Как говорилось в главе, посвященной истории великанов, первым инеистым турсом был Имир, кровь которого и по сей день течет в жилах всех йотунов, кроме Сурта и самых чистокровных из его детей. Аургельмиром Имира называют его потомки; все остальные знают его как Имира. Он возник из ожившего камня во льдах Нифльхейма, согретых огнем приблизившегося Муспелльхейма. Судя по всему, этот древнейший исполин был существом примитивным и беспомощным: не умея менять облик, он все время оставался в одном теле — огромном, громоздком, состоящем в основном из земли, — и так и не научился толком им пользоваться. Выжил он лишь благодаря тому, что великая космическая корова Аудумла время от времени приходила покормить его своим молоком.
Из тела Имира путем партеногенеза родилось трое инеистых этинов: в подмышках возникли сын и дочь, а от трения ног друг о друга — еще один сын. Имена первых двух в письменных источниках не сообщаются (хотя йотуны знают их и почитают как священные), а третьего звали Трудгельмир, и было у него шесть голов. Трудгельмир и его партеногенетический брат сошлись со своей сестрой и так положили начало роду инеистых турсов.
Эти трое великанов, составившие второе поколение инеистых турсов, значительно уступали ростом своему исполинскому — размером почти с целый мир — создателю. Насколько можно судить, Имир так и не проснулся по-настоящему — по крайней мере, ни говорить, ни ходить не стал; но его дети обладали и речью, и подвижностью, и разумом. Они чтили необъятное тело своего родителя и заботились о нем, насколько могли. Первый ребенок этой троицы турсов получил имя Бергельмир и стал предводителем своего поколения — третьего.
В своего рода космическом танце Нифльхейм и Муспелльхейм то сближались друг с другом, то расходились вновь; и время от времени растаявшие льды замерзали вновь, образуя мост между двумя мирами. Инеистые турсы начали ходить по этому мосту и познакомились с детьми Сурта и Синмары. В результате стали заключаться браки между огненными и инеистыми великанами, и от этих браков рождались дети. Род великанов приумножался. А между тем великая корова Аудумла продолжала лизать соленый лед и, наконец, извлекла на свет еще одно существо. Оно было мужского пола, но сложено иначе, чем великаны. Новый пришелец сам дал себе имя — Бури; и великаны поначалу приняли его радушно. Он взял жену из их числа и родил сына по имени Бор. Все обратили внимание, что Бор очень походил на своего отца, но почти ничего не унаследовал от матери. В свою очередь, Бор взял в жены великаншу Бестлу, дочь Бёльторна — сына Бергельмира и внука Трудгельмира. Бестла родила Бору троих сыновей: Одина, Вили и Ве. Они тоже пошли в отца и почти ничем не напоминали мать.
Из-за чего между разросшимися племенами йотунов и племенем Бури вспыхнула вражда, точно неизвестно. Обе стороны рассказывают об этом по-разному — и обе истории сомнительны, отягощены старыми эмоциями и искажены многократными пересказами. Сыновья Бури заявляли, что испугались, как бы йотуны не расплодились слишком быстро и не истощили все скудные ресурсы Нифльхейма, — и действительно, йотуны всегда размножались быстрее, чем потомки Бури, которые оставались малодетными или даже бездетными, если только не вступали в брак с йотунами. Йотуны же всегда отличались большей живучестью, чем асы, и превосходили их числом в тысячи раз, — и, быть может, именно это не давало покоя маленькому и слишком медленно росшему племени Бури.
Великаны, напротив, говорят, что сыновья Бора, кровь которых почти всегда брала в детях верх над йотунской, стали утверждать на этом основании, что они стоят выше йотунов и превосходят их в магии, а, следовательно, должны править всеми племенами. Бергельмир, предводитель инеистых турсов, по их словам, оспорил эти притязания и вызвал сыновей Бора на бой, заручившись поддержкой Сурта. Сыновья Бора должны были сойтись с Бергельмиром на ледяной равнине и сразиться за власть над Нифльхеймом. Но вместо того, чтобы явиться на назначенное место, где собрались все великаны, желавшие наблюдать за битвой, сыновья Бора со своими женами и дочерьми подобрались к оставленному без охраны телу Аургельмира и изрубили его в куски. Из его перерубленной шеи вытекло столько крови, что она захлестнула потопом весь Нифльхейм; на первых порах даже Муспелльхейм оказался частично затоплен и свет его потускнел. Только в Подземном мире, Йормунгрунде, было по-прежнему сухо и безопасно, но там обитали почти одни только Мертвые.
Потомки Бури, со своей стороны, издавна утверждали, что убить и расчленить Аургельмира было необходимо, поскольку тело его было самым большим и единственным в своем роде вместилищем вещества земли, способного к магическому самовосстановлению, — а для того чтобы построить мир своей мечты, им требовалось очень много такого вещества. Но инеистые великаны стоят на том, что прародители асов на самом деле просто хотели утопить всех остальных в крови, — что убийство Аургельмира было на самом деле не только отцеубийством, но и попыткой геноцида. Даже если и так, попытка не удалась, поскольку многие из великанов благодаря своему упорству и выносливости выжили вопреки всем опасностям и тяготам потопа.
Как ни удивительно, древние великаны не питают вражды к Бури и Бору — старшему из асов и его сыну. По их словам, Бури и Бор честно явились на место назначенного сражения и утонули заодно с большинством великанов. Может быть, они знали о замысле своих сыновей, но отвергли его как бесчестный; а, может, сыновья Бора хладнокровно пожертвовали своими родителями и дедами, чтобы только воплотить свои планы в жизнь. Наверняка мы этого никогда не узнаем.
Но что мы знаем наверняка, так это то, что именно сыновья Бора, взойдя на вершину горы, куда не достигали воды потопа, собрали и пустили в ход величайшую магию из всей, что когда-либо творилась вокруг Мирового Древа. К тому времени существовало лишь три мира, но Один, Вили и Ве сотворили еще четыре из мертвой плоти Аургельмира. Из его ног и ягодиц был создан гористый Свартальвхейм для двергов. Верхнюю часть спины унесло водой, и она превратилась в Йотунхейм, покрытый горами еще более обильно и тотчас же заселенный выжившими великанами. ЖивотАургельмира образовал равнину Мидгарда, а выпирающие ребра стали горами на этой равнине. Ресницы и брови опоясали Мидгард — остров в океане крови — цепью холмов. Зубы, превратившиеся в священные скалы и валуны, рассеялись по всей земле, а мозг расплескался в небе облаками. Череп Аургельмира подняли на вершину Древа и сделали из него мир асов — Асгард. Так из гигантского тела первопредка было создано четыре новых мира.
Бергельмир, внук Аургельмира, и многие из его народа пережили потоп: они построили лодку из огромного полого дерева и плыли в ней, пока не добрались до суши. По одной из легенд, во время этого плавания Бергельмир заметил первых, «экспериментальных» людей, Аска и Эмблу, которые уже тонули с криками, и спас их, выхватив из воды и усадив на ветви высокого дерева, где они и переждали потоп. Другая легенда расходится с этой, утверждая, что люди были созданы асами уже после потопа. Но, как бы то ни было, племя Бергельмира не только заново населило Нифльхейм (до сих пор на одну треть остающийся под водой), но и обжило земли Йотунхейма. Любой великан, не считая чистокровных потомков Сурта, может проследить свою родословную вплоть до этой маленькой, потрепанной горстки беженцев — в той спасительной лодке их, вероятно, было всего пятьдесят-шестьдесят. И некоторые из них все еще живы и помнят те давние дни: Трюм, Кари, Логи, Рюм, Бёльторн, Бестла, Мимир, Хюмир и Хрод, девятиглавая мать Хюмира — Хюндла, а также Тюр, хотя он никогда об этом не говорит.
Сам Бёргельмир давно умер, однако он прожил очень долгую жизнь и до конца дней правил Нифльхеймом как старейший из йотунов. Формально к его роду относятся все без исключения асы — через его внучку Бестлу. Все йотунские потомки почитают Бёргельмира как мудрого, практичного и находчивого вождя, который воссоздал два мира после сокрушительной катастрофы и возродил свой народ, воспрявший после потопа с новой силой.
Мистблинди/Форньот
Мистблинди — вождь одного из племен древних, изначальных инеистых великанов, спасшихся вместе с Бергельмиром от Потопа. Его имя означает туман — такой густой, что сквозь него в буквальном смысле не видно дальше своего носа. Второе имя, Форньот, ученые переводят как «старый великан» или, возможно, «старый Разрушитель», «старый Ревун» или «принимающий жертвы». Какое-то время спустя после Потопа он отправился странствовать по миру со своими тремя женами, родившими ему трех сыновей — Кари, Логи и Хлера (позднее получившего другое имя — «Эгир»). Эти трое братьев совершенно непохожи друг на друга, поскольку родились от разных матерей и в разных местах.
Некоторые ученые (например, Хелен Гюрбер в «Скандинавских мифах и легендах») предполагают, что эти трое богов-великанов были героями древнейшего мифа творения, бытовавшего до появления мифов об асах и ванах. Вместе они составляют триаду первозданных стихий, сформировавших Землю: Море, Пламя и Северный Ветер. Исследователь скандинавской мифологии Пребе Мюлленграхт высказывает гипотезу, что эти три стихии, Море, Пламя и Северный Ветер, представляли собой альтернативу магической четверице стихий (Земля, Вода, Огонь и Воздух). Исторические морские короли Оркнейских островов возводили к этим трем братьям свою родословную. Информацию о Логи вы найдете в разделе, посвященном огненным великанам, о Хлере/Эгире — в разделе о морских этинах, а о Кари читайте ниже.
Кари и его потомки
Кари — старший сын Мистблинди и первой его жены, которая тоже была из рода инеистых великанов. Этот грозовой великан, повелитель ветра и снега, родился еще до Потопа. После Потопа он сопровождал своего отца Мистблинди во всех его долгих странствиях, а затем вернулся с ним в Нифльхейм и после смерти Мистблинди унаследовал его титул и племя. Кари — властелин Северного Ветра, могучий вождь Нифльхейма и владыка ветров.
У Кари есть одна интересная особенность: когда работаешь с ним, можно наблюдать, как он то молодеет, то снова становится старше. Весной он принимает облик тонкого и стройного андрогинного юноши, а на протяжении года стареет и к зиме превращается в седого бородатого старика. Эти метаморфозы — отражение природного цикла: весной Северный Ветер овевает землю прохладным бризом, а зимой приносит свирепые метели. В молодой фазе Кари обычно любвеобилен; он принимает облик ветра, чтобы ласкать своих возлюбленных, и, говорят, ему нравится проказничать, раздувая женские юбки. В облике старика он более склонен к уединению (когда не выполняет свою работу как Северный Ветер) и проводит большую часть времени дома, в нифльхеймской пещере, со своими правнучками.
У Кари двое сыновей — Фрости (Мороз) и Йокуль (Сосулька); сын последнего — Снер (Снег) Старый, вождь еще одного из племен Нифльхейма. У Снера, в свою очередь, родились сын по имени Торри (Смерзшийся снег) и три дочери: Фон (Снегопад), Дрифа (Сугроб) и Мьоль (Пороша). Последняя дочь — могущественная нифльхеймская колдунья и прорицательница, способная летать по воздуху. Что касается Фрости, то он, по-видимому, взял себе жену из альвов; его сын, полуальв Раум Старый, в свою очередь родил сына Финнальва (или просто Альва), кторый стал одним из королей Альвхейма. Племянница Финнальва вышла замуж за смертного потомка Логи (брата Кари), названного в честь этого огненного этина.
Призывание Кари
Славься, Северный Ветер, самый холодный,
Ты, приводящий Зиму, ты, приносящий Метель!
Юношей ты — прохлада, спасенье от летнего зноя,
Мужем брадатым — буря и дождь осенний,
Старцем — ножи ледяные,
Что беззащитное тело режут на синие ленты.
Славься, о вождь Нифльхейма, отпрыск Мистблинди,
Моря и Пламени брат, отец несчетных потомков,
Песен силы певец!
Даруй нам свое волшебство — дивную музыку ветра —
И пощади нас зимою, избавь от своих объятий,
Чтоб мы тебе возносили
Хвалы сквозь метель и мрак!
Бёльторн
О Бёльторне мы не знаем почти ничего, кроме имени, которое означает «Злой Шип». Это инеистый великан, родившийся еще до Потопа, — один из сыновей Бергельмира, которому удалось спастись. В числе его сыновей — Мимир, а его дочь — великанша Бестла, мать Одина.
Хюмир и Хрод
Воин Хюмир — инеистый турс, живущий в северных горах Йотунхейма. Его жена Хрод — из рода огненных великанов. Оба они родились до Потопа и полюбили друг друга, встретившись на ледяном мосту, который время от времени соединял Нифльхейм с Муспелльхеймом. Это был первый брачный союз между детьми огня и льда; и от этого союза родился сын Тюр. Все они пережили Потоп: Хрод несла на руках маленького сына, а Хюмир — свою престарелую мать, инеистую великаншу, у которой в оборотнической форме было девять голов. Сын их вырос и стал знаменитым воином-жрецом, великим богом войны; в конце концов он перешел на сторону асов и был усыновлен Одином.
Как повествует «Песнь о Хюмире», у Хюмира был огромный котел, в котором за раз можно было сварить нескольких быков. Асы обычно обращались за яствами и пивом к Эгиру, но однажды этот морской бог не сумел приготовить достаточно угощения, чтобы насытить всех гостей за один присест, и в свое оправдание заявил, что у него нет достаточно большого котла. Тут Тюр вспомнил о котле своего отца и предложил добыть его с помощью Тора. Тор готов был попросту украсть у Хюмира его знаменитый «влаговаритель», но Тюр настоял на том, чтобы действовать более честным путем. Они явились к Хюмиру, который вовсе не обрадовался возвращению блудного сына в обществе небезызвестного убийцы великанов и в типичном для инеистых турсов приступе ярости разнес в крошки один из столбов своего дома. Но тут вмешалась Хрод и помогла заключить временное перемирие. Хюмир нехотя заколол трех быков, чтобы накормить гостей обедом, но Тор в одиночку съел бóльшую часть угощения и пищи осталось так мало, что на следующий день пришлось отправиться на рыбалку. Тор вызвался помогать, но пока Хюмир удил китов, Тор самонадеянно решил потягаться силами с добычей покрупнее. Использовав бычью голову как приманку, он поймал на крючок великого Змея Мидгарда, Йормунганда, однако убить его не успел, потому что Хюмир вовремя перерезал леску и Змей ушел под воду. Недовольный выходкой Тора, Хюмир попросил его хотя бы вытащить лодку на берег и донести до дома китов — что тот и сделал с легкостью, непрестанно хвастаясь своей силой. Хюмир раздраженно заявил, что, если Тор и впрямь так уж силен, то ему наверняка не составит труда разбить его кубок. Тор радостно предложил великану спор: если он разобьет кубок, Хюмир отдаст ему свой гигантский котел.
Но кубок оказался заколдованным: сколько Тор ни метал его в столбы и стены, на нем не появилось ни трещины. Наконец, Хрод надоело смотреть, как он крушит пиршественный зал, и она посоветовала метнуть кубок в голову Хюмира — только так можно было снять заклятье. Тор последовал совету, и кубок разбился, а череп Хюмира был невероятно твердым и потому остался цел и невредим. Кипя от злости, инеистый турс позволил Тору забрать котел, но когда они с Тюром отошли уже довольно далеко от дома Хюмира, их настигло посланное вдогонку войско великанов. Тор перебил их всех и благополучно доставил котел Эгиру, которому с тех пор пришлось постоянно варить пиво для вечно пересохших глоток асов и их воинов.
Это происшествие стало последней соломинкой, сломавшей узы родства между Тюром и Хюмиром: инеистый великан проклял своего сына и навеки отказал ему в гостеприимстве. Некоторые утверждают, что Тюр потерял руку в пасти Фенрира именно из-за этого проклятия — из-за отказа от своего кровного родства и ссоры с отцом. Так это или нет, но Хюмир и Тюр навсегда оказались, образно говоря, по разные стороны баррикад. Если настанет Рагнарёк, Хюмир поведет на битву великий корабль Нагльфар, построенный Хелой и Суртом из ногтей мертвецов, и во главе нескольких тысяч мертвых йотунских воинов высадится на поле Вигрид для последней битвы с асами.
Молитва Хюмиру и Хрод
Воину Хюмиру слава,
Древнему турсу льда
С инеем в бороде!
Слава великой Хрод,
Древней жене огня
С блеском ясных очей!
Слава двоим, протянувшим руки друг другу
Над провалом между мирами!
Слава двоим, построившим самый первый
Мост из плоти над бездной!
Ваша любовь — встреча огня и льда,
В страсти своей вы сотворили Честь,
Сотворили Владыку Мечей,
Сотворили ту Руку, которой клянутся поныне.
Так не дайте забыть нам:
Кто протянет друг другу руки над черной бездной,
Кто сумеет построить над пропастью мост Любви,
В награду получат то, что им и не снилось.
Трюм
Трюм Старый, как его называют великаны Йотунхейма, — инеистый турс, родившийся в Нифльхейме и избранный верховным королем и вождем всех йотунов. Он — один из немногих турсов, переживших Потоп. Его чертог Трюмхейм высится в снегах северо-восточных гор Йотунхейма: даже покинув родные края, Трюм остался инеистым великаном и предпочитает холод.
По литературным источникам Трюм известен прежде всего как персонаж мифа, в котором с помощью своих слуг он похищает молот Тора, Мьольнир, и соглашается вернуть его лишь при условии, что ему отдадут в жены Фрейю, прекрасную богиню из ванов. За этим следует почти комическое приключение: Тор переодевается в женское платье, чтобы под видом Фрейи попасть в Трюмхейм. После свадебного пира великаны кладут на колени этой мнимой Фрейе Мьольнир, чтобы она произнесла на нем брачные клятвы, и Тор, почувствовав под рукой рукоять любимого оружия, тотчас начинает крушить все кругом и разносит пиршественный зал в щепки. Трюм не пострадал — если не считать уязвленного самолюбия и беспорядка, который оставил за собой Тор в его доме, — но затаил обиду, которая гложет его по сей день. Так что лучше не расспрашивать его об этой истории, если вы пытаетесь установить с ним контакт.
Как король Йотунхейм он исполняет в основном церемониальные функции, хотя иногда его призывают как посредника в спорах между вождями племен, а также для принятия решений по вопросам, которые касаются слишком многих или могут повлечь за собой слишком серьезные последствия. (Что это за вопросы такие, которые Утгарда-Локи или Сурт не могут решить для себя самостоятельно, я не представляю, но допускаю, что подобное все же случается.) Трюм — жизнерадостный белобородый великан, славящийся своим гостеприимством и нередко закатывающий щедрые пирушки. Лучшее, что вы можете принести к его столу, — это дары, способные повеселить или развлечь: песни, сказки, фокусы и так далее. Если вы прямо с порога объявите, что пришли развлекать Трюма и его гостей, скорее всего вас впустят немедленно. Выбирайте такие песни и сказки, которых они еще не слышали, но которые будут им понятны: составляйте свой репертуар обдуманно. Когда самому Трюму вздумается пошутить — смейтесь; когда он примется сам рассказывать какую-нибудь историю — кивайте; не говорите о политике и не напивайтесь, чтобы не сболтнуть лишнего. Если Трюм или какой-нибудь другой йотун предложит вам состязаться, кто кого перепьет, отклоните вызов под каким-нибудь благовидным предлогом — скажите, например, что вам все равно не устоять против такого могучего соперника. Кстати, эточистаяправда.
Имея дело с Трюмом, не забывайте, что под маской добродушного весельчака скрывается суровое сердце, гораздо более холодное и жестокое, чем может показаться на первый взгляд. Трюм ненавидит асов, и если вы служите кому-то из них, лучше об этом не упоминать. Избегайте этой темы и не гневите его попусту. Даже если у вас на шее будет висеть знак молота Тора, Трюм все равно может впустить вас в свой зал — при условии, что сочтет вас забавным; но всю политику оставьте за дверью и говорите только на нейтральные темы. Это — еще одна из причин не напиваться у него в гостях допьяна.
Между прочим, пиво в Трюмхейме — едва ли не лучшее во всех Девяти мирах, и чрезвычайно крепкое. Первым такое пиво стал варить Ольвальди (см. ниже посвященный ему раздел); двое его сыновей все еще живы и продолжают отцовское дело. Будьте очень осторожны с этим напитком: у смертных от него случается ужасное похмелье.
Гимн Трюму
Славься, Трюм, отец ледяной,
Владыка и вождь великанов,
Хранитель снежных вершин,
Щедрый хозяин, лютый буран,
Отважный и дерзкий воин!
Направь нас искусной рукою
Сквозь белую мглу метели,
По перевалам снежным —
Туда, где пред нами нежданно
Встанет чертог твой высокий,
Обитель тепла и света.
Славься, Трюм, отец ледяной,
Белобородый воин, муж крепкорукий!
Пожелай нам удачи в пути
И прими нас без гнева.
Торгерд
Торгерд — частая гостья при дворе Трюма (ее собственное скромное жилище стоит чуть дальше к северу от его чертога). В Йотунхейме она ведет себя как типичная инеистая великанша — умеет насылать ветер, дождь и град и нередко это делает, но на самом деле по происхожденю Торгерд — финка и часть года проводит в Лапландии, среди саамов. По той или иной причине она зачастила в Скандинавию и вошла в скандинавский пантеон как богиня — покровительница Халогаланда, области на севере Норвегии. Подобно Кари, Северному Ветру, она то молодеет, то стареет в течение года, превращаясь из крепкой, дюжей девицы в седовласую матрону и обратно.
Мимир
Мимир — сын Бёльторна и внук Бергельмира, первого предводителя инеистых великанов. Когда Аургельмир был еще жив, Мимир отправился в тогдашнее подземное царство, Йормунгрунд, и стал супругом изначальной богини смерти, Хель. (Не следует путать ее с нынешней Хелой, дочерью Локи; подробнее см. в посвященном ей разделе.) После Потопа Хель отпустила его в мир живых и поставила на страже священного источника, возникшего в Йотунхейме под одним из корней Мирового Древа. В этом источнике, погрузившись в воду по шею, Мимир простоял так долго, что у него на плечах выросли горы Кьёлен. Но в конце концов он решил покинуть свой пост — вероятно, ему захотелось посмотреть мир. После долгой отлучки он не встретил среди новых поколений великанов почти ни одного знакомого лица. Его отец Бёльторн погиб при Потопе, а дочь Бёльторна, Бестла, как ему сказали, переселилась в Асгард, где живет на почетных правах — как мать Всеотца. Мимир отправился в Асгард и разыскал там сестру. Один радушно принял его как своего дядю. За время, проведенное в источнике мудрости, Мимир многому научился, и Одину пришелся весьма кстати такой полезный советчик.
Но затем асы узнали, что в пространстве вокруг Мирового Древа появилась еще одна раса — ваны, которые создали свой собственный мир и были готовы его защищать. Разразилась война. Несколько лет борьба шла с переменным успехом и, наконец, асы благоразумно предложили заключить перемирие и обменяться заложниками. Один попросил в заложники Ньорда — покровителя мореплавателей — и его детей, Фрейра и Фрейю (последняя была для него особенно ценна — как богиня любви, сведущая в магии сейта). Ваны, со своей стороны, потребовали заложников, не уступающих мудростью Ньорду и его детям. По каким-то одному ему известным причинам Один решил пожертвовать своим дядюшкой-великаном, а вместе с ним отправил к ванам самого младшего из своих братьев — Хёнира, молодого застенчивого аса, который был хорош собой, но не блистал ни умом, ни красноречием. Мимир был оскорблен тем, что Один отдал его в заложники, и отказался играть роль мудрого советника для чужаков-ванов, с которыми его не связывали никакие кровные узы. На всех их вопросы он отвечал длинными, витиеватыми и совершенно непонятными речами. Хёнир же по большей части отмалчивался или повторял за Мимиром его бессмысленные тирады.
В конце концов ваны не выдержали этого издевательства и отрубили Мимиру голову, а Хёнира отослали обратно в Асгард с этой головой — вестью гнева и силы. То, что ваны убили одного из заложников, а второго отвергли, могло бы дать асам повод вновь объявить войну или, по меньшей мере, убить заложников-ванов. Но они ни того, ни другого не сделали. Один слишком высоко ценил Ньорда и его детей, чтобы просто взять и убить их, а начать новую войну он не смел, — и ваны прекрасно все это знали. С тех пор они спокойно живут своей жизнью, сохраняя независимость от асов; и, более того, в совете асов представлены их голоса — достаточно сильные, чтобы ими нельзя было пренебречь.
Один взял отрубленную голову Мимира и при помощи магических трав вернул ее к жизни, чтобы по-прежнему пользоваться мудростью этого древнего великана. Но Мимир проклял своего племянника, и тогда Один бросил его голову обратно в Источник Памяти в Йотунхейме. Там Мимир плавает и по сей день — старый, усталый, озлобленный и сварливый. В конце концов Одину пришлось отправиться на поиски знаний — и долгая дорога привела его к Источнику Мимира. Мимир предложил племяннику власть над Мыслью и Памятью — и дал ему двух воронов, носящих эти имена, — но взамен потребовал, чтобы Один собственноручно вырвал себе глаз и бросил в его источник. Как всем нам хорошо известно, Один согласился. И по сей день его глаз сверкает подводной звездой в Колодце Мимира, освещая его до самого дна. Этот источник — один из самых популярных туристических аттракционов в Йотунхейме: все путешественники не упускают случая его посетить. Здесь тянется к юго-востоку узловатый корень Мирового Древа, выступающий из-под земли, подобно исполинской насыпи, но в одном месте под ним можно отыскать вход в пещеру. Колодец — там, в этой пещере, и в нем плавает уйма черепов и отрубленных голов. Некоторые из них — подношения Мимиру, некоторые — трофеи, которые он забирает, когда посетителю не удается правильно ответить на его вопрос. Эти головы — предостережение незваным гостям: увидев их, многие пугаются и уходят, а Мимир этому только рад. Может случиться так, что одна из голов повернется к вам и заговорит сама: значит, Мимир решил сделать первый шаг. Его голова — старая и сморщенная, окутанная, словно плащом, длинными белыми волосами, струящимися в воде. Но чаще он прячется под водой и приходится его звать. Для начала можно плеснуть в воду хорошего спиртного. Вообще, самые лучшие подношения для Мимира — алкогольные напитки и пища с сильным сладким запахом, легко растворяющаяся в воде. Пользыотедыему никакой, ноемунравитсявкус.
Мимир — бог подземных вод, и, подобно им, его мудрость глубока и таинственна. Он имеет прямой доступ в так называемую «библиотеку летописей акаши», и, вдобавок, дружит с норнами. Именно поэтому все постоянно донимают его вопросами. Однако он — усталый старик, капризный, язвительный и ожесточенный. Сказать, что он «с приветом», — значит, ничего не сказать. Служить плавучей головой-прорицательницей — дрянная работенка, и некоторые путешественники не без сожаления отмечали, что самое лучшее, что можно сделать для Мимира, — это дать ему наконец умереть. Если вы ему понравитесь, он может и вправду сказать что-нибудь полезное, хотя все равно, скорее всего, будет саркастичен и наговорит много обидного. Если нет — можете попробовать прийти в другой раз. То, как он к вам отнесется, зависит не столько от вас самих и от ваших даров, сколько от того, в каком он сегодня настроении. Если Мимир заявит, что ответит на ваш вопрос только при условии, что вы ответите на его, не соглашайтесь. Победить его в этой игре невозможно. Он большой мастер выискивать такие вопросы, ответа на которых вы не знаете, хотя, по идее, должны бы знать, — и в результате последние мгновения своей жизни вы проведете, хлопая себе по лбу, стеная и чувствуя себя полным идиотом. Да-да, я не оговорился: проигравший лишается головы. И не надейтесь, что если он — всего лишь отрубленная голова в колодце, то ему не под силу вас убить. Не успеете вы и глазом моргнуть, как с потолка или со стены на вас обрушатся острейшие клинки. Все эти гниющие, вздувшиеся головы — не иллюзия и не шутка. Если Мимир окажется настроен кровожадно, извинитесь, что побеспокоили его, оставьте ему подношения (может быть, в следующий раз он примет вас более приветливо) и уходите. Не забывайте, что даже Одину пришлось заплатить за мудрость Мимира немалую цену. Легкомысленногоотношенияэтотбогнепотерпит.
Даже если он ответит на ваш вопрос, не забывайте, что он может намеренно облечь его в форму загадки или опустить какую-нибудь важную информацию, без которой вы попадете в ловушку, если последуете его совету. Однако лгать он вам не станет. Мимир никогда не лжет. Правда — его оружие, и этим оружием он владеет виртуозно. Если он предложит вам назвать день вашей смерти, настоятельно советую отказаться. Искушение может быть велико, но еще большее искушение возникнет потом: вы захотите попытаться отсрочить свою смерть, а подобное вмешательство в нити Вирда и работу норн, скорее всего, навлечет на вас еще большие неприятности. Кроме того, вы зря потратите свой вопрос, а отвечать на другие Мимир, возможно, уже и не захочет.
Призывание Мимира
Славься, Прадед Источника Мудрости,
Зрящий сквозь тьму
Камня и вод!
Мы чтим твою жертву,
Мы чтим твою боль,
Чтим то, что было добыто
Тяжкой утратой.
Славься, Прадед Святого Колодца,
Ты, отдавший столь много на службе другим!
Когда время настанет,
Да обретем мы крупицу знаний твоих
И не убоимся платы.
Мимиру
Элизабет Вонгвисит
Воды Источника вечно дрожат и мерцают,
И солнечный луч на них блещет, как пламя свечи,
Озаряя глубины,
Где он обитает, живущий по смерти, укрытый
Плащом неизбывного гнева. Хотела бы знать я,
Что Мимиру снится в темнице его водяной,
На его скотобойне,
Где головы прочих злосчастных толпою его окружают?
Но я никода не спрошу: мне не хочется видеть,
Как воды взбурлят, и поднимутся головы разом,
Ко мне обратившись, и Мимир
Откроет глаза, обращенные в мир сновидений,
И воду, и воздух меж нами пронзит его взор, устремленный мне прямо в глаза,
И, не выдержав этого, с криком я прочь побегу
Или, хуже,
Застыну, не в силах шагнуть, и услышу из уст его древних такое,
Что лучше бы мне и не слышать. Но если спою над водою,
Проникнет ли песня моя в глубину, как всегда проникают вопросы?
И если осмелюсь склониться и тихо коснуться губами
Воды ледяной, ощутит ли он это касанье,
Тепло моих губ, до того как безумье мой разум расколет
И душу до срока повергнет в пределы Хельхейма?
Но думаю я,
Что во снах своих Мимир не видит совсем ничего:
Если сон и приходит порою,
То лишь забытьем в темноте и молчанье Колодца,
И нежится Мимир в покое, забыв обо всем, как дитя в колыбели,
Пока не вернут его в чувство еще одним праздным вопросом;
И эти минуты свободы —
Единственный отдых его до скончания мира.
Вафтруднир
В «Речах Вафтрудира» Один решает сыграть в загадки с особенно мудрым и ученым инеистым великаном — древним турсом по имени Вафтруднир (что буквально означает «сильный в загадках»). Фригг пытается отговорить его: известно, что в игре с этим великаном проигравший лишается головы. До сих пор, по всей очевидности, Вафтруднир выигрывал — ведь его голова все еще оставалась при нем.
Зачем Одину понадобилось бросать ему вызов — непонятно. Некоторые утверждают, что «Речи Вафтруднира» — это не мифологический текст, а своего рода энциклопедия знаний, составленная в форме вопросов и ответов и использовавшаяся для обучения: она содержит множество традиционных сведений о скандинавской космологии и, в том числе, о Рагнарёке. Но если предположить, что в основе этой саги все-таки лежат подлинные события из истории иных миров, то заключительные пять вопросов о Рагнарёке можно истолковать как попытку Одина проверить пророчество о конце света, полученное ранее от мертвой великанши-вёльвы, или услышать иную версию предсказания — возможно, с более утешительным исходом. Но, увы, Вафтруднирнесообщаетемуничегонового.
Если так, то Вафтруднир — тоже провидец, поскольку Рагнарёк по отношению ко времени действия этой саги — не прошлое, а будущее, причем будущее, которое может еще и не настать: Вафтруднир описывает лишь то, что с большой вероятностью случится, если асы развяжут масштабную войну против йотунов, намного превосходящих их числом, и обе стороны привлекут к этой войне своих мертвецов с тем же численным соотношением. Вафтруднир для начала задает Одину несколько вопросов о том, что представляют собой Солнце и Луна, после чего загадки начинает задавать Один — и продолжает очень долго. Начав с откровенно «проверочных» вопросов о географии и космологии Девяти миров, он в конце концов переходит к делу и принимается выуживать из великана информацию о будущем и, в особенности, о Рагнарёке, который, по всей видимости, интересует его больше всего.
Наконец, сообразив, что Вафтруднир правильно ответил на все его вопросы до единого и вот-вот победит, Один задает такой вопрос, на который тот заведомо не может ответить: «Что сыну (то есть, очевидно, Бальдру) Один поведал, когда сын лежал на костре?»[3] Понятно, что ответ на этот вопрос знает только сам Один, — и это очень похоже на последний вопрос, который Бильбо Бэггинс задал Голлуму в такой же игре в загадки: «А что это там у меня в кармане?» Казалось бы, это против правил, но ничего подобного! Не сумев ответить на этот вопрос и догадавшись затем, что его соперник — и есть Один собственной персоной, великан признает свое поражение. Он называет себя «обреченным», признавая за Одином право убить его. Воспользовался Один этим правом или нет, в саге не сообщается, но другие великаны утверждают, что Вафтруднира уже нет среди живых. (Остается только гадать, не стояло ли за вопросом Одина о последних его словах, сказанных мертвому сыну, не столько желание перехитрить великана, сколько беспокойство по поводу того, не просочились ли к йотунам какие-то лишние сведения о смерти Бальдра, которые следовало хранить в тайне.)
В той же саге Вафтруднир рассказывает кое-что о самом себе, упоминая о своем почтенном возрасте: по его словам, он застал те незапамятные времена, когда в ладье, плывшей через реку Эливагар, родился Бергельмир, внук Имира, и что они с Бергельмиром стали друзьями еще до Потопа [4]. Поскольку от Имира родилось лишь двое инеистых турсов-мужчин и одна женщина, следует предположить, что Вафтруднир относился ко второму поколению и, таким образом, был старшим единоутробным братом Бергельмира. Тогда не удивительно, что он мог видеть, как родился в ладье его младший брат. Кроме того, в саге упоминается сын самого Вафтруднира — Им, о котором не известно ничего, кроме имени.