Ну, в общем,короче, не близко,
Когда не росли,как грибы,города,
А люди: не знали сосисок,
Случилось всё то,что хочу рассказать,
Не знаю я право с чего и начать.
Что в первый ряд,а что в последний,
Короче так,порой весенней,
Когда орёл устал с блядями пировать,
Он поспешил к орлице с предложеньем,
(Хоть ей самой,уж надоело всемдавать),
Она сказала:-«Подождём с решеньем!?».
Но вскорости, почуяв то,что, всягульба,
В кустах лобзанья и лихие ночки,
Шампанское,холодное со льда,
Уж довели её до крайней точки,
Тогда решилась шлюха на судьбину,
Тем паче то,что подкатили именины,
Чтобы женою можно было стать,
Тем более,что сердцу уж вдомёк,
- Что с кем-то и птенцов уж нагуляла,
(под ним,уж как-то загорелся огонёк),
Порвав со всем,контракт всё ж подписала.
У орла была свадьба,ой, пьяная,
И орёл,как орёл, и орлица,ой, рьяная!
Пригласили народ весь свой птичий,
Не забыли про род,про синичий,
Пригласили они воробьёв,
И,чтоб весело было другим,
Пригласили они соловьев,
Что за голос!Другими любим,
Чтоб они пели весь вечер песни,
Восхваляя красоты прелестниц,
И, чтоб свадьба имела успех,
Не забыли короче про всех.
Все прикинули новые перья,
Даже те,кто расстался с постелью,
Кто покинул розу шипучую,
Кто покинул болото зыбучее.
Кто-то кинул,что вечно берёт,
Не допел,кто на свадьбе споёт,
- Лишь бы место занять,да своё,
В общем, так, побросали все дело,
Кто-то с блеском,а кто не умело,
Кто-то быстро паря в облаках,
Кто-то медленно,сидя в кустах.
Так вот,забыв на времена,
Что будет течь орлиный пир,
Слетелись птичьи племена
Друг с другом,чтоб оформить мир.
Забыв на время месть, вендетту,
И не грозя набить ебло соседу,
Оставив правило съестных всех пирамид,
Все приняли довольно мирный вид.
И мирно; тихо собрались,
Спокойно... (странно), направляясь,
Попьянствовать, к темновым;
Друзьям, супругам-новосёлам.
И остался один только дятел,
Он упрямо кору ковырял.
Но вмешался тут сычь:- «Твою в матерь!
Ты, что мозги совсем потерял?
От долбления ёбнулся,чтоли,
И не видишь ты выгоды боле, -
Червяка, где угодно достанешь,
А на свадьбу,браток,опоздаешь!»
Да и дятел подумав, решил,-
Я итак уже всех насмешил,
На кой хуй мне :долбить головой,
Если там получу сам собой?!
Я не буду сидеть здесь один,
Как последний на свете кретин.
Так подумав немного,решил,
И за всеми вослед поспешил.
Собирались все медленно,споро,
Ну,да в общем собрались все скоро,
Всею дружной, цветастой толпой;
Кто один, кто с друзьями, с женой,
Кто в нарядах, кто в новых отрепьях,
Разместились рядами на ветвях,
На земле, на кустах, на траве,
Ну да в прочем, расселись везде.
Вышел филин тогда, тут степенно,
Весь качается, пьян уж наверно?
Вдруг, ух, сильно качнуло его,
У павлина он вырвал перо,
Удержался, качаясь до плеч,
Забулдыга толкнул свою речь.
Говорил он, порою сбиваясь,
Вспоминая слова, напрягаясь:
- «Вот что… Братцы… Орёл наш решил,
Надо в жёны… Напарницу взять.
(Он, меж нами, по правде, сглупил,
Ну да похуй, ему с ней летать!).
Разрешил он, сегодня нам в волю,
Наслаждаться, всем тем, что здесь есть,
Пусть богатые пьянствуют с голью,
Забывая про совесть и честь».
Замолчал, покачался немного,
Поднял к небу пустые глаза,
И, споткнувшись на правую ногу,
На траву он упал, как роса.
Простонал, так, совсем для приличья,
Дав сигнал начинать отмечать,
И запив свою речь ежевичной,
На траве он остался лежать.
Все приступили, кто насколько мог,
Налили все и помянув чету,
Стал каждый наворачивать жратву,
Насколько аппетит свой приберёг,
Чтоб вволю оторваться на пиру,
И уплетать за две щеки икру,
Не доживав ещё, кричать: - «Вина!»,
Не дав ещё и осушиться дну,
И съесть закуску, раньше всех спеша,
Уже в другую чашу взгляд свой косят,
И передать скорей чего-то просят.
И попугай здесь, собственной персоной,
Приезжий иль заморский граф,
Отведав горенькой на штраф,
Трясёт своей златой короной.
Он долго, что-то говорил,
Потом ещё себе налил,
Глотал, рукой держась за небо,
(давно, таким хорошим не был).
Ещё стакан, за ним и кружка,
Пошла, как милая подружка,
Бокал летит за ней, пустой,
И он в салате с головой.
А там, журавль из горла прямо цедит,
Пускай вино, он водку и не ценит,
А три флакона, только в самый раз,
Ему уже подбили правый глаз,
За ним и левый, долго ждать не станет….
Ещё бутылку с горя опростает,
Тогда поднимет клич, но, не сдюжа напряженья,
Он пал под стол, живой, но без движенья.
А сколько там? Их кто-то подсчитал,
На третьей тысяче случайно сбился,
И видно с горя, так потом напился,
Что к ним под стол, таким же и упал.
Там пеликан, с закускою в мешке,
Болтает хмель в своей пустой башке,
Там ворон тихо тянет пиво,
Кивая всем уныло и учтиво,
И здесь провинциальный врач,
Обманщик, бездарь и обжора,
Чернее смоли, пьяный грач,
Все зенки залил до упора.
А рядом, дрозд шампанского испимши,
Читает вслух свои блатные вирши,
Испанский, престарелый кенар,
Свой затянул противный тенор.
Там тетерев трещит без передыху,
А тот глухарь почти уже оглох,
А тот фазан, уже подобен психу,
Уж в сотый раз вливает на посох.
И чайки, скрежеща металлом,
Сорок подпаивают здесь,
Фламинго уж в салате весь,
Гуся, вдруг, обозвал нахалом.
А тот и рад, коль есть за что и выпить,
Он подлетел, уж пьяной в усмерть выпи,
И с ней на пару чарку осушив,
Охаял вдруг, белья её пошив.
Здесь было всё – и плач, и похвальба,
Порой с ценой, а чаще просто трёп,
Никто не слушал, только жадно грёб,
Жратву, чтоб запихать себе в уста.
Так здесь кулик синицу домогался,
И каждый пил насколько было сил,
Забыв на время про родной порог,
Иль про ночлежку, если же скитался,
Отпели песни, танцы отплясали,
И рукава по локоть закатали.
Толпою рать идёт на рать,
Грозя соперника, соперницу подмять.
Индюк с гусём, а пьяный с полупьяным,
Любой из них неизъяснимо рьяный.
И не смотря на свой ничтожный вес,
Колибри к грифу морду бить полез.
И с затуманенной, безмозглою башкой,
Вдруг, голубь, весь напыжившись собой,
Как закричал: - «Послушай, страус,
Давай-ка, съёбывай на хауз!!!»
Затрещины, пинки, удары,
Кукушка, мерно, лёжа счёт ведёт,
Уж сколько раз отмучились гагары,
А какаду по рябчику пройдёт.
Здесь отвлекусь, пожалуй, на немного,
Мне заебало, честно говоря,
Подходим мы к тому, тому порогу,
Куда и шли, ох и устал я, бля….
Ну ладно, к чёрту отступленья,
Совсем уж рядом эта грань,
Уж только протянуть бы длань,
И вот, черта простого преступленья,
Короче так, всё шло своим порядком,
И кто-то бил крылами чью-то рожу,
Шли чередой удары за ударом….
Так вот, позвольте, я сейчас продолжу.
И пир горой, для битых и не битых,
Кто трезв ещё, тот скоро будет пьян,
Не сосчитать посуды перебитой,
И льётся кровь с винищем пополам.
И всё бы так, - спокойно, тихо, мирно,
Кто б протрезвел, отправился домой,
Пустым, иль прихватив с собой, несильно,
Пожрать чего, ведь здесь еды обильно,
Но всё, увы, спокойно не решилось,
Мокрухой, пахло в воздухе в концу...
Но вот теперь, когда уж всё свершилось,
Я вам скажу, был тот убит, кто, было, шёл к венцу.
А дело в том, пока другие дрались,
Там воробьи тихонечко собрались,
Потом взлетели,пьяно почирикали,
Да вот орла попьяни и почикали.
Жена в истерику,вся в рёв и причитанье,
(А, что ж ей делать,ведь зачатьеесть,
Как ей, теперь в глаза другим смотреть),
За что одной,такие вот страданья?
Свой крик поднявши до небес,
Всех протрезвив и дон-жуанови повес,
Она рыдала; - «Как? Убили милого,
Голубка моего, сизокрылого!!!»,
Про себяже подумала,падла, -
«Не везёт мне и с этиммурлом....
Этож надо,теперь я пропала….
Вот,связалась, на горе с козлом...
Аведь был он и смел,и удачлив…,
Да вот только убили свинью,
Тоже мне,вот накаркали счастья,
И создать не успели семью..,.
Закололи его, как барана,
Хоть ему, очень, раньше фартило..,.
Поделом тебе, жаль только мало,
Что же делать теперь мне…. Мудило!
Ведь всё хуйня, когда б всё получилось,
Да вот, только всё так не в тему, случилось,
Я б сказала ему, ведь ребёнок то твой,
Ведь ему и не вспомнить, спал ли он-то со мной,
А хотя, кто же знает, что было меж нами,
Коль поможет мне бог, то тогда отверчусь,
Ведь сказали - женились, умолчали – женюсь!».
И поднявши свой взор над хмельными главами,
С долей гнева и полною чашей любви,
Начала; - «Что ж вы, люди, где дни,
Те счастливые дни, что я здесь потеряла?!
Осудите же их, (ну у вас и ебала)»,
Ну, в общем, так, собрались на суд птичий,
Где глав судья глава семьи синичий,
Где адвокат из старых куликов,
Присяжные – из прочих дураков,
И вместе совмещая лица,
Как прокурор – истец орлица,
Внизу, собралась прочья мишура,
Кричит она: - «Быка, да за рога,
Железо куй, пока, то горячо….»
В ответ, из зала крик: - «Тебе-то что!»….
Она, весь мир, окинув мрачным взором,
Нахала облила позором.
Всю суть да дело, быстро изложив,
Чтоб умереть за них, уже решив,
Базар на воздух быстро подняла,
И слово им последнее дала.
И посчитав, что дело уже в шляпе,
Что им уже, никак не увильнуть,
Последний раз, даётся им вздохнуть,
И села спокойно, закинув лапу на лапу,
Да воробей, не будь тут глуп,
Не стал он молча пялиться на пуп,
Такую речь пред смертью закатил,
Знал б «прокурор», тогда б не разрешил.
Ну, так, окинув тёмным взором,
Прокашлявшись, своим коротким горлом,
И позу нужную старательно заняв,
Бутыль с вином, как мать свою, обняв,
И хмельный воздух, в лёгкие набравши,
Сказал; - «Ну, были мы ужрамши,
Но, в чём вина безвинно виноватых,
Простите нас, немного простоватых,
(Здесь он икнул, и отхлебнул немного),
(Закрыл глаза и всех послал, в дорогу),
Орлица что ж, вся вздыбилась аж тут:
- «Ты хам! Ты бездарь! Нищий! Плут!
Да ты – никто! Ты вошь! Пылинка!
Как можешь ты, перечить мне?!
Тебя сейчас, сей миг, к стене!
Ты – мондавошка! Ты – былинка!
Обманщик! Вор! И низкий льстец!
Ты дев несчастный обольститель, -
(Пиздел «народный обвинитель»), -
Ты – аферист! Подонок и убивец!»
А он: - «Заткнись, коль дали слово,
Потом, за всё, придётся заплатить,
А счас, мне дайте говорить».
И отхлебнул вновь божьей крови.
- «Вместо того, чтоб на меня кричала,
Ты лучше бы любовников себе бы выбирала!»
Он замолчал, переводя свой дух,
И тут вскричал какой-то там петух; -
«Секир башка им, голову от тел,
Отсечь сей миг, не сколько я не спорю,
А этот серый, с страху охуел,
Коль он не видит настояще горе.
Вон, как она, несчастная орлица,
В своей беде накрылася пиздой,
И скатерть мокрая, намотана чалмой,
Она тоской, любовною томится».
Здесь воробей, мошенника прервав,
Расправил крылья, воздух в грудь набрав,
Вдруг заорал небесным басом; -
«Пошёл-ка ты, кастрат патластый,
Что демагогия, мудак, развёл,
Тебя, раз так, туда-то ты пошёл.
Закрой свой клюв, ты, птичий недоносок,
Тебе б молчать, клюя, спокойно просо,
Ан нет, разинул свою пасть,
И ну орать, без толку и не к месту….
(Петух смолчал, не зная, как пропасть,
И как съебать, к родимому насесту.)
«Ну, ладно, всё, немного отвлеклись», -
Вновь говорит, убийца, миг подумав; -
«Глаголить правду зареклись,
Мы здесь, с друзьями пораздумав,
(Тут взмах крылом назад, всех обнимая.)
Он, вдруг упал, скамейку зацепив,
Поднялся сам, бутылку поднимая,
И в позе, из неё, и отцедив.)
Послушай бы, проклятая орлица,
Твоя, раз этак, Челентано мать,
Тебе от всех, куда-нибудь, да смыться,
Не дева ты, ты – шлюха, сука, блядь.
Так, на хуй ты, тут распускаешь слухи,
Что?! Не чисты? Следила б за собой,
Ведь каждый день, бывал уже другой,
И ты, не думала о непорочном брюхе,
И вот теперь, давай, ответь народу,
И, падла, ты не прячь от них глаза,
И не спасёт тебя фальшивая слеза,
И, не сбежишь ты, е своему народу,
Не скроешь ты, что яйца нагуляла,
Пред этим дурнем, сцену поломала,
Ну а потом, как-будто согласившись,
Да вот, найдёт конец, кнута извившись.
Ты, хорошо, но всё-таки попалась,
Но, отказаться, он уже не мог,
Ему, пришлось, ввести тебя в чертог,
Ему плевать, с кем ты там развлекалась,
Он сам хорош, я, с кем его не видел,
А скольких баб, он выебал со мной,
И странно, вот связался ведь с тобой,
После того, сам сатана в него вселился,
Хотя порой, он, постоянно злился,
Но тут, он стал, вдруг хуже, чем всегда,
И род мой жил, всю жизнь его кленя.
Подонок этот, падла, сволочь, сука,
Ко всем входил по наглому, без стука,
И клюв, как нос, везде, во все дела совал,
И всех подряд, спокойно разорял.
Он в облаках, а мы, к земле все жались,
Он, граф везде, а мы повсюду голь,
Он нёс свой крест, а мы – влачили роль,
Ну вот, теперь, мы с ним и рассчитались,
За то, что было, то, что натворил,
Что делал он, не только сам,
Мне кажется, досталося и вам,
Подлец за всё, сегодня заплатил.
Ну, вот и всё, отпелся сокол ясный,
Прервал свой путь, страшнейший и ужасный,
Уж не распустит, мрачные крыла,
И дай-то бог, чтоб смерть его взяла,
Хватит ему, скрываться в облаках,
Пора пожить, земной, немного жизнью,
Следите, за моею мыслью,
Не отражая солца свет в зрачкахз.
Он не хотел, он смел и горд, беспечно,
Хам по себе, и был он им извечно,
Сам не менялся б, подчинял себе,
Так пусть, немного, полежит в земле.
Не будет больше, гнёзд нам разорять!», -
(Опять заминка, вновь, глоток из фляги,
Он, за глоток, готов был жизнь отдать).
Он помолчал, собравшись снова с духом,
На шум в верхах, не поведя и ухом,
Рассказ продолжил, после перерыва; -
«Кому бы что, а вот тебе, молчать,
Наследница его, развратница и блядь,
Ему, ты ровня, может даже хуже….».
В этот момент кто-то проснулся в луже.
Он, повернулся, к спящему судье,
Взял папку, щёлкнул по ебалу,
Настойку взял, лежала на траве,
Закуску хапнул, что в воде лежала,
Вновь вкратце, объяснив вопрос,
Отвергнув, на друзей, донос,
Что там любой – убийца, вор, насильник,
(Так говорил орёл – могильник.)
Сам все вопросы быстро обсудил,
Сказал ему; - «Ну, что же друг, суди!»,
(Но помни, как мы вместе, часто пили,
И, как пол жизни, рядышком, прожили.).
Тот встал, с почти уж трезвым взором,
Поднял крыла, отчаянно взмахнул,
И чью-то мать, случайно помянул,
Спросил; - «Кого, здесь называли вором?
В чём дело здесь?» - опять заснул,
Но головой обиженно махнув,
И тут, такой базар развёл,
Что сам, от счастья и расцвёл,
- «Я всё проспал, но это не беда,
Я всё уж понял и в беду я вник,
Да и мозгой ещё я не поник,
Какой счасдень?Да, кажется среда!
А чёрт, совсем они не виноваты,
Орлица, ты ж, приткни своизыркала,
Да, суженный её, проклятый,
Во парочка, какой не видел свет!
Ну, хуй ты с ним, простите, соскочило,
Наш гений злой, уже, как час почил,
Скажу вам всем, туда ему дорога,
Орлица слушай, дева-недотрога,
Твой бывший муж, назвал меня неряхой,
Я был тогда, немного не одет,
И вот тогда, я дал себе обет,
Теперь исполню; - «Убирайся, на хуй!
Он мёртв, ему уже и поделом,
И ты уйди, пока ещё не поздно,
Съеби туда, где зацветают звёзды,
Не то, погоним грязным помелом.)».
Она встряхнулась, поднялась покойно,
Размяла крылья и промыла взор,
И приняла фиаско, так спокойно,
Как-будто, всё триумф, а не позор.
- «Пошли вы все на хуй! Я – вольная птица!
Вам, всем, не досталось орлами родиться!
И что захочу, то и сделаю с вами»….
Поднялася вверх, и съебала с друзьями!
Занавес.
кСДН_1998