В нос сразу ударил запах лекарств и больницы. Его так непривычно было ощущать в домашней обстановке. Очень скромной обстановке. Неизвестно, сколько в Питере еще таких квартир, но скорее всего очень много. Время в них словно остановилось. Тумбочка и зеркало в прихожей. Круглый плафон. Ковровая дорожка…
– Бахилы дать?
– Нет, я разуюсь.
«Даже бахилы есть, сколько же народу сюда ходит!» Олег разулся. Его немного трясло. Он и понятия не имел, о чем сможет поговорить с мальчиком. Из коридора дверь вела в комнату. Она была открыта.
На кровати сидел мальчик. В серых шортиках и красной футболке с надписью «О.К.!» У него почти не было волос. Не потому, что он был побрит налысо. Он был пострижен под машинку, но оставшиеся волосы производили впечатление пушка. Еще бросилось в глаза, что он очень худой и маленький. На вид ему было лет шесть‑семь. На всей поверхности его кожи, и даже на голове, тут и там виднелись очаги язвочек.
Олег встретился глазами с ребенком. Это не были глаза ребенка. Это были глаза взрослого человека, очень взрослого.
– Привет, я Олег!
Олег протянул ребенку руку. Маленькая, худенькая, почему‑то очень сухая, почти что шершавая, ручка потянулась навстречу. «Какая же она холодная и тонкая», – подумал про себя Олег. Он не стал жать ее сильно, боясь сделать ребенку больно.
– Я Кеша, мне десять лет, у меня рак…
– Кеш, я не доктор и не спрашиваю у тебя диагноз. Я не буду колоть тебе уколы и давать таблетки. Я принес тебе шоколадку.
Олег улыбнулся и дал шоколадку, которую держал в другой руке.
– Спасибо! – сказал Кеша, не улыбнувшись.
– Можно, я присяду рядом с тобой? – спросил Олег, показывая рукой на место на диване рядом с мальчиком.
|
|
– Возьми, пожалуйста, стул. Мне так будет лучше тебя видно. – Кеша показал рукой на стул, стоящий возле лакированного стола из темного дерева, обычного раскладного советского стола.
Олег поставил стул и сел на него. Он пробежал взглядом по комнате: поблекшие обои голубовато‑серого тона с растительным рисунком. Стенка, писк моды восьмидесятых, книжные полки, телевизор на тумбочке, DVD‑плейер, диски, ковер на стене и ковер на полу, цветы на подоконнике, на стене – картина с кораблем. Продолжение декораций застывшей эпохи. Если бы не DVD и диски – это могло бы все быть ровно таким же и десять, и двадцать лет назад. Разве что телевизор был бы другой. Единственное, что выделяло эту квартиру – это тот самый больничный запах и мелочи, бросающиеся в глаза: баночки с таблетками, коробка с лекарствами, штанга для капельницы, упаковки шприцов и ваты. Все это настолько давило на Олега, что он почувствовал у себя легкое головокружение и слабость. «Какая чудовищная атмосфера. Находиться в ней изо дня в день – уже само по себе смертельно опасно!» – пронеслось в голове Олега.
Кеша внимательно следил за Олегом.
– Мрачновато у нас, да? Это потому, что все деньги мама тратит на лекарства. Она говорит, что вылечит меня и сделает ремонт. Но я‑то знаю, что не вылечит. Моя болезнь не лечится.
– Иннокентий! Я вижу, ты взрослый и серьезный мальчик. Я хотел бы тебя кое о чем попросить.
– О чем? – испытующе посмотрел Кеша.
– Давай договоримся, что не будем говорить о твоей болезни вообще. Я понимаю, это тебе непривычно, но понимаешь, болезнь постоянно борется с твоим здоровьем. Если ты думаешь о здоровье, о чем‑то хорошем, ты помогаешь здоровью, если ты думаешь и говоришь о болезни – помогаешь ей. На чьей тебе хочется быть стороне?
|
|
– Здоровья, конечно. Я знаю. Мне об этом говорил психолог – Эдуард Львович. Он еще говорил про позитивное мышление и положительные эмоции. У тебя есть что‑нибудь еще, что ты хотел бы сказать?
Олег почувствовал, что мальчик отстранился. «Должно быть, у него уже иммунитет на эти слова. Они уже не выражают собой никаких образов. Надо что‑то конкретное».
– Давай сделаем ремонт в вашей комнате! – внезапно произнес Олег то, что действительно хотел сказать.
– Я же тебе говорю, у мамы нет денег на это! – обиженно произнес Кеша и посмотрел на Олега укоризненно.
– Знаешь, я состою в одной комиссии, ты знаешь, что такое комиссия?
– Шутишь? – еще более укоризненно посмотрел Кеша.
– Хорошо, что знаешь. В общем, мы проводим конкурс на лучший дизайн‑проект комнаты среди детей. Ты, конечно же, знаешь, что такое дизайн‑проект? Несомненно знаешь! Так вот, лучший проект будет воплощен в ремонте. Хочешь поучаствовать?
– Это как квартирный вопрос? А по телевизору покажут? Мне бы очень хотелось, чтобы по телевизору показали! – видно было, что Кеша оживился.
– Ну да, типа того. Насчет телевизора не знаю. Надо сначала в конкурсе победить!
– Мама мне говорила, что все конкурсы куплены, надо давать эту, взятку, чтобы победить. Дело проигрышное! – Кеша отвернулся.
– Подожди, а ты участвовал уже в каких‑то конкурсах сам?
– Нет. Хотя… участвовал. В чемпионате по шахматам. В хосписе. Я выиграл! У меня даже грамота есть! Хочешь, покажу?
|
|
– Конечно, хочу!
Кеша слез с дивана и пошел к книжным полкам. На одной из них красовалась грамота. Он принес ее Олегу и с гордостью передал ему в руки. Олег внимательно прочитал.
– И что? Этот конкурс купил ты?
– Нет, что ты! – серьезно и слегка обиженно произнес Кеша. – Тут все по‑честному было! Я хорошо играю!
– Ну вот, видишь! Значит, не все конкурсы куплены! Правда?
– Значит, не все, – с удивлением признался Кеша.
– Вот и у нас все по‑честному будет. Я за этим прослежу!
– Это хорошо, что по‑честному!
Кеша начал ходить по комнате взад и вперед, смотря то на стены, то на потолок. Он прищуривал глаза и что‑то шепотом проговаривал.
– А много еще детей участвует в конкурсе? – вдруг спросил он.
– Человек сто! – не раздумывая, ответил Олег.
– О! Блин! Бесперспективняк! Точно не выиграю! Найдется кто‑то, кто рисует здорово – и все! Я‑то не очень хорошо рисую!
На глазах Кеши навернулись слезы. Он сел, ссутулившись, на диван, и обхватил голову руками. Стал почесывать тело. Надо было как‑то спасать ситуацию.
– Кеша! У меня есть хорошие новости! Конкурс состоится не завтра, а через неделю! У нас будет время подготовиться получше. Мы найдем художников, которые научат тебя рисовать, и твои шансы резко возрастут! Кроме того, запомни очень важную вещь: «Сдаваться всегда рано!» Надо бороться до конца! Как только ты сдался – ты проиграл! Вот у тебя в шахматах были сложные ситуации?
– Конечно! Не раз! Как‑то я играл с мальчиком, которому четырнадцать лет! И он несколько раз ставил мне шах!
– И что ты делал?
– Думал и ходил.
– И кто выиграл?
– Ну я, конечно! – Кеша с гордостью и немного снисходительно посмотрел в глаза Олега. – А ты сам‑то умеешь в шахматы?
– Немного умею. Вроде, помню, как кто ходит, но давно не играл, может, и забыл уже.
– Ладно. Я тебя поучу немного.
– Отлично! Договорились! Только ответь мне на один вопрос: что бы было, если бы ты сдался в той игре?
– Проиграл бы, конечно!
– Вот видишь! И тут – то же самое! Надо думать и ходить, а не сдаваться! Ты же чемпион!
– Да. Хорошо! Я буду участвовать! Что надо делать?
– Для начала эскиз. Ты же знаешь, что такое эскиз.
– Слушай, Олег, я очень много книг прочитал и энциклопедию. У меня много книг дома, ты же сам видишь. И я много читал. Мне это нравится. Мне еще очень нравится гулять, но гулять я долго не могу. А вот читать могу сколько угодно! Никто не запрещает! А еще у меня словарь есть толковый. В нем я смотрю слова, если мне что‑то непонятно.
– Классно! И какие последние слова ты смотрел там?
– Вот, например, «экзекуция» – это когда пытают, я в одном рассказе прочитал, а еще «конспирация» – это когда нужно все делать тайно, «экспроприация» – это тоже из истории, когда что‑то отнимают. Ну, в общем, словом «эскиз» ты меня точно не удивишь – это как бы предварительный рисунок чего‑то. Я сделаю эскиз. А на каком формате? Ты же знаешь, что такое формат? – прищурив глаза, спросил Кеша.
– Да Кеш, конечно, знаю! Это размер бумаги!
– Вообще‑то не только, ну в этом случае так.
– Формат А‑3.
– Есть у меня такие листы. А чем?
– Карандаш, краски, что хочешь, не важно.
– А можно, я маме расскажу?
– Валяй!
Кеша убежал на кухню. Олег выдохнул. «Вроде получилось! Теперь осталось найти художника, провести занятие, потом все остальное. Десять минут давно прошло! Значит, у меня получилось!» Олег был очень горд собой. Наверное, даже больше, чем после успешных переговоров с иностранцами. Маленький, но очень и очень важный для него человек принял его дружбу!
– Олег! Можно вас на минуточку! – раздался слегка напряженный голос Кешиной мамы.
– Да, конечно! – Олег встал и подошел к ней.
– Кешенька, посиди пока здесь, мне нужно кое‑что у дяди Олега уточнить про условия конкурса. Пойдемте на кухню, Олег!
Олег прошел на кухню. Маленькая кухонька. Белая кухонная мебель, которая приобрела уже оттенок слоновой кости, а кое‑где и землисто‑желтый. Белая мойка с отколотой эмалью. Незамысловатая посуда. Кастрюля на столе с бурлящим куриным бульоном.
– Олег, что за конкурс? Светлана мне ничего не рассказывала! Да и если он есть, зачем давать пустую надежду, все равно победим не мы! Кешка так обрадовался! Даже улыбнулся! Представляете, какое будет у него разочарование, когда выяснится, что он проиграл! Зачем же вы так? Что же вы со мной‑то не посоветовались! Хуже студентов!
Было видно, что она готова заплакать.
– Полина Сергеевна! – Олег взял ее за руку. – Успокойтесь! Почему же вы сразу так все нарисовали мрачно! Неужели вас только и делают, что обманывают?
Полина Сергеевна подняла глаза на Олега.
– А что, вы сможете как‑то повлиять на мнение жюри?
– Полина Сергеевна! – Олег перешел на шепот. – Этот конкурс придумал я. Только что. Когда понял, что можно сделать для Кеши, чтобы он был счастливей. Я и жюри, и организатор, а Кеша – единственный участник!
– Это все замечательно! А как я сделаю ремонт по его эскизам? Вы знаете, сколько это стоит? Мне не достать таких денег. Придется в хосписе просить!
– Да подождите же вы! – Олег слегка дернул за руку разволновавшуюся мать. – Дослушайте! Я найду рабочих и выделю деньги на ремонт! – продолжал он шепотом, после чего громким голосом сказал: – Конечно, будет сложно! Участников много! Есть и талантливые художники! Но мы сделаем все, чтобы помочь вашему сыну победить! Я сделаю все, что могу, и вы поможете! Договорились?
– Договорились! – громко сказала Кешина мама, а шепотом произнесла: – Я надеюсь, вы понимаете, что делаете, и рассчитали свои силы. Так вы не волонтер, а меценат?
– Два в одном! Точнее, три. Еще к тому же, возможно, будущий пациент хосписа, – довольно тихо произнес Олег.
– Да вы что?! Как же так? Что у вас? Тоже рак?
– Давайте не будем о моих болячках. Давайте вообще не будем о болячках.
– Но это не заразно? У Кеши слабый иммунитет.
– Не волнуйтесь. Не заразно в быту. Как говорят врачи.
– Хорошо. Спасибо. Я доверяю вам. Не подведите, пожалуйста! Я вас очень, очень прошу! Если вы не уверены в своих силах, лучше скажите сейчас, я еще смогу как‑то переиграть.
– Не надо ничего переигрывать. Доверьтесь.
– Храни вас Бог!
– И вас!
Последние фразы были сказаны ими вполголоса, но отпечатались в сознании Олега, как крик.
Олег вернулся в комнату. Кеша уже сидел за столом и рисовал. Это был уже не первый лист бумаги. Кеша старательно что‑то выводил и раскрашивал карандашами. Услышав, что вошел Олег, он обернулся и произнес:
– Эскизов должно быть много, чтобы из них выбрать самый‑самый лучший. Ведь так?
– Да, конечно! Рисуй много! Я не буду тебя отвлекать. Я пока поищу художника, который тебе поможет развить свои способности. Как только найду – позвоню! Хорошо?
– Да, да, Олег! До свидания! – Кеша подбежал и подал Олегу свою руку.
Олег бережно пожал ее. Ему показалось, что на лице у Кеши возник намек на улыбку. Пока только намек. Но он обязательно научит его улыбаться!
Олег распрощался с Кешиной мамой. Она не сразу закрыла после него дверь. Было ощущение, что она смотрит ему вслед.
– Вы забыли снять бахилы! – услышал ее голос Олег, когда прошел уже два пролета.
«Дежа вю», – подумал Олег. Он снял бахилы и выкинул их в урну возле парадной.
Полет Шмеля
«Еще день. Уже много чего сделано. И еще куча времени. Где же мне найти художника? Надо позвонить Анне!» Анна, его давнишняя подруга, имела небольшой арт‑салон на Васильевском и проводила мастер‑классы, куда приглашала и его, но ему все было как‑то недосуг. Олег, не садясь в машину, набрал ее номер.
– Анна, здравствуй!
– О, привет, Олег, каким судьбами? Опять идешь на день рождения и нужна открытка сорок на пятьдесят?
– Нет. На этот раз все еще запущенней. У тебя есть кто‑то, кто сможет провести мастер‑класс для меня и еще одного мальчика?
– Мы разве столько лет не виделись, что ты успел завести ребенка, и я об этом ничего не знаю? – засмеялась Анна.
– Я по ускоренной программе. Экстерном. Ребенку уже десять лет. Ну, а если без шуток – это мой друг. А если еще точней – это очень больной ребенок, которому нужно помочь научится рисовать.
– Что ж… молодец. А второму ребенку?
– А второму ребенку тоже не мешало бы попробовать себя в чем‑то новом.
– Понятно! В субботу сможете прийти? В два?
– Я точно смогу. Узнаю у… друга и, если будут какие‑то коррективы, то перезвоню… Да, а что с собой брать?
– Ничего. Оденься попроще. Джинсы какие‑нибудь, которые не жалко испачкать, и футболку.
– Спасибо! До встречи!
– Пока!
Олег набрал номер Полины Сергеевны.
– Полина Сергеевна! Еще раз здравствуйте! Полина Сергеевна, я бы хотел в субботу забрать Кешу, где‑то в час, часа на три. Это возможно?
– Олег! Я только что вас узнала! Я и предыдущие новости не успела переварить, а вы мне уже с новыми звоните! Да что же это такое? Да как же так быстро?
– Полина Сергеевна! Это не новости, во‑первых. Я вам уже говорил, что нужно будет провести подготовку к конкурсу, а во‑вторых, вы считаете, что торопиться некуда?
Пауза в трубке. «Не слышит? Плачет? Отключилась?»
– Вы как‑то ворвались в нашу жизнь. Как‑то слишком напористо, – ответила Кешина мама спустя минуту. – Я все понимаю, вы хотите помочь. Но зачем его увозить куда‑то? Нельзя пригласить на дом преподавателя?
– Полина Сергеевна, он и так проводит дома слишком много времени! Вы думаете, ваши стены лечат? Извините, но мне так не показалось…
– Может, вы и правы. Не лечат. Но я поеду с вами. Вдруг что!
– Хорошо. Но только у меня к вам будет просьба. Я бы хотел, чтобы вы посидели где‑то рядом, в ресторанчике. Мне, кажется, вам нужно друг от друга отдохнуть.
– Я ни разу его не оставляла. С чужим человеком. Это все очень неожиданно. Я не знаю. Я подумаю.
– Хорошо, в субботу в час я у вас!
– Приезжайте. Посмотрим, конечно, как он себя чувствовать будет. У него разные дни бывают…
– Этот день будет хорошим. Вы ему скажите заранее, хорошо?
– Хорошо. До свидания, Олег.
Эти новые вопросы так захватили его мысли, что не осталось места для жалости к себе. Он увидел действительно больного человека, ребенка, который прожил в три раза меньше его и уже готовится умереть. Ребенка, который большую часть времени провел в своих серых стенах либо в больничных. Ребенка, для которого уколы, таблетки, капельницы и боль стали нормой жизни. Ребенка, который не умеет улыбаться. «Так о чем горевать мне! Мое положение гораздо более выгодное с любой точки зрения! И пожил я подольше, и будущее, возможно, не так уж беспросветно… Права была Оксана! Как полезно бывает вытащить голову из собственной задницы!»
Олег сел в машину. Завел двигатель. «Как там, интересно, дела в конторе?» Набрал номер Валеры.
– Валера, привет! Ну что? Справляешься там?
– О, привет! Да, спасибо! Вхожу в курс дел.
– Вопросы, сложности есть?
– Да пока вроде все понятно.
– Как настроение в коллективе?
– Все работают. Ничего особенно не изменилось. Ксюша, конечно, расцвела. Артур при деле. Важный такой стал. Но трудится за двоих, еще и других подгоняет.
Да, еще все фантазируют по поводу завтрашнего маскарада. Спрашивают, куда подъезжать и какая тема будет.
– Ну, это я попозже скажу. Пусть не ограничивают себя темами. Приз будет за самый безбашенный костюм.
– Ну, я в общем так и понял. А вообще все в порядке, если будут вопросы – я позвоню.
– Ну и отлично! Пока.
Олег вдруг понял, что совсем не занимается организацией завтрашнего маскарада. Настало время подумать и над этим. Снимать какой‑то ресторан или клуб и вариться в собственном соку – наиболее понятно для всех, безопасно, просто и… неинтересно. Хочется растормошить немного уставших юристов. Олегу пришла в голову одна мысль…
Он остановился у первого попавшегося по дороге приличного кафе, заказал там кофе, зашел в Интернет, затем сделал пару звонков и остался доволен своим планом. Он стал оглядывать помещение кафе, людей, сидевших за столом, официанток и барменов.
Это было ничем не примечательное кафе. Таких тысячи. Еще тысячи – гораздо лучше. Олег вдруг понял, в чем отличие «обычных» кафе от «хороших». «Хорошее» кафе или ресторан, не важно, стремится найти свою «изюминку» и создать какое‑то особое место, наполнить его своей энергетикой, рассказать свою «историю», заставить людей говорить об этом, рассказывать друг другу. Для кого‑то поход в такое место, возможно, будет единственным ярким событием за год, и он будет рассказывать об этом всем, привлекая туда новых «искателей приключений». Кто‑то ходит в «хорошие» места, чтобы создавать у себя нужное настроение, подчеркивать свой статус, убеждать себя в своем статусе, сказать себе «я могу», или «я уже могу!», или «я все еще могу!» За эти ощущения, эмоции, статус платит человек самые хорошие деньги. Это самый дорогой товар. Это часть декораций спектакля под названием «Успех».
Но всегда ли успешны актеры, играющие в спектакле под названием «Успех»? Внешне – да. Ведь все есть: и декорации, и грим, и костюмы, и хорошо выученная роль. А что внутри? Засыпает ли этот актер в объятиях своей любви и с благодарностью за еще один прожитый день? Слышит ли он смех и благодарность своих детей? Просыпается ли он с утра с улыбкой и мыслью: «Ну вот, еще один восхитительный день!»? Восхищается ли он теми деталями и изысками интерьера, которые с таким старанием и душой продумывали дизайнеры? Если «нет» является ответом на большинство этих вопросов, остается только одно – декорации. Они должны быть безупречны. Играть успешность и быть успешным – не одно и то же, но как часто зрители ассоциируют актера с его героем…
«Обычные» кафе на самом деле не призваны создавать настроение и быть особенными, хотя могут и стараться делать это. На самом деле их задача в другом. Это словно нейтральные пункты на картах жизни большинства людей. Они призваны вырвать человека из его времени, из его проблем, из его мест обитания и поместить в место, где ничего нет: ни времени, ни проблем, ни пространства. Одинаковые напитки, вывески, названия блюд, официанты… Если возить человека по таким кафе, ресторанчикам и барам по всему миру с завязанными глазами и развязывать их только в заведениях, показывать ему меню только на одном языке – он никогда не поймет, в какой стране мира он находится. Догадаться можно будет только по людям. Они везде немного разные, но большинство из них предпочитают периодически пропадать в этих «порталах» без времени и пространства. Так было и сто лет назад, так будет и через сто лет. Люди в этих «порталах» смогли бы легко общаться независимо от века, в котором они живут. Проблемы в личных взаимоотношениях, в работе – всегда одни и те же. Просто чем больше времени ты пропадаешь в этой «пустоте», тем больше сам становишься ею. В один «прекрасный» день ты можешь понять, что способен жить только в ней, но беда в том, что жизни там нет, и нет ничего, что нужно для жизни…
Можно радоваться прекрасным дизайнерским и кулинарным изыскам, а можно побыть наедине с самим собой в «нулевой» точке. Не важно, в каком из мест находишься ты, главное – не отождествлять себя ни с тем, ни с другим.
Все это сложилось в голове Олега как ответ на вопрос: «Почему сейчас ему так комфортно даже в этой забегаловке?» Может, потому, что Михаил дал ему возможность приобрести опыт, как не отождествлять себя со своей одеждой и внешним видом, а это как‑то перекинулось и на другие сферы его жизни. Может быть, это и есть то, что называется «самодостаточностью»? А может, дело в том, вопросы какого уровня решаешь ты в этот период? Если озабочен мелочевкой – любая мелочь будет иметь значение и менять настроение, если же, осознавая ограниченность своего существования, ставишь себе вопрос: «Что я хочу сказать своей жизнью этому миру?» – все остальные детали перестают иметь значение.
Олегу вдруг захотелось поделиться своим состоянием, своей радостью, передать это кому‑то. Он позвал официантку. Подошла девушка лет восемнадцати, худенькая, с каре на голове и усталостью в глазах. Он прочитал ее имя на бейджике: «Валя».
– Валя! Ты знаешь, какой сегодня день?
– Извините. Вы имеете в виду день недели или число?
– Нет, какой это день для тебя?
– Обычный день. Рабочий, – пожав плечами, ответила Валя.
– Нет, Валя, это не так! Сегодня лучший день в твоей жизни!
– Почему это? Вы мне что, угрожаете? Я сейчас позову охрану! – Валя стала искать глазами охранника.
– Да нет, что ты, наоборот! Я сейчас объясню! – поспешил ответить Олег, искренне улыбаясь. – Вспомни что‑нибудь хорошее из прошлого!
– Допустим, вспомнила, – на секунду посмотрев в потолок, ответила Валя.
– Так вот, где оно? Ну, то, что ты вспомнила?
– У меня в воспоминаниях.
– А в реальном мире – это есть? Это можно потрогать?
– Уже нет.
– Хорошо, а у тебя есть мечты?
– Конечно!
– А где они?
– В будущем!
– Ты можешь туда попасть?
– Нет, конечно.
– Вот отсюда и получается, что счастье может быть только сейчас. Может, оно и происходит от слова «сейчас». А получается, что несчастный человек – это человек «не сейчастный», то есть тот, кто не живет этой минутой, этим днем, а находится где‑то в прошлом или в будущем… а их нет. Поэтому сегодня, сейчас – самый лучший день в твоей жизни, вопрос – понимаешь ты это или нет и что ты делаешь для того, чтобы это было так. Лучшего времени, чем «сейчас», все равно нет и не будет.
– А чему же мне радоваться сейчас? Работы неприлично много, а денег неприлично мало… Клиенты все какие‑то нервные, а начальство дергает за каждую мелочь.
– Ты спрашиваешь у меня? Я не знаю. Ты это сама должна для себя решить. Вот просто представь, что ты тонешь на «Титанике», появляется Бог и говорит: «Я спасу тебя, но ты до конца жизни будешь работать официанткой!» Ты бы обрадовалась такому шансу? Считала бы себя счастливицей?
– Да, наверное, считала бы!
– А тут еще, прикинь, до конца жизни официанткой работать не придется, если не захочешь. Вообще лафа! Да?
– Да, вы, наверное, правы, спасибо! Я побежала к клиентам!
– Хорошего тебе дня и чудного вечера!
Валя побежала к столику, где ее уже ждали. На лице у нее появилась улыбка. Клиенты шутили и заигрывали с ней. Она обернулась к его столику и подмигнула. Он ответил ей кивком. Заплатил по счету, оставив хорошие чаевые, и вышел.
Управляя машиной, Олег прислушивался к своим внутренним ощущениям: есть ли какие‑то изменения, свидетельствующие об ухудшении здоровья? Он их не почувствовал. «Может, все обойдется? Ведь есть исключения. Вот, например, майский жук летает, нарушая все правила аэродинамики, но не знает этого и летает себе дальше!»
Перебегая по волнам автомагнитолы, он услышал «Полет шмеля» Римского‑Корсакова. «Не майский жук, конечно, но тушка тоже не стрекозиная».
Публичные Шалости
Полдня Олег потратил, готовясь к карнавалу. Он не стал всецело полагаться на энтузиазм сотрудников компании – ведь это была его идея, поэтому он сделал запас из костюмов. Здесь ему пригодилась его знакомая актриса Юля. Она подсказала ему нужные телефоны, и через пару часов он грузил в свою машину коробки с костюмами. Для себя он выбрал костюм Бэтмена.
Потом он заказал небольшой автобус для сотрудников и сообщил Валере, что к шести часам автобус будет стоять у входа в бизнес‑центр.
По ходу дела он обзванивал своих друзей и дальних родственников, которым давно уже не звонил, желал им хорошего дня и чудесного настроения. Судя по тому, как многие из них реагировали, раньше они явно не воспринимали его как человека, несущего позитив. Это было даже забавно.
Маме он тоже позвонил. Был очень рад, что она держит свое слово. Почему‑то очень хотелось позвонить Кате, а если точнее, не позвонить, а увидеть ее. Он решил, что обязательно заедет к ней в понедельник или во вторник. Что ни говори, а такой внутренней близости, как с ней, у него еще не было ни с кем. Он вспоминал, как они гуляли, как дурачились, как называли друг друга. А их ссора теперь казалась ему лишь глупым упрямством. Каким счастьем было бы воспитать с ней общего ребенка! Почему, почему такие простые вещи становятся такими невозможными из‑за глупых ошибок?
Еще он звонил Кеше. Тот сделал уже двадцать эскизов и очень ждал завтрашней поездки к художнику.
Все‑таки так непривычно быть свободным. Ехать на машине без пробок. Не ждать судорожно счет в ресторане. Не просыпаться по будильнику. Не срываться куда‑то, потому что надо. Время идет медленней, чем обычно, но при желании успеваешь сделать больше, потому что не тратишь его на уговаривание себя, а также на «настрой» в виде бесконечных чашек чая или кофе. Осталось только понять, что делать с этой свободой дальше. Имея деятельный характер, Олег терпеть не мог пустой праздности. Хорошо, что пока еще дел было достаточно. А что дальше? Он нашел много времени для жизни. Теперь осталось понять, что для него «жизнь».
К половине шестого он подъехал к бизнес‑центру. Автобус уже стоял. Он перенес туда коробки с костюмами. Переоделся в автобусе в Бэтмена и сел рядом с водителем. Как выяснилось, его звали Гена.
– Гена, дружище, давай ты оденешь котелок, а то я весь при параде, а тебе, наверное, грустно в штатском?
– Нет, нет, что ты?! – замахал руками водитель, словно защищаясь от нечистой силы. – Это в мои обязанности не входит! Мне за это не платят – в котелки наряжаться!
– Неужели не хочется раскрасить этот предвыходной день чем‑то необычным?
– Во‑первых, завтра я работаю, во‑вторых, зачем я буду ездить в котелке, как дурак, а в‑третьих, я и сам найду, как, что и чем мне красить! – Гена явно был горд своей речью. В свои лет сорок он выглядел чересчур серьезно.
– А если я тебе тыщу доплачу?
Гена явно прикинул что‑то в уме.
– Полторы тыщи. Цена моего позора полторы тысячи.
– Договорились!
Геннадий напялил на себя котелок. Посмотрелся в зеркало. Поморщился. Плюнул в окно и сложил в карман две хрустящие бумажки. Появившиеся на его лице на минуту эмоции снова затухли. Гена напомнил ему одного из героев фильма «Экзистенция», который, несмотря на всю свою внешнюю реалистичность, мог реагировать только на вопросы, на которые был запрограммирован. Нет, ну Гена, конечно, более прогрессивный.
– Ген, а фрак накинешь? А я еще пятьсот добавлю!
Гена снова ожил.
– Давай, все равно уже позориться, а лишние деньги не помешают.
Олег сходил и принес из коробки фрак. Гена снял водительскую замшевую куртку и одел фрак. Конечно, не хватало белой рубашки с жабо, но ее в костюмах почему‑то тоже не было.
– Ген, а голышом ты за сколько согласился бы управлять автобусом?
– Ты что, серьезно? У тебя денег не хватит!
– Нет, ну чисто теоретически.
– За миллион бы, наверное, согласился. Что там? Час позора – и дачу достроил бы.
– Да, жаль, что за это никто не платит.
– Жаль. Пятихатку не забудь.
Олег сидел и улыбался. У него не было привычки транжирить деньги. Ему хотелось просто создать соответствующее настроение у сотрудников прямо с порога автобуса.
Гена заработал две тысячи, но остался точно таким же, каким был и пять минут назад. «Делай то, что делаешь, и будешь иметь то, что имеешь», – вспомнил пословицу Олег. Ему стало немного обидно за Геннадия. Конечно, можно говорить все, что угодно. О несправедливости мира, о предначертанности судьбы. Но вот – живой пример. Почему мне «не в падлу» было одеться бомжом и совершить для себя какие‑то интересные открытия, а ему цивильный котелок одеть представляется возможным только из жадности? Может, поэтому я управляю бизнесом, а он – автобусом?