Если ребенок часто болеет или О психосоматике у детей
Впервые статья с изменениями была опубликована в журнале "Наша психология" в феврале 2007 года под названием «НЕВЫПЛАКАННЫЕ СЛЕЗЫ…», ИЛИ ПОЧЕМУ ДЕТИ ЧАСТО ПЛАЧУТ" https://www.psyh.ru/rubric/3/articles/7/
Пашковская (Попова) Татьяна Анатольевна, психолог
Сейчас уже ни для кого не секрет, что наши болезни часто могут иметь причину в сфере наших чувств. И в тех случаях, когда тщательная медицинская диагностика не выявляет причин заболевания, даже сами врачи говорят своим пациентам: «Это у Вас на нервной почве». Дети чаще, чем взрослые склонны заболевать в ситуациях эмоционального напряжения. А некоторые дети болеют слишком часто, несмотря на то, что докторам трудно объяснить, отчего это происходит. Врачи называют таких детей «часто болеющие дети», такую запись можно увидеть в медицинских картах и отчетах.
Из часто болеющих детей вырастают часто болеющие взрослые, которые ограничены в своих возможностях прожить если не счастливую, то хотя бы удовлетворительную жизнь. Я уже не говорю о том, как страдают эти дети и их родители. Начнем с небольшого примера.
«Я так больше не могу», -- вновь и вновь яростно повторяет Вероника. «Я устала, у меня нет никаких сил, временами я готова его убить, ну сколько можно, он из меня все соки высосал…», -- то гневно, то с отчаянием она говорит о своем семилетнем сыне. «Свободного времени у меня не больше, чем когда он был грудным, а ведь ему уже семь лет, он как будто специально нас всех изводит. А ведь у меня еще старший сын, еще муж, еще дом и работа, да и работать-то полную неделю я из-за него не могу. И эти вечные истерики, вечные ахи и охи, то там болит, то здесь болит, все время у него что-нибудь болит, как говорится: не понос, так золотуха! Все время бегаю с ним по врачам, а недавно врач сказала, что у нее такое ощущение, что ребенок просто не хочет быть здоровым… и везде ведь за ручку водить приходится: и в садик, и в школу, и на секцию… Он меня все время терроризирует: а, вот ты какая, сама в гости поедешь, а в школу меня этот придурок поведет, это он про старшего брата так, а в последнее время появилась у нас еще одна новость, представляете, он мне говорит: «Ну и зачем вы меня рожали, если я такой бесполезный? Не надо было меня рожать.» И ушел к себе в комнату, и дверью хлопнул. И это после всего, что я для него делаю…нет, это не ребенок, это просто монстр какой-то. Уроки без меня не делает, но не глупый же он, даже наоборот, а попросить его сделать что-нибудь просто невозможно, в срочном порядке у него что-то начинает болеть, только на прошлой неделе переболел ангиной и опять носом хлюпает…»
Вероника, красивая, изящная, ухоженная женщина около сорока лет, рассказывая все это на первой консультации, то напряженно и не мигая смотрит мне прямо в глаза, как будто хочет разглядеть что-то сквозь меня, то беспомощно отводит взгляд в сторону. Временами она заводится просто до дрожи. Она действительно устала, она и вправду измотана, она на самом деле ненавидит своего ребенка и вместе с тем очень его любит, и совершенно не понимает, что с этим делать. А плюс к проблемам с ребенком еще и с мужем отношения совсем не те, которых хочется, и старший сын от первого брака не очень радует, и до сих пор беспокоят последствия сложных родов. А тут еще младший ребенок, который поглощает столько энергии, при этом растет холодным, капризным, болезненным, неблагодарным и эгоистичным. У него нет друзей, ему очень трудно угодить, он замкнутый и непонятный. Впрочем, список отрицательных характеристик мальчика мама может продолжать до бесконечности, туда же входят многочисленные жалобы на его здоровье: от частых простуд и непрекращающихся болей то там, то здесь, причины которых врачи никак не могут найти до такого серьезного заболевания, как нейродермит.
Уже на следующий день мне представилась возможность познакомиться с маленьким «монстром»: в кабинет вошел хрупкий, утонченный ребенок (назовем его Олег), он выглядел младше своих семи лет и никак не походил на ученика второго класса. Сначала наше общение ограничивалось тем, что он молча строил прочно укрепленные замки, окруженные мощной охраной, при этом, время от времени, шумно вздыхая и немного постанывая, как от боли. Видимо, тогда я не была достойна его внимания. Постепенно лед между нами растаял, я видела перед собой почти обычного ребенка, и он увлеченно рассказывал мне о своих любимых гонках, в которые он играл с любимым папой и нередко жаловался на то, что сильно устает и часто болеет. Когда он говорил об усталости и болезнях, его лицо принимало скорбное выражение, интонации становились тоскливыми, а речь наполнялась мучительными вздохами и паузами.
Сегодня любой образованный человек, прочитав это вступление, наверняка скажет: «У мальчика психосоматика» или «Это у него на нервной почве». И будет почти прав. На сегодняшний день и в популярных периодических изданиях, и в Интернете масса всевозможных публикаций, где популярно и не очень разъясняется, что тело и психика – это тесно взаимосвязанные части одного целого, и если существуют психические проблемы, то довольно часто это приводит и к заболеваниям тела. Там говорится, что при наличии внешних и внутренних конфликтов, в ситуациях стресса и длительного, часто хронического, напряжения любой человек, а тем более ребенок, склонен демонстрировать так называемые психосоматические реакции и заболевания. Специалисты сначала выделяли семь основных психосоматических (то есть в основе своей имеющих психологические причины) заболеваний: эссенциальная гипертония, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, ревматоидный артрит, гипертиреоз (тиреотоксикоз), бронхиальная астма, язвенный колит и нейродермит. Затем этот список пополнялся и пополняется до сих пор, так что расстройство любого органа или системы организма можно описать как психосоматическое. В целях экономии пространства и времени я не стану перечислять их здесь, к тому же эта информация вполне доступна: достаточно зайти в любой крупный книжный магазин в раздел «Психология и психотерапия» и найти массу достойных книг на эту тему.
Специалисты в области душевного здоровья единодушны во мнении, что нерешенные психологические проблемы, прежде всего, эмоциональные проблемы, могут вылиться в симптомы различных заболеваний организма. Это именно о таких болезнях говорят: «Невыплаканные слезы заставляют плакать внутренние органы» (и не только внутренние). Речь как раз и идет о психосоматических заболеваниях. Практика показывает, что простое медикаментозное или хирургическое лечение этих болезней редко дает надежные результаты, рано или поздно болезненное состояние возвращается либо прогрессирует или же на месте ушедших симптомов появляются новые. Это не означает, что лечиться не нужно, речь идет о том, что вместе с лечением организма необходимо проводить лечение психики, иначе говоря, без психотерапии не обойтись. Существуют достоверные многолетние научные исследования, подтверждающие это положение.
Итак, чтобы добиться эффективного лечения психосоматической болезни, ребенка должны лечить, как минимум, два специалиста: врач (общей практики или узкоспециализированный) и психотерапевт или психолог. При этом роль врача вполне понятна и не подлежит обсуждению, если врач выписывает, к примеру, лекарства для больного аллергией ребенка, то редкому родителю придет в голову дискутировать по поводу предписаний врача. Совсем не то отношение к психотерапевту или психологу, поскольку средства психотерапии по большей части нематериальны, глазу не видимы, да и вообще непонятно, чем занимается этот психотерапевт. Так давайте сейчас и посмотрим, чем же занимается психотерапевт при лечении ребенка с психосоматическим расстройством.
В основе психосоматического реагирования (то есть, когда ребенку плохо, грустно, скучно, страшно, непонятно, одиноко и так далее, он реагирует тем, что у него течет из носа или болит живот, голова, нога, попа – по настоящему болит! – или появляется сыпь на коже, или поднимается температура и т.п.) лежит недостаточно развитая эмоционально-волевая сфера. Поэтому одной из задач психотерапевта является работа с эмоциями ребенка. У «психосоматического» ребенка эмоции часто подавлены, то есть сам ребенок не может определить, что же он сейчас чувствует, и тем более, он не может свои чувства выразить. Например, Олег, о котором мы говорили чуть раньше, кроме всего прочего, не понимал своего сильного желания всегда находиться «под маминым крылом» и, соответственно, своей обиды и злости, когда она ему в этом отказывала. Вместо этого он все время «терроризировал» ее постоянными претензиями на внимание и контролировал каждый ее шаг (и в этом смысле болезнь является «хорошей» подмогой). Чаще всего, подавленными оказываются отрицательные, агрессивные эмоции либо депрессивные (а депрессия – это и есть агрессия, направленная на себя). У 80% психосоматических больных диагностируется явное или скрытое депрессивное состояние, по некоторым данным все психосоматические больные склонны к депрессивным состояниям. В таких случаях многие психологи рекомендуют: нужно позволять ребенку открыто выражать негативные эмоции. Но эти рекомендации не всегда срабатывают. Почему? Потому что все очень индивидуально, одному ребенку позволяют проявлять агрессию и все хорошо, а другому позволяют – и вырастает психопат. Не бывает общих рекомендаций. Каждая рекомендация детского психолога или психотерапевта опирается на индивидуальные особенности личности ребенка, родителей, семьи в целом.
При чем же тут семья? Если, например, у ребенка бесконечные ангины, или ожирение, или туберкулез, то семья-то тут причем? Очень даже причем. Опять-таки, обратимся к существующим научным исследованиям, которые говорят о том, что процент психосоматических заболеваний у детей из дисгармоничных семей гораздо выше, чем у детей из семей достаточно нормальных. Большое значение имеет также адекватность стиля воспитания. Вернемся к примеру с Олегом. Семью, в которой он растет, трудно назвать гармоничной: между родителями нет понимания, их отношения оставляют желать лучшего, что выливается у отца во внебрачные связи, а у матери в хроническое недовольство своим мужем, в ощущение постоянной неудовлетворенности и раздражительности. И со стилем воспитания не все в порядке: во-первых, мать и отец по-разному смотрят на то, как должно воспитывать ребенка, это противоречие не способствует стабильности ребенка и является одним из источников конфликтов в семье; во-вторых, до пяти лет Олег воспитывался по типу «кумир семьи», ему все позволялось и ничего не запрещалось, в последнее же время перед ним ставят жесткие условия, к которым ему трудно адаптироваться.
Нередко бывает так, что больной или постоянно болеющий ребенок становится звеном, скрепляющим разваливающуюся семью. А ведь каждый ребенок любит и маму, и папу, каждый ребенок хочет, чтобы они оба были вместе с ним, и если его болезнь не позволяет родителям расстаться, то неосознанно ребенок будет стремиться сохранить болезнь.
Поэтому, совершенно закономерно, что часто в план психотерапии ребенка включается и семейная психотерапия с целью коррекции патогенного семейного влияния на ребенка.
Личностные особенности родителей – еще один важный момент, который учитывается при психотерапии ребенка. Личность ребенка формируется по подобию родительских личностей через идентификацию (отождествление) с ними в процессе сложного межперсонального взаимодействия. Формируются и закрепляются индивидуальные особенности, черты характера, которые, как известно, определяют судьбу человека. Вернемся к нашему примеру. Мама Олега имеет невротическое расстройство, которое ограничивает ее адекватность помимо прочего и в роли матери, она тревожна, импульсивна, ее долготерпение сосуществует со вспышками ярости, когда она с трудом себя контролирует. Неосознанно она эксплуатирует роль жертвы, манипулируя семейным окружением. В первый год жизни Олега его мама пережила серьезную депрессию и не могла заботиться о нем достаточно хорошо. Папа Олега инфантилен, имеет склонность уходить от разрешения трудных ситуаций, у него отсутствует способность увидеть себя со стороны (вот одно из его высказываний: «Жена говорит, что я балую Олега, я не понимаю, о чем она говорит, … а машинки я ему покупаю, потому что они ему нравятся»), с огромным трудом он говорит о своих чувствах, точнее, он почти не способен определить, что он чувствует и т.д.
Часто психотерапевт или психолог предлагает одному из родителей или им обоим пройти собственную индивидуальную психотерапию, так как невротические или психопатические личностные черты родителей могут провоцировать психосоматическое реагирование у ребенка, что опять-таки подтверждается многолетними научными исследованиями.
Мы уже упомянули о том, что в самом общем виде психосоматическое расстройство базируется на процессах соматизации психических проблем, то есть проблема из разряда психологической (например, я боюсь завтрашней контрольной) переходит в разряд телесной (например, у меня болит живот). Конечно, в единичных эпизодах такого реагирования нет ничего страшного, более того, для всех людей в моменты сильного стресса характерно проявлять некоторые телесные слабости. Проблемой это становится тогда, когда такие реакции становятся постоянными и при длительном течении переходят в собственно заболевание (например, язва желудка). Один и тот же принцип перевода психического в телесное руководит всем многообразием психосоматических состояний. От чего же зависит, какая часть тела примет на себя «удар»? Почему у одного это желудочно-кишечный тракт, у другого сердце, у третьего легкие? Прежде всего, это зависит от наследственной предрасположенности и от конституциональной слабости определенного органа или системы организма у конкретного человека.
Чем же тут может помочь психолог? Конечно, лечить больной орган – это компетенция врача, задача психотерапевта или психолога состоит в том, чтобы ребенок перестал переводить психическое в телесное. На самом деле, этот процесс изначально нормален у маленьких детей, например, у младенцев в ответ на возрастание напряжения может расстроиться желудок, это известно любой маме. Постепенно по мере того, как формируется и крепнет психика (у новорожденного ведь нет психики, идентичной психике взрослого человека), ребенок становится способным справляться с напряжением, не прибегая к соматическим симптомам. Большинство исследователей в области психосоматики говорят о том, что психика психосоматических больных не получила достаточных условий для созревания и в ней возможен некоторый дефицит, то есть, простите за грубую, но наглядную метафору, в такой психике не все части на месте, а те, что есть, не всегда хорошо функционируют, поэтому такая психика не справляется с задачами личностного роста и адаптации к человеческой реальности и вынуждена опираться на физиологические ресурсы тела, используя названный выше процесс перевода психической проблемы в проблему телесную. В зависимости от глубины дефицитарности психики и уровня стрессогенности окружающей среды психосоматические расстройства будут выражены в большей или меньшей степени. Соответственно, задача психотерапии – укрепление и развитие психики психосоматического больного, для чего используются специфические методы.
Внимательный читатель, наверное, уже заметил, что несколько раз мы упомянули о стрессе. Стресс может провоцировать появление либо рецидив психосоматического расстройства, что отмечают ведущие специалисты по психосоматике. Такая связь между стрессом и психосоматическими проявлениями существует. Но не всякий стресс и не для всякого ребенка или взрослого послужит катализатором психосоматического недуга, ведь не каждый ребенок будет покрываться сыпью в ответ на насмешки одноклассников, и не каждый взрослый сляжет с головной болью после разноса начальника. Помните, после примера с Олегом и его мамой я отметила, что любой, кто скажет, что эти проблемы у ребенка развились на нервной почве, будет почти прав. Почти, но не полностью. Многое зависит не только от переживаемого стресса и биологических характеристик, но и от силы личности, особенностей психической структуры и от окружения ребенка.
Наибольшее значение имеют те очень рано складывающиеся особенности психики, которые формируются в первичной системе мать-младенец. Переоценить важность этого раннего взаимодействия матери и ребенка для понимания психосоматических соотношений невозможно. Кстати, именно по этой причине многие психотерапевты не стремятся брать на психотерапию психосоматических больных, потому что корни этих нарушений лежат очень глубоко и требуют кропотливого и длительного психотерапевтического лечения.
Итак, чтобы перейти к рассмотрению ранних отношений, еще раз обратимся к тому, что часто болеющие люди НЕОСОЗНАННО используют механизм соматизации, т.е. проблема из разряда психологической переводится в разряд телесной, например, ребенок обижается или злится на маму, но не осознает, не понимает своей злости или обиды, проще говоря, он абсолютно не чувствует никакой обиды и никакой злости, а вместо этого покрывается сыпью, или ему становится трудно дышать, или тут же у него обостряется хронический тонзиллит.
То есть, ребенок (как и часто болеющий взрослый, впрочем, тоже) говорит не словами, а симптомами, говорит телом. Это такая особенность часто болеющих детей: сообщать информацию, не используя речь. Каждый из нас когда-то имел такой опыт, когда мы были младенцами. Мы не использовали речь, но наши мамы понимали, что нам холодно или жарко, что мы голодны или устали, что нам страшно или радостно. Наши мамы без слов с нашей стороны «отгадывали» наши потребности и старались их удовлетворить. Постепенно взрослея, мы осваивали речь и уже при помощи слов доносили до окружающих информацию. К сожалению, не все люди в полной мере овладевают речью для выражения своих чувств и мыслей, иначе, откуда бы взялось так много людей, страдающих психосоматическими расстройствами?
Дело в том, что между чувством или желанием и речью есть еще один промежуточный шаг: а именно осознавание своего чувства или желания. Согласитесь, если я не осознаю, например, своего страха, то я совершенно ничего не могу о нем сказать, даже если вполне владею речью. А страх-то все равно присутствует, просто я о своем страхе ничего не знаю (читатель, конечно, поймет, что речь идет о бессознательном страхе, впрочем, бессознательным может быть любое чувство, желание или фантазия). И тогда, поскольку я ничего не могу сказать о своем неосознаваемом страхе, за меня начнет говорить мое тело, например, при помощи приступа тахикардии или при помощи повышения давления.
Как же получается, что одни люди способны осознавать свои чувства и желания и использовать речь для выражения этих желаний и чувств, а другим людям это не всегда доступно, и за них говорит их собственное тело? Можно предположить, что психосоматические больные как бы застревают в младенческом опыте, когда на любой дискомфорт выдается телесная реакция.
Что же помогает младенцу постепенно, по мере взросления, перестать реагировать только телесно и начать осваивать иные способы общения с окружением? Конечно же, мама (или кто-то, кто ее заменяет, выполняет материнские функции). Именно она помогает ребенку научиться осознавать свое состояние, справляться с ним. Мама помогает ребенку, опознавая и называя конкретные состояния конкретными словами: «Мой хороший проголодался», и ребенок знает: то, что он сейчас испытывает, называется голод; или «Тебе сейчас страшно» и ребенок знает: то, что сейчас с ним происходит, называется страх. Как это у нее получается? Здесь нет никакой особой премудрости и для этого не надо получать специальное образование. Просто такая мама очень чутко реагирует на эмоциональные изменения своего ребенка и имеет доступ к собственным чувствам, желаниям и фантазиям. Такая мама будет способна переживать то же самое, что переживает ее ребенок, а главное, достаточно точно понимать то, что же именно переживает малыш, и она будет относительно безошибочно называть ребенку его переживания, говоря иначе, давать имена его чувствам и состояниям. Такая мама не спутает голод с холодом или страх с голодом, то есть не станет укутывать малыша, в то время как тот плачет от голода или кормить ребенка в тот момент, когда он трясется от страха. Для того, чтобы ребенок, а затем и выросший из ребенка взрослый, мог осознавать свои чувства и желания (и переводить их в речь) мама должна сначала сама почувствовать и понять, что происходит с ребенком, а затем назвать это подходящим словом, ну и, конечно, помочь ребенку справиться с переживанием. Например, малыш впервые увидел огромную собаку, которая громко лает, и оцепенел от этого зрелища. Достаточно хорошая мать (есть у психологов такой термин) скажет ребенку примерно следующее: «Это собака. Ты испугался. Конечно, эта собака такая огромная и так громко лает, что просто страшно на нее смотреть. Но ты не бойся. Смотри, она с хозяином, и хозяин ее крепко держит за поводок, поэтому она ничего плохого нам не сделает». Может быть, она перекинется несколькими фразами с хозяином собаки в зависимости от ситуации, может быть, по желанию ребенка она еще и еще раз разными словами объяснит малышу простые для взрослого, но захватывающе неизвестные для малыша вещи: большие собаки – это действительно страшно, но если собаку контролирует хозяин, это не опасно, и все же не стоит подходить к незнакомым собакам и т.п.
К сожалению, не все мамы так чутки к своим малышам. Вернемся к примеру с собакой. Уставшая, замотанная мама может с раздражением сказать ребенку: «Ну что встал, как вкопанный! Пойдем быстрее! Ну, собака. Ну и что? Собак не видел? Прекрати орать, кому сказала, опаздываем! Если сейчас же не прекратишь, никаких шоколадок, понял?» и ребенок, давясь слезами, прекращает орать. Вроде бы мама добилась того, что ребенок «успокоился», но знает ли мама, из-за чего он орал? Примерно то же самое происходит во многих случаях, когда ребенок не может справиться с чем-то в себе и начинает капризничать, а мама пытается отвлечь его внимание: «Смотри, смотри, вон птичка полетела». Ребенок отвлекается на птичку и перестает капризничать, но знает ли мама, из-за чего он капризничал. Часто не знает. Или не хочет знать. Или слишком устала и у нее нет энергии сделать усилие и прислушаться к состоянию ребенка. Если это происходит редко, то в этом нет ничего страшного, никто не может быть идеальным родителем, а если это происходит постоянно, то и ребенок не будет знать, что с ним, что он чувствует и чего желает, и вместо ребенка заговорит его тело.
Например, малыш испугался собаки, но мама (в силу разных причин) прошла мимо этого факта, тогда ребенок может отреагировать приступом удушья, и мимо этого мама уже не пройдет, такое трудно игнорировать. Если мама в большей степени чужда внутренним переживаниям ребенка, то начнется психосоматический диалог ребенка с мамой, который может длиться всю жизнь. Ребенок повзрослеет, и мамы уже может не быть на свете, а он все будет ей что-то рассказывать на языке своего тела. И будет бесконечно ходить по врачам и спрашивать: «Доктор, что со мной?» А доктор (и один, и другой, и третий) будет разводить руками и говорить: «Ей Богу, дорогой мой, не знаю, что и сказать». Потому что в самом начале мама не знала или не дала себе труда узнать и почувствовать своего ребенка. Отсюда растут корни присущей психосоматическим больным алекситимии, что подразумевает неспособность говорить о своих чувствах, называть их. Если такого ребенка или взрослого спросить: «Что ты чувствуешь?» или «А чего ты хочешь?», то, как правило, ответом (причем искренним) будет: «Я не знаю».
На первый взгляд парадоксально, но такие мамы, которые глухи к чувствам ребенка, часто очень хорошо заботятся о его теле, добросовестно водят ребенка по врачам, тщательно выполняют все инструкции по лечению, в общем, уделяют много времени болезненному ребенку и очень жалеют его. Все это только укрепляет ощущение ребенка, что нужно заболеть, чтобы тебя любили и уделяли тебе много внимания.
Но не будем торопиться с выводами, не будем спешить с обвинениями в адрес мам. Во-первых, я слишком схематично и достаточно грубо обрисовала ситуацию, об этом пишутся толстые книги с множеством запутанных концепций и малопонятных терминов. Конечно, все гораздо тоньше и сложнее. В короткой популярной статье приходится жертвовать точностью в пользу доступности изложения. Но одно можно сказать с уверенностью: там, где ребенок использует для диалога свое тело, болезни своего тела, там нарушены отношения матери и ребенка, и как раз самые ранние отношения «мать-младенец».
Во-вторых, у матери могут быть свои причины быть нечуткой к эмоциям и чувствам ребенка: возможна, она сама не получила нужного опыта отношений со своей матерью и не ее вина, а беда, что ей недоступен опыт таких отношений. Возможно, после родов женщина была слишком ослаблена или нездорова, чтобы успешно выполнять эти материнские функции прислушивания к ребенку и называния его различных состояний словами.
В-третьих, в наше время в так называемых цивилизованных странах женщина, к сожалению, под давлением социума вынуждена быть не только матерью, но и успешным конкурентноспособным работником, и сексуально привлекательным партнером, и интересным другом для своего супруга, и вынуждена отказываться от своей женственности. А много ли сил остается на ребенка? Ведь ребенок примерно до трех лет, особенно младенец, нуждается в полном эмоциональном контакте, то есть мать вся без остатка, душой и телом должна принадлежать своему малышу. А если мама в то время пока кормит ребенка грудью, лихорадочно повторяет ответы к завтрашнему экзамену или дописывает полугодовой отчет, то это не контакт. Для ребенка это механический контакт, пустой, незаполненный живыми эмоциями. И ребенок понесет эту пустоту через свою жизнь, и станет заполнять ее разными вещами и событиями, например, постоянными болезнями, ведь в таком случае эмоциональный отклик окружающих гарантирован. Но пустоту не заполнить, на то она и пустота.
Достаточно хороший эмоциональный контакт между матерью и младенцем – это залог того, что психическое развитие ребенка будет происходить должным образом. Только тогда образ заботящейся, преданной матери прочно закрепляется во внутреннем мире ребенка. Это значит, что когда ребенок вырастет и станет взрослым, у него будет стойкое ощущение того, что он достоин заботы, и, более того, такой человек будет способен сам о себе заботиться так, как это делала мать: в нужном случае утешать, поддерживать, успокаивать, поощрять, доверять самому себе и своим ощущениям и переживаниям. Если же там, где должен быть эмоционально насыщенный контакт ребенка и матери, царит пустота, то эти материнские функции никак не могут быть присвоены человеком. И тогда он всегда будет искать кого-то или что-то, что будет давать ему ощущение заботы и поддержки, покоя и удовольствия. Психосоматические больные (и дети, и взрослые) находятся в постоянном бессознательном поиске утешающей мамы, причем к реальной матери это может не иметь никакого отношения, ведь это ностальгия по очень раннему контакту с матерью, это тоска по всемогущей и бесконечно любящей матери (именно такой видят свою мать маленькие дети). Часто в этом безмолвном и неосознанном поиске роль говорящего и призывающего берет на себя тело, а у него есть миллион способов заставить другого увидеть и эмоционально отозваться на глубоко спрятанную даже от себя самого немую душевную боль.