Лекция 2
Мотивация животных и мотивация человека.
Четыре способа объяснения движущих сил человеческого поведения.
Рассмотрение строения человеческой мотивации как детерминации поведения мы начнем с верхнего уровня схемы А.Г. Асмолова (1985) — с устойчиво укорененных в личности побудительных сил, из которых берет начало мотивация конкретного поведения. Соответствующие психологические теории отвечают на вопрос, что движет человеческим поведением вообще, в принципе. Важно дать представление о спектре различных способов ответа на этот вопрос. Я не буду давать полный обзор и изложение разнообразных подходов, однако попробую набросать общую картину развития представлений о мотивации, основных понятий и объяснительных принципов на протяжении 20-го века. Достаточно полную, разветвленную и сложную историческую картину можно найти во второй главе книги Хекхаузена (1986; 2003).
В этом курсе речь идет преимущественно о детерминации человеческого поведения, хотя время от времени придется обращаться к мотивации животных.
Все ответы на вопрос о природе источников человеческой мотивации в русле собственно психологического анализа можно разделить на четыре группы. соответствующие четырем объяснительным моделям, или доктринам.
Доктрина внутренних причин дает ответ на этот вопрос, указывая на некоторые изначально генетически заложенные в индивиде (личности) внутренние силы, служащие «мотором» поведения. Эти силы могут иметь разную природу и быть разной степени обобщенности, однако всегда имеют статус внутренних причин. Ключевыми объяснительными понятиями этой доктрины выступают понятия инстинкта, влечения, потребности.
Доктрина отношений с миром, пользующаяся исключительно понятием потребности для объяснения источников мотивации человека, выдвигает на передний план отношения и взаимодействия человека с миром как движущую силу его поведения. Поведение — это не столько реализация заложенной программы, сколько взаимодействие с миром, и поскольку отношения с миром довольно динамичны, потребности характеризуют прежде всего состояние этих отношений, а не что-то изначально заложенное.
Целесмысловая доктрина, опирающаяся на понятия смысла и цели, исходит из принципиально другой модели причинности, чем естественнонаучная, а именно целевой причинности: причиной человеческих действий выступает поставленная цель, которой еще нет в настоящем, но которая должна стать реальностью в результате осуществления поведения. Различение действующей причины и целевой причины было введено еще Аристотелем, а российский философ Василий Розанов различал сознательную жизнь, управляемую целями, и бессознательную, управляемую причинами.
Наконец, социальная доктрина рассматривает в качестве движущих сил поведения людей нормы, ценности и правила поведения, выработанные социальной группой или общностью.
В этой главе после краткого экскурса в предысторию человеческой мотивации мы рассмотрим последовательно основные способы объяснения движущих сил человеческого поведения на основании каждой из этих доктрин.
Зарождение психологии мотивации
Как известно, научная психология началась с изучения познавательных процессов. Метод интроспекции, на котором она изначально основывалась, предполагал изучение преимущественно того, что открывается интроспективному самосознанию. Поэтому вопросы мотивации попали в фокус ее рассмотрения только в начале ХХ века, с осознанием ограниченности интроспективной методологии.
Одной из главных проблем, стоявших еще в донаучной психологии и философии человека, была проблема соотношения человеческой мотивации и мотивации животных. В истории науки, истории культуры периоды господства мнения, что человек, в сущности, принципиально от животных не отличается и его надо понимать, изучать и описывать по образу и подобию братьев наших меньших, перемежались периодами возобладания убеждений, что человек — нечто качественно что-то иное, и его надо понимать и изучать совсем не так как мы пытаемся сделать это с животными. В области понимания человеческой мотивации эти две позиции формулировались в терминах противопоставления инстинкта и разума. Одна точка зрения предполагала, что мотивация человека устроена принципиально по тем же основным законам, что и мотивация животных, и ничего нового в этом отношении из себя не представляет; то же, чем человек отличается от животных, относится не столько к мотивации, сколько к способам её контроля, подавления и т. д. Вторая точка зрения предполагала, что сама структура человеческой мотивации, сами ее механизмы достаточно существенно отличаются от механизмов поведения животных.
Если, говоря о разуме животных, мы довольно часто применяем это понятие как определенную метафору, описывая поведение по некоторой внешней аналогии с поведением человека, подразумевая, что животное ведет себя разумно, как человек, то используя по отношению к человеку понятие инстинкт, мы подчеркиваем прямо противоположное, что человек ведет себя как животное. Не столько неразумно, сколько в соответствии со своими витальными нуждами и интересами, интуитивно, без размышлений, без рефлексии, без осознания, его инстинкт ведет, и человеку не надо особенно думать, когда он ведет себя по этому квазиживотному, механизму, инстинктивно. Он действует так, как действуют животное, которое ни над чем не задумывается и тем не менее принимают достаточно целесообразные и часто оптимальные «решения». Потому что никаких решений оно, естественно, не принимает.
После эпохи Просвещения, с вызванной ею эйфорией по поводу необъятных возможностей человеческого разума, и до Дарвина господствовало убеждение в коренном различии человека и животных. Люди и животные в сознании представителей многих гуманитарных дисциплин часто не соотносились, это были существа из разных миров. Дарвин качнул маятник в другую сторону. Не будучи психологом, Дарвин решающим образом повлиял на первые шаги психологии мотивации, причем это влияние было по меньшей мере двояким. Пожалуй, наиболее сильно влияние Дарвина проявилось через его эволюционную теорию, показавшую, как из низших форм постепенно формируются другие, высшие более сложные формы, в том числе то, что мы можем зафиксировать у человека. Этим был преодолен разрыв между человеком и животными, что привело к решительному пересмотру образа человека. Эволюционная последовательность, преемственность и связность настолько впечатлила научный и не только научный мир, что очень трудно стало после этого разглядеть в человеке то, чего у животных нет. В результате после периода резкого преувеличения различий между человеком и животным миром начался существенный период, наоборот, резкого преуменьшения отличий человека от остального животного мира. И более чем полстолетия основные направления психологии старательно противились всему тому, что вводило в психологию идеи принципиального их различия.
Второе, в чем сказалось влияние Дарвина на психологию, связано с понятием инстинкта, в котором с легкой руки Дарвина психология мотивации нашла опору. Можно согласиться с автором одной из первых теорий мотивации Уильямом Макдауголлом, который говорил о том, что до Дарвина понятие инстинкта не было даже внятно сформулировано, концептуализировано и осмыслено, оно использовалось весьма небрежно и неряшливо. Дарвин трактовал инстинкты как сложные рефлексы, складывающиеся из отдельных поведенческих элементов. Эти рефлексы служат продуктом естественного отбора, они эволюционируют и могут наследоваться. Вместе с тем Дарвин обращался с этим понятием очень осторожно. Называя инстинктивными проявления любых действий, которые животные совершают без предварительного опыта и обучения, причем одинаковым способом, Дарвин констатировал, что границу между разумными и инстинктивными действиями провести трудно и отказывался от определения инстинкта (Бор 1, 168-70). Более того, для Дарвина инстинкт так же изменчив, как и прижизненно вырабатываемые привычки.
Первые теории мотивации в психологии — теории Зигмунда Фрейда и Уильяма Макдаугола — опирались на дарвиновский естественнонаучный тип объяснения, констатируя биологическую природу источников человеческой мотивации. Мак-Дауголл при этом непосредственно использовал понятие инстинкта, позже, впрочем, от него отказавшись, а Фрейд заменил его менее привязанным к зоологическому контексту понятием влечения, и хотя само понятие влечения как движущей силы поведения не слишком отличалось от понятия инстинкта (собственно, в переводах Фрейда на английский оно переводится как раз словом instinct), представления о динамике и регуляции влечений получили у Фрейда весьма оригинальное развитие. Именно психоанализ и вышедшие из него другие психодинамические теории во многом способствовали формированию психологии мотивации как особой проблемной области.
Доктрина внутренних причин. Теория Макдауголла
Практически первые теории мотивации в психологии это теории Зигмунда Фрейда и Уильяма Макдаугола. В том, что касается источников мотивации, они опираются на одну и ту же базовую схему. Есть источники мотивации биологической природы, которые Макдаугол называл непосредственно инстинктами, а Фрейд использовал термин влечение, который по сути дела означает то же самое, что и инстинкт, только лишенный чисто зоологического контекста. Кстати, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что понятие потребность сравнительно позднее образование. Оно вошло в обиход позже, чем понятия инстинкта и влечения. Фактически в книге Левина 1926 года «Намерение, воля и потребность» речь больше шла не об источниках мотивации, а о механизмах ситуативного развития мотивации, механизмах определения направленности текущей деятельности, самого анализа потребностей как таковых там практически не было. Первое введение в психологию понятия потребность, которое действительно знаменовало замену этим понятием, более объективистским, более нейтральным, более удобным для работы, таких сильно отягощенных разными предыдущими смыслами понятий, как инстинкт и влечение произошло только в конце 1930-х годов с выходом в 1938 году книги Генри Мюррея «Исследование личности», где он сформулировал развернутую теорию потребностей.
В 31 или в 32 году в Москве вышел на русском языке первый психологический словарь двух авторов Варшава и Выготский, в нем понятия потребности не было. Инстинкт и влечение были, а потребности ещё не было. Так что все начиналось с инстинкта.
Макдаугол давал общую решительную, радикальную формулировку: «человеческий дух обладает некоторыми врожденными или унаследованными склонностями, которые являются главными источниками или мотивами всякой мысли и действия, индивидуального или коллективного и служат основами, из которых постепенно развиваются характер и воля отдельных индивидов и целых наций». Чисто классическая биологическая естественно-научная модель. Далее сравнительная психология ясно показала, говорит Макдаугол, что врожденная основа человеческой души, слагающаяся из суммы этих природных склонностей, носит устойчивый и неизменный характер. Макдаугол критикует очень небрежное использование понятия инстинкт в современной ему литературе и из этого критического обзора следует, что понятие инстинкт вышло за пределы чисто научного языка, но стало модным словечком для образованных кругов, которые его старались всячески ввернуть, часто совсем не по делу, неправильно, неточно.
Понятие инстинкта в данном контексте не следует рассматривать как признак биологизаторской трактовки, а лишь как дань терминологии; других понятий для обозначения побуждений в научном английском языке начала века практически не было. Мак-Дауголл вкладывал в понятие инстинкта лишь тот смысл, что поведение человека целенаправлено, ориентировано на определенное состояние. Инстинкт при этом имеет довольно сложную структуру. "Подобно всякому душевному процессу, он имеет три аспекта: познавательный, аффективный и волевой. Другими словами, каждый инстинктивный акт заключает в себе сознание существования какого-нибудь предмета или объекта, эмоциональное отношение к последнему и стремление к нему или уклонение от этого объекта" (Мак-Дауголл, 1916, с.19). При этом лишь один из компонентов инстинкта - эмоциональный - предстает как врожденный и неизменный; остальные могут изменяться под влиянием жизненного опыта.
Вот откуда пошла известная трехчленная модель установки. Определение: «Инстинкт есть наследственное или врожденное психофизическое предрасположение». Обратите внимание, что здесь инстинкт определяется как диспозиция, установка, предрасположение, которое наделяет того, кто им располагает способностью воспринимать известные объекты, обращать на них внимание, испытывать особое чувственное возбуждение при восприятии такого объекта и производить соответственные особые акты или, по крайней мере, испытывать импульс к таким актам. Если с точки зрения современной психологии посмотреть на это определение, то если закрыть левую часть этого определения само понятие, дать правую часть и спросить у студентов-психологов 4-5 курса, что это такое, то 90% ответит: установка. Про установку мы будем говорить. Что сейчас важно зафиксировать, что инстинкт - это готовность, это некоторое латентное состояние готовности к определенным формам поведения. И строго говоря, оно здесь у Макдаугола оказывается нежестким, это готовность, которая человека не очень сильно куда-то толкает.
Что ещё есть у человека кроме инстинкта. Являются ли эти инстинктивные импульсы единственными мотивами? И как быть с тем, что раньше считалось мотивами человека, это стремление к удовольствию и избегание страданий. Макдаугол отвечает на этот вопрос, что в душе развитого человека есть и другие источники действия кроме инстинктов, а именно навыки, приобретенные навыки мыслей и действий. По мере повторения навыков они становятся сильным источником импульсов, но все-таки с главными инстинктами навыки не могут сравниться, они как бы вытекают из них (навыки из инстинктов) и стоят в подчиненном к ним положении. Навыки приобретаются только благодаря инстинктам. Что же касается удовольствия и страдания, они не являются самостоятельными движущими силами, объясняет Макдаугол, они как бы включены в структуру, они самое большее содействуют изменению инстинктивных процессов. Удовольствие как бы стремится поддержать, подкрепить, страдание прекратить его. Но сами по себе самостоятельными отдельными от инстинктов источниками они не являются.
Первоначальный перечень Мак-Дауголла включал в себя 12 инстинктов.
Само понятие инстинкта стало, однако, вскоре объектом жестокой методологической критики, что побудило Мак-Дауголла отказаться от этого термина, заменив его термином "склонность", содержание которого мало изменилось. Было лишь введено существенное различение склонности и порождаемой ею тенденции: " Склонность представляет собой диспозицию, функциональную единицу общей психической организации, которая, будучи актуализированной, порождает активную тенденцию, стремление, импульс или влечение к некоторой цели. Такая тенденция, сознательно направляемая на предвосхищаемую цель, представляет собой желание" (McDougall, 1932, c.118). В работе 1932 года Мак-Дауголл выделяет уже 18 склонностей. Вот их краткий перечень (подробнее см. Хекхаузен, 1986, т.1, с.108): 1. Пищедобывание. 2. Отвращение. 3. Сексуальность. 4. Страх. 5. Любознательность. 6. Покровительство и опека. 7. Общение. 8. Самоутверждение. 9. Подчинение. 10. Гнев. 11. Призыв о помощи. 12. Созидание. 13. Приобретательство. 14. Смех. 15. Комфорт. 16. Отдых и сон. 17. Бродяжничество. 18. Группа примитивных склонностей, обслуживающих телесные нужды, такие как кашель, чихание, дефекация и др.
Очень большая часть в теории Макдаугола чисто описательная, потому что экспериментальных данных почти не было в этой области, которые могли бы что-то конкретное сказать. В основном это такие спекулятивные описательные трактовки достаточно разных форм поведения, которые он описывает на языке инстинкта. Инстинкт драчливости, стадный инстинкт, инстинкт размножения, родительский инстинкт и т. д., любопытство, страх, покорность. Т. е. то, что описывает Макдаугол это совсем не тот набор инстинктов, который обычно фиксируется у животных, и о которых мы обычно говорим применительно к человеку как о биологических или физиологических потребностях, т. е. то, что у нас общее с животными: Пищевая, половая потребность, дыхание, выделение и т. д. Макдаугол берет более сложные структуры, многие из них даже относящиеся к области социального поведения, специфически человеческих форм. Кстати эта книга, по которой я сейчас излагаю его подход, называется «Основные проблемы социальной психологии», но, тем не менее, специфика его в том, что по аналогии с этой биологической моделью он объясняет специфически человеческие формы поведения, пытается их объяснить, дает им трактовку, которой не достаёт эмпирических обоснований. Но, тем не менее, поскольку эта модель была одной из очень немногих, т.е. конкурирующих объяснительных моделей долгое время не было вплоть до начала 40-х годов, поэтому теория Макдаугола держалась целый ряд десятилетий как одна из основных объяснительных моделей мотивации человека.
Что главное, если отвлечься от формулировок, по сути, утверждает эта теория. Во-первых, что общие механизмы мотивации человека реально не отличаются от механизмов мотивации животных. Во-вторых, что основные движущие силы, силы движущие человеком, они врожденны. В третьих, то, что существуют определенные специфические инстинкты или мотивы, устойчивые мотивационные структуры, которые лежат в основе специфических форм поведения. Т. е. была поставлена проблема классификации мотивов, и эта проблема потом вызвала очень много разных споров, связанных в основном с тем, что, например, Макдаугал берет форму поведения как человеческая агрессия, постулирует инстинкт агрессивный, берет родительское поведение - постулирует родительские инстинкты, берет социальное поведение - постулирует инстинкты стадности. Т. е. этот путь, который вполне понятен и на первый взгляд кажется очевидным, самым простым и самым легким, выделяя какие-то определенные устойчивые формы поведения искать за ними движущие силы, оказывается на самом деле путем порочным. Путем в дурную бесконечность, потому что как именно классифицировать, на основании чего разделять виды поведения, типы поведения. В данном случае в виде критерия была взята какая-то даже очевидность, не было попытки специально подвести какое-то основание под эту классификацию. Было абсолютно очевидно, что у человека есть такие-то формы поведения, нуждающиеся в объяснении. Но дальше по мере развития этой объяснительной модели, по мере увеличения различных классификаций, которые стали друг с другом конкурировать стал естественным образом вопрос, почему мы классифицируем именно так, а не иначе и, в общем-то, классификации оказываются делом в достаточной мере произвольным. С одной стороны, можно дробить какие-то конкретные виды поведения сколь угодно подробно, детально.
Эта классификация закономерно порождала ряд серьезных вопросов и сомнений в ее обоснованности. Вместе с тем дискуссии, которые разворачивались вокруг теории Мак-Дауголла в 10-е - 30-е годы вскрыли слабости концепции, но не привели к позитивным результатам, поскольку в то время отсутствовали сколько-нибудь серьезные альтернативные объяснительные подходы, если не считать психоанализа с его одиозной репутацией, абсолютно неприемлемого для академической психологии. Альтернативные подходы в русле академической психологии появились лишь в конце 30-х начале 40-х годов, и, хотя они не опирались в явном виде на теорию Мак-Дауголла, последняя может рассматриваться как их прямая, хоть и несколько наивная, предшественница.