Преемница основанной в 1261 году Сарайской епархии, [3,c 86] учрежденная в 1602 году Астраханская епархия долгое время распространяла свою деятельность на территорию
Кавказа. Её первому епископу Феодосию было присвоено царем Борисом Годуновым наименование Астраханского и Терского по имени двух главных городов.
Обширность Астраханской епархии[3,c 89] не позволяла её архиереям лично наблюдать и руководить церковной жизни своей паствы в отдалённых и опасных местах Терека. За восемнадцатый век астраханские архиереи посетили Терек всего четыре раза. Причём поездка епископа Мефодия, побывавшего в Кизляре, Моздоке и Гребенских станицах, завершилась трагической смертью вблизи станицы Червленой. Он по неосторожности сварился в горячих источниках, принимая ванны. Возникла необходимость в назначении для Кавказской паствы Астраханской епархии, «духовных персон, доверия достойных». Они получили названия «заказчики». Этому доверенному лицу епископа поручалось наблюдение над церковной жизнью определенного района и управление его духовенством. Первоначально кроме заказчика, за церковным благочинием должен был следить также протопоп.
С открытием в Кизляре духовного правления власть заказчика над духовенством была усилена. При отдаленности епархиального начальства заказчик мог чинить дикую расправу над подчиненным ему духовенством, моральный уровень которого, впрочем, в то время оставлял желать много лучшего.
Обширность Астраханской епархии и отдаленность от центра вновь создаваемых в Кавказском наместничестве русских поселений вносили много трудностей в духовную жизнь русского православного населения на Кавказе.
Не на высоте был тогда культурный и духовный уровень Кавказского духовенства. Большинство священников было малограмотно, некоторые не могли даже подписаться под донесениями епархиальному начальству. Кадры духовенства пополнялись исключительно за счет детей священнослужителей, определявшихся иногда на церковные должности в возрасте 9-11 лет.
Такое положение не способствовало укреплению Кавказского духовенства. Это было тем более прискорбно, что, ввиду условий колонизации края, паства сама тянулась к церкви.
В распространении христианства среди народов Кавказа большую роль сыграло образование в 1745 году в Кизляре Осетинской духовной комиссии. Именно она положила начало миссионерской деятельности среди осетинского народа. Объяснялось это тем, что осетины издавна придерживались христианской веры.
Действительным учреждением Осетинской духовной комиссии надо считать 1771 год, когда её главой был назначен русский священник из Тверской епархии протопоп Афанасий Лебедев. В Св. Синоде ему выдали секретную инструкцию, как он «вместе с прочими находящимися в Осетии священнослужителями поступать должен в обращении тамошнего народа в православную, греко-российскую веру.
Инструкция оговаривала, что служба церковная среди осетин могла быть отправляема на русском языке, предписывая, однако, «символ веры, [3,c 81] десятословие и молитву Господню, с кратким объяснением предать иноверным вразумительным всем языком».
Задолго до создания в 1764 году школы в Моздоке была предпринята попытка открыть миссионерскую школу при Осетинском подворье. Св. Синод признавал, что открытие в Осетии школы «есть дело зело нужное».
Вместо предполагавшейся школы на тридцать человек в Куртатинском ущелье было решено открыть школу в Моздоке.Придавая большое значение этой осетинской миссионерской духовной школе, Екатерина Вторая в рескрипте на имя Астраханского губернатора Якобия предписала восстановить пришедшее в негодность школьное здание, ибо «нет лучшего способа по обстоятельствам осетинцев и ингушевцев и прочих горцев учинить их прямыми христианами и к здешней стороне приверженными, как просвещением из них молодых людей». В результате Моздокская школа была благоустроена, что позволило увеличить число её послушников. В школе теперь обучали детей русской и осетинской грамоте; чтению церковных книг и церковному песнопению.
Благоприятные возможности для принятия христианства осетинами создавали участившиеся случаи крещения видных осетинских старейшин.
Тогда же Екатериной Второй был вызван в Петербург архимандрит Гаий, [4,c 26] ученый монах, состоявший на российской службе и являвшийся в то время главным членом Осетинской духовной комиссии. Этой поездкой открылась, пожалуй, новая страница в истории распространения христианства на
Кавказе. В 1793 году была учреждена Моздокско-Маджарская викарная епархия[4,c 79] и упразднена просуществовавшая почти полвека Осетинская духовная комиссия.
Говоря о кандидатах для определения во вновь учреждаемую епархию, царский указ предписывал Св. Синоду «наблюсти, чтоб они при прочих достоинствах, знали и язык там употребляемый».
Для успешного достижения главной цели новой епархии-христианизации горцев, живших вблизи Кавказской линии, Св. Синод дал епископу Гаию особую инструкцию. Она предписывала в деле просвещения осетин следовать инструкции, данной Осетинской духовной комиссии в 1771 году. В том же случае, если епископ найдёт нужным употребить для более успешного распространения христианства какие-либо меры, не упомянутые в прежней инструкции, ему надлежало предварительно испрашивать на этот счет указания Св. Синода. [4,c 36]
Таким образом, действия преосвященного Гаия обрекались в довольно стеснительные рамки.
Значительную часть своей энергии владыке приходилось вкладывать в создание в Моздоке архиерейского дома и монастырей, в благоустройство русских православных церквей епархии, так как число новых приходов, в связи с колонизацией
Кавказа, с каждым годом росло. Владыка рьяно боролся с главнейшим недугом Кавказского духовенства - пьянством.
В 1799 году через шесть с половиной лет после учреждения, епархия была неожиданно упразднена по причине, как сказано в докладе Св. Синода, малочисленности её церквей. С этим доводом никак нельзя согласиться, ибо к этому времени Моздокская епархия включала 75 церквей, в том числе 2 соборных, 53 приходских и 20 молитвенных домов.
Учреждение в Восточной части
Кавказа Моздокско-Маджарской[4,c 116] епархии совпало по времени ещё с одним выдающимся событием: возникновением на берегах Кубани нового оплота христианства – черноморского казачества. Заселения казаками Кубани началось с 1792 года. Потомки запорожцев – черноморские казаки отличались редкой приверженностью к православной вере, что выгодно их выделяло от остального пестрого населения края, легко поддававшегося влиянию старообрядчества и сектантства. Уже в первые годы после переселения черноморцев за Кубань был поставлен вопрос о сооружении в Черноморском войске на войсковой счет казачьей монашеской пустыни. В 1794 году Екатерина Вторая в своем указе Св. Синоду позволила «устроить монашескую пустынь, в которой бы престарелые да раненые на войне казаки, по благородному желанию своему, могли воспользоваться спокойной в монашестве жизнью». Получив название Екатерино-Лебяжьей св. Николаевской пустыни, этот монастырь сыграл важную роль в формировании Черноморского казачьего[4,c 98] духовенства. Тут постоянно велось обучение казаков, готовящихся стать духовными лицами, церковной службе, чтению на клиросе и церковному пению.
Горячий энтузиазм, с которым черноморские казаки встречали каждый шаг в создании их церковной жизни, являлся разительным контрастом с тем, как воздвигались храмы в зараженных старообрядчеством гребенских казачьих городках.
После упразднения Моздокско-Маджарской епархии к титулу Астраханского епископа было прибавлено наименование Моздокский и Кавказский.
Осетины же, оставшись без бдительного духовного руководства, вновь стали тяготеть к исламу. Воспользовавшись упразднением Моздокской епархии, кабардинцы крупной партией в 300 человек вторглись в осетинский аул Караджаев, где в церкви вел проповедь христианский иеромонах. Они разграбили церковь и изгнали из аула иеромонаха вместе с сопровождающей его казачьей командой.
В помощь Кавказскому духовенству по многим приходам были разосланы православные книги. Одновременно для духовного просвещения паствы начали заводиться школы.
Не последнюю роль играло укоренившееся убеждение, что и без обучения в духовной семинарии можно легко получить священническое место в приходе, тем более что в кандидатах на эти должности всегда имелся большой недостаток.
Пополнение рядов Кавказского духовенства шло, главным образом, за счет его детей, с ранних лет начинавших прислуживать в церкви.
Кавказское духовенство было полуграмотно и в большинстве случаев разделяло нравственные недостатки своей паствы, порожденные суровыми условиями того времени. Оно не могло стоять на свящнице и светить своей пастве.
В 1811 году кавказские военные власти обратили внимание на успех мусульманской религии среди горских народов. Проповедники ислама[4,c 89] стали распространять самую фанатическую ненависть к христианству, и ее необходимо было как-то парализовать. Командующий русскими войсками на Кавказе Тормасов предложил использовать для обращения горцев в христианство иезуитов. Однако царь Александр Первый выразил желание, чтобы для этой цели были найдены способные православные миссионеры.
Обращение осетин в христианство предписывалось вести теперь только духовными средствами, не прибегая к мирским побуждениям и не входя в разбирательство мирских дел. Проповедь миссионеров следовало почитать завершенным не прежде, чем обращенные пожелают иметь церковь и священников.
Несмотря на значительные внешние успехи в миссионерской деятельности Осетинской духовной комиссии, были и теневые стороны.
Но, в конце концов, Осетинская духовная комиссия пришла к выводу, что действительное обращение осетин в христианство может быть достигнуто только лишь подготовкой из детей их священников и причетников.
В 1834 году открылось духовное училище в Моздоке. В первый же год в нем было 25 учеников.
В 1824 году состоялось открытие духовного училища в Ставрополе. С того времени как центр Кавказской области был переведен из Буденовска в Ставрополь, стало возрастать и значение этого города. Его центральное положение для всего края вызывало к нему гораздо большее тяготение Кавказского духовенства, нежели к отдаленному и крайне неудобно географически расположенному епархиальному центру – Астрахани.
Так после долгих лет подчинения Кавказской паствы в духовном отношении сначала Астраханской, а затем Донской епархии, была, наконец, открыта новая страница в церковной истории.