Барби не была простой воронихой. Во-первых, она была молода и божественно красива: эти чёрные с металлическим отливом перья, особенно длинные и густые на голове и шее, этот огромный клюв… В общем – посмотришь и глаз не отведёшь. Во-вторых, она была необычайно умна. Ворон – вообще птица умная. Но Барби – это что-то из ряда вон. Сколько она знала историй, занимательных и поучительных, как смело и нестандартно умела рассуждать о жизни! И вот…
Ещё утром Вальдемар в стотысячный раз признавался ей в любви, а она так благосклонно слушала его пламенные речи, кивала своей красивой головой и подспудно строила планы: где они в этом году соорудят себе гнездо, сколько у них будет деток…
И тут, именно в этот счастливый момент, черт принёс королевского слугу, который сообщил, что их величество-де срочно требует к себе своего говорящего ворона. Пришлось лететь. Ничего не поделаешь – служба.
Сейчас уже Вальдемар, как ни старался, не мог вспомнить толком - за каким таким делом понадобился он столь срочно суровому государю, помнил только, что был это сущий пустяк, не стоящий внимания. Он пробыл в королевских покоях не более часа. А когда вернулся…
Окровавленное тело Барби, нелепо распластав крылья, лежало под старым тополем, холодное, неподвижное…
- Кто это сделал? – завопил Вальдемар, голосом полным гнева, горя и отчаянья. – Я спрашиваю: кто посмел?
- Ну, допустим, я, - лениво отозвался Каньтюк, родной дядя короля.- И что с того?
Они давно ненавидели друг друга – Каньтюк и Вальдемар. Каньтюк был злобным, обиженным на жизнь. Ещё бы: кому-то королевский трон и природная суровая мужская красота, а ему – жалкая должность королевского советника, розовая лысина, нос картошкой, да ещё и геморрой в придачу.
|
|
Вальдемар однажды имел неосторожность сказать их светлости что-то нелицеприятное. С этого и началась вражда. Теперь каждый не упускал возможности напакостить другому. И вот…
- За что ты её? – с тихой ненавистью спросил ворон. – Разве она сделала тебе что-нибудь плохое?
- А пусть не прыгает тут. Ишь, распрыгалась, радостная такая. Теперь уж, небось, не порадуется, не попрыгает! – весело объяснил Каньтюк, и осклабился.
- Я ненавижу тебя! – прошипел Вальдемар. – Я проклинаю тебя! Я тебе отомщу! Я… Я пожалуюсь королю и потребую наказать тебя!
- Желаю удачи!
Каньтюк, отвернулся и пошёл прочь, бормоча себе под нос что-то типа: «Щас, король ради какого-то ворона и его облезлой вороны возьмёт и отрубит голову своему родному дяде!»
Да, действительно, их величество Аркабас и не почесался в ответ на нижайшую просьбу своего крылатого помощника наказать злодея. Буркнул только:
- Это не единственная ворониха в королевстве, найдёшь себе другую!
- Но… - начал, было, Вальдемар, намереваясь объяснить, как дорога была ему Барби.
- Никаких «но», – отмахнулся их величество. - Отстань от меня, без тебя забот хватает.
- Ах так! – злобно каркнул ворон. – Ты ещё пожалеешь об этом, клянусь Преисподней!
- Ой, как страшно! – усмехнулся король.
И разговор на этом закончился.
Вальдемар вылетел в окно, уселся на самую высокую ветку тополя, и стал придумывать страшную месть. Думал он довольно долго. И, наконец, в голову ему пришла замечательная мысль.
- Я знаю, что я сделаю, – свирепо, самому себе под нос забормотал ворон. – Берегись, вероломный предатель! Я разрушу все твои подлые планы. Я полечу в Китеж, найду там царицу Солнцелику и всё-всё ей расскажу. И про то, как ты подло обманул её с помощью злых чар. И про то, что при содействии своего будущего, пока ещё не рождённого, сына ты намереваешься подчинить себе Беловодье. В общем – про всё, что сам знаю, а знаю я не так уж мало. И хотя я сам причастен, так уж получилось, к этому обману, но… В общем, я буду умолять царицу простить меня. А если она не простит, ну что ж… В любом случае царица Беловодья, узнав о коварстве Железного короля, сделает так, чтоб его сын - не родился на свет. А значит все твои уловки и хитрости, подлец и обманщик, пойдут прахом!
|
|
Довольный своей сообразительностью, ворон взмахнул крыльями и полетел на восток.
В граде Китеже
Царский терем своим высоким и длинным деревянным крыльцом выходит в сад. Уже созревают яблоки. Большие тяжеловесные сливы оттягивают ветки. В тенистой аллее пахнет резедой, полынью и ещё чем-то, неуловимо знакомым и родным с детства.
На резной деревянной скамье сидят двое. Две красавицы. Сидят, плетут себе венки из ромашек и колокольчиков. Одна из них – Солнцелика Тишайшая, царица Беловодья, стройная, чернобровая и темноволосая женщина лет тридцати, строгая, задумчивая, немного даже печальная. Чуть-чуть, самую малость. Другая – Раола, или просто Ола, её младшая сестра, а по совместительству - ближайшая подруга. На вид ей не больше двадцати. Она в отличие от старшей сестры – светловолоса, круглолица, невысока ростом, зато пышнотела, и, судя по выражению лица – жизнерадостна и простодушна.
|
|
- Ола, послушай что я тебе скажу… - Солнцелика вымолвила это, слегка зардевшись. Глаза её при этом тихо засветились счастьем. – Кажется, я беременна.
- Что ты сказала? – радостно встрепенулась Ола. – Повтори!
- Мне кажется - у меня будет ребёнок.
- Ой, - взвизгнула младшая сестра. – А Ладолель уже знает?
- Нет.
- Почему?
- А если мне это лишь показалось? Ведь столько лет у нас не было детей. И вдруг… В общем, я боюсь сглазить. И ты, ради всего святого, тоже - молчи!
- Хорошо, - немного разочарованно дёрнула плечиком Раола. – Но когда же ты собираешься обрадовать своего мужа?
- Не знаю. Но уж точно, когда не будет никаких сомнений.
- Как знаешь… А кого ты больше хочешь – сына или дочку?
- Не знаю. Я буду рада хоть мальчику, хоть девочке. Ладолель, разумеется, предпочёл бы сына, наследника. А я очень бы не прочь, чтобы родилась дочка. Дочь всегда ближе к матери.
- Это точно, - одобрила Ола.
Они замолчали, занялись венками.
Вдруг в вершине яблони, под которой они сидели, что-то зашелестело. Потом оттуда вниз, на нижнюю ветку опустился большой чёрный ворон и сказал:
- Царица, прости, у меня для тебя плохие новости. Очень плохие. Так что не вели казнить, вели слово молвить…
И Вальдемар рассказал всё, что знал сам, не скрыв при этом (надо отдать ему должное!) и своей весьма неприглядной роли во всём этом деле.
Это был гром среди ясного неба. Солнцелика закрыла лицо руками и разрыдалась. Сестра пыталась её успокоить, хотя понимала – какое уж тут успокоение может быть!
И главное – что теперь делать?
Решать нужно было как можно быстрее. И тогда Раола, отличавшаяся от старшей сестры житейским умом и рассудительностью, сказала:
- Вот что моя царица. Я скажу тебе только одно – кроме нашей бабушки нам никто не сможет помочь. Давай-ка мы с тобой отправимся к ней в гости. Я надеюсь, она всё ещё пасёт в Зелёном Предгорье своих любимых овечек?
- Да, да, - поспешно закивала Солнцелика. – Непременно… Другого выхода нет… Нужно только придумать, что я скажу мужу, как объясню причину своего внезапного отъезда.
- А нечего тут и объяснять. Или ты не можешь соскучиться по своей родной бабушке, а заодно и по местам, где прошло твоё детство?
- Могу, - опять послушно кивнула царица.
- Ну вот. Тем более, насколько мне известно, сам Ладолель буквально на днях отправляется к друидам.
- А ведь и правда, он что-то такое говорил мне. Их величество сам родом оттуда, ты же знаешь. Я хотела, было, напроситься поехать вместе с ним. Но теперь я попрошу у него разрешения погостить это время у бабушки.
- Вот, это правильно.
Они обе поднялись со скамьи и, забыв, разумеется, про недоплетённые венки, пошли по направлению к дворцовому крыльцу.
- Стоп, ваше величество! – Ола вдруг остановилась, схватив сестру за руку. – Ты погляди на своё лицо: глаза заплаканные, щёки горят нездоровым румянцем, губы дрожат. Твой благоверный спросит: «Что с тобой, дорогая жёнушка?» И что мы ему ответим?
- Не знаю… - потупилась Солнцелика.
- Ладно, пошли в мои покои, там полежишь, успокоишься. Я тебе мяты заварю. Если царь спросит – скажу, мол, голова у тебя разболелась от жары. Ну, или сон тебе плохой приснился. Ну, будто наша бабушка больна. Вот, кстати, и повод будет старушку навестить. В общем, я что-нибудь придумаю…
Царица опять послушно закивала, и они пошли дальше.
Нить Судьбы
- Так что ты хотела мне рассказать, внученька, - Ильмарана не спеша отхлебнула травяной чай из глиняной кружки, крякнула, с удовольствием прищурилась.
- Бабушка, у меня беда, - тихо, опустив взгляд в стол, промолвила Солнцелика.
- Беда? – насторожилась старуха. - Что за беда?
- Я… я изменила своему мужу…
- Ах ты, потаскуха! – Бабушка всплеснула руками так, что чуть не опрокинула кипяток на себя. – Да как же тебя угораздило-то?
- Я… я не виновата.
И, со слезами на глазах, она рассказала бабушке то, как Железный король обманом и коварством проник в её шалаш…
- Ой, дела-дела… - запричитала старуха. – Ой, беда-беда!
Потом немного успокоилась, спросила:
- А муж знает?
- Нет…
- Ну и ладно. Он, поди, тоже не святой. Молчи и дальше. Тем более, что твоей вины тут нет. Главное – молчи! И Раола пусть молчит. Слышь, Олка, чтоб ни звука! Не то прокляну, ты меня знаешь!
- Всё гораздо хуже, - замотала головой Солнцелика и всхлипнула. – У меня будет ребёнок от Аркабаса. И этот ребёнок погубит Беловодье. Так сказал великий Мерлин.
- Сам Мерлин? – ахнула старуха. – Тогда, действительно – беда! И даже не беда, а бедища! Ой, горе, горе…
Напричитавшись вволю, старая ведьма сказала:
- Буду варить зелье. Твоему ребёнку нельзя рождаться на свет, в этом нет сомнений…
***
Но зелье не помогло. Трудно даже сказать почему. Возможно, старая ведьма давно не занималась тёмными делами, и потому подрастеряла уже свои колдовские способности. Или, может быть, чары Аркабаса оказались сильнее.
Солнцелика три дня - то металась в сильнейшем жару, то её трясла лихорадка. Бедная женщина бредила, стонала, кого-то звала на помощь, кого-то прогоняла и ненавидела. Её жизнь, казалось, висела на волоске. Бабушка проклинала себя и клялась богам, что больше никогда не будет колдовать, чародействовать и травить людей своими отварами…
На четвертый день царица пришла в себя. Но, увы, избавиться от беременности так и не удалось.
Старуха Ильмарана ещё три дня ходила темнее тучи и страшная, как мертвец, выкопанный из могилы. Видно было, что она о чём-то думает, и дума эта - тяжела и мучительна.
Наконец она сказала:
- Придётся прибегнуть к самому страшному – урезанию Нити Судьбы. Я уже была в святилище Макоши. Кое-кое-как мне удалось уговорить Параскеву помочь нам.
Солнцелика, раздавленная случившимся с ней ужасом, молчит, опустив голову. А что ей ещё делать?
- Бабушка, а кто такая Параскева? – осторожно спрашивает Раола.
- Арахна Параскева – верховная жрица. Однажды, давным-давно, я оказала ей такую услугу, что она да сих пор считает себя моей должницей. Вот и пришла пора рассчитаться. В пятницу, в полдень всё должно произойти…
Младшая внучка смотрит на бабку округлившимися глазами:
- А что значит – урезание Нити Судьбы?
- То и значит. Тебе же известно, что волей матушки Макошь (будь она во веки славна и могуча!) каждому из живущих даётся Веретено Времени, которое крутится, не останавливаясь ни на миг. И ещё у каждого есть Священная Кудель Жизни. Из Кудели Веретено Времени прядёт Нить Судьбы.
- Это я знаю. И что дальше?
- А дальше вот что. Нам необходимо вырезать тот кусок Нити, где Железный король коварным обманом обесчестил нашу царицу.
Бабушка помолчала, горько поджав губы. Потом продолжила:
- Но укорачивать Нить Судьбы нельзя. Придётся залатать опустевшее место куском из Будущего. Жрица должна будет вырвать из Кудели Жизни твоей сестры десять лет, чтобы спрясть недостающие час-полтора.
- Целых десять лет жизни! – воскликнула Раола. – Не слишком ли много?
- Ох, внученька, много. Но другого выхода нет. Нить Будущего гораздо тоньше нити Прошлого. Потому такая жертва. Я предлагала… Разумеется, я предлагала Параскеве взять время моей жизни. Но нет, этого нельзя. Кудель у каждого своя.
- Бабулечка, а можно мне пойти с вами? – Ола умоляюще глядит в глаза бабушке.
- Нет! – сурово отвечает старуха. – Тебе незачем смотреть этот ужас. Это не обсуждается. Ты будешь ждать нас за оградой храма. После ритуала царица будет очень слаба, поможешь мне довести её до моей хижины...
***
Ровно в полдень пятницы Ильмарана и Солнцелика стояли у входа в Главный зал Святилища Макоши.
Зал был выстроен в форме огромного колодца с каменными стенами и глухой крышкой потолка. Пахло сыростью. Солнечные лучи не проникали сюда. Висящие на стенах факелы тускло освещали мрачный и подчёркнуто строгий интерьер святилища.
В центре зала матово отсвечивал круглой формы бассейн, заполненный водой. Посреди него - небольшой прямоугольный постамент. Стоящий на постаменте деревянный ящик в виде гроба был обит траурной материей. Снятая крышка лежала рядом.
Едва Ильмарана и Солнцелика вошли, как двенадцать жриц, одетые в длинные белые платья отделились от стен и бесшумно подошли к ним. Не произнося ни слова женщины взяли бледную от волнения и страха царицу под руки и повели в сторону бассейна.
Так же молча, одними жестами, Ильмаране велено было уходить. Однако старая ведьма предъявила им висящий на груди амулет со знаком Макоши, и тогда ей разрешено было подождать на лавочке у самого входа.
Две жрицы с большим усилием закрыли тяжеленные двери и заперли их на засов.
Ритуал начался. Женщины, вскинув руки к потолку, громко и настойчиво стали повторять:
- Матушка Макошь, снизойди! Матушка Макошь, матушка Макошь!
Затем голову и лицо Солнцелики покрыли белой накидкой, и повели её по небольшому широкому мостику, переброшенному к центру бассейна. Туда, где на каменном постаменте стоял открытый гроб.
В горбу лежали острый нож и большая серебряная чаша. Царице велели опуститься на колени. Затем одна из жриц, взяв чашу и нож, отворила ей вену на левой руке. Кровь потоком хлынула в чашу.
Когда Священная Чаша наполнилась, кровь сама собой остановилась, рана тут же затянулась.
Белую, как известь, Солнцелику уложили в гроб и закрыли крышкой.
Жрицы вернулись на свои места у стен. Мостик куда-то исчез.
Теперь все двенадцать жриц, стоя на коленях, не то пели, не то завывали страшными загробными голосами:
- Арахна Параскева! Арахна Параскева! Арахна Параскева…
Раздался скрип. Крышка гроба чуть приподнялась. Оттуда выползла большая зелёная паучиха, и тут же припала к чаше с кровью.
Она пила долго, с каждой минутой увеличиваясь в размерах и меняя цвет с зелёного на красный.
Наконец паучиха насытилась. Теперь она была ростом с человека.
Взобравшись на крышку горба гигантское членистоногое завертелось вокруг своей оси. Все быстрей и быстрей. Уже казалось, что это крутится огромное веретено.
Но вот вращение прекратилось. Вместо паучихи в тусклом свете факелов стояла верховная жрица Арахна Параскева, одетая в кроваво-алую мантию, с ножом в руках. Она запрокинула голову вверх и прокричала что-то гортанное, нечленораздельное. Тут же с каменного потолка стали спускаться на своих паутинах тысячи пауков разных цветов и размеров.
- Нить и мотовило! – крикнула Параскева.
Бесчисленные членистоногие послушно превратились в огромное паукообразное колесо, состоящее из лёгких деревянных лопастей. Колесо быстро завертелось, наматывая на себя пёструю невесомую нить.
- Сто тысяч семьсот двадцать пять! – крикнула верховная жрица.
- Сто тысяч семьсот двадцать пять! – на разные голоса взвыли остальные двенадцать, стоящие на коленях.
Очевидно, это должно было означать количество минут, которые следовало отмотать назад.
И тут случилось непредвиденное: откуда-то вынырнула чёрная летучая мышь и, влетев внутрь крутящегося мотовила, запуталась в нитях.
Жрицы испуганно закричали. Но Арахна Параскева сердито рыкнула на них, затем высвободила несчастное животное и отбросила его прочь.
- Продолжаем! – сурово приказала она.
Колесо покрутилось ещё какое-то время и остановилось со страшным скрежетом и визгом. Параскева взмахнула ножом, рассекла нить в двух местах, выбросив таким образом небольшой отрезок жизни. Не выпуская из рук оба конца Нити Судьбы, она вытянула из левого рукава совершенно белую нитку и заменила ей то, что было вырезано.
- Матушка Макошь, благодарим тебя! – хрипло дыша, крикнула Арахна Параскева.
Остальные жрицы, как эхо повторили:
- Благодарим тебя! Благодарим тебя! Благодарим тебя!
Колесо тут же поблекло, расплылось, превратилось в дым и исчезло.
Параскева трижды хлопнула в ладоши. Опять появился мостик. Жрицы открыли гроб, вынули из него Солнцелику.
Царица долго не подавала никаких признаков жизни. Наконец она застонала и открыла глаза.
- Я сделал, что могла, - покачиваясь от усталости, сказала Параскева. – Но уверенности, что всё получилось правильно, у меня нет... Прости...
***
Увы, урезание Нити Судьбы также не дало результата.
Теперь оставалось только одно, крайне жестокое, но, увы, неизбежное: убить уже родившегося ребёнка. А что прикажете делать, когда на кон поставлено жизнь и спокойствие всего Беловодья?
Но никто не должен был знать о том, что царица – беременна. Потому решили, что до самых своих родов Солнцелика будет жить у бабушки, в крошечном домике на диком горном пастбище. Царю отправили письмо с посыльным: мол, царица пока задержится на какое-то время, может быть даже на полгода, ибо любимая её бабушка сильно расхворалась.
Бегство
- Царица, у тебя девочка!
Бледное лицо роженицы исказилось от невыносимой муки:
- Убери от меня ЭТО, немедленно! Ола, я умоляю… Нет, я приказываю – унеси ЭТО как можно дальше и брось в самую глубокую и тёмную расщелину! Чтоб никто и никогда…
Царица прикусила губы до крови, из глаз её потекли слёзы.
- Я сделаю, что ты велишь, - удручённо кивнула Раола. - Только сначала мне нужно помочь тебе…
Как же не вовремя бабка Ильмарана сломала ногу! Юной девушке роль повитухи далась ох как нелегко! Впрочем стоит ли удивляться? К тому же роды были тяжелые.
- Не нужно мне помогать, я справлюсь сама. А ты ступай, уноси ЭТО, пока оно своим мерзким криком не привлекло сюда внимания пастухов…
Солнцелика больше всего на свете боялась увидеть хоть краем глаза только что рождённое дитя. Боялась, потому что понимала – увидев своего ребёнка, она уже не сможет отправить его на смерть…
- Уходи, и не возвращайся, пока не избавишься от ЭТОГО… Скорей, Ола, скорей, я умоляю тебя! Уходи немедленно! Это приказ.
- Слушаюсь, ваше величество…
Раола поспешно завернула слабо пищащую новорожденную в кусок тряпки и вышла прочь. В пещере осталась только Солнцелика. Обессиленная, она вытянулась на своём соломенном ложе, натянув на себя вместо одела старенький бабушкин плащ, уткнулась лицом в солому, и плечи её затряслись в беззвучном плаче.
Усталость от перенесённых страданий вскоре взяла верх над отчаяньем и осторожностью. Женщина простонала ещё что-то в полубреду, укуталась потеплее и, наконец, затихла.
***
Было совсем ещё раннее утро. Природа просыпалась, купаясь в лучах восходящего солнца. В воздухе звенели стрижи, повсюду цвели ярко-алые маки и голубые ирисы.
Девушка с ребёнком на руках бежала, почти не разбирая дороги. Куда? Если бы она знала, куда. Где она найдёт эту самую расщелину? Как сможет бросить туда живое беспомощное существо?
Между тем новорожденная девочка, согревшись возле мягкой женской груди, успокоилась и притихла.
Ола вдруг поймала себя на мысли, что ей приятно чувствовать живое тепло маленького тельца. И невольная нежность шевельнулась в груди, и острая жалость к беззащитной крохе вдруг обожгла сердце девушки.
Сначала она изо всех сил пыталась бороться с собственными чувствами. «Я должна, я должна… – твердила она, как заклинание. – Иначе быть беде! Я должна!»
Но всё в ней противилось этому.
И вот уже очевидно стало то, что убить ребёнка – она не сможет. Более того, если кто-то другой попытается это сделать – она вцепится в изверга зубами и когтями, выцарапает ему глаза, вырвет сердце!
Ола чувствовала себя тигрицей, вынужденной защищать своего собственного котёнка. Она прижимала к себе девочку всё крепче и крепче. А та смотрела на неё своими круглыми глазёнками совершенно бессмысленно, но так трогательно и доверчиво…
- Ты моя, моя… - шептала девушка. – Я тебя никому не дам в обиду. Клянусь, я всегда буду защищать тебя, может быть даже ценой собственной жизни!
Олу смущало только одно: разве можно ослушаться приказа старшей сестры (которая к тому же ещё и царица!), которая велела возвращаться как можно скорей и нигде не задерживаться.
И вдруг девушку осенило:
- А не будет никакого ослушания! Мне было приказано не возвращаться до тех пор, пока я не избавлюсь от тебя. Вот я и не буду возвращаться! Правильно я говорю, моя маленькая?
От радости, что всё так удачно складывается, она звонко рассмеялась, весело закружилась с малюткой на руках, а потом опустилась на траву и поцеловала девочку в лобик.
- Однако, нам нужно бежать отсюда как можно дальше. Чтобы никто и никогда нас не нашёл. Как жаль, что я плоховато знаю отдалённую местность! Но я думаю – мы пойдём в сторону Солнца. Потому что Солнце – самый великий из богов, и он не обманет нас, он укажет нам правильный путь! Ведь я родилась в стране Солнца.
Ола ещё раз внимательно посмотрела в лицо малышки и произнесла:
- А тебя я тоже назову именем Солнца. Тебя будут звать почти так же как звали мою мать, но только немножко наоборот. Мою маму звали Рада, а ты будешь Дара! Ты ведь не против, правда? Ну вот, так я и думала.
Маленькая Дара бессмысленно улыбнулась непонятно чему, потом наморщила носик, зачмокала губёшками и тихонько заплакала.
- Кушать! Ты хочешь кушать! – опомнилась девушка. - Господи, что же мне делать? Где я возьму молоко для тебя?
И тут случилось настоящее чудо. Из-за ближайшего камня с коротким беканьем вышла белая коза с длинными витыми рогами и с чёрным пятном на правом боку. Таких примерно коз держат в своих подворьях здешние крестьяне.
Однако, до ближайшего поселения было довольно далеко. А местные пастухи, пасущие в горах отары овец, к козам почему-то относятся с пренебрежением. Так что эта козочка, очевидно, отбилась от дому и потерялась.
Ола внимательно посмотрела на её вымя и поняла, что доили козу давно, не меньше суток тому назад. И сразу же появилась правильная мысль о том, что если животное заблудилось и потерялось, то святое дело – не бросать его на произвол судьбы, а просто - взять с собой!
- Ведь если мы бросим козочку здесь, то её наверняка съедят волки! – как можно убедительней сказала девушка сама себе. – А если она пойдет с нами, то это не будет считаться воровством. Так что, взяв себе эту козочку, я не делаю ничего плохого, а как раз наоборот – совершаю добрый поступок. Точнее даже два добрых поступка: во-первых, спасаю животное от волков, а во-вторых, я не даю умереть от голода беспомощному человеческому детёнышу!
Итак, всё решилось как нельзя лучше. Вскоре малышка была накормлена. Козьего молока хватило и на то, чтобы утолить голод самой Олы: ей ведь тоже очень хотелось есть, и нужны были силы для того, чтобы идти по горам, неся на руках малышку, куда-то далеко-далеко, как можно дальше от этих мест…
Когда солнечный диск, пройдя свой обычный дневной путь, стал клониться к западу, они были уже далеко за перевалом – юная Ола с крошкой Дарой на руках, и не отстающая от них, бегущая следом белая коза с витыми рогами и чёрным пятном на правом боку.
Несколько дней шли беглецы в сторону Солнца. Но Солнце, как известно, не стоит в небе на одном месте. И потому путь их был крайне запутан и извилист.
И вот однажды на склоне дня Ола увидела вдалеке крохотное селение, расположенное под горой, у самого леса, на берегу небольшой прозрачной реки. Место было сказочным, и Ола подумала, что вот если бы ей удалось остаться здесь навсегда... Ах, если бы люди этого селенья были бы так же прекрасны и добры, как окружающая их природа!
Но подойдя ближе, девушка поняла, что в этой деревне никто не живёт. Большинство жилищ было разрушены, очевидно - деревню опустошило нашествие какой-то злой силы.
Ола выбрала хижину поцелее, и стала разжигать огонь в очаге, чтобы прогнать затхлую сырость давно покинутого жилища.
Огонь почти разгорелся, когда снаружи послышались чьи-то шаркающие шаги. Испуганная девушка бросилась к соломенной лежанке, где мирно спала маленькая Дара, и приготовилась… А к чему она, собственно, приготовилась-то? Заслонить собой малышку? Но ведь если кто-то пришёл убивать – он всё равно убьёт их обеих… Но так уж устроено природой – мать (а Раола чувствовала себя именно матерью!) в случае опасности всегда кидается спасать своё дитя… даже если спасти – невозможно!
Дверь открылась и в проёме возникла старуха, чёрная, корявая и сухая, как давно сломанная ветка.
Агайява
Она вошла и молча уселась на пороге. Длинные седые космы её были растрёпаны и беспорядочно свисали на грудь. Глаза старухи, ввалившиеся и тусклые от старости, смотрели пристально, но без любопытства.
- Ты кто? – отдышавшись, спросила она глухим, хриплым голосом.
- Я… Я Ра…
Раола запнулась на полуслове, сообразив, что никто не должен знать кто она и откуда.
- Меня зовут Рада. Мы с дочкой спасаемся от злых разбойников...
- Она тебе не дочь, а ты ей не мать, - сердито перебила старуха. – Зачем врёшь? Думаешь, я не способна отличить недавно родившую женщину от девушки, никогда не знавшей мужчины?
- Ты права, почтенная женщина, - залепетала Ола. – Это дочь моей старшей сестры. Она умерла при родах…
- Насчёт сестры, кажется, правда. Но что-то ты не договариваешь. Впрочем, это не моё дело. Здесь ты зачем?
- Спасаюсь от…
- От разбойников, - опять перебила старуха. – Это я уже слышала. Откуда ты родом? Где твой дом?
- У меня больше нет дома… Так вышло…
- Ну, вышло и вышло, - махнула рукой старая карга. – Не хочешь говорить – не говори. Мне, собственно, нет до этого никакого дела. Тем более, что дома, по сути, нет и у меня. Эти развалины – всё, что мне осталось. Солдаты Аркабаса разрушили мою деревню, а всех жителей убили или забрали в рабство. Меня тоже убили. Но я – ведьма, у меня три жизни. Две из них уже израсходованы, осталась лишь эта, последняя. Но это тоже никому не интересно. Лучше скажи – что ты собираешься делать?
Раола задумалась: а действительно - что? Она ведь никогда не жила одна, да ещё в диком, незнакомом лесу…
- Можешь не отвечать, - разрешила ведьма. – Я и сама всё вижу: обласканная жизнью, не привыкшая к трудностям и лишениям ты понятья не имеешь, как выживать в создавшейся ситуации. Ты, наверное, уже сто раз пожалела о том, что сбежала?
- Нет, нет… - Ола отчаянно замотала головой. – Всё совсем не так…
- Это уже не имеет значения. Но ты не бойся, я не оставлю тебя одну с ребёнком умирать в этой безлюдной пустыни.
Старуха подняла голову, посмотрела в глаза девушки и впервые улыбнулась. Эта улыбка почему-то показалась Раоле похожей на огонь в очаге, который она всё ещё пыталась разжечь.
- Брось это пустое занятие, дрова безнадёжно отсырели, - сказала ведьма. – К тому же тебе опасно здесь оставаться одной – в лесу водятся волки, они не пощадят ни твою козу, ни вас с девочкой. Кстати, как ты её назвала?
- Я назвала её Дара. Правда, красиво?
- Правда, - ещё раз улыбнулась старуха. – А меня зовут Агайява. Я ведьма. Впрочем, это ты уже слышала. Можешь звать меня просто Агая, чтоб не ломать язык лишний раз. И ещё - можешь не скрывать от меня своего имени, я всё равно его узнаю. Теперь бери свою Дару и идём со мной.
- Куда? – насторожилась Раола.
- Ко мне. Я живу тут неподалёку, в лесу.
- А как же волки?
- Волки? У меня с ними договор о ненападении: я не трогаю их, они не трогают меня. Так что иди за мной и ничего не бойся.
ЧАСТЬ 2
Кара-Молния
Прошло четыре года.
Дано уж прекратились поиски пропавшей Раолы. Но Солнцелика всё продолжала оплакивать её: очевидно, на девушку напали волки, или злые разбойники… А может случилось ещё что-то, не менее страшное? Как бы то ни было – царица Китежа не могла простить себе смерть любимой сестры.
О ребёнке она старалась вообще не вспоминать и не думать. Об этом нужно было просто забыть – будто ничего не было…
Однако, не думать не получалось. И чем дальше – тем чаще являлась Солнцелике во сне убитая по её приказу родная дочь. Иногда она просто тянула к маме свои крохотные ручонки и тихо, и так беспомощно плакала. А иногда смотрела таким взглядом, что кровь стыла в жилах. Она смотрела и спрашивала: «За что ты меня убила, мамочка? Разве я сделала тебе что-нибудь плохое?»
После таких снов царица просыпалась больной и разбитой, и несколько дней ходила, как в воду опущенная, не поднимая глаз, ни с кем не разговаривая.
Аркабас также периодически пребывал в разочарованных чувствах: похоже, все его усилия и старания пошли прахом. В противном случае за столько лет слухи о престолонаследнике Беловодья непременно хоть где-нибудь да просочились бы.
***
- Ты куда собралась?
- Соберу грибов на ужин.
- Грибы – это хорошо. Только не ходи далеко, упаси господь – заблудишься.
- Не заблужусь. Я уже привыкла к твоему лесу. И вообще – я же осторожная трусиха, ты сама говорила!
- Ну-ну…
Маленькая Дара, игравшая в углу с камушками и деревяшками, вскочила вдруг, будто внутри у неё со звоном распрямилась пружина:
- Мама, я с тобой!
- Нет, оставайся-ка лучше дома. Мало ли что…
- Не хочу дома, хочу с тобой!
В разговор вмешалась Агайява:
- А пойдём-ка мы с тобой, моя радость, лучше в деревню. Купим там немного вяленного мяса для супа, и ещё чего-нибудь вкусненького, а?
- Я хочу с мамой, за грибами! – капризно, тоном, не принимающим возражений, прокричала девочка. – И ничего вы со мной не сделаете! А в деревню я не пойду, там такие вредные мальчишки, всё время дразнят меня безотцовщиной и кидаются овечьими какашками!
Спорить было бесполезно: у этой крохи упрямства хватило бы на десятерых.
- Хорошо. Только давай договоримся – ты от меня ни на шаг! – попросила Раола.
- Договоримся, - неопределённо буркнула Дара, и поспешно стала надевать на ноги кожаные, сшитые Агайявой башмачки.
***
- Ты видишь эту деревню, там, возле леса?
- Да, ваше величество.
- И почему мы едем мимо?
- В той деревне давно никто не живёт. Мы убили всех её жителей. А самых сильных и молодых забрали с собой. Теперь они на рудниках королевства трудятся на благо вашего величества.
- Это радует. Но жалко, что деревня пуста: в пустой деревне уже не разживёшься ничем, не пограбишь.
- Да, ваше величество. Мне тоже жаль.
- Тогда не стоит и сворачивать туда. Едем напрямую, через лес.
- Как прикажет ваше величество.
***
- Дара! Несносная девчонка! Прекрати убегать, я не поспеваю за тобой.
- А ты поспевай!
- Но где мне взять столько энергии, как у тебя? Я устала. Дай мне хотя бы передохнуть немного.
- Не корчи из себя старуху! Лучше побежали вместе!
- Нет, прошу тебя. – Раола остановилась, переводя дыхание. - Мы и так далеко ушли от дома. Я начинаю бояться, что мы заблудимся.
- Заблудимся? Глупости: я всегда сумею найти дорогу!
- Но мы же договаривались, что ты будешь хорошей послушной девочкой и не станешь убегать от меня!
- Это ты договаривалась, а не я! Так что догоняй!
И девочка припустила что есть мочи по лесной дорожке.
Но тут вдалеке послышался тяжёлый стук копыт, и из чащи леса показались всадники в шлемах, с длинными копьями в руках. В мановение ока вокруг Раолы и Дары сомкнулось живое кольцо:
- На колени, ничтожные твари! Пред вами их величество Аркабас Темир Карабаис Пятый Ужасный!
***
- Умоляю, ваше величество, пощадите девочку! – Раола, упав на колени, молитвенно сложив руки. - Убейте меня, но сжальтесь над невинной крошкой!
- А для чего она мне? – презрительно хмыкнул железный король. -Чтобы услаждать моих мальчиков она ещё слишком мала!
- Но это… это ваша дочь!
- Очень смешно! Да будет тебе известно, что меня не интересуют человеческие выродки, даже если я имею какое-то отношение к их зачатию! Кроме того – ты явно не в моём вкусе. Из этого следует, что забавлялся я с тобой в изрядном подпитии, что, как известно, приводит к рождению ущербного потомства. Так что, извини…
- Её мать - не я…
- Как интересно! Но если не ты, то кто?
- Царица Невидимого Царства…
Холодная бесстрастная маска лица Аркабаса нервно дёрнулось:
- Что? Что ты сказала, дура? Повтори!
- Её мать Солнцелика, царица Китежа…
- Кто? - Гримаса звериного гнева исказила до неузнаваемости лицо великого и ужасного. – Кто научил тебя этому? Говори, тварь! Или ты только что это сама придумала, чтобы спасти свою гнилую шкуру?
Всё это было чрезвычайно странно. Как могло прийти в голову какой-то безмозглой курице выдавать своего ребёнка за дочь Солнцелики, безупречнейшей и вернейшей супруги Ладолеля? Как она сумела придумать, что царица Беловодья вдруг решила изменить своему ненаглядному, да ещё с кем? С жестоким и ужасным Железным королём!
Непобедимый вождь самого могучего на земле войска, не знающий поражений, страха и сомнений, был явно смущён, и это злило его всего сильней.
- Я прикажу в течение месяца резать на мелкие кусочки тебя и эту маленькую тварь. Вы обе умрёте в нечеловеческих муках на глазах друг у друга, если ты сейчас же не расскажешь мне, кто придумал этот бред, кто подговорил тебя и кому это нужно?
Неужели кому-то стало известно о его неудачной попытке стать отцом престолонаследника Китеж-града? Но откуда?
Ах, да. Вальдемар. Говорящий ворон. Он ведь обещал отомстить. И вот…
Аркабас соскочил с коня, схватил за грудки обезумевшую от страха Раолу, поднял её до своего роста:
- Смотри мне в глаза и отвечай, лживая тварь: кто тебя надоумил?
- Я говорю правду, - почти теряя сознание, пролепетала девушка. – Клянусь всеми богами…
И тут случилось немыслимое. Крошка Дара, подпрыгнув, вцепилась по-кошачьи в плащ железного короля и заверещала:
- Отпусти мою маму, гад, или я выцарапаю тебе все глаза!
От неожиданности их величество выпустил из своих железных рук беспомощно обвисшую Раолу. Та упала на колени, сложившись пополам, как полупустой мешок с тряпьём, и только повторяла еле слышно:
- Пощадите девочку, пощадите девочку…
Чёрт побери! Помимо собственной воли грозный и беспощадный король, неожиданно для самого себя, почувствовал что-то похожее на уважение к отважной крохе! Ухватив за шкирку эту маленькую фурию, Аркабас поднёс её к своему лицу, чтобы получше рассмотреть. И…
…и побледнел от ужаса: глаза девочки были темны, как ночь. То есть это были уже не глаза, а два чёрных провала, в гулкой глубине которых (железный король это сразу понял!) зарождались две молнии.
Однажды ему довелось уже видеть такое. Он был тогда совсем меленьким мальчиком, ненамного старше этой девочки. Королём в то время был его дед, Аркабас – Метатель Молний. Кто-то (теперь даже не вспомнить кто) чем-то разгневал его величество. Чем конкретно он его разгневал – теперь уже тоже не вспомнить, да и не важно это. Но именно тогда мальчик увидел в глазах своего деда вот такие же зарождающиеся молнии. Что было потом – страшно вспоминать до сих пор: две коротких вспышки голубого пламени, истошный крик жертвы и мерзкий запах горелого мяса…