Л.Сущенко, Г.Голубенко, В.Хаит
СТАРЫЕ ДОМА
Лирическая комедия с преувеличениями
(в двух действиях)
Действующие лица:
Мария Ивановна - председатель домового комитета. Пользуется во дворе неограниченной властью, хотя совершенно этим не пользуется.
Захар Алексеевич - старый моряк. 60 лет отдал морю и почти столько же воспоминаниям.
Эрнест Борисович - бывший актёр. Боец культурного фронта в запасе.
Елизавета Семёновна - его жена и поклонница.
Тимофей Кузьмич - старый сапожник. По совместительству немного философ.
Андрей - сын Марии Ивановны. Молодой, подающий надежды библиотекарь.
Лена Остапчук - просто жена и мать. Очень впечатлительная женщина, 35 лет.
Сеня Остапчук - её муж. Специальность – футболист.
Стасик Остапчук – их сын. В будущем, возможно, гениальный скрипач. Пока же готов заниматься чем угодно, только не музыкой.
Посторонние:
Галя – студентка строительного института, приехавшая на практику. Девушка, не знающая Сомнений. Впрочем, и многого другого.
Степан Сухоруков – строитель. Сносит дома с помощью бульдозера. Но может и без помощи.
Почтальон – лицо эпизодическое. Как и все почтальоны.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Часть улицы. В глубине – старенький двухэтажный домик с галереей и балконом. Галерея на подпорках. Неожиданно слышится рев и лязг. Из-за кулис высовывается нож бульдозера. Входит Степан Сухоруков.
СУХОРУКОВ (доставая наряд). Так, адрес – Садовая, 16… Наименование объекта – дом. (иронически смотрит на дом). Хм-м… допустим… Вид строительных работ – снос. Всё правильно! (Смотрит на часы). М-да… В пять – шабаш, а сейчас уже пол-третьего… А – ладно! Чего мелочиться – завтра и начну!
Уходит. На сцене темнеет – как бы наступает вечер. По улице идут Галя и Андрей. За ними крадется Захар Алексеевич. Андрей и Галя целуются.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Кх,кх!..
АНДРЕЙ (отстраняясь) Кто это? (Захар Алексеевич исчезает)
ГАЛЯ. Какой-то старичок.
АНДРЕЙ. Кажется, это мой сосед, Захар Алексеевич... Гуляет!
ГАЛЯ. И не спится ему!
АНДРЕЙ. А-а.. он вообще спит два часа в сутки.
ГАЛЯ. Интересно!.. Что же он делает всё остальное время?
АНДРЕЙ. Всё остальное время он укладывается… (Целуются)
ГАЛЯ. Ну, куда теперь пойдём?
АНДРЕЙ. Куда хочешь.
ГАЛЯ. А ты?
АНДРЕЙ. Я – как ты.
ГАЛЯ. Ты можешь хоть один раз решить сам?
АНДРЕЙ. А я и решаю сам: как ты, так и я.
ГАЛЯ. Да?... И что бы я не предложила, ты со мной согласишься?
АНДРЕЙ. Клянусь!
ГАЛЯ. Ну хорошо… (Решительно) Тогда мы идём к твоей маме!
АНДРЕЙ. (Растерянно) К маме?... А, может, лучше…
ГАЛЯ. Всё сказать потом?... Нет, я против. Пусть меня назовут ханжой, но я считаю, что родители имеют право узнать о свадьбе детей ну хотя бы за сутки.
АНДРЕЙ. Да нет, я вовсе… Ну, понимаешь… Просто сейчас уже поздно.
ГАЛЯ. Думаешь, я ей не понравлюсь?
АНДРЕЙ. Да нет, но…
ГАЛЯ. Скажет – слишком грубая профессия для жены молодого, подающего надежды библиотекаря?
АНДРЕЙ. Да нет, строитель тоже великолепная специальность, но….
ГАЛЯ. Ну, чего замолчал? Что за «но»? Скажи ты хоть что-нибудь.
АНДРЕЙ. Мама – это само собой… Но…
ГАЛЯ. Ну, роди, наконец!
АНДРЕЙ. Понимаешь – дело не только в маме.
ГАЛЯ. Ты же говорил, что отца у тебя нет.
АНДРЕЙ. Отца нет, но…
ГАЛЯ. Родственники?
АНДРЕЙ. Родственников как раз тоже нет, но… Ну, что ты так на меня смотришь? Дай мне, наконец, сказать.
ГАЛЯ. Боги всемогущи!
АНДРЕЙ. Понимаешь, наш дом… Он, вообще-то, маленький – четыре квартиры и подвал. Но все соседи… Понимаешь, мы очень давно живем вместе в одном дворе. Не то, чтобы одна семья, но….
ГАЛЯ. (ледяным тоном) Так я что, должна понравиться твоим соседям?
АНДРЕЙ. Понимаешь, они, конечно, со странностями – всё-таки возраст. Но в глубине души они очень хорошие люди. Понимаешь, мы действительно, как одна семья. Наш двор…
ГАЛЯ. А ваша улица – тоже одна семья?
АНДРЕЙ. Ну, Галя…
ГАЛЯ. Ты уж скажи сразу: кому я еще должна понравиться ради такого сокровища, как ты?
АНДРЕЙ. Ну, Галя…
ГАЛЯ. Знаешь, мой милый, давай договоримся так: я прекрасно провела с тобой время в вашем замечательном городе и – хватит! Всё! Точка!
АНДРЕЙ. Ну, чего ты завелась?
ГАЛЯ. И запомни: такие, как ты, ходят в холостяках до пенсии.
АНДРЕЙ. Но я-то причем? Раз у нас такой дом?
ГАЛЯ. Хотела бы я посмотреть на этот ваш дом!
АНДРЕЙ. Пожалуйста, посмотри. Вот он.
Высвечивается старый дом.
ГАЛЯ. Вот этот?
АНДРЕЙ. Да.
ГАЛЯ. Ну и рухлядь!.. И как он только держится.
АНДРЕЙ. Ты знаешь, первое слово, которое я произнёс, научившись говорить, было слово «ремонт»!
ГАЛЯ. Ну-ка, стой… Садовая, 16?
АНДРЕЙ. Да.
ГАЛЯ. Знакомый адрес. (Спокойно) Так сколько их, ты сказал, твоих соседей? Четыре квартиры и подвал?
АНДРЕЙ. (озадаченно) Да…
ГАЛЯ. Значит, я должна понравиться только им? Твоей маме и соседям? Больше никому?
АНДРЕЙ. Ну, Галя…
ГАЛЯ. Что – Галя? Я говорю вполне серьёзно. Надо – значит надо… Пусть меня обсудят, проголосуют и утвердят. В общем, давай так, чтобы не откладывать… На работу мне к восьми. На соседей уйдёт минут двадцать, не меньше, а то и полчаса… Короче, собери их завтра во дворе в четверть восьмого. Я приду, понравлюсь им, а потом ты проводишь меня на работу. Как раз успею к восьми.
АНДРЕЙ. (В панике) Что ты собираешься делать?
ГАЛЯ. Я же сказала – понравиться твоим соседям.
АНДРЕЙ. Ты обиделась? Ну, извини, это всё глупости, я с ними сам…
ГАЛЯ. (перебивая) Да успокойся ты, ради бога. Всё в порядке. Просто я поняла, что они правы. Сегодня даже плохоньких мужей берут с боя, а уж такую прелесть, как ты…
АНДРЕЙ. Но…
ГАЛЯ. (Целуя его) До завтра, милый. (Уже убегая). Так не забудь, в четверть восьмого!
Картина вторая
Та же декорация. Раннее утро. Стасик тащит какое-то корыто. Из своей квартиры выходит Лена Остапчук.
ЛЕНА. Стасик! Шесть часов! Все дети уже давно со скрипкой!
СТАСИК. Ой!
ЛЕНА. Никаких «ой». Играй! И положи на место корыто.
СТАСИК. Оно же тебе не нужно.
ЛЕНА. Тебе оно тем более не нужно.
СТАСИК. Поэтому я хочу сдать его в металлолом. Все ребята сдают, а я!...
ЛЕНА. Положи корыто! Играй! И учти – я на базаре, но я всё слышу!
Звучат гаммы. Лена уходит. Входит Захар Алексеевич.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Стасик, неужели тебе не надоела эта музыка?
СТАСИК. Мама говорит, что быть скрипачом – это так красиво.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Лучше бы ты был дирижером, Стасик. Это не только красиво, но и не слышно… Почты еще не было?
СТАСИК. Нет.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну, иди ложись. Вернется мама, я скажу, что ты играл.
Захар Алексеевич уходит в дом. Стасик с корытом убегает. Во двор входит почтальон. Стучит в окно. Открывается окно на противоположной стороне двора.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. (появляясь) Кто там?
ПОЧТАЛЬОН. Остапчук телеграмма. Есть у них кто-нибудь?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Она ушла на базар.
ПОЧТАЛЬОН. А вы не можете передать?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну. Если я пойду на базар…
МАРИЯ ИВАНОВНА. (появляясь) Захар Алексеевич, я вас очень прошу: вы идёте на базар. Если увидите недорогую сливу, возьмите мне килограммов 15 на варенье.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Никуда я не иду. Тут Лене телеграмма.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. (появляясь). От Сени? Что они пишет? Девушка, прочтите, я передам.
ПОЧТАЛЬОН. (читает) «Ленок, мы в Бразилии. Чудная страна. Есть сандалии на Стасика. Думаю взять. Целую, Сеня».
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА (появляясь). Нет, как вам это нравится, он еще думает! Конечно, брать! Если не подойдут Стасику, я возьму себе. Девушка, какой там размер?
ПОЧТАЛЬОН. Я не знаю.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Всё равно. Скажите ему – пусть берёт.
ПОЧТАЛЬОН. Ничего я не буду говорить. Вот, оставляю телеграмму и ухожу. (уходит)
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (появляясь). Доброе утро! Тут кто-то сандалии приносил?
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Да нет. Это их Сеня видел где-то за границей.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. А-а-а… Это, наверное, такие желтые с дырочками. Мне они не нравятся.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. А где вы их видели? У нас в магазине?
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Да нет, на руках. Ничего особенного.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Ну, я не знаю, как на руках, а на ноге они смотрятся прилично.
Сапожник начинает стучать молотком.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Тише! Тише! Вы мне Андрея разбудите!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. О что, вчера поздно лёг?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Я даже не видела, когда он пришёл.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Я видел. Он пришёл в семь минут четвертого.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Да? Ну и как она выглядит?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Откуда я знаю? Что я, за ними следил? Прошел два квартала, устал и вернулся… Рыженькая…
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Рыженькая? Неужели опять Лора?
МАРИЯ ИВАНОВНА. О чем вы говорите? С Лорой у нас давно покончено.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Может, Зоя?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Что я, Зою не знаю?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. (Задумчиво) Кто же у нас ещё рыженькая…
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. По-моему, это новая.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Только новой нам не хватало!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Если я не перепутал, она собиралась сегодня утром сюда прийти.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Сегодня утром?! Зачем?!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Мария Ивановна! Не волнуйтесь! На корабле женщина действительно всегда приносит несчастье, но в семейной жизни, говорят, бывают исключения. Поверьте моему опыту!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Да-да, поверьте его опыту!
МАРИЯ ИВАНОВНА. Ах, Захар Алексеевич! Если бы на месте Андрея были вы, честное слово, я бы не волновалась. Но он же совсем ребенок!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. А я что, по вашему, всегда был стариком?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Захар Алексеевич, я вас умоляю, скажите откровенно: какого мнения вы об этой новой рыжей?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Видите ли, если говорить откровенно…
Появляется Андрей. Захар Алексеевич его не замечает.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. (громко, не давая Захару Алексеевичу говорить) Безобразие! Нам опять отключили воду!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так вот, если откровенно…
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (не давая Захару Алексеевичу говорить) Отключили? Так что же это я целую ночь вычерпывал?
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Это у нас холодильник тает. Света тоже нет.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так вот, если откровенно…
МАРИЯ ИВАНОВНА. (не давая Захару Алексеевичу говорить) Только без паники! Всё в порядке. Видимо, нам меняют трубы и провода.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (не давая Захару Алексеевичу говорить) Менять нужно весь дом!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. (не давая Захару Алексеевичу говорить, пытаясь привлечь его внимание к Андрею) А этот балкон? Разве им можно пользоваться? Такие балконы падают, как бутерброд – человеком вниз.
АНДРЕЙ. Доброе утро!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Так вот, если откровенно…
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. (громко) Захар Алексеевич! Ребенок сказал «Доброе утро!»
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ (оборачиваясь) А, малыш! Доброе утро, доброе утро… Так вот, если говорить предельно откровенно… (Все в ужасе). Лена Остапчук пошла на базар! (Все облегченно вздыхают)
АНДРЕЙ. Елизавета Семеновна, вы ведь тоже собирались на базар за сливами?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Мне кажется, после обеда они будут дешевле.
АНДРЕЙ. (нервничая) Захар Алексеевич, газеты уже привезли, вы прозеваете «За рубежом».
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ничего. Одну неделю проживу без политики.
АНДРЕЙ. У вас тут прямо общее собрание… Мама, разве тебе не нужно в ЖЭК?
МАРИЯ ИВАНОВНА. А что мне туда ходить? Требовать ремонта? Они опять скажут: «Ждите своей очереди. Нам сейчас не до старых домов, мы не успеваем ремонтировать новые».
АНДРЕЙ. (с тревогой поглядывая в сторону улицы) Не понимаю, что за удовольствие в такую погоду толочься в пыльном дворе.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Андрей, ты от нас что-то скрываешь!
АНДРЕЙ. Мама, ну что можно скрывать в нашем доме?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Кто эта девушка?
АНДРЕЙ. Какая девушка?
МАРИЯ ИВАНОВНА. С которой Захар Алексеевич встретился сегодня ночью.
АНДРЕЙ. Наверное, девушка Захара Алексеевича.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Перестань! Она же все-равно сейчас придет сюда.
АНДРЕЙ. Это моя девушка! Она придет ко мне!
МАРИЯ ИВАНОВНА. А наше мнение тебя не интересует?
АНДРЕЙ. Оно ничего не изменит! Я на ней женюсь!
МАРИЯ ИВАНОВНА. Вы только послушайте, что он говорит!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Подождите. Может быть, ребенок не хотел! Может быть, его научили хулиганы!
Появляется Лена с сумками.
ЛЕНА. Что случилось? Почему Стасик не играет?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Лена, ты как раз вовремя. Здесь такое творится!
ЛЕНА. Он сломал руку? Скрипку? Что он сломал?
Появляется Стасик.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Причем здесь Стасик? Наш Андрей только что чуть-чуть не женился!
ЛЕНА. Как? Не подождав, пока я вернусь с базара?
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Лена, тебе телеграмма.
ЛЕНА. Боже мой, что с Сеней?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Не волнуйся. Мы все читали. Что с Сеней, не известно, но из Бразилии прислали его сандалии… (Лена со слабым стоном оседает)
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (подхватывая её). Лена, успокойся, ничего с твоим Сеней не произошло. Просто в Бразилии выбросили сандалии на Стасика. Так он спрашивает, брать или не брать.
ЛЕНА. Так он еще в Бразилии? Это какой-то кошмар! Значит, их задержали еще на две недели! Вот она – судьба жены футболиста! Ну скажите, почему я всегда одна? Он там гоняет мяч, а я всю жизнь одна.
СТАСИК. Мама, а я?
ЛЕНА. Играй, это тебя не касается.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Лена, главное, чтоб муж не пил.
ЛЕНА. Какая мне радость, если он не пьет в Бразилии!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Захар Алексеевич, дело в том, что у Эрнеста в клубе медработников утренняя репетиция. Вы хорошо расслышали – эта девушка точно придёт?
АНДРЕЙ. (возмущенно) Елизавета Семёновна! Тогда вы оставайтесь, а я уйду!
Появляется Галя.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Пожалуйста, вот она! Это я-то не расслышал? Да у меня был лучший слух на всём флоте.
Пауза. Весь двор молча уставился на Галю. Даже Андрей застыл с возмущенно поднятыми руками. Далее на протяжении всей сцены Андрей волнуется, не знает, что делать, пытается остановить Галю.
ГАЛЯ. Это Садовая, дом 16?
ВСЕ. Да.
ГАЛЯ. А вы все – жильцы этого дома?
ВСЕ. Да.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Да, мы тут живём.
ГАЛЯ. Вот и прекрасно, значит, я к вам.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Вы, видимо, к Андрею?
ГАЛЯ. Нет, нет, к вам. Ко всем вам… (Пауза). Давайте знакомиться. Меня зовут Галя. А вы – Мария Ивановна, мама Андрея? Ведь правда?
МАРИЯ ИВАНОВНА, Мальчик всегда походил на меня. Только на меня и на отца.
Галя переводит взгляд на Эрнеста Борисовича.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Эрнест Борисович.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Руководитель художественной самодеятельности.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Художественный руководитель самодеятельности!.. Елизавета Семёновна, моя жена.
ГАЛЯ. Очень рада.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Тимофей Кузьмич.
ГАЛЯ. Вы, кажется, живете на первом этаже?
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Нет, этажом ниже.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Лена Остапчук.
ГАЛЯ. Очень рада.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Захар Алексеевич.
ГАЛЯ. Очень приятно… А больше никто в вашем доме не живёт? Тут все?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Без исключения!
СТАСИК. А я?
ЛЕНА. Иди, играй. Это тебя не касается!
ГАЛЯ. Ну, раз все в сборе… Разрешите сразу к делу? Можно, Елизавета Семёновна?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Пожалуйста!.. Но что вы, собственно, имеете в виду?
ГАЛЯ. Дело в том, что я невеста вашего Андрея. Мы собираемся пожениться. Но, как выяснилось, в вашем дворе подобные вопросы решаются сообща.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Это преувеличение.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Мы только советуем, но не решаем.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Да, да – мы только советуем и решаем, а всё остальное зависит от самого Андрея.
ГАЛЯ. Андрей примерно так мне и изложил: я должна понравиться вам – это самое главное в наших с ним отношениях. Вот я и пришла узнать, что для этого нужно.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. (негромко) Как минимум, чувство юмора. Но оно, кажется, есть.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. У девушки светлая голова!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Неглупа – это уж точно.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Я имел в виду другое: она блондинка, а мне в молодости нравились темные шатенки.
ГАЛЯ. В следующий раз я приду к вам шатенкой.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Но в светлых волосах тоже есть своя прелесть… Скажите, вы учитесь в консерватории?
ГАЛЯ. Увы – в строительном институте.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Это, конечно. Не главное, но я почему-то представляла себе жену Андрея пианисткой.
ЛЕНА: Если говорить откровенно, я против худых. Девушка должна быть представительной.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. А мне почему-то всегда нравились миниатюрные. Узкая стопа, высокий подъем…
ГАЛЯ. Это всё, что от меня требуется?
СТАСИК. А я хочу, чтобы тетя была дрессировщицей.
ЛЕНА. Почему ты здесь? Немедленно иди за скрипкой!
СТАСИК. Я тоже хочу посмотреть на невесту Андрея!
ЛЕНА. Тебе еще рано смотреть на такие вещи!
ГАЛЯ. Итак, чтобы всем вам понравиться, мне нужно стать пианисткой и дрессировщицей, крупной, но маленькой, ужать стопу и повысить подъём, превратиться в шатенку, но при этом обязательно остаться блондинкой.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Ну, не так буквально…
ГАЛЯ. Ничего, ничего, я попробую выполнить все ваши пожелания. Но, к сожалению, на это уйдёт уйма времени! Одна консерватория – минимум пять лет!
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Маша, куда она клонит?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Меня это тоже интересует…
ГАЛЯ. А цирковое училище? Ведь нельзя же стать дрессировщицей заочно!... Нет, мы с Андреем не может так долго ждать!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Тебе не кажется, что она над нами смеется?
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Меня бы это не удивило.
ГАЛЯ. Поэтому я решила понравиться вам всем сразу и – немедленно. Сейчас я вам скажу одну вещь, и вы сами убедитесь, что лучшей жены для Андрея вам не найти.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Вы уверены?
ГАЛЯ. Абсолютно!.. Так вот что я вам хочу сказать. Я не просто студентка, у меня тут дипломная практика. В вашем квартале решено разбить сквер – это и будет моя дипломная работа. А место для сквера выбрала я сама. И выбрала я его удивительно удачно. Так что, мои дорогие, только не падайте в обморок от счастья – благодаря мне в ближайшие дни ваш дом снесут!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. То есть как – снесут? А мы?
ГАЛЯ. А вы получите новые, современные, отдельные квартиры. (Торжествующе) Ну как, гожусь я в жены вашему Андрею? (Пауза).
МАРИЯ ИВАНОВНА. Вот так подарок!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Подумать только! Мы здесь прожили всю жизнь, а теперь переезжать неизвестно куда…
ЛЕНА. Почему неизвестно? Вы же знаете, где теперь селят!
ГАЛЯ. (еще уверенно) Товарищи, вас поселят в прекрасных новых районах. Одних – на юго-западе, других – на северо-востоке, третьих еще где-нибудь. Там дома со всеми удобствами!
ЛЕНА. Там за хлебом ближе ходить в соседнюю область!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Причем здесь это? (Гале) Вы когда-нибудь жили в новом доме?
ГАЛЯ. Да, я всю жизнь в нём прожила. По-моему, ничего страшного.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Бедняжка. Ничего страшного? Да это же какой-то ужас! Там же всё отдельно: у каждого своя квартира, своя кухня, свой балкон! И никто ничего не знает! Ты ешь, ты спишь, ты варишь, ты стираешь – никого это не волнует! Я лично так жить не могу!
Ропот, гул возмущения.
ГАЛЯ. Да подождите! Минуточку… Вы просто не понимаете!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ .(перебивая) Да что говорить! Там соседей видишь только в лифте. Не успеешь сказать двух слов – уже приехали…
Ропот.
ГАЛЯ. Постойте. О чём вы? (Тимофею Кузьмичу) Но вы-то, вы-то чем недовольны? Неужели вы не мечтаете выбраться из своего подвала?
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Нет.
ГАЛЯ. Почему?
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (отшучиваясь) Хотя бы потому, что я сапожник. Я должен видеть, что сегодня носят. Пока я живу в подвале, у меня вся обувь на уровне глаз. Разве там мне создадут такие условия?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. А мне?! Здесь же у меня не квартира, а каюта! Я сделал её своими руками! И, между прочим, из обломков 25 кораблекрушений, в которых лично принимал участие. Понимаете, лично! (Поёт) «Наверх вы, товарищи, все по местам!...» Понимаете?
ГАЛЯ. (растерянно) Вы что, издеваетесь? Андрей, они что, издеваются надо мной? (Андрей хватается за голову) Послушайте, да все нормальные люди только и мечтают о новых квартирах!
МАРИЯ ИВАНОВНА (скрестив руки) Ага… Значит, мы, по-вашему, ненормальные?...
ГАЛЯ. (растерянно) Да нет, я вовсе…
МАРИЯ ИВАНОВНА. Да, сынок… ну и невесту ты себе нашел!... Теперь я понимаю, почему ты не хотел нам её показывать…
АНДРЕЙ. Нет, нет, мама!... Понимаешь… она хотела…
ЛЕНА. Ну, хватит. Мне, например, уже давно ясно, чего она хотела!... Хорошо придумала, практикантка… Ей просто нужен жених-аварийщик! (всем) Понимаете? Она сносит наш дом и одним ударом получает всё. Диплом, квартиру и мужа со всеми удобствами!
АНДРЕЙ. Лена!
ГАЛЯ. Боже, какая чушь! (Марии Ивановне) Но я надеюсь, вы-то понимаете, что…
МАРИЯ ИВАНОВНА. Нам не о чем больше разговаривать. (Отворачивается. Все следуют её примеру).
АНДРЕЙ. Мама!
МАРИЯ ИВАНОВНА. Ступай в дом!
ГАЛЯ. Ну, ладно! Я думала, что вы просто чудаковатые пожилые люди, с завихрениями. Но хотя бы добрые. А тут какое-то осиное гнездо! Да вас надо так расселить, чтоб и дорогу друг к другу забыли! Нет! Хватит! Всё! (идет прочь, потом останавливается). Ломать! Только ломать! До основания!
Уходит. Захар Алексеевич и Лена улюлюкают вслед. Андрей пытается бежать за ней.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Андрей!.. (Андрей останавливается) И это ты называл своей невестой?
АНДРЕЙ. Но ведь она…
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ (перебивая). Ничего страшного, я тоже не сразу стал разбираться в женщинах.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Но это же какая-то фурия! «Ломать! Ломать!» Ей бы только ломать!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Странно, откуда в женщине, самой природой призванной созидать, такая пагубная страсть к разрушению?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. У неё даже прическа уголовная.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Где она тебя поймала?
АНДРЕЙ. Да она вовсе…
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ничего страшного, в свое время я тоже знакомился с девушками на улице. И иногда об этом не жалел.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Между прочим, она грозилась сломать наш дом.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Эта девчонка? Да кто её послушает!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Я бы все-таки принял меры. Она практикантка, а вы знаете, на что способен во имя диплома энергичный практикант? Практиканты приезжают в цветущие города и оставляют за собой пустыню!
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Какой ужас!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет-нет, наш дом ломать нельзя!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Захар Алексеевич, меня вы уже уговорили.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Ну что мы должны предпринять?
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. (Неожиданно) Ремонт!!! Нужно добиться, чтобы у нас немедленно начали ремонт. Какой угодно, лишь бы дом попал в план ремонтной конторы. Тогда его не снесут, пока не окончится ремонт. Во всяком случае, на ближайшие 5-6 лет мы будем застрахованы от всяких неожиданностей.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Очень разумная идея.
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Я сам пойду туда! И если они сегодня же не начнут нас ремонтировать, я им устрою такое, что завтра им уже придется ремонтировать себя!
Уходит. Андрей пытается улизнуть следом.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Ты куда?
АНДРЕЙ. Ну мама, в конце-концов…
МАРИЯ ИВАНОВНА. Только не уходи далеко от дома, а то эта авантюристка тебя снова выследит.
АНДРЕЙ. Да она…
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. А может быть, мы зря отвергли Лору?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Ну что вы! Вот я знала здесь одну – она бы Андрею действительно подошла! Красавица! Музыкантша!
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Так в чем же дело?
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Дело в том, что я не знаю, жива ли она еще…
Андрей бросается в ту сторону, куда ушла Галя. Тем временем двор пустеет. Тимофей Кузьмич спускается в подвал, начинает заниматься сапожным делом. Одна Мария Ивановна остаётся во дворе. Появляется Стасик с большими клещами и начинает возиться возле стены.
СТАСИК. Мария Ивановна, у вас нет какого-нибудь ненужного самовара?
МАРИЯ ИВАНОВНА. У меня нет даже нужного. А зачем тебе?
СТАСИК. Как зачем? В металлолом! Весь отряд сдаёт, а я…
МАРИЯ ИВАНОВНА. Стой! Что ты там тащишь?
СТАСИК. Гвоздь, что же еще!
МАРИЯ ИВАНОВНА. Зачем?
СТАСИК. Всё-таки тоже железный.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Немедленно оставь его в покое! Ты хочешь, чтобы дом развалился? Тебе нужен именно этот гвоздь?
СТАСИК. А где я найду другой?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Откуда я знаю?.. Поищи в соседнем доме!
Уходит в дом. Стасик убегает и сталкивается с Сухоруковым.
СУХОРУКОВ. Осторожней, молодой человек, не споткнитесь о бульдозер. Недавно один вот также налетел – пришлось потом гусеницу менять… Ну, я весёлый!.. (Осматривается). Вроде никого… отселились.. Ну и жилфонд! Я бы тут и без бульдозера справился! (Замечает Тимофея Кузьмича, удивляется). Эй, батя, что ты там делаешь в подвале?
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. (появляясь) Как что? Живу. Коротаю обеспеченную старость… А вы, молодой человек, к кому?
СУХОРУКОВ. Да, вроде, к вам…
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Мария Ивановна, Мария Ивановна!
МАРИЯ ИВАНОВНА. (появляясь) Да, да!
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Тут вот человек приехал.
МАРИЯ ИВАНОВНА. На лето?
СУХОРУКОВ. Да нет, думаю, за день управлюсь.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Так вы не отдыхать?
СУХОРУКОВ. Нет, я строитель из СМУ-5.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Строитель? Тимофей, ты слышишь?! Лена! Лиза! (Все мгновенно появляются). Строитель пришёл! Вот тебе и Захар Алексеевич! Морская хватка! Пошел и добился!... Ну что ж, молодой человек, начинайте!
СУХОРУКОВ. То есть, как это – начинайте?
МАРИЯ ИВАНОВНА. А как вы обычно начинаете?
СУХОРУКОВ. Обычно с угла…
ЛЕНА. Вот и прекрасно. Как раз моя квартира.
СУХОРУКОВ. Но ведь люди в доме, дети?
ЛЕНА. Ну и что, что дети? Вы же один, без напарника, значит, молча работать будете. Детям и слушать нечего.
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Начинайте, начинайте, молодой человек.
ЭРНЕСТ БОРИСОВИЧ. Вы только начните, а потом можете не торопиться. Мы уже двадцать лет ждем ремонта – подождем еще.
СУХОРУКОВ. Граждане, протрите глаза! Вон бульдозер стоит!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. (он вернулся ни с чем). Ну и что?
СУХОРУКОВ. А где вы видели, чтобы бульдозером дом ремонтировали? Я сносить вас приехал, понимаете? С н о с и т ь! Через неделю на этом месте уже должна быть клумба!
МАРИЯ ИВАНОВНА. Сносить? Так быстро? Ну и темпы у этой практикантки!
СУХОРУКОВ. Почему не отселились? Вам же еще месяц назад послали повестки.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Какие повестки? (Жильцам) Разве мы что-нибудь получали?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Какие-то бумажки приходили…
МАРИЯ ИВАНОВНА. Почему же вы нам не сказали?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Зачем?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Неужели вы не понимаете, что если мы получили повестки, значит, нас сносят!
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. Мы уже три года получаем квитанции за телефонные переговоры, но это же не значит, что в нашем доме есть телефон.
СУХОРУКОВ. Значит, вы и ордера не получили?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Нет.
СУХОРУКОВ. Так они уже в горсовете лежат! Вас дожидаются. Кто у вас тут самый молодой? Пусть сбегает, заберёт, пока другие не расхватали.
ТИМОФЕЙ КУЗЬМИЧ. Может быть, это всё-таки ошибка?
СУХОРУКОВ. Какая ошибка, папаша? Ошибки у нас бывают только при строительстве, при сносе – никогда. Поздравляю, отмучились! В новые дома переезжаете. Выносите вещи, а я пошёл заводиться. Учтите – ждать не буду. Скоро двенадцать, а я ещё не обедал.
МАРИЯ ИВАНОВНА. Не обедал?! Лена, чего же ты стоишь? Голодный человек, злой, с бульдозером – естественно, ему хочется что-нибудь сломать! Молодой человек, как вас зовут?
СУХОРУКОВ. Степан Сухоруков.
ЛЕНА. Степочка, позвольте мне так вас называть – мы немедленно идём обедать!
СУХОРУКОВ. Да ну… Как-то неудобно…
ЕЛИЗАВЕТА СЕМЕНОВНА. Ну что вы? Мы сами еще не обедали, ждали только вас!
Сухорукова ведут к столу.
СТАСИК. (появляясь). Мария Ивановна, ну хоть кастрюля ржавая у вас есть? Никому не нужная?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Ты что, не видишь, что творится? У этого ребенка на уме только железо!... Железо… железо… Тебе нужно железо? Вон там за углом стоит прекрасный железный механизм.
СТАСИК. (с надеждой). А он никому не нужен?
МАРИЯ ИВАНОВНА. Насколько я знаю, в нашем доме он не нужен никому!
СТАСИК. Сейчас, я только за ребятами сбегаю! (убегает)
Жильцы дома, кто чем может, угощают Степана Сухорукова. Бутылки вновь и вновь наклоняются над его стаканом. Сухоруков на глазах хмелеет, и даже обилие закусок не может остановить этот процесс. В это время появляется Стасик. В руках у него руль бульдозера.
ЛЕНА. Стасик, зачем ты его притащил?
СТАСИК. А он пластмассовый. Его в металлолом не берут.
СУХОРУКОВ. (Заплетающимся языком). Это же мой руль!... А где всё остальное?
ЗАХАР АЛЕКСЕЕВИЧ. (подняв глаза к небу) Все там будем!
Захмелевшего Степана Сухорукова укладывают здесь же во дворе спать.
Картина третья
Сцена затемнена. Высвечивается лишь боковая её часть, где встречаются Андрей и Галя. Они выбегают с разных сторон и почти сталкиваются. Обнимаются.
АНДРЕЙ. Я ищу тебя по всему городу!
ГАЛЯ. Думала, никогда больше сюда не вернусь! А потом испугалась за тебя. Мало ли что взбредет в голову этим мракобесам, а ты как раз под рукой.
АНДРЕЙ. Да нет, они вовсе…
ГАЛЯ. (перебивая) Да брось ты! Я же их видела! Ну, думаю, всё! Еще момент, и пойдут на меня с табуретками.
АНДРЕЙ. Галя, понимаешь…
ГАЛЯ. Да ладно, не огорчайся! Теперь всё будет в порядке! Просто ты попал в жуткую компанию. Какие-то пожилые хулиганы… Ну, ничего. Я тебя из этого болота вытащу. Этот сумасшедший дом так разнесут, щепки на память не останется! «Ей нужен жених-аварийщик»! Это надо же? Какая дремучая психология!
АНДРЕЙ. Так ведь это Лена!.. Она у нас недавно живёт. Её вообще нельзя принимать всерьёз.
ГАЛЯ. А остальных можно…
АНДРЕЙ. Остальных можно…
ГАЛЯ. Да что с ними сделается? Переедут в новые дома и станут жить по-человечески.
АНДРЕЙ. Они этого не вынесут.
ГАЛЯ. Не говори глупости! Другие мечтают о таком счастье!
АНДРЕЙ. Для счастья горячей воды и мусоропровода мало…
ГАЛЯ. Ну, знаешь! Я думала, ты нормальный человек, вспоминаешь обо мне, скучаешь… А тебя волнуют только твои соседи. Мы должны быть счастливы, понимаешь, мы!
АНДРЕЙ. А как же они?
ГАЛЯ. Да что ты всё время печёшься о них? Мать ведь будет с тобой! А они тебе что – отцы родные?
АНДРЕЙ. Отцы?... Ты знаешь, в общем, так получается…
ГАЛЯ. Да объясни ты, наконец! Хватит этих загадок!
АНДРЕЙ. Ну что объяснять… Обычная история… Отец с матерью после войны поженились. Он только с фронта пришел… Молодой совсем… Пожил несколько лет и умер. Осколок какой-то… Матери было очень трудно… И если бы не они, меня бы, наверное, и в живых не было… Тогда ведь голод был, сразу после войны… Понимаешь, нельзя их расселять: у них никого, кроме друг друга и меня. Они-то, конечно, храбрятся, но, в сущности, совершенно безобидные старики…
Пауза.
ГАЛЯ. Что же ты раньше-то не говорил?
АНДРЕЙ. Да я собирался…
ГАЛЯ. Собирался… Теперь-то что толку?
АНДРЕЙ. Почему?
ГАЛЯ. Дома-то наверняка уже нет.
АНДРЕЙ. Как нет? Я же утром уходил…
ГАЛЯ. (перебивая) Так то утром!... Сносить его послали Сухорукова. А он у нас с утра всегда передовик: готов работать за троих, лишь бы после обеда бездельничать.
АНДРЕЙ. Да нет… Быть не может!
ГАЛЯ.А, ладно! Бежим! Вдруг успеем!
Картина четвертая
Высвечивается двор дома. Вбегают Галя и Андрей. Спотыкаются о нечто,
прикрытое простынёй.
ГАЛЯ. (в ужасе отскакивая) Там… Там… Не отходи от меня! Там человек!...
АНДРЕЙ. А, может, просто…
ГАЛЯ. Не отходи от меня!... Я же говорю тебе – труп!
АНДРЕЙ. Ну-ка, постой секунду.
ГАЛЯ. Боюсь.
АНДРЕЙ. Секунду всего! (приподнимает простыню) Хм… Действительно, человек.
ГАЛЯ. Это он! Это Сухоруков! Они его убили!
АНДРЕЙ. Как убили?
ГАЛЯ. Смотри, он же не дышит!
АНДРЕЙ. А ну-ка дыхни! (Пытается пошевелить тело) Хм… Действительно.
ГАЛЯ. Его убили!
СУХОРУКОВ. Кого? (Садится и тут же снова падает).
АНДРЕЙ. Да нет, вроде живой.
ГАЛЯ. Степа, что они с тоб