В стародавние времена, когда ещё не успела оформиться вера в богов вроде Перуна, у восточных славян вовсю царил культ предков. Считалось, что со многими людьми после смерти происходят особые трансформации, создающие из них сверхъестественных существ, которым стоило поклоняться. Местами эта вера дожила даже до XX века.
Когда умирал родственник, то он не прекращал быть частью семьи. Просто теперь он был «виртуальным» членом семьи, общение с которым регламентировалось строгими ритуалами. Таких духов по сложившейся традиции звали «дедами» или «родителями». В течение сорока дней после смерти они постоянно возвращались домой, в остальное время — куда реже.
Живые родственники помнили и почитали деда, регулярно справляли по нему поминки в особые дни, в которые «кормили» его — чаще всего кутью, кашей с мёдом: к еде просто долго не притрагивались, чтобы дед насыщался паром от неё. Когда дед приходил во сне, родственники выполняли пожелания покойника. За это дед не беспокоил живых наяву, помогал им по хозяйству и вообще всячески способствовал благополучию семьи.
Зелёные святки. Во время них в семик, седьмой четверг или седьмое воскресенье после Пасхи, поминали всех, кто умер не своей смертью Лубок, XIX век
Вот только если деда не поминали и не выполняли его просьбы, то он вредил семье. Дед устраивал дикий шум по ночам, разбрасывал всюду вещи, изводил скотину, калечил людей и порой даже убивал их.
Порой для появления мертвеца достаточно было лишь раз нарушить какое-то табу. Например, запрещалось мыться в бане после полуночи — там собирались мертвецы. Когда купальщик слышал позади себя тихий шёпот и видел куриные следы на золе, то ему стоило тут же убегать: сзади стояли покойники.
Всё это привело к созданию особой нечисти вроде бабаек. Они существовали только в виде страшилок для детей, чтобы те исполняли наказы взрослых — а то эти чудовища съедят, покалечат или украдут.
Пляска смерти Хартман Шедель
Иногда покойник заявлялся домой во плоти, прямиком с кладбища. Особенно часто это случалось, если во время похорон ему не завязали ноги, и тем более, если у усопшего осталось в мире живых какое-то незаконченное дело. Его приманивала тоска родных — и покойник приносил им с собой болезни и ещё больше бед. Такого мертвеца обычно звали «заложным покойником», ведь умершего клали лицом в гроб, который заваливали камнями и ветками.
Особенно много заложных покойников было среди убийц, долгожителей, некрещённых детей, колдунов, ведьм, оборотней и тех, кто умер неестественной смертью: убитых, спившихся, утопленников и самоубийц — суицид считался страшным грехом.
Таких «нечистых» покойников опасались хоронить рядом со всеми остальными на кладбище, ведь их может не принять освящённая земля. Похоронную процессию с будущим заложным покойником мог просто не пустить и мертвяк, охраняющий кладбище.
И потому таких мертвецов закапывали за пределами церковной ограды: на перекрёстках дорог, в оврагах, лесах, болотах, на границах полей. Впрочем, это тоже слабо помогало, отчего мертвецы часто выбирались из своих могил.
Комикс Hellboy: The Chained Coffin and Others прекрасно показал проблему поиска места для нечистого покойника
Упыри
Особо зловредные ходячие покойники превращались в упырей. Славяне клали им подношения и пытались их задобрить, но это удавалось далеко не всегда.
Упыри в разных сказаниях выглядели по-разному. Одни крестьяне считали, что это полуразложившиеся жуткие трупы. Другие описывали упырей как самых обычных людей — только у них лица необычайно красны от всей выпитой крови. Вообще упырям чего только не приписывали: хвосты, чрезвычайно пухлые губы, острый язык, огромные зубы, которых могло быть по два ряда.
Упырей отличала громадная сила. Они бегали со скоростью скачущей лошади. Их не получалось ни зарезать, ни заколоть. Они оборачивались свиньями, конями, кошками, собаками, волками, снежными шарами, копнами сена и прочим. Во многих легендах упыри летали над облаками и протискивались в дома сквозь мелкие щели.
Иллюстрация к игре «Гвинт»
Эти вампиры вылазили из своих укрытий по ночам — обычно во время полнолуний. Упыри приносили людям самые разные несчастья вроде болезней и неурожая — долгое время они олицетворяли вообще всё то плохое, что творилось в жизни. Но всё же в большинстве историй они просто пили у людей кровь — а то и пожирали их плоть. От них первым делом страдали вдовы и прочие их родичи. Под постоянной угрозой были путники на дорогах. Хотя вампир был не прочь закусить и каким-нибудь крупным животным. Недоеденный человек мог сам обернуться упырём.
Покойникам, заподозренным в вампиризме, пробивали сердце колом — причём в ход шла не только осина, но и клён, липа и даже боярышник. Хотя во многих историях их просто сжигали или изгоняли криком петуха.
Иногда вокруг могилы с беспокойным покойником всё обсыпали маковыми зёрнами: считалось, будто вампир не успокоится, пока не соберёт их все. Порой доходило до каких-то очень экзотичных способов борьбы с упырём: покойнику, чтоб он уж точно не восстал, завязывали глаза, забивали рот песком, надрезали жилы под коленями и засовывали под них щетину.
Нельзя было допустить попадания крови упыря на кожу: она вызывала страшные язвы. Когда вампира предавали огню, сжигали ещё и всех мелких животных поблизости, чтобы дух вампира не сбежал в таком обличье восвояси
Даже в соседних селениях упырей именовали по-разному и приписывали им всё новые качества. Тот же вурдалак — просто ещё одно имя упыря. Умершие колдуны превращались в ератников — но те принципиально ничем не отличались от упырей. Поэтому говорить о каких-то иных разновидностях подобных созданий довольно сложно. А истории про ырок и укрутов — выдумка Велесовой книги, которую написали то ли в XIX, то ли в XX веке.
Бывали у славян и истории про классических призраков, и даже ходячие трупы, сгнившие до самых костей — белорусы называли их костомахами.
Но на этом истории про покойников со сверхъестественными способностями не заканчиваются — просто многие из них в итоге трансформировались в водяных, домовых и прочих духов.
Домовые
Так как на Руси большинство мифических созданий пошло от умерших родственников, неудивительно, что в итоге самое перенасыщенное волшебными существами место в мировосприятии славян — это собственный дом.
Духи-хранители дома, по мнению ряда исследователей, пошли от общеевразийской традиции «строительной жертвы». При строительстве некоторых кремлей, мостов и прочих достаточно трудных сооружений в фундамент живьём замуровывали людей — якобы человеческая душа скрепляла постройку и успокаивала местных духов. Или же так человек преображался в духа-хранителя.
Впрочем, за жертву принимали и животных. Часто на Руси такой жертвой считался даже первый умерший в избе, из-за чего старики не любили переезжать, так как думали, что в новом доме они быстро умрут и превратятся в духов-хранителей.
Практики человеческих жертвоприношений для строительства бытовали и в Японии — там их звали «хитобасирой»
Помимо дедов одна из самых архаичных форм духа-хранителя у славян — домовая змея. Днём такая змея выглядела как толстый, но короткий уж, похожий своим телом на бревно. Голова при этом у неё была либо змеиная, но с петушиным гребнем, либо большая, круглая и с лицом ребёнка. Ночью змей походил на самого хозяина дома.
Обычно змея незрима, но если она попадётся на глаза — то это верный знак скорой гибели. Хотя для предсказаний змея могла просто издавать звуки. Смех означал скорое добро дому, прозвучавшее от неё «хы-хы-хы» значило беду.
Змей во дворе дома не дозволялось обижать, иначе могла уйти домовая змея, что приводило порой даже к гибели всего рода. Также не стоило продавать любимую корову змеи, иначе резко падали удои у всей остальной скотины. Домовую змею одаривали сыром и молоком.
Позднее образ домашней змеи остался лишь в районе западной Белоруссии и Украины. На Руси куда большей популярностью пользовался домовой — он же домовик. Причём говорить о каком-то едином для всех образе не получается. Это дух, живущий почти в каждом доме — тут общие черты заканчиваются. В XIX веке домовые вообще могли быть почти полной калькой с западных полтергейстов.
Самое название «домовой» более или менее попало во всеобщий обиход только в XVII веке. Раньше к нему предпочитали обращаться уважительно, называли «дедом», «дедушкой», «дидькой», «дзадом», «братком» — а то и «кормильцем», «хозяином», «хозяйнушкой», «избенным большаком». Звали домового и по месту, где он жил: «голбешником» (голбец — перегородка за печью), «запечником», «подпечником». Нередко его имя вообще запрещалось произносить вслух.
Ink-Yami
Не меньше различий было и в описании его внешности — но она всегда отражала представления крестьян о потустороннем. Домовой походил то на обычного ходячего покойника, то на древнего старца, то на чёрного человека, то на карлика в красной одежде, то на лохматого приземистого мужичка с острыми когтями.
С какого-то момента в домовых отрядили «неправильных» покойников, которых похоронили не по христианскому обряду. Где-нибудь на Украине встречались поверья, будто когда-то давно домовые были грешниками, что испили особый «домовой напиток».
У богатых домовой покрыт густой шерстью, у бедных — целиком голый. Согласно некоторым быличкам, он носил белые одежды — и одевался в чёрное, чтобы предупредить людей о беде. Шерсть домового такого же цвета, что и волосы главы семейства. Часто домового изображали оборотнем, перевоплощающимся в любого члена семьи и в самых разных животных: от кошки до паучка. Впрочем, обычно домового описывали как незримое существо.
Домовой
Единого мнения по поводу того, помогал ли вообще домовой по хозяйству, у крестьян не сложилось. В северных районах его считали строгим, но добрым и справедливым хозяином всей усадьбы, слово которого было законом. Но чем южнее, тем чаще его изображали капризным и опасным маразматичным духом предка, что больше вредит родным и домашним животным, чем приносит пользы. Позднее в некоторых районах Полесья его и вовсе объявили той нечистью, которую обязательно надо гнать из дома.
Чтобы задобрить домового, ему приносили за печку хлеб, сыр и мёд. В особые дни приглашали к столу за совместную трапезу. Хозяева выполняли его прихоти и, например, брали скот только под цвет волос домового. И домочадцы старались не ссориться: скандалы расстраивали домовика. Женщинам запрещалось стоять на мусорной куче, ходить без белья и выходить из дому с распущенными волосами.
Довольный домовой благодетельствовал семье: ухаживал за животными, ходил за водой, сушил зерно, поддерживал огонь в печи, убирался в доме. Бытовали даже истории о том, как домовой выгонял пришедшего чёрта, упыря или «лихого» домового, насланного колдуном.
Домовик также предупреждал людей о всяческих бедах. Перед смертью одного из членов семьи домовик издавал странные звуки, гладил людей, словно кошек. Порой он садился на грудь человека и сильно сдавливал её. В такой ситуации нужно спросить, это знак к добру или худу — если домовой в ответ покашляет, то дела плохи.
Домовой Иван Билибин
Злой домовой измывался над животными и доводил их до смерти. Он прятал вещи, пугал всех, шумел, съедал оставленную в доме еду, путал пряжу, зализывал волосы людей и всячески проказничал. Он мог даже задушить человека, от чего спасали только крестное знамение и матерщина — два главных средства защиты от нечистой силы после молитвы.
Домовой порой похищал некрещённых людей и насиловал незамужних женщин — особенно любил вытворять такое с молодыми вдовами. Дети, рождённые от домовика, быстро умирали.
Чтобы спастись от домового, дом обставляли иконами и венками, сплетёнными на Троицу. Люди беспрерывно молились. Первого ноября хозяин окунал помело в дёготь, садился на нелюбимую домовым лошадь и размахивал на ней помелом. Вилами тыкали в места, где мог укрываться домовой. Над дверью всаживали нож. Иной раз в быличках рассказывали, как просто выстёгивали домового из дома плетью.
Купчиха и домовой Борис Кустодиев
В разных областях отвечали по-разному на вопрос, есть ли у домового своя собственная семья. Одни считали его одиночкой. Другие говорили, будто у него семья точно такого же состава, что у хозяина дома. А третьи утверждали, что он женат на домовихе, которую тоже стоило почитать. Нерадивых хозяек домовиха не любила, отчего им мстила.
От образа домового отделилось множество других мифических существ — хотя не всегда получается понять границу, отделяющую новую нечисть от домового. Тот же барабашка жил рядом с домовым — но лишь воплощал в себе все самые непоседливые черты домовика и выступал в роли страшилки для детей.
Дворовой почти ничем не отличался от домового — только отвечал за хлев и двор. Северобелорусский хут был домовым, похожим на огненную змейку; чтобы его к себе заполучить, приходилось три года носить яйцо под подмышкой. Мельничник был домовым, отвечавшим за мельницу. Коты-коргоруши были слугами ведьм, что воровали у соседей еду и приносили к себе домой.
Овинник — ещё одно существо, которое «отпочковалось» от домового. Поверье о нём распространилось на юге, где, в отличие от домовика, он был положительным персонажем. По одним рассказам овинник — чёрный кот с горящими глазами, по другим — высокий парень с длинными пепельными волосами, а то его описывали как самого обычного ходячего покойника. Он берёг кладки снопов. И опять же расходятся версии о его характере: он мог быть как бережливым и храбрым хозяином, что защищал людей от нечисти, так и отличаться запредельной трусостью.
Скульптура ёвника — белорусского мифического персонажа, схожего с овинником Антон Шипиц
Банник
Баня была отдельной постройкой, где не только парились: там знахари лечили от болезней и принимали роды. А ещё это единственное здание у усадьбы, которое не освящали. Всё это сказалось на образе банника.
Банник представлялся то маленьким старичком с громадной бородой, то здоровенным босым мужиком с железными руками, горящими глазами и длинными волосами. И опять же он был оборотнем, что оборачивался кошкой, собакой и даже конской головой.
А ещё банник очень злобен. Его одаривали хлебом с солью, давали воду с мылом, ради него закалывали чёрную курицу и закапывали под баней. И старались соблюдать все правила поведения в бане — банник легко мог запарить человека до смерти, расплющить его, содрать с него заживо кожу, раздавить. Даже умилостивленный банник постоянно пугал людей, бросал в них камни и прочий мусор, подолгу не впускал и не выпускал. Некрещённых детей в бане не оставляли без присмотра — банник их часто крал.
Так как баню не освящали, там играли в карты и проводили разные обряды, не одобряемые церковью: вызывали нечистую силу и посвящали в колдуны. Баня — главное место для гаданий. К примеру, во время гадания на жениха девушки задирали юбки и поворачивались так к дверями бани. Кого из них тронет лохматая рука банника — у той будет богатый муж, кого лысая — бедный, а мокрая лапа предвещала мужа-пьяницу.
По некоторым поверьям, у банника была жена банница или обдериха — хотя на Севере она выступала и как отдельный персонаж. Выглядела она как кошка или страшная голая старуха с большими зубами. А ещё она любила сдирать с людей кожу.
Банник Ink-Yami