Праздный вечерний разговор 6 глава

В двадцать третий день девятого месяца следующего года он был готов к осуществлению своего замысла. К счастью, в это время к нему пришел гость. Дав приказ накрывать стол, Дэнко облачился в одежду простолюдина и тайно покинул резиденцию главного священника. Затем он пошел в Таку и, спросив Тюдзобо, узнал, что тот с большой группой людей наблюдает за вос­ходом луны, и поэтому нападать на него было опасно. Не желая откладывать свое дело, Дэнко решил, что выполнит свой долг, если убьет Моана, отца Тюдзобо. Отправив­шись в дома Моана, он вломился в его спальню, выкрикнул свое имя и зарубил его, не дав ему встать с кровати. Когда на крики сбежались люди со всей округи, он объяснил свой поступок, выбросил длинный и короткий мечи и вернулся домой. Известие о его мести опередило его, и поэтому, когда он возвращался в Сага, большая группа мирян из его прихода встретила его на дороге и проводила его до самого дома.

Господин Мимасака был вне себя от ярос­ти, но, занимая должность главного священ­ника клана Набэсима, Дэнко был неуязвим. В конце концов через подданных Набэсима Тонэри господин Мимасака обратился к Тан-нэну, главному священнику Кодэндзи. Он сказал:

– Когда священник убивает человека, его нужно приговорить к смерти.

– Приговор духовному лицу может вы­нести только традиция храма Кодэндзи, – ответил Таннэн.

Господин Мимасака рассердился еще больше:

– К чему же его теперь приговорят?

– Хотя вам этого знать не полагает­ся, – отвечал Таннэн, – поскольку вы настаиваете, я отвечу вам. В соответствии с буддийским Законом, провинившийся свя­щенник должен низложить мантию и уйти в изгнание.

Впоследствии Дэнко низложил свою ман­тию в храме Кодэндзи. Однако, когда он отправлялся в изгнание, несколько его учеников взяли длинные и короткие мечи и вместе с целой толпой мирян сопровождали его до Тодороки. По дороге они встретили несколько человек в одежде охотников. Охотники спросили правда ли, что процес­сия идет из Таку.

Дэнко долгие годы жил в Тикудзэне. Он пользовался всеобщим уважением и был на хорошем счету среди самураев. Эта история о нем получила огласку, и, говорят, его хорошо принимали во всех домах города.

 

 

* * *

Преступление Хориэ Санъэмона состояло в том, что он украл деньги из казны Набэсима и бежал с ними в другую провинцию. Впоследствии он был схвачен и сознался. Ему вынесли приговор: «Поскольку это очень тяжелое преступление, провинивше­гося нужно пытками замучить до смерти». Накано Дайгаку было приказано присутст­вовать при экзекуции. Сначала Санъэмону вырвали все ногти и выжгли все волосы на теле. Затем были разорваны все его сухо­жилия. А затем его тело сверлили сверлами и подвергали другим пыткам. За все это время он ни разу не содрогнулся и не переменился в лице. В конце концов его опустили в кипящий соевый соус, а затем его тело согнули назад и сломали.

 

 

* * *

Однажды, когда Фукути Рокуроуэмон выходил из дворца, мимо усадьбы мастера Таку проходила процессия с паланкином одной высокопоставленной женщины. Чело­век, который случайно оказался рядом, в соответствии с правилами приветствовал процессию. Однако один из охранников па­ланкина сказал ему:

– Ты не поклонился достаточно низ­ко, – и ударил его рукоятью алебарды. Человек провел рукой по голове и оказалось, что она разбита до крови.

– Ты оскорбил меня, хотя я был веж­лив, – сказал он. – Считай, что тебе не повезло.

После этого он зарубил охранника одним ударом. Паланкин двинулся дальше, но Рокуроуэмон поднял копье и обратился к че­ловеку со словами:

– Спрячьте свой меч в ножны. В пре­делах дворца запрещено находиться с обнаженным оружием.

– Случившегося нельзя было предотв­ратить. Я действовал под давлением обстоятельств. Вы, очевидно, видели, как все произошло. Хотя мне хотелось бы вернуть меч в ножны, тон ваших слов не позволяет мне сделать это. Если вы недовольны моим поступком, я с радостью приму ваш вызов.

После этого Рокуроуэмон бросил на зем­лю копье и доброжелательно ответил:

– Ваши слова заслуживают внимания. Мое имя – Фукути Рокуроуэмон. Я подтвержу, что вы действовали безупречно. Более того, я буду отстаивать вас, даже если для этого мне придется пожертвовать жизнью. А теперь спрячьте ваш меч.

– С удовольствием, – ответил человек и положил меч в ножны.

Когда этого человека спросили, откуда он, он ответил, что является слугой Таку Нагато-но-ками Ясуёри. Рокуроуэмон отпра­вился вместе с ним и объяснил все обстоятельства случившегося. Полагая, что жен­щина в паланкине была женой высокопоставленного сановника, господин Нагато велел своему слуге совершить сэппуку. Тог­да Рокуроуэмон обратился к нему.

– Поскольку я дал слово самурая за­щищать этого человека, – сказал Рокуроуэмон, – если он должен совершить сэппуку, я совершу сэппуку первым.

Говорят, что после этого дело удалось уладить.

Господин Сима послал гонца к своему отцу, господину Аки с посланием, в котором говорилось: «Я собираюсь совершить палом­ничество в храм Атаго в Киото». Господин Аки спросил у гонца:

– Зачем он собирается делать это?

– Атаго – божество, покровительству­ющее стрельцам из лука, – ответил го­нец, – а господин Сима желает добиться успеха в войне.

– Это полностью бесполезно! – сердито ответил господин Аки. – Должен ли доблестный воин клана Набэсима ездить на поклон к Атаго? Нет, не должен. Даже если Атаго пожелает воплотиться в рядах про­тивника, доблестный воин должен одним ударом разрубить его пополам!

 

 

* * *

Дохаку жил в Кироцутибару. Его сына звали Горобэй. Однажды, неся мешок с рисом, Горобэй встретил ренина мастера Ку-масиро Сакё по имени Ивамура Кюнай. По поводу каких-то давних разногласий у них возникла ссора, и Горобэй ударил мешком Кюная. Завязалась драка, в ходе которой Горобэй толкнул Кюная в канаву и вернулся домой. Кюнай долго выкрикивал угрозы вслед уходящему Горобэю, но потом тоже вернулся домой, где рассказал обо всем своему старшему брату Гэнъэмону. Вдвоем они направились к Горобэю с намерением отомстить.

Когда они подошли к дому Горобэя, ока­залось, что дверь немного приоткрыта. Горобэй ждал их за дверью с обнаженным мечом. Не подозревая об этом, Гэнъэмон вошел и Горобэй ударил его. Гэнъэмон по­лучил глубокую рану, но, опираясь на меч, вышел из дома. Тогда в дом ворвался Кюнай и зарубил Кацуэмона, зятя Дохаку, который сидел возле очага. После этого Дохаку вмес­те с женой сумели отобрать у Кюная меч. Кюнай начал извиняться.

– Я достиг своей цели, – сказал он. – Пожалуйста, верните мне меч, и мы с братом уйдем домой.

Но когда Дохаку вернул ему меч, Кюнай бросился на него и наполовину разрубил ему шею. После этого они опять скрестили мечи с Горобэем и дрались на равных, пока Кюнай не отрубил Горобэю руку.

После этого Кюнай, тоже порядком из­раненный, взвалил себе на плечи Гэнъэмона и направился домой, но Гэнъэмон умер по дороге.

У Горобэя было очень много ран, и хотя ему удалось остановить кровотечение, он умер на следующий день оттого, что выпил немного воды.

У жены Дохаку были отрублено несколь­ко пальцев. У Дохаку был разрублен позвоночник в области шеи. Поскольку горло осталось целым, его голова свисала вперед. Поддерживая голову рукой, Дохаку отпра­вился к хирургу.

Лечение хирурга было следующим. Сна­чала он смазал челюсть Дохаку настойкой живицы на масле и перевязал ее волокнами китайской крапивы. Затем он прикрепил веревку к макушке его головы и привязал ее к перекладине, чтобы голова не падала, пока он будет зашивать рану. А потом он велел Дохаку лечь и засыпал его тело рисом, чтобы тот не мог пошевелиться.

В течение трех дней Дохаку ни разу не потерял сознания и не переменил положе­ния тела. Он даже не пил настойки жень­шеня. Говорят, что только когда на третий день дал о себе знать его геморрой, он принял немного болеутоляющего. В конце концов его кости срослись и он полностью выздоровел.

 

 

* * *

Когда господин Мицусигэ заболел оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был исключительно тяжелый случай болезни, и поэтому приближенные всех сословий были очень обес­покоены состоянием господина Мицусигэ. Неожиданно его струпья стали черными. Люди, которые ухаживали за ним, были в отчаянии. Они тайно сообщили об этом Са-куану и он сразу же пришел к больному.

– Что ж, это совсем не опасно. Струпья заживают. Вскоре он полностью выздоровеет без каких-либо осложнений. Даю вам слово, – сказал Сакуан.

Приближенные господина Мицусигэ ус­лышали об этом и подумали: «Сакуан выглядит немного обеспокоенным. Значит, по­ложение нашего хозяина действительно без­надежно».

Затем Сакуан расположил возле кровати больного ширму, стал за ней и дал господину Мицусигэ какое-то лекарство. После этого его струпья зажили и он полностью выздо­ровел. Впоследствии Сакуан рассказывал одному человеку:

– Поскольку лечил хозяина я сам, когда я давал хозяину лекарство, я был исполнен решимости, если ему не станет лучше, вскрыть себе живот и умереть вместе с ним.

 

 

* * *

Когда Накано Такуми умирал, возле него собрались все его родные и близкие. Он сказал: «Вы должны понять, что есть три качества безупречного слуги: решимость выполнить волю хозяина, смелость и готов­ность умереть».

Однажды, когда несколько человек со­брались на платформе возле внутренней цитадели дворца, некто обратился к Утида Сёуэмону со словами:

– Говорят, что вы учитель меча, но ва­ши поступки в повседневной жизни не подтверждают этого. Если бы вас попросили совершить кайсяку, мне кажется, вместо того, чтобы отрубить голову, вы отрубили бы макушку головы.

– Это не так, – ответил Сёуэмон. – Проведите небольшую линию на своей шее, и тогда я покажу вам, что могу рубить, не отступая от нее даже на волосок.

 

 

* * *

Нагаяма Рокуродзаэмон путешествовал по Токайдо и был недалеко от Хамамацу. Когда процессия с его паланкином прохо­дила мимо постоялого двора, к нему подо­шел нищий и сказал:

– Я – ренин из Этиго. У меня закон­чились деньги и я оказался в затруднитель­ном положении. Мы оба воины. Пожалуйста, помогите мне.

– Неучтиво говорить, что мы оба во­ины, – гневно отвечал Рокуродзаэмон. – Если бы я оказался на твоем месте, я бы вскрыл себе живот. Вместо того чтобы по­зориться, выпрашивая деньги на дороге, вскрой себе живот прямо сейчас. Давай!

Говорят, услышав эти слова, нищий уда­лился.

 

 

* * *

Макигути Ёхэй за свою жизнь был кай­сяку много раз. Когда некто Канахара до­лжен был совершить сэппуку, Ёхэя снова попросили быть кайсяку. Канахара вонзил меч себе в живот, но после этого силы покинули его. Ёхэй подошел к нему со сто­роны, крикнул «Эй!» и наступил ему на ногу. Это дало Канахара силы распороть живот до конца. Говорят, что, выполнив свою миссию кайсяку, Ёхэй говорил со сле­зами на глазах:

– А ведь он когда-то был моим другом…

Эту историю рассказал мастер Сукээмон.

 

 

* * *

Когда некто совершал сэппуку, кайсяку отрубил ему голову, но она полностью не отделилась от тела, а повисла на небольшом кусочке кожи. Официальный наблюдатель сказал:

– Что-то все же осталось.

Кайсяку рассердился, взял голову и, пе­ререзав оставшуюся кожу, поднял ее на уровень глаз и воскликнул:

– Полюбуйтесь!

Говорят, что смотреть на это зрелище было неприятно. Эту историю рассказал господин Сукээмон.

В прошлом часто были случаи, когда отрубленная голова отлетала далеко. Поэ­тому считалось, что лучше оставить немного кожи, чтобы голова повисла на ней и не покатилась в сторону официальных лиц. Од­нако в настоящее время считается, что луч­ше отрубать голову полностью.

Человек, отрубивший пятьдесят голов, как-то сказал: «Когда рубишь головы, иног­да бывает, что туловище начинает проти­водействовать. Так, когда отрублены три головы, сопротивления все еще нет, и ты рубишь хорошо. Но когда дело доходит до четвертой или пятой, ты начинаешь чувст­вовать небольшое противодействие. Поскольку это очень важно, всегда лучше ру­бить так, чтобы голова упала на землю. В этом случае человек заведомо не совершит ошибку».

 

 

* * *

Когда господин Набэсима Цунасигэ был ребенком, Ивамура Кураносукэ был назначен его воспитателем. Однажды Кураносукэ увидел, что перед молодым Цунасигэ лежат золотые монеты. Он спросил слугу:

– Зачем ты даешь это молодому хозя­ину?

– Хозяин услышал, что ему принесли подарок. Он сказал, что не видел его, и поэтому я принес ему показать этот по­дарок, – ответил слуга.

Кураносукэ выругал его и сказал:

– Приносить такие ничтожные вещи пред очи его высочества – крайнее небрежение. Помни, что сын нашего господина не должен видеть денег. Слуги должны всег­да помнить об этом.

В другой раз, когда господину Цунасигэ исполнилось двадцать лет, он по какой-то причине направлялся в имение Наэкияма. Когда процессия приближалась к имению, он попросил посох. Его подручный Миура Дзибудзаэмон нашел для него палку и соби­рался дать ее господину Цунасигэ, когда это увидел Кураносукэ. Он быстро отобрал у Дзибудзаэмона палку и строго выбранил его:

– Ты что, хочешь сделать нашего мо­лодого господина похожим на нищего? Даже если он просит посох, ему нельзя его давать. Это – попустительство со стороны того, кто ему прислуживает.

Дзибудзаэмон впоследствии был повы­шен в должности до тэакияри, и Цунэтомо слышал эту историю от него самого.

 

Из Книги Девятой

 

Однажды, когда Симомура Сёун служил во дворце, господин Наосигэ с гордостью сказал:

– Как хорошо, что в свои юные годы Кацусигэ так силен. В борьбе со сверстни­ками он побеждает даже тех, кто старше его.

– Хотя я и старик, – отвечал Сёун, – в сидячей борьбе никто не сравнится со мной.

Произнеся эти слова, Сёун, не вставая на ноги, схватил Кацусигэ и швырнул его на землю с такой силой, что тому было больно.

– Гордиться силой, когда характер еще не сформировался, – продолжил Сёун, – означает навлекать на себя позор среди людей. Кацусигэ слабее, чем может пока­заться.

И Сёун вышел из комнаты.

 

 

* * *

Мацуда Ёхэй и Исий Дзинку были близ­кими друзьями. Однажды Ёхэй поссорился с Нодзоэ Дзинбэем. Ёхэй послал Дзинбэю записку, в которой говорилось: «Пожалуй­ста, прийди и мы с тобой выясним наши отношения раз и навсегда». После этого он и Дзинбэй встретились и вместе направи­лись в имение Ямабуси в Кихаре. Перепра­вившись через ров с водой, они разрушили после себя мост. Обсудив свои разногласия, они убедились, что им не нужно устраивать поединок. Однако, на обратном пути, они вспомнили, что мост разрушен.

Осматривая ров в поисках возможности пересечь его, они заметили, что к ним крадутся какие-то люди.

– Нам не суждено вернуться отсюда живыми, – сказали они друг другу, – да­вай же будем сражаться, чтобы не опозо­рить имя своих потомков.

Некоторое время они дрались. Серьезно раненый, Ёхэй упал в канаву между двумя полями. Дзинбэй тоже был ранен. Кровь текла по его лицу, и он долго не мог найти Ёхэя. Пока Дзинбэй на четвереньках искал Ёхэя, тот незаметно подошел к нему сзади и сразил его ударом меча. Но когда ему нужно было нанести завершающий удар, его рука обессилела, и ему пришлось на­ступить на меч ногой.

К этому времени подоспели друзья Ёхэя и помогли ему вернуться обратно. После того как его раны зарубцевались, ему велели совершить сэппуку. Перед смертью он встретился со своим другом Дзинку, и они вместе осушили прощальную чашу.

 

 

* * *

Окубо Тоэмон из Сиода содержал винный магазин для Набэсима Кэнмоцу. Господин Окура, сын Набэсима Кай-но-ками, был ка­лекой и жил, не выходя из дома, в деревне Мино. Странствующие борцы и пройдохи были частыми гостями в его доме. Нередко они выходили в соседние деревни и достав­ляли там много неудобств. Однажды двое из них зашли к Тоэмону, напились сакэ, затеяли ссору и начали оскорблять Тоэмона. Он вышел против них с алебардой, но пос­кольку их было двое, они зарубили его.

Его сыну Канносукэ тогда исполнилось пятнадцать лет. Когда ему сообщили о случившемся, он был на занятиях в храме Дзодзэйдзи. Прискакав домой с небольшим мечом, длиной всего лишь шестнадцать футов, он вступил в поединок с двумя взрос­лыми борцами и быстро одолел их. Хотя Канносукэ получил тринадцать ран, он ос­тался жив. Впоследствии его называли Доко, и он прославился как мастер массажа.

 

 

* * *

Говорят, что Токунага Китидзаэмон часто жаловался: «Я теперь стал таким старым, что даже если начнется сражение, я не смогу в нем участвовать. И все же я хотел бы ворваться в ряды противника и умереть от ударов их мечей. Позорно кончать свою жизнь, лежа на кровати».

Говорят, что священник Гёдзаку услы­шал эти слова, еще когда был послушником. Наставником Гёдзаку был священник Ёмон, младший сын Китидзаэмона.

 

 

* * *

Когда Сагара Кюма попросили стать главным слугой, он обратился к Набэсима Хэйдзаэмону:

– По какой-то причине хозяин благово­лит мне и предлагает занять высокую должность. Но у меня нет хорошего слуги, и поэтому я прошу тебя: дай мне своего слугу Такасэ Дзибусаэмона.

– Мне приятно слышать, что ты такого высокого мнения о моем слуге, – ответил Хэйдзаэмон, – поэтому я выполню твою просьбу.

Но когда он рассказал об этом Дзибусаэмону, тот сказал:

– Я отвечу лично господину Кюма.

Затем он пошел в дом господина Кюма для разговора с ним.

– Я знаю, что для меня очень большая честь получить от вас такое приглаше­ние, – сказал Дзибусаэмон. – Но слуга – это человек, который не может часто менять хозяев. Поскольку вы собираетесь занять высокую должность, если я стану вашим слугой, я тоже буду жить в роскоши. Это нехорошо для меня. Хэйдзаэмон – человек низкого сословия, он никогда не был в ми­лости, и поэтому мы с ним едим простую рисовую кашу. Однако мы ни на что не жалуемся. Пожалуйста, подумайте еще раз об этом.

Эти слова произвели на Кюма сильное впечатление.

 

 

* * *

Некто отлучился из дома, а когда вер­нулся поздно вечером, оказалось, что в дом проник незнакомец и совершил прелюбоде­яние с его женой. Тогда он убил этого человека. Затем он проломил стену в амбаре, вытянул оттуда мешок с рисом и положил тело убитого рядом с мешком, чтобы все подумали, что он убил вора. Так и случилось. Через некоторое время он развелся со своей женой и таким образом покончил с этим делом..

 

 

* * *

Когда один человек вернулся домой, он обнаружил, что в спальне его жена изменяет ему со слугой. Когда человек вошел в спаль­ню, слуге удалось бежать, а жену он убил.

Позвав прислужницу, он поведал ей о случившемся, а потом сказал:

– Поскольку огласка опозорит моих детей, все должно быть устроено так, словно моя жена умерла от болезни. Мне понадо­бится твоя помощь. Если ты считаешь, что не справишься с этим, я тоже убью тебя как соучастницу тяжкого преступления.

– Если вы пощадите меня, я сделаю все, как вы скажете, – ответила она.

После этого прислужница убрала в ком­нате, и одела покойную госпожу в ночную одежду. Затем они послали к доктору одного за другим трех гонцов с просьбой приехать ввиду неожиданной болезни жены. Когда доктор уже был в пути, они послали еще одного, который сказал, что женщина умер­ла и поэтому можно не приезжать. Потом они послали за дядей покойной и рассказали ему о болезни так, что он поверил.

Все сошло как смерть в результате бо­лезни, и никто так и не узнал правду. Впоследствии слугу уволили. Все это слу­чилось в Эдо.

 

 

* * *

В канун нового, третьего года Кэйтё в Корее в местности Ёлсан перед японскими войсками предстали полчища династии Мин, насчитывавшие многие сотни тысяч воинов. Японские воины замерли, потому что не ожидали, что противник соберет такую большую армию. Господин Наосигэ сказал:

– Ладно, ладно. Их довольно много. Как вы думаете, сколько сотен тысяч воинов будет у них?

– В Японии о несметном количестве принято говорить: их так много, как волос на трехлетнем теленке, – ответил Дзинъэмон. – Вот я и скажу, что их собралось тут столько, сколько волос на трехлетнем теленке!

Предание гласит, что все рассмеялись и тем самым вернули себе смелое расположение духа.

Позже господин Кацусигэ охотился на горе Сиройси и напомнил об этом Накано Матабэю:

– Кроме твоего отца, который сказал это, никто из присутствующих не проронил ни слова.

 

 

* * *

Накано Дзинъэмон часто повторял: «Че­ловек, который служит господину, когда тот благоволит ему, – это не слуга. Но человек, который служит господину, когда тот безжалостен и несправедлив, – вот это насто­ящий слуга. Вы должны глубоко понять это».

Когда Ямамото Дзинъэмону исполнилось восемьдесят лет, он заболел. Со временем ему стало так плохо, что он с трудом сдер­живал стоны. Тогда кто-то сказал ему:

– Вам будет лучше, если вы будете стонать. Не стесняйтесь!

– Это будет неправильно, – ответил старый самурай. – Имя Ямамото Дзинъэмона известно всем. Он не опозорился ни разу за всю свою жизнь. Поэтому он не может позволить людям слышать свои стоны даже перед смертью.

Говорят, что он не стонал до самого конца.

Когда один из сыновей Мори Монбэя оказался втянут в потасовку и вернулся домой раненый, отец спросил его:

– Что ты сделал со своим противником?

– Я зарубил его, – ответил сын.

– Ты нанес ему завершающий удар?

– Да, нанес.

– Что ж, ты поступил достойно, – ска­зал Монбэй, – и тебе не о чем сожалеть. Теперь, хотя ты и остался в живых, ты должен совершить сэппуку. После того как спокойствие вернется к тебе, соверши сэп­пуку. Тогда ты умрешь не от руки другого человека, а от руки своего отца.

И через некоторое время он выступил в роли кайсяку для своего сына.

 

 

* * *

Человек из группы, в которой состоял Айура Гэндзаэмон, совершил какой-то проступок. Начальник группы дал ему записку, в которой ему был вынесен смертный при­говор, и попросил отнести записку Гэндза-эмону. Гэндзаэмон внимательно прочел ее и сказал провинившемуся:

– Здесь написано, что я должен убить тебя, поэтому давай лучше пойдем на восточный берег. Ты ведь когда-то учился сра­жаться на мечах. Теперь пришло время проверить, чему ты тогда научился.

– Я сделаю все, как вы говорите, – ответил человек и вместе с Гэндзаэмоном вышел из дома.

Не успели они пройти и двадцати метров вдоль рва, как слуга Гэндзаэмона окликнул его с другой стороны. Когда Гэндзаэмон повернулся к нему, приговоренный бросился на него с мечом. Гэндзаэмон уклонился от удара, выхватил свой меч и зарубил напа­давшего. Затем он вернулся домой.

Он положил в сундук одежду, в которую был тогда одет, запер этот сундук на ключ и до самой смерти никому не показывал этой одежды. Когда сундук открыли после его смерти, оказалось, что одежда изорвана в клочья.

Эта история была рассказана его сыном Гэндзаэмоном.

 

 

* * *

Говорят, что Окубо Доко однажды заме­тил: «Все говорят, что в конце времен не будет мастеров. Я не могу понять этого. Такие растения, как пионы, азалии и ка­мелии будут рождать прекрасные цветы независимо от того, наступил конец света или нет. Если люди задумаются над этим, они все поймут. Более того, если люди пос­мотрят по,сторонам, они увидят, что в наше время тоже есть мастера различных ис­кусств. Однако люди продолжают рассуж­дать о том, что мир доживает свои послед­ние дни, и поэтому считают, что можно не прилагать усилий. Это постыдно. Плохих времен не бывает».

 

 

* * *

Когда господин Магороку был еще на правах второго сына, однажды он отпра­вился на охоту в Фукахори. Случилось так, что его слуга, по ошибке приняв в густой лесной чаще своего хозяина за вепря, вы­стрелил по нему из ружья и ранил его в колено, вследствие чего Магороку упал с большой высоты. Слуга был так расстроен, что тут же разделся до пояса и собирался совершить сэппуку, но Магороку попросил:

– Вскрыть себе живот ты еще успеешь. А сейчас лучше принеси мне воды.

Слуга побежал. Вернувшись с водой для хозяина, он уже был в спокойном расположении духа. Через некоторое время он снова попытался покончить с собой, но Магороку силой удержал его. Когда они приехали с охоты, Магороку попросил своего отца, Кандзаэмона, простить слугу.

– Это была неожиданная ошибка, – ска­зал Кандзаэмон слуге, – поэтому не беспокойся. Сэппуку в данном случае неуместно. Продолжай служить своему хозяину.

 

 

* * *

Человек по имени Такаги поссорился с тремя крестьянами, жившими поблизости, и однажды был избит ими по пути с поля домой. Его жена спросила у него:

– Не забыл ли ты, что говорят о смерти?

– Нет, конечно же! – ответил он.

– Мы знаем, что в любом случае чело­век умирает только один раз, – продол­жала она. – Можно умереть от болезни, на поле битвы, в результате сэппуку или вследствие казни посредством отсечения го­ловы. Но, как бы человек ни умирал, жалкая смерть – это всего позорнее для него.

Сказав это, она вышла, но скоро верну­лась. Она заботливо уложила спать детей, приготовила факелы для ночного поединка и сказала:

– Я ходила на разведку и мне показа­лось, что я видела, как эти три человека собрались вместе на совет. Теперь настало время. Пошли, скорее!

После этого, вооружившись короткими мечами, мужчина и его жена вышли из дома с факелами в руках. Они лихо ворва­лись в дом, где собрались крестьяне, и убили двоих из них, ранив при этом третьего. Впоследствии мужчину приговорили к сэп­пуку.

 

Из Книги Десятой

 

Однажды слуга Такэда Сингэна затеял ссору с посторонним человеком, свалил его на землю и бил его ногами, пока не подо­спели друзья и не разняли их. Старейшины посоветовались и решили:

– Человек, который бил другого ногами, должен быть наказан.

Услышав это, Сингэн молвил:

– Поединок не может оставаться неза­конченным: От того, кто забывает Путь Самурая и не пускает в ход свой меч, отво­рачиваются все божества и будды. В нази­дание другим, оба человека долны быть казнены.

Люди, разнимавшие дерущихся, были со­сланы.

 

 

* * *

В трактате Юя Сёсэцу о воинской до­блести,, который озаглавлен «Путь Трех Начал», есть изречение о природе кармы. В этом изречении говорится, что Юй Сёсэцу получил устное наставление о во­семнадцати принципах Великой Смелости и Малой Смелости. Он никогда не записывал эти принципы и не пытался их запомнить, а сразу же забыл их все. Затем, оказавшись в реальном бою, он действовал по наитию, и тогда все изученное им стало его собст­венной мудростью. Вот что такое природа кармы.

 

 

* * *

Если, столкнувшись с неприятностями, человек смажет мочку уха слюной и глубоко выдохнет через нос, он легко справится с ними. Это средство следует держать втайне от других. Более того, если человеку в го­лову прилила кровь и он смажет слюной верхнюю часть уха, скоро к нему вернется спокойное расположение духа.

 

 

* * *

Цзы Чань был при смерти, когда кто-то спросил у него, как управлять страной. Он ответил: «Нет ничего достойнее, нежели уп­равлять страной великодушно. Однако, быть великодушным, управляя страной, очень трудно. Если действовать нерешительно, вскоре даст о себе знать попустительство. Поскольку управлять страной великодушно очень трудно, лучше управлять ею строго. Быть строгим в управлении страной озна­чает быть взыскательным до того, как про­изошли нежелательные события. Однако тот, кто проявляет строгость после того, как зло заявило о себе, все равно что выставляет ловушку. Много ли найдется людей, которые будут неосторожны с огнем после того, как один раз обожглись? Среди тех, кто недо­оценивают опасность воды, многие ли тону­ли?»

Некто молвил:

– Я знаю форму Разума и форму Жен­щины.

Когда его спросили, каковы эти формы, он ответил:

– Разум имеет четыре угла и не будет двигаться даже в случае смертельной опасности. Женщина же кругла. О ней можно сказать также, что она не ведает различия между добром и злом, между хорошим и плохим, и может закатиться куда угодно.

 

 

* * *

Основное правило поведения предписы­вает быть быстрым в начале и в конце, но не торопиться в середине. Митани Тадзаэ-мон, услышав об этом, заметил: «Такими же качествами должен обладать кайсяку».

 

 

* * *

Фукаэ Ангэн препроводил своего знако­мого к священнику Тэссю из Осаки и, оставшись наедине со священником, сказал ему:

– Мой знакомый желает изучать буд­дизм и надеется получить ваши наставле­ния. Этот человек исполнен великой реши­мости.