Дочь полнолуния
Я мир о приходе своём известила криком,
Увидела маму: как будто лицо знакомо...
В окошке декабрьском мерцали снежинок блики,
Ночное светило висело как шар огромный.
А звёзды, похожие на светлячков-букашек,
Лишь вспыхнув на миг, исчезали в ночи бесследно...
— Мамаша, дочурка у вас родилась в рубашке!
Счастливою будет, удачливой и безбедной!
— Надежда... Пожалуй, я дам ей такое имя...
В семье подрастают сестрёнки — Любовь и Вера.
Пусть каждая будет и Богом, и мной хранима.
В житейских делах послужу я для них примером.
Пусть дочь полнолуния светит звездою яркой,
Ей в помощь — огонь и вода — две благих стихии! *
Для ближних и дальних пусть станет судьбы подарком
Рождённая в праздник известный — святой Люции...
***********
Ни много ни мало пройдёт с той поры — полвека,
Наступит в декабрьскую ночь пора звездопада...
Земли населенье пополнится человеком,
И внучка придёт в этот мир — желанное чадо!
*Солнце в Стрельце — стихия огня; Луна в Раке — стихия воды.
Рождение во время зимнего звездопада Геминиды, замужество - во время летнего, августовского, - Персеиды. Рождение внучки - тоже в зимний звездопад...
 |
Мне пригрезилась роща зелёная...
Мне пригрезилась роща зелёная
И поляна, цветами усыпана...
У берёзы стояли влюблённые,
Обнимались... Разлука им выпала.
Он с тоскою глядел в очи синие -
Будто небо бездонное в сумерках,
Умоляя дождаться, быть сильною...
На войну убывал с горькой думою.
Уходя по дороге извилистой,
Растворился как будто с туманами,
А она, уповая на милости,
Всё читала молитвы охранные.
Три дорожки сплела она в косоньку
И звала беспрестанно по имени...
Он вернулся медвяными росами,
У берёзы увидел любимую...
***
Я проснулась от шёпота: "Лапушка,
Испекла я любимый твой яблочник".
Мне сегодня приснились дед с бабушкой...
Это к счастью - большому, внезапному.
Двое у огня
(анациклический стих) *
Костра огонь, гори сильней,
Тепло желанное дари!
Игра танцующих теней —
Пролог предутренней зари.
Дрова трещат, и рядом — ты,
Камин, уют, тепло, глинтвейн…
Слова душевные просты,
Миг счастья — он благословен.
Милá вечерняя пора...
Часы настенные стучат.
Дотла расплавилась заря —
Красы невиданной закат...
Анациклический стих* — это стихотворение, написанное таким образом, что его можно одинаково читать как сверху-вниз слева направо, так и снизу-вверх справа налево по словам, не меняя их порядка. Данное произведение можно читать с четырёх сторон.
Горчит полынь-трава...
(анациклический стих)
Горчит трава полынь,
Молчат твои уста...
Свечи огонь, "Аминь"—
Печаль моя чиста.
Погас костёр любви,
Очаг любви истлел.
Воздаст Господь… Живи!
Скучать — не твой удел.
Судьбу свою встречай,
Шепчи другой слова.
Забудь меня! Бывай...
Горчит полынь-трава.
Живое серебро
(малайский пантум*)
Серебряного века серебряные строки —
Здесь жизненная мудрость и безграничный свет
И знания, а с ними легко найти дорогу,
На все вопросы сложные найти простой ответ.
Здесь жизненная мудрость и безграничный свет —
Дано увидеть лучики не каждому, увы,
На все вопросы сложные найти простой ответ
В сокровищнице кладов и знаний вековых.
Дано увидеть лучики не каждому, увы —
Пытливым лишь откроется «серебряная» дверь.
В сокровищнице кладов и знаний вековых
Найдётся всё, что ищется, ты в это только верь!
Пытливым лишь откроется «серебряная» дверь
И тем, кто ценит мудрость поэтов-мастеров.
Найдётся всё, что ищется, ты в это только верь! —
Вновь заискрится звонкое, «живое» серебро.
Пантум* — в малазийской народной поэзии импровизированные четверостишия, соединяемые так, чтобы второй и четвёртый стихи предыдущей строфы становились рефренами в первом и третьем стихе следующей строфы. Именно в таком виде пантум (или пантун) был усвоен в европейской поэзии (вначале французскими романтиками) в качестве твёрдой формы. В русской поэзии появился в Серебряном веке.
Матрёшки
Старинная матрёшка — известная игрушка —
Хранит в себе загадку с давно минувших пор.
Таинственная кукла — совсем не безделушка,
С глубинным смыслом этот затейливый набор.
Всё малое — в великом: в одной дождинке-капле
Порою отражается огромный целый мир...
С большой матрёшки самой давайте поэтапно
Знакомиться поближе — откроем сувенир.
В матрёшке-великанше фиалкового цвета
Сидит вторая кукла, ей синий цвет идёт.
А следом — в голубые одежды разодета,
Поменьше — вся в зелёном. Продолжим кукол счёт...
Вот в ярко-жёлтом платье ещё одна матрёшка,
У следующей куклы — оранжевый наряд.
А в красном одеянье — она всех меньше ростом...
Умельцы их в России веками мастерят.
Матрёшка — символ Рода, семьи, единства, мира.
Как радуга, раскрашен славянский оберéг.
Нет на земле милее и краше сувенира —
Души мудрёной русской хранится в нём секрет.
Лотос
Прорастает цветок из грязи, где ил на дне,
Рвётся к солнцу, почти отрывается от корней...
Оставаясь кристально чистым, блестит росой.
Удивляешься и не веришь глазам — то явь иль сон?
Он же смело стремится вверх, чтоб коснуться златых лучей
И достигнуть нирваны в божественном мире, где ты — ничей…
Где завистников нет, что ядом плюются и злой слюной,
Нет колец, обвивающих стебель стальной змеёй...
Так бывает с людьми, что чисты и светлы душой —
Зла не держат они, пусть на сердце — недавний шов.
Пыль и грязь к ним не смеет прилипнуть, хоть нет брони́.
И обиду, печаль не желают хранить они.
Чистоте, совершенству, известно, предела нет.
Не погаснет горящий в душе безграничный свет.
Нежный лотос готов чистоту в этот мир нести.
Бесполезно кидаться грязью... Не долетит…
 |
Заглянуло в гости бабье лето
(квартон*)
Заглянуло в гости бабье лето
Ненадолго, будто мимоходом…
Вдохновило грустного поэта
На элегии, сонеты, оды…
Закружились в ритме танго листья —
Заглянуло в гости бабье лето.
Вдохновился чуткий мастер кисти
На картину огненного цвета.
Дней осенних песнь ещё не спета,
И звучат аккорды гитариста.
Заглянуло в гости бабье лето,
Бря́цая янтарными монисто.
Уходя, махнуло на прощанье,
Шлейф оставив стойкий сухоцвета...
С ароматом бархатным и пряным
Заглянуло в гости бабье лето.
квартон* — твёрдая поэтическая форма, в которой строчка-ключ появляется в каждом катрене. Строки ключа соответствуют порядковому номера катрена в стихе (в первом — ключ в первой строчке, во втором — во второй и т.д.). Вкус формы — в умении поэта использовать ключ по-разному, органично вписывая в тело стиха.
Последнее камлание
(квартон)
Млечный путь на чернильном небе
Был прекрасен, манил шамана:
Будто замер в полёте Лебедь,
И Орёл воспарял в нирване.
Ждал кудесника мост небесный,
Млечный путь на чернильном небе...
Нынче стало ему известно —
Внуку выпал такой же жребий.
В бубен маг колотил свирепо,
В транс впадая, теряя силы...
Млечный путь на чернильном небе
Был готов стать ему могилой.
Стихло всё... Он ушёл в бессмертье...
И не верится — был иль не был?
Лишь под утро развеял ветер
Млечный путь на чернильном небе.
Седой ковыль
Переливы ковыльных струй
Будто пряди седых волос...
Рвать нельзя сорняк — не к добру,
Принесёт он немало слёз!
Дух степей он в себе хранит.
Мёртвой кличут его травой...
Оттого на губах горчит
Злак серебряный полевой.
Не годится для птиц, овец
Эта гибельная трава.
Кто попробует — не жилец...
Про ковыль недобра молва.
Помнит он о былых боях,
Где сражался славянский люд,
Где степною дорогой — шлях —
Пролегал басурман маршрут.
Был несметным врага отряд,
Что поверженных бил камчой.
Полонив беззащитных чад,
Восвояси скакал долой.
Стоны, крики, надрывный плач
Матерей, да проклятья вслед...
Но не слышал злодей-палач,
Опьянённый чредой побед.
А на влажной от слёз земле
Вырос в пояс, расцвёл ковыль...
Вы не рвите его стеблей,
Помня страшную эту быль.
Свеча надежды
(по мотивам известной притчи)
Горели свечи. Было их четыре.
Одна — СПОКОЙСТВИЕ — едва произнесла:
«Хранить меня не могут в этом мире...»
И, померцав, тихонько умерла.
Свеча вторая под названьем ВЕРА
За первой следом стала угасать:
«Коль я умру — невелика потеря,
Без ВЕРЫлюдям жить не привыкать.»
«А я — ЛЮБОВЬ. Мне тоже нет местечка,
Давно не ценят на земле меня!
Ни чёрту кочерга, хоть Богу свечка...»
И дунул ветер… Больше нет огня.
Вошёл ребёнок в комнату и вскрикнул:
«Боюсь я темноты! Зажгите свет!»
Свечи́ четвёртой заплясали блики:
«Малыш, причины плакать вовсе нет!
Пока НАДЕЖДА есть на этом свете,
Есть шансы свéчи все зажечь опять!
Скажу, мой друг, тебе я по секрету —
Со мной сначала можно всё начать!»
Земная любовь
(вилланель)
Когда сердца полны любви безбрежной,
Тогда и мéста для печали нет —
Их наполняют радость, свет и нежность,
Сродни лучам с небес порою вешней,
Когда теплом цветущий сад согрет,
Когда сердца полны любви безбрежной.
Пусть новый день уже не будет прежним
На нашей самой лучшей из планет,
Но сверху льются радость, свет и нежность...
Любовь бывает здесь святой и грешной.
Поются песни, пишется сонет —
Сердца людей полны любви безбрежной.
Проходят дни, идут года неспешно,
Но не разгадан до сих пор секрет:
Откуда на земле любовь и нежность?
Весной и летом, и зимою снежной,
И осенью, когда созрел ранет —
Всегда сердца полны любви безбрежной,
Их наполняют радость, свет и нежность...
Знаки Зодиака
(по мотивам картин М. К. Чюрлёниса)
Владыка вод — божественной стихии —
Величественный, гордый Водолей...
В его руках живительный ручей
Сверкает будто струи дождевые.
Мистические сказочные Рыбы
Плывут и над водой, и под водой.
Им солнце светит яркою звездой
Над нежно-бирюзовой водной зыбью.
Бесстрашный Овен на вершине горной,
Взобравшийся на самый верх скалы́,
Мечтает оторваться от земли
И воспарить орлом над миром гордо.
Телец упрям, но выдержан, спокоен,
Готов принять природные дары
И золото светила, что горит
Монетой на вечернем небосклоне.
Контакт между собою и Вселенной
Пытаются наладить Близнецы...
Незримой нити связаны концы,
Небесные настроены антенны.
Отшельник-Рак хранит свои секреты,
Надёжно спрятав от пытливых глаз.
По дну идёт, как мастер-водолаз,
Искусно обходя врагов и сети.
Гривастый Лев в пустыне африканской —
Хозяин, без сомнений! Царь зверей!
Охотник, что сильнее всех, быстрей —
Нет у добычи на спасенье шансов!
Прекрасен взгляд у кроткой, нежной Девы…
В небесную лазурь он устремлён.
И льётся колокольчиковый звон
Под тихие, лиричные напевы.
Рыбачьи лодки... Взлёты, погруженья
Подчинены движению волны́.
И кажется, проблемы решены...
Весы — баланс гармонии Вселенной.
Раскроет тайну смерти, возрожденья
Живущий под землёю Скорпион.
И пусть вас не пугает жалом он —
Быть может, это путь к освобожденью?
Охотится за птицей меткий лучник,
А птица — это вечность, воля, свет!
В Стрельце живёт философ и поэт,
Способный развести руками тучи!
Спокойствие, ответственность, надёжность,
Степенность излучает Козерог...
Не обделил его терпеньем Бог —
Всё гениально выразил художник.
В мазках картин читается влюблённость
В необъяснимый, фантастичный мир.
Для каждого здесь ключ, ориентир...
Фамилия сего творца — Чюрлёнис.
Посвящение Валентине Ходасевич
Вселенная образов, красок и линий,
Объёмов, лучей, плоскостей...
«Весёлый художник»* рисует картины,
Портреты великих людей.
В полотнах — динамика и лаконичность,
Естественность и простота.
Умение выделить то, что первично,
На девственном ложе холста.
В движении вечном идей генератор,
Отточен и почерк, и стиль:
Кубист, иллюстратор и мастер плаката
В расцвете таланта и сил.
Экзотика — в каждом штрихе декораций,
С изюминкой — модный наряд...
Эскизы костюмов цариц и паяцев
О вкусе творца говорят.
Серебряный век — век открытий, подъёма
И время рождения звёзд,
Чьё творчество миру понятно, знакомо
До боли, восторгов и слёз…
Потомкам оставили добрую память,
В искусстве — отчётливый след.
Сквозь толщу веков серебро амальгамы
Их душ отражает нам свет.
«Весёлый художник» * — так себя называла сама Валентина Ходасевич, художница Серебряного века
Журавль у дома
А память меня возвращает во двор с колодцем,
Где скрип журавля, будто стон чей-то, ясно слышен,
Где много цветов — гладиолусы, розы, флоксы,
Поодаль — смородина, яблоня, груша, вишня…
Любовно ухожены клумбы трудягой-мамой,
И папа не может минуты сидеть без дела,
Следя, между тем, за плывущими облаками,
Рождая строку за строкой, чтобы сердце пело.
Цепная собака — дворняга — пушистый Шарик
Не лает — узнал и хвостом дружелюбно машет,
А кот — чёрный Бока — соседских котов кошмарит...
Бывает, влетает от Боки и кошкам даже.
Пастух гонит стадо бурёнок зарёй вечерней,
И стелется дым, комаров разгоняя тучи.
Принёс ветерок-парфюмер аромат люцерны,
Смешав с горьковатой полынью степной пахучей.
Черничное небо со звёздами близко, рядом,
Что кажется, даже рукой дотянуться можно.
Ночные цикады с восторгом поют рулады,
Сверчок подпевает подругам своим истошно.
Здесь времени бег замедляется, будто slo-mo,*
И сны разноцветные видятся здесь ночами...
Но... в прошлом глубокий колодец, журавль у дома,
Не встретят уже у калитки ни папа, ни мама.
Осталась лишь память... Добрая, светлая память...
slo-mo* — специальный приём замедления движения, времени, который используется в кино.
Великая Русь
России мощь, величие и слава
Известны с незапамятных времён.
Прошли сыны и дочери державы
Достойно испытание огнём.
Сумели отстоять в жестоких войнах
Свободу, землю, честь свою, права,
Чтобы могли потомки жить достойно,
И вера чтоб в сердцах была жива.
Чтоб воздух колокольным зычным звоном
Наполнен был в деревнях, городах...
Как в старину, чтоб жили все сплочённо,
И аисты кружились у гнезда.
Чтоб родники водой прозрачной били,
Богато колосились бы хлеба...
Ремёслам чтоб отцы детей учили,
И пирогами славилась изба.
Гармонь по вечерам бы надрывалась,
А песня, словно реченька, лилась...
Мечи перековали б на орала,
Библейский чтобы выполнить наказ.
Святая Богородица над Русью
Раскинула спасительный Покров...
Нет повода для скорби и для грусти —
Страна моя свободна от оков!
По образу и подобию...
О Великий Гончар, Ты без устали лепишь из глины
Новых Ев и Адамов в мозаике дней и ночей...
Ты вдыхаешь в них жизнь, акварелью рисуя картины,
Омывая потоком божественно-нежных лучей.
О Великий Художник, талант Твой, бесспорно, бесценен
И Твой мир многогранный никто бы не смог повторить
Ни луною, ни солнцем, ни золотом листьев осенних,
Ни кометой, рисующей нА небе тонкую нить...
О Великий Творец, созидающий в мире подлунном,
Пишешь Ты на скрижалях сценарии наших судéб.
Под волшебные звуки, слегка ударяя по струнам,
Призываешь к прощению, миру, любви, доброте…
Жаль, Адамы и Евы не все Твою музыку слышат,
О Великий Маэстро, но в этом не Ты виноват...
Каждый сам волен выбрать свой путь и занять свою нишу,
Каждый сам выбирает дорогу — в Эдем или в ад.
Счастливый сундук
Стоит в светёлке бабушкин сундук -
Свидетель девятнадцатого века...
Прабабушка его купила с рук
У знатного в округе человека.
Она хранила платье в нём, фату,
Да пару рушников своих венчальных
И вышивку - черёмуху в цвету,
А рядом с ней - колоду карт гадальных.
На них она гадала: жив иль нет
Её любимый, милый Елиферий.
Как ценность, берегла его портрет
И все ждала, когда войдёт он в двери.
Он редко на побывку приходил,
Но всякий раз, когда случалось это,
С любовью чадо новое дарил:
В жену - блондинов, а в себя - брюнетов...
Жена растила дочку, сыновей.
Ей было не до слёз, не до печали.
И с каждым годом трепетней, сильней
Сердечко в ожидании стучало.
Пусть каркало над домом вороньё,
Но карты говорили: "Жив сердешный!"
И дождалась! Вернулся муж её -
Живой и невредимый... Поседевший.
Срок службы вышел - целых двадцать пять
Тяжёлых лет отныне за плечами.
Прошёл тропой войны: за пядью - пядь...
Теперь он дома будет вечерами.
Шли годы. Повзрослела дочь-огонь,
Сватов заслали и сыграли свадьбу.
Сундук с приданым вот доставил конь,
На новую богатую усадьбу.
И с той поры волшебный тот сундук
Передавался, будто эстафета.
В нём - рушники, "черёмуха в цвету" -
То рода нашего счастливая примета...
Полевые цветы
Люблю цветы — ромашки полевые
И васильки... О, как их цвет мне мил!
Увидев колокольчики впервые,
Заслушалась, как звон их нежный плыл...
В них — простота и чувственность природы.
Наивная невинность так манит...
Высокомерия гордячки-розы
В помине нет... А аромат — пьянит!
Кому-то по душе пионы, астры,
Я ж не люблю садовые цветы.
Трёхлистный клевер мне пророчит счастье,
В его соцветьях столько красоты!
Люблю цветы я, только полевые,
Небес лазурь и солнышка зенит...
Я не покину ни за что Россию! —
Мой колокольчик детства здесь звенит.
Белая ворона
(по мотивам притчи)
За столиком в углу сидела скромно
В уединенье белая ворона.
А чёрный ворон с видом очень важным
У барной стойки открывал бумажник...
Окинув взглядом залу ресторана,
— Официант!» — прикрикнул он гортанно, —
Я угощаю всех, сидящих в зале!
Всех, кроме этой белопёрой крали!
Крылом он указал на дальний угол...
— Благодарю, — сказала без испуга,
Не повышая на невежу тона,
Загадочная белая ворона.
Столы от яств изысканных ломились,
А гости лебезили: — Ах, как мило! —
Все спонсором слащаво восхищались:
Звучали тосты, дзинькали бокалы…
Вошедший в раж, кривлялся чёрный ворон:
— Танцуют все! Со страстью и задором!
Лишь под запретом — белые мутанты! —
И щедро отслюнявил музыкантам.
— Благодарю, — произнесла «блондинка»,
Ответив благотворцу вечеринки.
— Такая щедрость ваша мне по нраву.
Я аплодирую вам, стоя! Браво!
Сконфужен чёрный ворон был изрядно:
— Так странно это всё и непонятно...
Ему ответил бáрмен: — Нет, не странно,
Мутантка ведь хозяйка ресторана.
Поздняя любовь
Два силуэта в час ночной
Застыли в свете звёзд у моря.
Волна катилась за волной.
Прибоя шум, как эхо, вторил.
Влюблённым хорошо без слов:
Объятья, взгляды, поцелуи…
Поверив в позднюю любовь,
Их души искренне ликуют.
Боятся двое миг вспугнуть,
Вернувшись к юности вчерашней.
А счастье любит тишину...
Всё остальное и не важно.
Кофе с ванилью
Утром зимним, по-вешнему тёплым и милым,
Солнца лучик прокрался сквозь плотные шторы...
Так приятно услышать, как плещется море,
Пробудившись от запаха кофе с ванилью.
Круассаны — в придачу на блюдце с каёмкой —
Голубой, с позолотой, как в ангельской сказке…
О бессмертной любви голосит где-то Басков
И о сердце, уставшем от боли, в обломках...
Неужели всё это мне точно не снится?
Чудеса в Рождество неужели реальны?
Зря, выходит, не верила в мир зазеркальный...
Завтра я угощу тебя кофе... с корицей.
 |