-Северского. Явившись в лагерь под Кромы, Катырев и Басманов привели армию к присяге, однако некоторые ратные люди, пользуясь сутолокой уклонились от неё.. В войске было смятение после смерти Бориса и всё больше множились сторонники Лжедмитрия. За его кандидатуру активно интриговали Галицины. Пётр Басманов приходился воеводам Голициным двоюродным братом по матери и всегда с уважением относился к старшей родне. Это и предрешило исход дела. В результате мятежа под Кромами армия присягнула Самозванцу. 1 июня 1605 г. подстрекаемые сторонниками Лжедмитрия восстали Москвичи, они свергли Фёдора, который через несколько дней был убит. Казнью непосредственно руководили представители воровской думы: дворяне М. Молчанов и А. Шерефединов, имевшие за спиной опыт опричной службы. Они явились на старое подворье Бориса Годунова в сопровождении отряда стрельцов, захватили царицу и ее детей и развели «по храминам порознь». Царица Мария Скуратова обмерла от страха и не оказала палачам никакого сопротивления. Федор Годунов, несмотря на молодость, отчаянно сопротивлялся, так что стрельцы долго не могли с ним справиться.
Смута в России.
То, что происходило в первые десятилетия XVII в. навсегда врезалось в её историческую память. Никогда раньше политическая борьба за власть в государстве не становилась обыденным делом рядовых дворян и, тем более, социальных низов. Никогда раньше схватка за первенствующие позиции в обществе не доходила до систематического преследования, а временами – истребления верхов низами. Целая серия бедствий обрушилась тогда на страну: пресечение ветви Рюриковичей привел к династическому кризису в стране и превратил наследственную московскую монархию в выборную, неурожай 1601-03 гг. к гибели населения, он также спровоцировал массовое бегство крестьян на южные рубежи и небывалый всплеск разбоев на дорогах. Дворянство, которое до этого было противопоставлено друг другу ещё опричниной Ивана Грозного было вновь взбудоражено оттоком трудовых рук, и, как следствие, понижению доходов. Все эти проблемы привели к свержению Годуновых, победе Лжедмитрия и появлению новых выдвиженцев среди дворянства и увеличению числа недовольных своим положением людей.
Через несколько дней после казни Фёдора Борисовича утром 20 июня 1605 года Самозванец вступает в Москву. Народ его торжественно приветствовал. Новый царь прежде всего отправился в Архангельский собор помолиться у гроба мнимого отца своего Иоанна Грозного. В ближайшие за этим дни начались царские милости всем тем, кто был гоним во времена Годунова. Не были забыты, конечно, и те, кого Самозванец считал близкими своему роду: оставшиеся в живых были вызваны к царскому двору; инок Филарет, освобожденный из заключения, был поставлен митрополитом Ростовским. Этими мерами Самозванец хотел убедить всех в истинности своего происхождения от Иоанна Грозного, но уже при вступлении его в Москву некоторые в этом сомневались. Поэтому Самозванец поспешил заручиться признанием со стороны мнимой матери его инокини Марфы. Говорят, что ее принудили к этому страх и желание вернуть себе прежнее положение царицы. Вопреки легендам никаких речей при встрече Лжедмитрия сказано не было. Лишь в Архангельском соборе Отрепьев собрался с духом и произнес несколько слов, которых от него все ждали. Приблизившись к гробу Ивана Грозного, он сказал, «что отец его — царь Иоанн, а брат его — царь Федор!». Православных немало смутило то, что новый царь привел ≪воцерковь многих ляхов≫ и те ≪во церкви Божии сташа с ним≫. Отрепьев боялся расстаться с телохранителями даже в соборах. Из церкви самозванец отправился в тронный зал дворца и торжественно уселся на царский престол. Польские роты стояли в строю с развернутыми знаменами под окнами дворца.
Новый царь оказался деятельным правителем. Самозванец не боялся преступать многие православные традиции и открыто демонстрировать свою приверженность к польским обычаям. При нём Боярскую думу стали называть Сенатом. В неё он ввёл своих сторонников. Пётр Басманов был назначен главой стрелецкого приказа. Лжедмитрий сам дважды в неделю принимал жалобщиков от населения. Он не вёл себя как православный государь, носил польские одежды. Это насторожило, а позднее и настроило против него окружение. Но не поведение главная причина падения Отрепьева. Сесть на престол оказалось легче, чем усидеть на нем. Очень скоро был составлен заговор, во главе которого стоял В. И. Шуйский. Но заговор провалился. Лжедмитрий, желая продемонстрировать свое милосердие, помиловал приговоренного к смерти Шуйского.
Скоро самозванцу напомнили о взятых обязательствах его зарубежные покровители. Однако последний прекрасно понимал, что их выполнение для него самоубийственно. Православие не было поколеблено. Лжедмитрий лишь низвел с патриаршества сторонника Годунова Иова. Не собирался он отдавать Смоленск и Северскую землю, предложив Сигизмунду III взамен денежный выкуп. Все это вело к обострению отношений с Речью Посполитой. Чтобы снизить их остроту, самозванец выступил с идеей общехристианского похода против татар и турок. Базой этого похода должен был стать город Елец.
Прежняя политика обещаний и лавирования исчерпала себя. Обильные пожалования, с помощью которых "царь Дмитрий Иванович" надеялся упрочить свое положение, имели свой предел. Следовало пополнить казну, а это должно было привести к ужесточению налогообложения, тогда как самозванец обещал его ослабление. Обращение же за финансовой помощью к церкви вызвало ропот духовенства, которое усмотрело в этом посягательство на свою собственность. Обманутым чувствовало себя крестьянство, мечтавшее о восстановлении выхода. Но сделать это значило столкнуться с дворянством. Лжедмитрий I оказался в заколдованном круге. Росло разочарование, которое испытывали все слои общества. Но всего больше волновался в Москве народ слухами о царской женитьбе. Самозванец решил жениться на католичке — Марине Мнишек, дочери польского сенатора, который много помогал ему в Польше. 2 мая 1606 года Марина в сопровождении отца и огромной польской прекрасно вооруженной свиты приехала в Москву, а через неделю произошло венчание с Лжедимитрием и коронование по православному обряду; но Марина осталась католичкой — в православие она не перешла. Последнее особенно возмутило москвичей; а этим возмущением воспользовались князь Василий Шуйский и другие бояре, чтобы свергнуть ненавистного им Самозванца. Общее недовольство русских еще усилила наглость польских панов, которые смотрели на себя, как на хозяев в Москве, и насмехались над москвичами, говоря: «Мы дали вам царя».
Однако само это недовольство не успело принять сколько-нибудь законченные формы. Дело решил заговор, во главе которого оказался В. И. Шуйский. В ночь на 17 мая несколько тысяч войска, стоявшего под Москвой, по приказанию князя Василия Шуйского и других бояр были введены в Москву, и с раннего утра в Москве началась резня народа с поляками. Во время этой резни толпа бояр и народа, предводимая Василием Шуйским, ворвалась в Кремль и там покончила с Самозванцем.
"Царь Дмитрий Иванович" был объявлен "ростригою", "еретиком", "польским свистуном". "Московская царица" Марина Мнишек и ее гости разосланы по городам. 19 мая сторонниками В. Шуйского был созван импровизированный Земский собор, на котором, как позднее утверждали противники нового монарха, Василий Иванович был "выкрикнут" царем. Новым патриархом был избран сторонник Шуйского – Гермоген, человек фанатичный и твёрдый в вере. Сам Шуйский не особенно заботился о соблюдении всех тонкостей для волеизъявления "всей земли". Его более беспокоила позиция Боярской думы. Чтобы привлечь ее, новый царь пошел навстречу притязаниям аристократии, давно мечтавшей огородить себя от самодержавного произвола целым рядом обязательств, которые возлагал на себя монарх. Шуйский дал крестоцеловальную запись, в которой обещал соблюдать феодальную законность: не налагать ни на кого опал и не казнить без суда, не отнимать имущества у родственников осужденных, не слушать "ложных доводов", править вместе с Думой. В подобной записи многие историки смуты видят робкий шаг к ограничению царской власти.
Восстание Болотникова.
В самой Москве злонамеренные люди уже через несколько дней после убиения Самозванца говорили, что Димитрий опять спасся от руки убийц. Вне Москвы слух об этом принимался с еще большим доверием, и прежде всего против Шуйского поднялись северские города, которые первые и встали раньше на Самозванца. Во главе многочисленных шаек, образовавшихся там, стал беглый холоп Болотников, который хотел поднять всех беглых холопов и всяких гулящих людей не только против царя Василия и бояр, но и против служилых и торговых людей. Грабя и разоряя все на своем пути, шайки эти двинулись к Москве. К ним присоединились ополчения служилых людей из Тулы и Рязани. Рязанские дворяне возмущены были тем, что Шуйского на престол посадила одна Москва, без совета с другими городами. Во главе с дворянином Прокопием Ляпуновым они шли восстанавливать законный порядок, нарушенный московскими боярами. Понятно, что холопы и дворяне имели совсем различные желания, и поэтому Ляпунов со своими рязанцами вскоре отстал «от воровства» (так в то время называли всякую измену, всякое возмущение), бил челом царю Василию и получил прощение.
И. Болотников был военным холопом А. Телятевского и скорее всего дворянином по своему происхождению. Есть известия о пребывании Болотникова в крымском и турецком плену, гребцом на галере, захваченной "немцами". Существует предположение, что, возвращаясь из плена через Италию, Германию, Речь Посполитую, Болотников успел повоевать на стороне австрийского императора предводителем наемного казацкого отряда против турок. В противном случае трудно объяснить, почему именно он получил полномочия "большого воеводы" от человека, выдававшего себя за царя Дмитрия. Среди восставших оказались не только выходцы из низов, но и служилые люди по прибору и отечеству. Едины они были в своем неприятии новоизбранного царя, различны в своих социальных устремлениях. После успешной битвы под Кромами в августе 1606 г. восставшие заняли Елец, Тулу, Калугу, Каширу и к концу года подступили к Москве. 5 недель восставшие осаждали город, однако сил для полной блокады столицы не хватило, и это дало возможность Шуйскому мобилизовать все свои ресурсы. К этому времени в стане восставших произошел раскол и отряды Ляпунова (ноябрь) и Пашкова (начало декабря) перешли на сторону Шуйского. Сражение под Москвой 2 декабря 1606 г. окончилась поражением Болотникова. Последний после ряда сражений отступил к Туле, под защиту каменных стен города. Сам В. Шуйский выступил против восставших и в июне 1607 г. подошел к Туле. Несколько месяцев царские войска безуспешно пытались взять город, пока не перегородили реку Упу и не затопили крепость. Противники Шуйского, положившись на его милостивое слово, отворили ворота. Однако царь не упустил возможности расправиться с вождями движения.
Стремясь заручиться поддержкой дворянства, Шуйский 9 марта 1607 г. издал обширное крепостническое законодательство, которое предусматривало значительное увеличение срока урочных лет. Сыск беглых становился должностной обязанностью местной администрации, которая отныне должна была каждого пришлого человека "спрашивати накрепко, чей он, и откуда, и когда бежал". Впервые вводились денежные санкции за прием беглого. Однако Уложение 1607 г. носило скорее декларативный характер.
Лжедмитрий II
Казалось, государство могло теперь отдохнуть и успокоиться. Но освободились от одного врага — явился новый. В той же Северской Украине, в городе Стародубе какой-то человек объявил себя спасшимся от смерти царем Димитрием. Этот второй Самозванец был уже такой явный обманщик, что почти никто ему не поверил; однако многие к нему пристали или по ненависти к Шуйскому, или из желания погулять вволю и поживиться на чужой счет среди всеобщего развала. С самого начала он был орудием польских "рокошан" (участников выступления против короля), которые после поражения от Сигизмунда III решились на новую авантюру. Вдохновленные историей с Лжедмитрием I, они надеялись на богатое вознаграждение. К самозванцу примкнули польские отряды Лисовского, гетмана Рожинского и, позднее, Сапеги. Быстро росло число русских сторонников Лжедмитрия II. К нему потянулись разбитые отряды Болотникова, "вольное казачество" во главе с атаманом Иваном Заруцким, все недовольные Василием Шуйским.
Ополчение нового Самозванца быстро росло по мере приближения их к Москве. Однако взять Москву ему не удалось, но и новому царю Василию Шуйскому не было возможности разбить Самозванца, который, в начале 1608 г. выдвинувшись из Путивля, в июне стал укрепленным лагерем в селе Тушине, всего в 12 верстах к северо-западу от Москвы, из за чего он и получил прозвище «Тушинский вор». Вскоре в Тушино к нему явилась значительная помощь: пришел из Литвы знатный пан Ян Сапега с 7 000 поляков и казаков. Он привез и Марину с отцом ее: их Шуйский отправил на родину с другими поляками, но они попались в руки казаков, сторонников Вора. Марина забыла свою польскую гордость и согласилась признать безвестного бродягу своим мужем. Спустя некоторое время у Марины родился сын, которого по отцу стали называть Воренком.
Постепенно власть Лжедмитрия II распространилась на значительную территорию. По сути, в стране установилось своеобразное двоевластие, когда ни одна из сторон не имела сил для того, чтобы добиться решающего перевеса. Два года существовали "параллельные" системы власти: две столицы - Москва и Тушино, два государя - цари Василий Иванович и Дмитрий Иванович, два патриарха - Гермоген и Ростовский митрополит Филарет, которого силой привезли в Тушино и "нарекли" патриархом. Функционировали две системы приказов и две думы, причем в тушинской было немало людей знатных. Это было время так называемых "перелетов" - зримого проявления нравственного оскудения общества, когда дворяне по нескольку раз переходили из одного лагеря в другой ради получения наград и сохранения за собой при любом исходе нажитого.
В 1609 г. гетман Сапега осадил Троице- Сергиев монастырь. Героическая оборона монастыря способствовала укреплению национального чувства и сильно повредила самозванцу, покровителю поляков – разорителей православных святынь. Однако серьёзность положения вынудила Василия Шуйского в этом же 1609 г. заключить договор со Швецией, по которому в обмен на уступленную Корельскую волость шведы оказывали военную помощь московскому государю. Племяннику царя, Михаилу Скопину-Шуйскому в подчинение был нанят шведский полковник Делагарди и 5 000 человек прекрасно вооруженного шведского войска. Вместе со шведами и русскими верными войсками молодой полководец под Калязином, у стен Макарьевского монастыря, встретил главные силы тушинцев и поляков и нанес им жестокое поражение. Скопин-Шуйский, сделавшийся благодаря своим победам сразу народным любимцем, освободив от осады Троицкую обитель, двинулся на помощь к Москве, желая уничтожить Вора в Тушине. Но когда прославленный победами герой в январе 1610 года подошел к Тушину, то там уже никого не было. Тушинский лагерь незадолго перед тем распался. Произошло это вследствие вмешательства в русскую смуту польского короля Сигизмунда. Таким образом, на практике дипломатическая акция царя принесла ему больше минусов, чем плюсов: договор нарушал прежнее соглашение с поляками и давал Сигизмунду III повод для открытого вмешательства в московские дела и преодоления внутренней оппозиции, выступавшей против войны на Востоке. 12 марта 1610 года молодой вождь вступил в Москву как ее желанный освободитель. На него народ смотрел, как на будущего царя, так как у Василия не было сыновей. Но многие знатные бояре, а особенно брат царя Димитрий, втайне завидовали герою и ненавидели его. На крестинном пиру у князя Воротынского жена Димитрия Шуйского поднесла ему кубок с вином, в котором была, вероятно, отрава, так как через несколько минут славный воевода почувствовал себя дурно, был отвезен домой и, промучившись несколько дней, скончался. Горе народа было безутешно. По общей просьбе, безвременно погибшего витязя похоронили рядом с царями Московскими в Архангельском соборе, отпевал и хоронил его сам патриарх Гермоген. Горько все рыдали в соборе, плакал и царь Василий, как бы сознававший, что порвалась последняя нить, связывавшая его с народом.
Польская интервенция
Видя теперь, что Русское государство уже достаточно разорено и не сможет оказать большого сопротивления, Сигизмунд, придравшись к союзу царя Василия со шведами, объявил ему войну. Осенью 1609 г. польские войска осадили Смоленск. Сигизмунд III надеялся, что в условиях всеобщей "шатости" он не встретит сильного сопротивления: было объявлено, что он пришел в Московское государство для прекращения смуты и междоусобия. Однако жители города во главе с воеводой, боярином М. Б. Шеиным, в течение 20 месяцев оказывали упорное сопротивление. Героическая оборона Смоленска, сковав короля и вдохновив русских людей, оказала большое влияние на исход смуты.
В условиях открытой интервенции Речи Посполитой "Тушинский вор" уже не был нужен полякам. Часть их потянулась под Смоленск, другая продолжала действовать самостоятельно, совершенно не считаясь с самозванцем. В феврале 1610 г. "русские тушинцы" во главе с М. Г. Салтыковым заключили под Смоленском с Сигизмундом III соглашение о призвании на престол его сына, королевича Владислава. Авторы договора стремились сохранить основы русского строя жизни: Владислав должен был блюсти православие, прежний административный порядок и сословное устройство. Власть королевича ограничивалась Боярской думой и даже Земским собором. Ряд статей должен был защитить интересы русского дворянства и боярства от проникновения "панов". Примечательно, что тушинцы оговорили право выезда для учебы в христианские земли. Договор был новым шагом в конституировании прав господствующих сословий по польскому образцу.
В июне 1610 г. гетман Жолкевский нанес поражение царским войскам под командованием бездарного Д. Шуйского у с. Клушино близ Можайска. Сражение не отличалось упорством: иноземцы изменили, русские не собирались стоять насмерть за Василия Шуйского. Жолкевский двинулся на Москву. В это время из Калуги к городу приблизился Лжедмитрий II, обратившийся к жителям с призывами открыть ворота "природному государю". Сложилась крайне неопределенная ситуация. 17 июля 1610 г. бояре и дворяне во главе с Захарием Ляпуновым, братом Прокофия Ляпунова, свергли В. Шуйского с престола. Два дня спустя во избежание попыток реставрации он был насильственно пострижен в монахи. Официальное объяснение низвержения царя гласило, что служилые люди, услышав о том, что государя "на Московском государьстве не любят... и служити ему не хотят, и кровь межусобная льется многое время", били челом Шуйскому "всею землею", чтобы тот "государство оставил".
По давней традиции дума выделяла в период междуцарствия особую комиссию из своего состава для управления страной. Следуя обычаю, Земский собор поручил дела — впредь до съезда представителей провинции — семи избранным боярам. Так образовалась знаменитая московская Семибоярщина. В нее вошли Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Василий Голицын, Иван Романов, Федор Шереметев, Андрей Трубецкой и Борис Лыков. Дворяне, приказные люди, стрельцы, казаки, гости и черные люди немедленно принесли присягу на верность временному боярскому правительству. Со своей стороны бояре обязались ≪стоять≫ за Московское государство и подготовить избрание нового царя ≪всей земли≫.
Не прошло и недели, как военное положение столицы резко ухудшилось. По Старой Смоленской дороге к Москве подошел Жолкевский. Поляки разбили свой лагерь на Хорошевских лугах. Коронный гетман затеял переговоры разом и с московскими боярами, и с тушинцами. В конце концов Мстиславскому самому пришлось отправиться в его лагерь для переговоров. Не желая передоверять дело Семибоярщине, на Земском соборе дворяне постановили взять переговоры с Жолкевским в свои руки. В польский лагерь явилось, как прикинул гетман, около пятисот человек дворян, стольников и детей боярских. От имени дворян речь держал князь Черкасский. В этих условиях в августе 1610 г. был заключен договор о призвании королевича Владислава на русский престол. Договор во многом повторял соглашение, заключенное ранее "русскими тушинцами". Но если там вероисповедальный вопрос остался открытым, то Москва стала присягать новому государю Владиславу с обязательным условием, что "ему, государю, быть в нашей православной вере греческого закона". 16 августа 1610 года Мстиславский, Филарет Романов, Василий Голицын и соборные чины привезли гетману окончательный текст соглашения. На другой день, 17 числа, посланцы Жолкевского Валуев и Салтыков явились в Кремль и зачитали народу текст согласованного договора. Московские чины тут же прошли в Успенский собор и принесли присягу.
Договор позволил правительству семибоярщины ввести в столицу польские войска. Лжедмитрий II вместе с Мариной Мнишек и "вольными казаками" под предводительством Ивана Заруцкого отступили в Калугу.
Однако положение ухудшилось вследствие неожиданной интервенции Шведов в 1611 г., в ходе которой они заняли Новгород.