Люди, которые ежедневно пользуются компьютером, не хуже меня знают, что на загрузку ему требуется время, иногда довольно значительное. Да и интернет тоже нередко подвисает, так что на поиски информации частенько тратится немало времени и усилий. Приходится сидеть перед экраном, не сводя с него глаз, ждать, раздражаться (ведь все без исключения удобные новшества обязательно порождают новейшие — и разнообразнейшие — неудобства)… В общем, мне стало интересно, чем люди заполняют это время. Вот вы, например, что делаете, пока ждете ответа от своего компьютера?
Я обычно сразу же отворачиваюсь от экрана, беру какую-нибудь книжку и забываю о компьютере. Он делает, что хочет, и я делаю, что хочу, — справедливость торжествует. Однако читать приходится урывками, так что серьезные и объемные вещи (например, «Бесы» Достоевского) не почитаешь — все-таки они для такого чтения не предназначены, но откровенно убивать время чтением случайных журналов тоже неохота. Я перепробовал немало жанров и в результате пришел к выводу, что в такой ситуации лучше всего подходят детские сказки.
Сейчас я читаю сборник английских, шотландских и ирландских сказок в переводе Ринтаро Фукухары. Эту книжку я случайно нашел на полке у кого-то из своих домочадцев. Начал листать, заинтересовался и постепенно — пока минуты ожидания наслаивались одна на другую — вчитался. Первое издание сборника вышло в 1954 году. Сейчас язык этой книжки кажется слегка устаревшим — читаешь и чувствуешь прелестный вкус настоящих детских сказок. «В маленьком домике на берегу ручья жили-были старичок со старушкой. Жили они весело, душа в душу. Никогда не ворчали, не бранились понапрасну. И дом у них был, и сад с огородом. И к тому — две коровы, сыты да здоровы, пять курочек и петушок. Еще была у них старая кошка и два ее котенка. Жили они, не тужили и были всем довольны».
Это начало одной из сказок. Создает настроение, правда? Сразу думаешь: а что там дальше? Даже те, у кого детство кончилось уже ох как давно, все равно сгорают от любопытства. А на самом-то деле сразу после этого вступления начинается рассказ о главном герое сказки, о маленьком рогалике. Довольные жизнью старичок со старушкой вынырнули из небытия на мгновение и исчезли навсегда. Выкинуло их из сказки, словно ветром сдуло, и преданы они теперь забвению. Ужасно странная история. В детских сказках такие «структурные» странности — дело обычное, и поэтому, сколько сказок ни читай, все равно интересно.
Это так здорово — сидеть, ждать, пока загрузится компьютер, и во время ожидания перелистывать страницу за страницей сборник детских сказок. Компьютер уже загрузился, но я не спешу закрывать книжку. А если кому-то интересно, что выпало на долю малыша рогалика, найдите эту сказку и прочитайте ее сами.
Карманный транзистор
В Англии была такая популярная певица Альма Коган. Она выступала в 1960-е годы, то есть достаточно давно — время течет быстро. Поэтому, хотя и не только поэтому, каждый раз, когда слышу ее имя, я вспоминаю поговорку: «Утро — с красными щеками [50], вечер — с белыми костями». То есть с утра человек еще был молод и полон сил, а к вечеру превратился в мешок с костями. Смерть, как гласит народная мудрость, невозможно предугадать.
Так вот, Альма прославилась своим шлягером «Карманный транзистор», который был необычайно популярен, в том числе и в Японии. В песне поется о том, что девушка каждый вечер встречается с парнем «лишь для того, чтобы слушать хит-парады в транзисторном приемнике его». В конце концов эта парочка женится и продолжает, «несмотря на прожитые годы, все также слушать музыку вдвоем». Все это происходило в те времена, когда транзисторные приемники были большой редкостью. Да и само слово «транзистор» было новехоньким и звучало очень свежо. От него тогда произошло модное словцо «транзисточка», которым назывались миниатюрные (если не сказать махонькие), но при этом очень чувственные и потому особенно привлекательные девушки.
Я до сих пор помню эту песню наизусть, потому что первый транзисторный радиоприемник у меня появился как раз на пике ее популярности. И я тоже как одержимый все время слушал хит-парады. Стоило включить приемник, и сразу начинали звучать песни Рикки Нельсона и Элвиса Пресли. Звук, конечно, был не ахти, но зато этот аппарат можно было везде носить с собой, и у меня наконец-то появилась возможность общаться с музыкой один на один. Я был совершенно счастлив, ничего больше не хотел, только бы слушать одну композицию за другой — бесконечно.
И по сей день я все так же без ума от музыки. Вот и получается, что маленький транзисторный радиоприемник стал отправной точкой «музыкальной истории моей жизни». Аудиоаппаратура постоянно улучшается, круг моих интересов — от Майлза Дэвиса и Иоганна Себастьяна Баха до Red Hot Chili Peppers — продолжает расти и шириться (я уже почти не владею ситуацией), но я бережно храню в своем сердце воспоминания о маленьком радиоприемнике и даже помню запах его черного кожаного чехла. И звуки шлягера Альмы Коган возвращают меня в детство, в те времена, когда я был одиннадцатилетним пацаном, и я опять погружаюсь в чернильную бездонность ночи и сладкий запах полевых трав.
Музыка — это замечательная вещь. Она рассказывает нам о том, что находится за пределами логики и неподвластно никаким теориям. В этих рассказах, в этих звуках каждый из нас открывает для себя свой собственный, неповторимый и прекрасный мир. Если бы в мире не было музыки, то человеческая жизнь (та самая, которая в любую секунду может оборваться, и мы превратимся в мешок с костями) была бы еще более невыносимой.
«Кровавая Мэри» в небесах
Во время международных перелетов, перед тем как принести ланч или какую-нибудь другую еду, стюардессы предлагают пассажирам напитки. Вы что обычно выбираете? Я, например, почти всегда беру «Кровавую Мэри».
Знаете, как готовят этот коктейль? Сначала в бокал кладут лед, потом наливают водку, разводят ее томатным соком, добавляют каплю соуса «Lea&Perrins» и под занавес выжимают немного лимона. Конечно, совершенству нет предела, но в общих чертах — примерно так.
Не могу сказать, чтобы я очень уж любил эту самую «Мэри». Если подумать, то нигде, кроме как на борту воздушного лайнера, я ее никогда не заказываю. Так почему, спрашивается, я с маниакальным упорством пью в самолете именно «Кровавую Мэри»? А потому, что, раз уж ты отправился в международное турне, как-то глупо заказывать банальные пиво или виски. По такому случаю необходимо выпить что-то более праздничное.
Но самолет — это ведь не бар, а стюардессы — не профессиональные барменши, так что надеяться на то, что тебе подадут что-то по-настоящему вкусное, не приходится. И «Мэри», которую я выбираю, — это исключительно компромиссный вариант. А если называть вещи своими именами, то это просто-напросто водка с томатным соком.
Однако, если вы думаете, что в результате каждый раз я пью один и тот же напиток, то вы ошибаетесь. Вкус «Кровавой Мэри», в зависимости от авиалинии, а тем паче авиакомпании, меняется настолько, что иногда просто диву даешься.
Если повезло, то водка и томатный сок наливаются в бокал в правильной пропорции. Соус добавляет приятную острую ноту. Получив такую «Кровавую Мэри», ощущаешь прилив счастья. С ней не страшно, даже если самолет вдруг упадет (это я, конечно, гиперболизирую).
Если повезло меньше, то стюардесса приносит маленькую бутылочку водки и жестянку под названием «смесь для „Кровавой Мэри“». Пассажиру дается возможность смешать все это самому, на свое усмотрение. Это немножечко скучно, да и смешивать, сидя в кресле, сложновато, но зато правильность пропорции зависит только от тебя, а это уже немало.
Если не повезло, то «Мэри» смешана как попало (водки слишком много, томатного сока явная нехватка), к тому же лед уже почти растаял и от всего этого напиток сделался розовато-водянистым. Стюардесса хмуро протягивает мне стакан, а я думаю: «Нет, больше никогда этой компанией не полечу». Впрочем, это ведь всего-навсего «Кровавая Мэри», так что, может, и не стоит делать поспешных и далекоидущих выводов…
И все-таки, уважаемые труженики авиалиний, обращаюсь к вам с просьбой: сделайте одолжение, постарайтесь готовить «Кровавую Мэри» так, чтобы пить ее было вкусно и приятно. Этого вполне достаточно для самого настоящего счастья. Мне, по крайней мере.
Да и об авиакомпаниях я сужу исключительно по тому, какие воспоминания остались у меня от их «Кровавой Мэри». Имейте это в виду, пожалуйста.
Белая ложь
Я не очень-то умею врать. Но к вранью особой ненависти не испытываю. Даже можно сказать (хоть это и прозвучит довольно странно), что врать по-настоящему у меня не получается, а вот нести всякую безвредную чепуху — это я обожаю.
Как-то один журнал заказал мне написать рецензию. Но моя профессия — писать книжки, а не рецензии, и я по возможности стараюсь ей не изменять. Однако в тот раз обстоятельства сложились так, что я решил не отказываться от этого сомнительного предложения. Поскольку рецензировать книжки довольно скучно, я решил написать рецензию (очень подробную) на вымышленную книжку, а именно на жизнеописание человека, которого никогда не существовало. Честно скажу, я остался ужасно доволен своей идеей. Во-первых, хоть и приходится тратить силы, чтобы выдумать что-то правдоподобное, но зато я экономлю время, ведь мне не надо читать саму книжку. К тому же я еще и берегу нервы, потому что мне не приходится злиться на «этого придурка автора, который понаписал черт-те что».
После того как рецензия была опубликована, я морально приготовился к шквалу писем с угрозами («Прекратите беззастенчиво лгать!») и жалобами («Я искала везде, но так и не смогла найти эту книгу»). Однако мне так никто и не написал. Ни один человек. Я хоть и был готов ко всему, но все-таки вздохнул с облегчением. Не стану утверждать, что литературные рецензии, которые публикуются в журналах, никто всерьез не воспринимает, но некоторые сомнения на этот счет у меня возникли.
Еще есть такая вещь, как интервью. Сейчас-то я стараюсь отвечать на вопросы добросовестно, но когда я был моложе и нахальней, то и в интервью иногда позволял себе некоторые вольности. Например, если меня спрашивали о том, какие книги я читаю, я глубокомысленно изрекал: «В последнее время я интересуюсь литературой эпохи Мэйдзи [51]. В основном читаю произведения малоизвестных представителей разговорного [52]направления в литературе. Я считаю, что произведения Сёго Мугагути и Гохэя Осаки могут вдохновить и современных авторов».
Разумеется, таких писателей в Японии отродясь не было. Я их сам выдумал по ходу дела. Но этого-то никто не знает. Так что по части пустой болтовни (главное — говорить все, что придет в голову, по возможности без долгих пауз) я — мастер. По крайней мере, затруднений с этим у меня никогда не возникало.
В японском языке есть такое выражение — «красная ложь». Знаете, почему красная? Потому что в эпоху Нара [53]тех, кто врал со злым умыслом и своей ложью портил жизнь окружающим, приговаривали к смертной казни. Казнь была очень жестокой и заключалась в следующем: приговоренному клали в рот одновременно двенадцать красных рисовых лепешек с начинкой из сладких бобов, и бедняга, не в силах их прожевать, умирал от удушья. (Собственно, все вышеизложенное является классическим примером «красной лжи» [54].)
Вопрос о том, почему в японском языке ложь красная, занимает меня уже давно. Я уже лет десять собираюсь выяснить этимологию этого выражения, но все время какие-то дела (опять вру)… в общем, так и не собрался.
А вот в английском языке есть выражение «белая ложь», обозначающее безобидное вранье или «ложь во спасение» (и это чистая правда). Думаю, вздор, который я несу, ближе всего к этому типу лжи. И вреда от него никакого. Слышите? А то, если мне заткнут рот дюжиной рисовых лепешек, я этой пытки точно не вынесу.
Странный зоопарк
Я очень люблю зоопарки, поэтому, где бы ни оказался — особенно за границей, — обязательно иду взглянуть на зоопарк (конечно, если он там есть). Вот и получается, что на своем веку я их повидал ого-го-го сколько.
В зоопарке китайского города Далянь я наткнулся на клетку с табличкой «кошка». В небольшом вольере действительно спала кошка. Самая обычная. «Ну надо же!» — подумал я и стал пристально вглядываться в спящее животное, но, как ни старался, ничего особенного в ней углядеть не смог: от кончика хвоста до кончиков ушей это была самая обычная полосатая кошка рыжего окраса. Поскольку я никуда не спешил, то простоял у клетки, наблюдая за животным, довольно долго. Кошка, свернувшись калачиком, все спала и спала и просыпаться, похоже, не собиралась. Казалось, она спит так уже целую вечность.
Мне и самому было непонятно, почему я так долго стою перед самой обычной клеткой и так пристально смотрю на самую обычную спящую кошку. Спрашивается: стоило ли ради этого ехать в Китай? Я думаю, что стоило. Это была отличная кошка! Понятно, что кошки спят везде одинаково. Но разве часто представляется возможность увидеть кошку, у которой есть собственная клетка в зоопарке? Стоя у этой клетки, я в полной мере прочувствовал, как велик и непонятен Китай.
А в Миланском зоопарке я долго играл с медведем. С большим черным медведем, который ел листья.
Я стоял у клетки и смотрел, как этот медведь с аппетитом поедает листья, сорванные порывами ветра с растущих неподалеку деревьев. Я решил поучаствовать в процессе: сорвал с какого-то дерева лист и кинул его в клетку. Медведь встал на задние лапы, передними ухватил мой лист и отправил его себе в пасть. Выглядел он при этом очень мило.
В тот день я опять-таки никуда не спешил (я вообще редко куда-нибудь спешу), поэтому в течение получаса, если не дольше, я срывал листья с деревьев поблизости и один за другим протягивал их медведю. Я примерно представлял себе, что он чувствует, — у меня ведь тоже бывают дни, когда мне очень хочется овощного салатика. В зоопарке почти никого не было. Здорово, что мне удалось скормить медведю столько листьев. Надеюсь, у него не болел потом живот.
В одном из романов Курта Воннегута рассказывается о мужчине, которого инопланетяне похитили и поместили в зоопарк [55]. На его клетке (или, вернее, на стенке его спальни со стеклянными стенами) висела табличка «землянин», и все жители планеты пришли на него посмотреть. Потом к нему еще подсадили «самку» — восхитительную блондинку… Я это просто так, к слову вспомнил. Но вообще-то мне иногда кажется, что было бы полезно попробовать разок посидеть в клетке. А вы как думаете? Никак? Значит, я и вправду какой-то странный.
И так сойдет
Гордиться здесь, конечно, нечем, но факт остается фактом: за всю мою жизнь никто ни разу не пришел в восторг от моей внешности. Незнакомые женщины никогда не подходили ко мне на станции (пока я жду электричку) и не передавали мне записок («Стоило мне раз увидеть Вас на улице, и я полюбила Вас всем сердцем…»). Я не настолько уродлив, чтобы люди стеснялись встречаться со мной взглядом (хотя, очень может быть, все эти годы я просто не осознавал своего уродства), но ловить на себе чей-то восхищенный взгляд мне тоже как-то не доводилось.
Не я один — большая часть людей, из которых состоит наше несовершенное, лишенное завтрашнего дня общество, проживает свою жизнь в унылых потемках, где один «никакой» день упорно сменяется другим. Возможно, я на этот счет заблуждаюсь, но, возможно, и нет.
Моя супруга, рассматривая себя в зеркало, иногда тоскливо вздыхает: «Эх, была бы я хоть чуточку покрасивее» (родительница моя тоже, бывало, так говаривала), а я вот ни разу в жизни не подумал: «Эх, был бы я хоть чуточку посимпатичней». А если и подумал, то сразу же об этом забыл, но, скорее всего, я все-таки никогда так не думал.
Как-то раз я сказал об этом жене. «Ну, ты нахал! — возмутилась она. — Что ж это за характер такой!» Но она ошиблась, я вовсе не нахал. Просто я действительно не помню, чтобы я испытывал хоть какой-то дискомфорт из-за своей внешности или вообще как-то заморачивался по этому поводу. Я совершенно искренен, когда говорю, что моя внешность меня вполне устраивает. Но это не значит, что я считаю себя красавчиком. Чувствуете разницу?
Не могу сказать, чтобы я пользовался бешеной популярностью у слабого пола. Хотя было несколько женщин, которым я нравился. И даже, к счастью, настолько, что они готовы были со мной встречаться на протяжении довольно длительного времени. Я почти уверен, что это происходило вовсе не потому, что моя внешность казалась им симпатичной. Думаю, существовала некая совокупность: образа мыслей, пристрастий, манеры речи (ну и отчасти черт моего лица — могу же я хоть немножечко себе польстить). Так вот, именно в качестве этой уникальной совокупности я и оставался на какое-то время притягательным для тех или иных девушек и женщин.
Этот факт служит несомненным доказательством того, что кроме приятной или неприятной внешности у человека есть и другие достоинства. И уверенность в этом меня воодушевляет и служит, так сказать, источником вдохновения на протяжении всей моей утомительной и суматошной жизни. Поэтому-то я вполне собой доволен и не хочу быть «хоть чуточку посимпатичней».
Слушайте, а может, я действительно нахал? А?
Скорее всего, так оно и есть. Остается надеяться, что вы меня простите…
Дядечка Пи
Утром я встаю очень рано (где-то около пяти). Я включаю на кухне радио и под звуки утренней радиопрограммы (чаще всего на волне «Эн-эйч-кэй») варю себе кофе и жарю тосты. Я не очень-то вникаю в то, что говорят ведущие, — просто слушаю от нечего делать.
Подавляющее большинство слушателей утреннего эфира на общественном радиоканале «Эн-эйч-кэй», судя по всему, — люди пожилые. Ведущий обращается в основном к этой возрастной аудитории, и почти все письма, на которые он отвечает в своей программе, написаны стариками. Выбор музыки тоже соответствующий — никаких хитов от Matchbox 20 [56], зато, скажем, песня Рэнтаро Таки «Цветок» [57]в исполнении детского хора при районном управлении Ота и тому подобные изысканные вещи — всегда пожалуйста.
И вот совсем недавно я, как обычно, вполуха слушал радио. Ведущий зачитывал письмо радиослушателя (пол мужской, имя не указано, возраст — за 60). Этот замечательный радиослушатель писал, что в один прекрасный день он решил во что бы то ни стало запомнить наизусть как можно большее количество знаков после запятой в числе «пи». «Теперь, — читал ведущий, — я помню число „пи“ до шестисотого знака. Я повторяю его вслух каждое утро. Таким образом я предотвращаю старение своего мозга». Да-а, бывают же люди!
Но я думаю, что те, кто живет с этим дядечкой, — его семья, родственники — не очень-то им восхищаются. Если в твоем доме кто-то каждое утро вслух повторяет все 600 знаков после запятой в числе «пи», то, наверно, очень скоро ты этого человека возненавидишь. И вообще, запомнить 601 знак числа «пи» — это, конечно, великое достижение, но по большому счету довольно трудно представить себе ситуацию, в которой это ценное знание могло бы пригодиться.
В свое время были какие-то ученые или какое-то научное учреждение, которые постоянно посылали в космос сигнал с закодированным числом «пи». Интересно, они до сих пор это делают или уже потеряли надежду найти во вселенной других разумных существ и установить с ними контакт?
А знаете, почему было выбрано число «пи»? Потому что отношение длины окружности к диаметру — это вещь универсальная, так сказать, вселенская константа. И любая цивилизация, достигнув определенного уровня развития, обязательно открывает число «пи». Некоторые даже считают, что по количеству известных знаков — после запятой — в числе «пи» можно определить относительный уровень развития той или иной цивилизации.
Где-нибудь на планете Трафальма [58]один из местных жителей поймает сигнал с Земли, расшифрует его и побежит к своим: «Братцы! Там, в Солнечной системе, отыскалась цивилизация, которая знакома с числом „Пи“!» Жители Трафальмы — это, безусловно (и в лучших традициях старых фильмов Никкацу [59]), существа, наделенные разумом. «Нич-ч-чего себе!!! — скажут разумные инопланетяне, — Да они там на своем шарике уже до шестисотого знака дознались. Теперь нам кирдык. Ну что ж, неприятно, конечно, но, видно, придется туда сгонять, сбросить на них водородную бомбу…» Сами понимаете, чем такой сценарий для нас закончится.
А вот чего я не понимаю, так это почему в пять часов утра я должен думать о каких-то проходимцах с Трафальмы? Не иначе как на эту мысль меня навел феноменальный дядечка со своим числом «пи». Вот и слушай после этого передачи «Эн-эйч-кей».