Общественный строй
Общественный строй Золотой Орды представлял собой феодальную монархию, экономической основой которой являлась феодальная собственность на землю, пастбища и скот. Как военная, так и общественная иерархия монголов основывалась на десятичной системе: темники (от тьма – 10 тыс.), тысячники, сотники, десятники. Более мелкие феодалы (десятники, сотники) зависели от более крупных (тысячников, темников), что и обусловливало структуру кочевого земледелия государства. Номинально вся земля являлась собственностью золотоордынского хана, но каждый землевладелец в пределах пожалованных ему угодий мог распоряжаться ими по собственному усмотрению.
Сохраняющиеся родоплеменные отношения базировались на кочевой иерархии: хан, царевичи, беки, нойоны, тарханы, нукеры, что составляло верхушку господствующего класса. Хан и царевичи (дети, внуки, правнуки) из дома Джучи (первого хана Золотой Орды) находились на верху социальной лестницы. С течением времени род джучидов сильно разросся, что усилило борьбу за власть между ними.
Вторую по значимости группу золотоордынского общества составляли беки и нойоны – наиболее крупные феодалы, получавшие от своих владений огромные доходы – до 200 тыс. динаров в год.
Далее следовали тарханы – люди среднего достатка. Они занимали относительно невысокие должности в государственном аппарате.
Наконец, последними в группе господствующего класса были нукеры, входившие в ближайшее окружение своего господина и находившиеся на его иждивении. Количество нукеров зависело от богатства и знатности их предводителя.
Феодально-зависимое население Золотой Орды состояло из кочевников-скотоводов (карачу), земледельцев и жителей городов. Основной зависимой единицей кочевого хозяйства карачу был аил – кочевая семья, индивидуально ведущая свое хозяйство на отведенных ему господином пастбищах. Скотоводы выполняли хозяйственные повинности в виде оброка и содержания чиновников и воинских частей, а также несли военную службу. При дележе военной добычи они получали лишь малую ее часть.
Крестьянское население в оседлых земледельческих районах Средней Азии, Крыма, Поволжья называлось собанчи и уртакчи. Собанчи – это крестьяне-общинники, зависимые от крупных землевладельцев. Они обрабатывали господскую землю своим инвентарем, несли повинности с виноградников, надворных построек, платили пошлины с арыков. Уртакчи – обедневшие члены крестьянской общины, лишенные земли и инвентаря. Они работали на господской земле за долю продуктов (от половины до четверти).
Несмотря на то, что преобладающей частью населения Орды являлись кочевники, в ХIII – XIV вв. наблюдается оживленное развитие городской жизни. Такие города, как Кафа (Феодосия), Судак и Керчь в Крыму, Азак (Азов) на Азовском море, Ургенч в Хорезме, Булгар, Биляр при монголах значительно выросли. Другие, как Крым (ныне Старый Крым), Сарай-Бату и Сарай-Берке в Поволжье и др., были выстроены заново.
Золотоордынские города возникали как административно-политические поселения, обусловленные потребностями государства. По словам крупнейшего географа средневековья араба Ибн Баттуты, городов в Орде насчитывалось не менее ста. Однако, большинство их было разрушено в результате завоевательных походов Тимура. В 1395-1396 гг. градостроительная культура Золотой Орды была полностью уничтожена и уже не смогла возродиться.
Городское население состояло в основном из ремесленников, мелких купцов и было довольно многочисленным. По мнению некоторых ученых, в золотоордынских городах существовали ремесленные организации, которые по ряду признаков напоминали западноевропейские средневековые цеха. В городах проживали также многочисленные чиновники, работавшие в исполнительном, управленческом и налоговом аппарате.
В самом низу социальной лестницы находились рабы, число которых в Золотой Орде было чрезвычайно велико. Основным источником рабства служил плен. Иногда население само было вынуждено продавать своих детей в рабство – во время голода и засухи. Работорговля процветала и служила одним из основных источников дохода государства. Вместе с тем рабов, как правило, превращали в зависимых крестьян, пастухов и ремесленников. Так, сына раба чаще всего прикрепляли к земле в качестве собанчи или уртакчи.
Золотая Орда представляла собой крайне разнородное общество с пестрым этническим составом. Это было собрание родов, племен, народов, находившихся на разных стадиях экономического и культурного развития. Основную массу населения Золотой Орды составляли не монголы, а татары (на Средней и Нижней Волге) и славяне (на севере и западе улуса). Причем процесс смешения завоевателей-татар с покоренными тюркскими племенами, прежде всего половцами (кыпчаками), шёл весьма интенсивно. Это привело к тому, что уже в ХIV в. в Золотой Орде сложился литературный язык не монгольский, а турецкий. В городах Орды тюркские народности вообще не являлись преобладающим элементом. Там удержались аланы, хазары, генуэзцы, евреи, проживавшие, в частности, в Крыму и Поволжье до прихода завоевателей.
Важную роль в золотоордынском государстве играла церковь со сложной системой церковных учреждений. Монголы были язычниками, причем у них был широко распространен шамаизм. Особое место в религиозных воззрениях монголов занимало очищение огнем, имели место даже человеческие жертвоприношения.
По мере соприкосновения с более культурными народами начинают распространяться и другие религии. В Золотой Орде допускалась веротерпимость, более того церковь и священнослужители были полностью освобождены от уплаты налогов и поставки рекрутов для ханского войска. С принятием ислама, который стал официальной религией в 1312 г. при хане Узбеке, возросла роль мусульманского духовенства. Его представители занимали важные должности в государственном и судебном аппарате. Церковные организации располагали большими материальными ресурсами.
Принятие ислама в Золотой Орде – факт огромной политической значимости. Но распространение новой религии на начальном этапе не выходило за пределы городской жизни и феодальной верхушки степи. Массы простых кочевников оставались еще ряд столетий во власти старых шаманских воззрений.
ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА
Первые сведения о культуре монголов раннего периода содержатся в «Сокровенном сказании». Эта хроника относится к XIII в. и является древнейшим памятником монгольской исторической литературы, дошедшим до наших дней. В сообщениях Плано Карпини, Рубрука, Марко Поло об их поездках в ставки монгольских ханов также имеются данные о культуре монголов в XIII в. Китайская династийная история «Мин ши», «Сборник летописей» персидского историка Рашид ад-дина (XIV в.) и монгольские летописи XVII в. включают в себя некоторые сведения и о культуре монголов. Археологические раскопки, произведенные на территории Монголии (в частности, раскопки развалин Каракорума), дали много ценных находок, свидетельствующих о состоянии материальной культуры монголов XIII—XIV вв.
В наиболее крупном и значительном произведении монгольской литературы, «Сокровенном сказании», сообщается об украшениях, одеж-де и предметах обихода монголов. Украшали монгольские воины и свое оружие (луки, пики, щиты, колчаны и т. д.). Широкое распространение имели музыкальные инструменты, например хуур (смычковый инструмент). В «Сокровенном сказании» приводятся тексты некоторых народных песен.
Письменность у монголов получила распространение задолго до появления первых дошедших до нас памятников монгольской литературы. Судя по известным ныне документам и памятникам, в Монголии в разные периоды предпринимались попытки приспособить уйгурскую письменность, монголо-китайское письмо (иероглифическое) и так называемое квадратное письмо, созданное на основе тибетского алфавита Паква-ламой.
В XIV в. у монголов появились первые книги, напечатанные ксилографическим способом. Научная деятельность в ту эпоху ограничивалась главным образом разработкой вопросов письменности, орфографии и грамматики. Первоначально печатались книги (ксилографы) религиозного содержания, позднее — со светской тематикой, исторические сочинения, словари, переводы китайских романов и т. д. Книгопечатание явилось одним из крупных достижений культурного развития монгольского народа.
Начавшиеся после распада Монгольской империи междоусобицы тормозили развитие культуры. До нас не дошли письменные монгольские памятники XIV—XVI вв. Однако нет сомнения, что существовала и тогда народная литература, развивалось устное народное творчество. Монгольский народ создал много эпических произведений, отразивших эпоху феодальных войн. В них проявилось отрицательное отношение создателей былин к грабительским войнам, к тем, кто является виновником этих войн. Герои былин сражаются против персонажей, олицетворяющих злое начало. Былины неизменно кончаются победой положительных героев, поражением и гибелью враждебных народу сил. Наибольшей популярностью пользовалось эпическое сказание о Гэсэр-хане, справедливом и храбром богатыре, боровшемся против злых притеснителей народа. В начале XVII в. появились первые дошедшие до нас записи этого эпоса.
Монголы в XIV — XVII вв. были хорошо знакомы с резьбой по дереву и кости, с чеканкой и кузнечным делом. Образцы художественноголитья дошли до наших дней. Трудно сказать, когда возник этот вид искусства; в XVI в. оно получило широкое развитие в связи с распространением ламаизма. Народные мастера изготовляли фигурки медных божков (бурханов).
В рассматриваемый период, особенно во второй половине XVI — начале XVII в., происходят важные сдвиги в экономическом и политическом положении монголов. Возобновились культурные связи с соседними странами. Пробудился интерес к своей истории, появился ряд новых исторических сочинений, а также труды, посвященные философии и тибетской медицине. В связи с этим развивалась и письменность (происходит уточнение уйгурской графики, упорядочение орфографии и т. п.).
К концу XVI и началу XVII в. относится небольшая повесть «История Убаши-хунтайджи и его войны с ойратами» («Монголын Убаши-хунтайджи Тууний оршибуй»), посвященная неудачному походу монгольского князя Убаши-хунтайджи на ойратов. Это произведение — яркий образец эпической литературы, т. е. запись и обработка устного сказания; оно не может рассматриваться как историческое сочинение, хотя главное действующее лицо является вполне исторической личностью, а именно халхаским князем Шолой-Убаши-хунтайджи. Интересна и поэзия Цокто-тайджи, видного политического деятеля, ученого и поэта первой половины XVII в. Стихи Цокто-тайджи, высеченные на скале,— единственный образец монгольской лирики XVII в. Если «История Убаши-хунтайджи» совершенно не содержит следов ламаизма, бывшего в то время идеологией монгольских феодалов, то в стихах Цокто-тайджи, являвшегося выходцем из класса феодалов, сказывается влияние буддизма.
Развивалась и монгольская историография. Монголы на протяжении XVII в. создали ряд исторических сочинений, таких, например, как «Алтан-тобчи», «Шара-туджи» — неизвестных авторов, «Алтан-тобчи» Лубсан Данзана и «Эрдэнийн-тобчи» Саган-Сэцэна. Эти сочинения имеют ряд общих черт, характерных для монгольских летописей феодального периода. Все они написаны в те времена, когда буддийская церковь утвердилась в Монголии, и носят явные черты ее влияния (во вводных частях летописей, которые обычно начинают свой рассказ с сотворения мира и изложения истории индийских и тибетских царей; в отдельных вставках, подчеркивающих давность проникновения буддизма в Монголию, связь монгольских ханов с церковью, «чудесные» деяния ее «святых»). Общим для большинства монгольских исторических сочинений феодального периода является неоговариваемое заимствование материалов друг у друга. В монгольских хрониках главное внимание уделено истории ханов и их родов. Подлинной жизни народа в монгольских летописях отводится весьма скромное место.
Несмотря на это, летописи имеют большое значение для изучения не только политической истории XIV—XVII вв., но и социально-экономического развития и культурного состояния монгольского народа. В этих сочинениях встречаются также данные по истории народа, по его экономическому положению, упоминаются факты народной борьбы в Монголии. Такие упоминания или даже намеки на подобные события нечасты, но они тем более ценны, что других источников пока мы не знаем.
Значение монгольских летописей состоит главным образом в том, что в них ярко рисуется кочевая жизнь, быт монголов; в них наиболее важным оказываются отдельные штрихи и упоминания, касающиеся экономического состояния, культуры и общественного строя, которых разбросано у авторов-степняков довольно много. Большое число социальных и родовых терминов, содержащихся в летописях XVII в., позволило в свое время акад. Б. Я. Владимирцову путем анализа этих терминов воссоздать историю общественного строя монголов. Таковы положительные черты феодальных монгольских летописей.
В числе исторических сочинений XVII в. следует назвать также и биографии некоторых деятелей буддийской церкви. В них содержится много сведений о жизни монголов, однако к использованию этих материалов следует подходить строго критически. В качестве образца исторических сочинений такого рода назовем биографию Зая-Пандиты (1599—1662), который известен не только как ревностный проповедник буддизма, но и как выдающийся переводчик и реформатор ойратской письменности.
Общераспространенной религией монголов был шаманизм, но веротерпимость была отличительной чертой монгольских правителей, и поэтому буддизм, христианство, мусульманство и другие религии сосуществовали в Монгольском государстве. Первые попытки распространить в Монголии буддизм можно отнести ко второй половине XIII в., ко временам ближайших преемников Чингис-хана; проповедниками этого учения были известные тибетские буддисты-ученые Сакья-Пандита и Чойджи Одзэр. Поддерживавший буддизм Хубилай вызвал из Тибета Пагва-ламу, который явился главой буддийской миссии в Монголии. Ламы много раз пытались обратить монголов в буддизм, но безуспешно; буддизм в то время еще. не получил широкого распространения среди народных масс. Когда Юаньская династия была изгнана из Китая и монголы вынуждены были снова вернуться в свои степи, связь с буддизмом порвалась и среди них вновь начал водворяться шаманизм.
Во второй половине XVI в., после того как Монголия распалась на ряд ханств, к монголам из Тибета проникает учение буддийской секты, основанной Дзонхавой (в XIV в.); она получила название «секты желто- шапочников».
На первых порах буддизм в какой-то мере способствовал развитию духовной культуры монголов: началось распространение грамотности — не только тибетской, но и монгольской, знакомство с индийскими философскими представлениями через оригинальные и переводные буддийские философские сочинения; появились новые идеи в архитектуре, распространился тибетский стиль в строительстве монастырей.
Вместе с тем следует помнить, что антинаучная сущность всех религиозных учений полностью свойственна и буддизму во всех его видах и направлениях. В соответствии с основными положениями буддизма — «спасение» заключается в отказе от счастья на земле, в преодолении земных страданий в нирване — ламаизм учит, что жизнь состоит из смены одной формы существования живых существ другой, что в этой смене форм есть преемственность. По догматам ламаизма, человек в его настоящей жизни несет ответственность за образ жизни в своих предыдущих «воплощениях», поэтому ханы, нойоны, вообще все богатые и знатные люди заслужили власть и богатство добродетельной жизнью в своих прежних «перерождениях»; трудящиеся же араты испытывают лишения и угнетены потому, что наказаны этим за греховную жизнь в их предыдущих «перерождениях». Ламаизм освящал господство феодалов, угнетение и эксплуатацию ими трудового народа.
Распространение ламаизма, изучение буддийской схоластики, переводы и размножение религиозной литературы отвлекали много сил от развития национальной культуры в XVII в., как и в последующие века. Ламаизм задерживал, тормозил подлинное культурное развитие монгольского народа.