Проходя транзитом Фрунзенскую, Таран заметил несвойственное для тихой станции скопление народа на платформе. Люди сгрудились вокруг уложенных в ряд брезентовых мешков... Трупы. Картина настолько обыденная и привычная, что давно уже не вызывала ни ужаса, ни сострадания. Новый день – новые жертвы. Чему удивляться в этом чудом уцелевшем, зарытом в землю огрызке канувшего мира? Рядом мелькнул плащ мортуса. Сегодня безликим санитарам предстоит много работы.
Еле различимая в свете редких ламп, от толпы отделилась серая тень. Еще немного, и Таран разглядел лицо женщины в черном платке, которая направлялась к нему через платформу. Припухшие от слез, но сухие глаза – все уже выплакано, ровная линия мертвенно-бледных дрожащих губ, отрешенный взгляд, в котором не осталось ничего, кроме безграничной скорби.
– Ты ведь наемник? – тихо спросила она, глядя на сталкера в упор. – Сколько стоят твои услуги?
Таран замешкался, уже догадываясь, о чем та хочет попросить. Сторонними заказами сейчас заниматься было не с руки...
Уловив настроение сталкера, женщина заторопилась:
– Мы соберем плату. Всей станцией. Только найди их. Найди и убей. Всех. Ты слышишь, сталкер? Убей их всех! Убей!
Рот ее скривился в гримасе отчаяния, худые бледные руки забарабанили по груди сталкера. Но тот, казалось, не чувствовал ударов, глядя в ее черные от горя глаза. Он продолжать стоять, не в силах развернуться и уйти своей дорогой. Наконец местные оттащили женщину и увели к фанерным клетушкам жилых бараков.
– Не серчай, Таран. Сына у нее убили. И еще пятерых наших... – Рядом со сталкером стоял, опираясь на массивный костыль, щуплый старик с культей вместо ноги. – Банда Безбожника. Слыхал, небось, о таких? Вконец озверели, подонки, ничего не боятся.
Сталкер молчал. О «безбожниках» – так нарекли себя эти головорезы в угоду своему главарю – слухи ходили нехорошие. Тарану даже было известно об их логове в перегоне между желтой и фиолетовой ветками. Этот межлинейник позволял попасть с Достоевской на Техноложку через Звенигородскую и Пушкинскую, минуя таможенные барьеры торгового кольца. Теперь в ССВ прочно обосновались безбожники, собирая с контрабандистов мзду за проход. Не гнушались этой лазейкой и поставщики наркоты с Улицы Дыбенко, равно как и работорговцы Вегана, ведь попасть на юго-запад метрополитена по красной ветке было невозможно из-за гигантского разлома в земле между Пушкинской и Владимирской.
Случались у безбожников и набеги на слабые периферийные станции. Так что с того? Воюют все: колонии, альянсы, одиночки... Кто из них прав, кто виноват – поди разбери. Встревать в чужие разборки, да еще против целой банды, было глупо. Старик, видимо, думал примерно так же, поскольку не остановил наемника, когда тот, кивнув на прощание, двинулся своей дорогой.
– Мир твоему дому, сталкер... – услышал Таран его тихое напутствие, но не обернулся. Впереди ждали неотложные дела.
Не задерживаясь более на транзитных станциях, он возвращался домой, в больничное бомбоубежище. Позади остались черная от кострищ платформа Московских ворот, шумная «Электра», продуваемый туннельными сквозняками «Папа». Патрульные на блокпостах лишних вопросов не задавали и открывали проход, едва завидев знакомый силуэт сталкера.
Не доходя до Московской, Таран привычно повернул в боковой штрек. До дома оставалось всего ничего – несколько коротких переходов по узким сбойкам с шершавыми, грубо сработанными стенами. Вскоре он уже поднимался по скобам вертикальной шахты, предвкушая сытный ужин в компании сына и неторопливые разговоры до полуночи. Лязгнула крышка люка.
Таран влез наверх, обшаривая взглядом убежище... От дурных предчувствий закололо в затылке.
Посуда, тряпье, обломки нехитрой мебели – все валялось на полу в хаотическом беспорядке.
– Глеб?..
Сталкер пронесся по отсекам, наблюдая везде одну и ту же картину – разбросанные повсюду вещи, опрокинутые на бок двухъярусные нары, вскрытые ящики.
– Глеб!
Пацана нигде не было. В душе еще теплилась надежда, что все это – не более чем хорошо подготовленный розыгрыш, но распахнутая настежь гермодверь красноречиво говорила об обратном. Убежище обнесли, а сына... – Таран даже мысли не мог допустить, что случилось непоправимое – сын пропал.
Во рту пересохло, а лоб, наоборот, покрылся испариной. Мысль о том, что с Глебом может что-нибудь произойти, часто посещала сталкера, но он упорно гнал ее прочь. Теперь же, когда опасения все-таки стали реальностью, голова работала плохо. Сознание вязло в мешанине нахлынувших эмоций. Некое чувство, накрепко забытое в период отшельничества, теперь вернулось и мешало мыслить здраво. Таран запаниковал – впервые за долгие годы.
Растерянно оглядываясь, он вышел в тамбур. Следы взлома на гермодвери отсутствовали. Да и не такое это простое дело – железо кромсать. Неужели сын открыл дверь сам? А главное, зачем? Взгляд сталкера уткнулся в пятна крови на бетонном полу. Глебова? Сердце екнуло. Вроде не так много. Может, нос разбили чуток, да и все?
Вернувшись в убежище, он ненадолго прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Затем вытянул шею и широко, что есть силы, открыл рот. Нехитрый прием помог сбросить напряжение и собрать мысли в кучку. Таран осмотрелся еще раз, стараясь в этот раз не упустить ни единой мелочи. Теперь в царившем хаосе обнаружилась некоторая закономерность. Загадочные посетители оказались чересчур избирательны. Оставив без внимания кофр с ухоженными, в смазке, пистолетами, они с неизвестной целью разворошили кучу старых ржавых стволов, которые сталкер использовал на запчасти для своих кустарных поделок. Оружейный шкаф оказался разграблен подчистую. «А ведь стволы-то в шкафу, в отличие от остальных, заряжены были», – промелькнула мысль. Не погнушались грабители даже свиной поджаркой со сковороды, в то время как коллекция консервированных фруктов, которой Таран так гордился, стояла нетронутой. Выбор странный.
Чего-то не хватало... Какой-то важной детали, без которой целостная картина произошедшего никак не складывалась. Посмотрев еще раз туда, где видел Глеба в момент прощания, сталкер, наконец, вспомнил про грампластинки. Их не было.
– Да чтоб вас, твари голозадые!
Теперь все встало на свои места. И оружие, выбранное по принципу «стреляет – не стреляет», и проигнорированные фруктовые консервы, экзотического содержимого которых похитители, скорее всего, никогда не пробовали. Сталкер подошел к стене, с размаху ударил кулаком. Под проломленным листом фанеры показалась узкая ниша. Не медля, Таран вытащил из тайника дежурный АК-74, распихал по карманам комбеза магазины. Броник, разгрузка с гранатами, противогаз, нож... Вроде все. Сталкер попрыгал – нигде не звякало. Захлопнув гермодверь, собрался было двинуться прочь, когда в свете фонаря что– то блеснуло... Таран опустился на колено, рассматривая еще одно подтверждение своей догадки – грубо обтесанный кусочек винила на обрывке тонкой бечевки. Примитивный амулет огрызков.
* * *
Как-то так повелось, что все наиболее важные встречи на «Электре» назначали здесь, в местном баре с презентационным и неуместным для несведущих названием «Пентагон» Казалось бы, ничего особенного – тупиковая часть центрального зала станции и пара пилонных проемов по бокам огорожены небрежно пригнанными друг к другу листами кровли. Однако за этой, хлипкой на вид, стеной день и ночь кипели нешуточные страсти, заключались самые немыслимые сделки и в любое время суток хватало заезжих барыг и авантюристов со всего метро.
Большую часть поселенцев станции составляли бывшие заводчане Электросилы, поэтому неудивительно, что бар нарекли по аналогии с негласным названием административного корпуса того самого предприятия. Меж компактных столиков, за долгие годы пропитавшихся стойким запахом браги, сновали с подносами неприметные официанты, вышколенные и опрятно одетые, – «Пентагон» держал марку. Длинная барная стойка тянулась вдоль дальней стены, в верхней части которой еще сохранились фрагменты станционного декора. Приглядевшись, в остатках мозаики даже можно было различить фигуру рабочего, словно подпиравшего руками своды станции, и обрывок таинственной фразы про электрификацию всей страны. Нижняя же часть стены была плотно заставлена стеллажами со спиртным на любой вкус. Среди склянок с грибными настойками и сомнительного цвета бормотухой попадались и весьма раритетные по теперешним меркам образчики довоенной водки. Гордость коллекции – бутылка пятизвездочного «Арарата» – покоилась на центральной полке-витрине, подсвеченная отдельной лампочкой. Янтарного цвета жидкость притягивала взоры, вызывая в памяти посетителей приятные воспоминания о давно минувшем времени. Теперь порция этого бесценного напитка стоила целое состояние. Возможно, поэтому бутылка коньяка оставалась нетронутой долгие годы, став изюминкой и, своего рода, символом респектабельности Пентагона.
Еще одной местной достопримечательностью являлся внушительных габаритов мутант, с недавних пор работавший в баре вышибалой. До его появления стычки и потасовки здесь случались с завидной регулярностью, благо публика встречалась разная и не всегда благодушно настроенная. Однако с появлением зеленокожего громилы с устрашающей внешностью беспорядки в заведении как-то сами собой прекратились. Любителям помахать кулаками пришлось поумерить пыл, а любые споры, как правило, заканчивались, стоило вышибале недобро покоситься на виновников шума.
Для хозяина заведения мутант оказался настоящей находкой. Патронов за работу не требовал, довольствуясь лишь бесплатными харчами и ежедневной порцией дешевого самогона. Пил всегда в гордом одиночестве, сидя у края барной стойки на сваренном из железной арматуры высоком табурете – любая другая мебель гиганта просто не выдерживала. Никогда не пьянел настолько, чтобы не справляться со своими прямыми обязанностями. Эдакий тихий небуйный выпивоха, одним только видом распугивающий потенциальных возмутителей спокойствия.
Сторонились колоритного вышибалы не только заезжие торговцы, но и завсегдатаи Пентагона. Даже официант – щуплый парнишка лет пятнадцати – встав за необъятной спиной гиганта, не рискнул тронуть его за плечо и лишь деликатно кашлянул, пытаясь привлечь внимание. Мутант сидел, облокотившись огромными ручищами на барную стойку, и клевал носом. Потуги официанта, судя по всему, остались незамеченными. Парнишка в растерянности оглянулся, отыскав взглядом кого-то у входа и беспомощно пожимая плечами, затем собрался было окликнуть вышибалу, но тот вдруг шевельнулся, поднял голову и уставился на беднягу мутным непонимающим взглядом.
– К вам пришли... – выдавил из себя бледный от испуга официант и, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону входа, счел за лучшее ретироваться.
Гигант сфокусировал взгляд на фигуре человека, что направлялся сейчас к стойке, лавируя между столиками. Мягкая походка, пытливый цепкий взгляд, бритая голова. Мудреный армированный комбез притягивает завистливые взгляды заезжих сталкеров. На ногах – неизменные армейские ботинки с высокими берцами.
Признав посетителя, мутант скривился. Жестяная кружка в его лапище жалобно скрипнула, сминаясь, точно бумажная. Мутная, отдающая спиртом, влага потекла по пальцам. Мутант отвернулся, со злостью швырнул комок жести в мусорное ведро.
– Здравствуй, Дым. – Таран как ни в чем не бывало уселся за стойку рядом с другом. – Разговор есть.
– Не о чем нам с тобой говорить. – Мутант надолго приложился к бутылке, шумно глотая.
Сталкер, по всей видимости, на другую реакцию и не рассчитывал. Кивнув бармену, указал на стеллаж:
– Ну-ка, брат, накапай нам по сто пятьдесят коньячку.
Бармен застыл с удивлением на лице, однако, увидев, как на
стойку шлепнулась упаковка пенициллина, вмиг оттаял, подобрался. Широко улыбнувшись щедрому клиенту, неуловимым движением прибрал со столешницы драгоценные ампулы и полез на стеллаж, за «Араратом».
Публика за ближайшими столиками притихла. Уж больно интересный намечался разговор. О сидевших возле барной стойки сталкерах и истории с сектой каннибалов не слышал только глухой. Вернувшись живыми из гибельной вылазки в Кронштадт, эти двое устроили настоящую охоту за лжепророками «Исхода», истребив всех до единого. Последнего, кстати, выследил двенадцатилетний пацан – приемный сын Тарана. Однако сегодня, по непонятной причине, сталкер явился один.
А вот после памятных событий между именитым наемником и зеленокожим гигантом словно кошка пробежала. Разошлись, как в море корабли. О причинах подобного поведения известно было далеко не всем. Поговаривали, что-то там, в Приморском альянсе, случилось. Но приморские – ребята серьезные и секреты свои хранят крепко, не чешут языками на каждом углу.
Заказ наемника, тем временем, уже красовался на стойке. Ради такого случая официант расстарался, разлив янтарную жидкость по двум невесть откуда взявшимся коньячным бокалам.
– Твое здоровье, Гена.
Сталкер вдохнул дурманящий запах напитка и осушил бокал залпом. Мутант тост проигнорировал, продолжая мрачно таращиться на ровные ряды бутылок впереди. Таран нахмурился. Желваки на его лице заходили ходуном.
– Мне нужна твоя помощь. Один я не справлюсь.
– Помощь? – Дым повернулся к собеседнику. – После всего, что произошло, ты смеешь просить о помощи?!
Мутант смахнул бокал со столешницы. Звон стекла громом прокатился по бару, привлекая всеобщее внимание. Драгоценная жидкость растеклась по полу неприглядным пятном. В свете мерцающих ламп забликовали сотни мельчайших осколков, словно кусочки разбитой вдребезги дружбы.
– Да, Гена. Именно после того, что произошло.
Вскочив с табурета, мутант навис над наемником, обличительно ткнув в него указательным пальцем.
– По твоей милости я гнию теперь в этой забытой богом дыре! Если б не ты...
–...твоя голова сейчас красовалась бы на колу, прямо посреди Гостиного Двора!
– Да как ты не понимаешь, что лучше лишиться башки, чем быть отбросом на задворках! Вся моя репутация полетела к чертям! И дорога назад, в Альянс, теперь заказана! Из-за тебя, Таран, слышишь? Из-за тебя!
Время, казалось, замерло на месте. Человек и мутант сверлили друг друга злыми взглядами, застыв, подобно каменным изваяниям. Бармен уполз куда-то под стойку, посетители глазели на происходящее, позабыв про выпивку.
Таран смотрел на разъяренного Геннадия, отмечая, как сдал тот с момента их последней встречи. Опухшая от длительных попоек физиономия, заметный тремор рук... Конечно, это был все тот же рубаха-парень – огромный, неимоверно сильный телом и духом. И в то же время – какой-то другой, чужой, с непривычно тяжелым взглядом, сочащимся тоской. А ведь прошло-то всего несколько недель с того злополучного дня, когда...
Перед мысленным взором сталкера, одна за другой пронеслись услужливо подкинутые памятью сцены из недавнего прошлого. Вот туннельный мрак сменяется отсветами разбитого недалеко от входа на станцию костра. Вот суетливый посыльный ожидает Тарана на КПП. Говорит что-то сбивчиво, торопится, тащит сталкера за собой, сквозь деловую суету «Невского». Вот остался позади застроенный жилыми клетушками переход на «Гостинку», открывая взору душную от скопления народа станцию.
Нереальный свет множества ламп заливал платформу. В тот день руководство Альянса не скупилось на освещение. Причина подобной расточительности оказалась весьма неординарной – показательный суд. Впереди уже виднелся наскоро сколоченный помост эшафота. Продравшись сквозь толпу зевак, Таран наконец увидел Дыма, закованного в громоздкие кандалы. Возвышаясь над окружающими, мутант стоял под конвоем вооруженной охраны и кидал свирепые взгляды на седовласого человека в заношенном, с заплатками на локтях, пиджаке. То и дело сверяясь с кипой каких-то бумажек, судья вещал с импровизированной трибуны неприятным лающим голосом. Половины слов сталкер разобрать не мог – зрители вокруг слишком увлеченно обсуждали детали предстоящей казни. В подобном исходе судилища никто не сомневался, так как с легкой руки недоброжелателей дело получило слишком широкую огласку. А спустить на тормозах дело, если в нем замешан мутант, не представлялось возможным в принципе.
Мутации среди населения встречались – изгаженная радиацией природа брала свое. Но, к сожалению, далеко не все были довольны необычным соседством с «дефектными». Нашлись злопыхатели, постаравшиеся раздуть скандал. Причина оказалась банально простой. Истребляя каннибалов «Исхода», Геннадий нарушил один из главных законов Приморского альянса. Словно в подтверждение собственным мыслям, Таран услышал, как судья выкрикнул:
– Мутант не имеет права поднимать руку на человека! Этот закон действует на всей территории Альянса, и никто его пока не отменял! Несмотря на прежние заслуги, подсудимый преступил закон и должен понести наказание...
Дальше терпеть этот абсурд сталкер не желал. Вскочив на помост, взял слово. Ему не препятствовали – никому тогда не хватило смелости заткнуть рот герою. Однако выступать в защиту Дыма Таран счел бесполезной затеей. Понимание этого пришло сразу, стоило только взглянуть на судью и его окружение. Слишком уж цеплялись они за каждую букву закона, да и вопрос обсуждался принципиальный. Пренебречь законом хоть раз означало подорвать авторитет власти Альянса. А в свете угрозы со стороны Империи Веган это было недопустимо...
От слов, сказанных тогда, в душе надолго застрял камень. Но другого выхода сталкер не видел. Собрав всю свою выдержку и стараясь не встречаться с Геннадием взглядом, он произнес неожиданную для многих речь, отозвавшись о подсудимом как о низшем существе, грязном мутанте, недостойном даже того, чтобы кровь выродка оскверняла плиты станции. Говорил Таран долго, зло, и, судя по реакции толпы, весьма убедительно. Слушатели, в конце концов, заразились его искусно сыгранным отвращением. Судья вынужден был пойти на поводу у большинства...
Геннадия выдворили со станции, запретив появляться на территории Альянса, а Таран... Таран так и не смог поговорить с другом. Мутант избегал встреч. Слишком тяжким бременем оказался для него позор изгнания. Поскитавшись по периферийным станциям, Дым осел на «Электре». С тех пор наемник обходил Пентагон стороной, оставив обидчивого мутанта в покое... Но теперь пришло время выяснить отношения.
И теперь, глядя на Дыма, сталкер вдруг осознал, что время не всегда лечит. А в данном случае все только усложнилось. Объяснить, помириться можно было тогда – а теперь нанесенную им Дыму рану так просто не залечить – все это время она гноилась.
– Ты должен меня выслушать!
– Видеть тебя не желаю.
Мутант уселся обратно на свой пьедестал возле барной стойки, демонстративно отвернувшись.
– Ты меня выслушаешь.
– Вали отсюда. – Дым откупорил очередную бутылку сивухи.
Таран с раздражением посмотрел на часы. В сложившихся
обстоятельствах тратить время на уговоры было непозволительной роскошью.
– Дым!
Мутант не реагировал.
Из-под стойки показался бармен. Нервно улыбаясь, он рискнул-таки вмешаться:
– Оставил бы ты нашего здоровяка в покое, сталкер. Если, конечно, не боишься стать его клиентом. Как-никак, он на работе и...
Таран не дослушал. Схватив с ближайшего стола глиняную пепельницу, он швырнул ее в стеллаж. Бутылки с грохотом попадали на пол. Бармен всплеснул руками и вновь исчез за стойкой. Дым подскочил как ужаленный, сжимая пудовые кулаки в бессильной злобе. И все-таки что-то мешало ему кинуться на бывшего друга.
– Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь. Или разнесу эту шаражку ко всем чертям!
Сталкер продолжал давить, понимая, что мирного диалога все равно не получится. А раз так...
– Давай, громила, не стесняйся! Отрабатывай свою пайку! А что, работа интересная, с людьми. Ошейник не жмет?
Дыма наконец проняло. Коротко, без замаха, он выбросил вперед огромную кувалду-руку. Сталкер лишь отклонился слегка, ударив вразрез. Мутант осекся, ощутив на разбитой губе солоноватый привкус крови. Моментально вскипев, зарычал и пошел напролом, обрушивая на обидчика беспорядочные удары один за другим. Посетители порскнули в стороны, опрокидывая стулья. Бар загудел, глаза завсегдатаев заблестели азартом.
Суматошная атака Дыма не принесла ощутимых результатов. Таран рефлекторно выбрасывал блоки, «качал маятник». Большую часть страшных ударов удалось отвести. Остальные лишь вспарывали воздух в опасной близости от наемника – тот двигался слишком быстро. Нырнув под руку Дыма, Таран сместился вбок и достал соперника длинным кроссом. Мутант, казалось даже не почувствовал очередной зуботычины и, поддев ближайший стол ногой, запустил в соперника. Наемник шарахнулся в сторону. Столешница просвистела в паре сантиметров от головы. Чудом избежав столкновения, Таран уже не успел среагировать, когда кулак Дыма угодил-таки в живот. Сталкер сложился пополам, нижние ребра отозвались вспышкой боли. Сметая с пути мебель, он безвольным кулем отлетел к стене.
Грохот посуды и разухабистый мат привлекли внимание новых посетителей. У входа в бар образовалась давка. Каждый жаждал посмотреть на Дыма за работой, а заодно и увидеть безумца, рискнувшего связаться с живой машиной смерти. Поигрывая гигантскими мышцами, мутант медленно приближался к Тарану. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
Сталкер выполз из-под обломков, рывком встал на четвереньки, пытаясь продышаться.
– Пшел вон! – рявкнул Дым.
– Хрена с два я от тебя отстану! – прохрипел Таран и взвился в воздух, воткнувшись в соперника всей своей массой.
Гигант, потеряв равновесие, рухнул на спину. Перед глазами Тарана мелькнула его свирепая физиономия. Извернувшись, сталкер впечатал армейский ботинок в зеленую скулу и откатился назад.
– И все-таки ты меня выслу...
Сводчатый потолок и станционные плиты закружились перед глазами бешеным калейдоскопом. Таран так и не понял, как пропустил следующий удар. В голове зашумело, к горлу подкатила тошнота. Звуки разом отдалились, картинка начала меркнуть. Но упрямство и отчаяние заставили его кинуть тело в новую атаку. Выброшенный наугад хук достиг цели. Под кулаком что-то неприятно чавкнуло. «Нос», – злорадно подумал сталкер и растянул рот в кровавой улыбке. Рефлекторно убрав голову, ощутил затылком ветерок – Дым снова промазал – и прыгнул вперед. Мутант взревел, распрямившись в полный рост. Сталкер висел на его шее, сцепив кисти в замок. Дым завертелся волчком, размахивая ручищами. Наконец ему удалось содрать сталкера с холки, но тот не сдавался, захватив ногами шею и руку гиганта. Зафиксировав «треугольник», Таран захрипел от натуги. Сдавить сонную артерию сквозь узлы могучих шейных мышц мутанта – дело не из легких. Какое-то время сталкеру даже казалось, что удушающий сработает. Геннадий дернулся раз, другой, а потом вдруг поднял Тарана в воздух и шваркнул спиной об пол. Еще раз. Сталкер обессиленно откатился, размазывая кровь по лицу и надсадно кашляя.
И все же мутанту, что ни говори, тоже досталось. Он шатался, придерживаясь за стену, и смотрел на бывшего друга исподлобья, даже не пытаясь остановить кровь, капавшую на пол из разбитой переносицы.
– Нам не о чем говорить, Таран. – Дым проковылял к своему табурету, не пытаясь более наброситься на обидчика. Его гнев улетучился, в мозгах понемногу прояснялось.
Наемник, морщась, поднялся на ноги. С минуту сверлил затылок Геннадия тяжелым взглядом, надеясь, что, выпустив пар, мутант все же образумится. Тщетно...
Таран двинулся к выходу. В последний момент остановился, произнес спокойно, без эмоций:
– Мне нужна твоя помощь. Глеб пропал.
Казалось, еще мгновение, и Дым откликнется, услышав тревожную весть. Вскочит с табурета, начнет выспрашивать, что да как... Но тот упрямо молчал. Секунды истекали одна за другой, и все оставалось по-прежнему. Сталкер ожидал от друга чего угодно, только не подобного равнодушия. Развернувшись, он зашагал прочь. Ничего не оставалось, кроме как идти в логово огрызков в одиночку...
Геннадий бездумно смотрел в одну точку, пытаясь успокоить расшатанные нервы. Прощальных слов сталкера он не разобрал – сказались последствия полученной на дамбе контузии. Впрочем, оно и не важно. Пускай сам копошится со своими проблемами. Не ребенок, поди.
Про Глеба Дым в тот момент как-то и не вспомнил...
Глава 4 Огрызки
В большинстве своем сталкеры – народ суеверный, и пенять им на это глупо. Не секрет, что постоянный риск со временем меняет человека: его поведение, привычки, взгляды на жизнь. И тем больше стремление выжить, чем чаще человек подвергается опасности. Сталкеры – не исключение. У каждого третьего свой собственный свод правил и порою надуманных, но строго соблюдаемых ритуалов, чтобы приманить удачу. Каждый второй таскает с собой в рейды какой-нибудь талисман. И, само собой, у каждого, без исключений, своя стратегия пребывания на поверхности, свои, свойственные ему одному, «фишки».
Таран суевериями не страдал, будучи твердо убежденным, что удача – штука неподконтрольная и полагаться лучше на собственные силы и смекалку. Правда, появилась у него с годами одна традиция, которой он никогда не изменял. Сложно назвать это ритуалом, скорее, просто некая обязательная процедура при каждой вылазке наружу. У выхода из наполовину обвалившегося подземного перехода Московской он остановился на несколько минут, как делал это сотни раз до этого. Замер, осматриваясь, впитывая звуки и шорохи, сам ритм жизни наземного мира. Так ловцы жемчуга привыкают к ощущению воды перед тем, как уйти на глубину в поисках драгоценного содержимого морских раковин. Хотя нет. Привыкали. В памяти сталкера всплыли фрагменты увиденной много лет назад телепередачи про океан и его богатства. Казалось, это было в другой жизни. Прорва времени прошла с тех пор, когда побережье океана считалось живописным и желанным местом курортного отдыха. Теперь же радиационный фон, жуткие обитатели глубин и прочие «прелести» изгаженного мира сделали сушу и воду непригодными для обитания человека. Иная экосистема. Чуждая. И с ней лучше держать ухо востро.
Снявшись с места, Таран двинулся рысцой по Московскому проспекту. Впрочем, проспектом это место можно было назвать лишь по привычке, в память о днях минувших. Сейчас он скорее походил на каньон с пологими стенами из груд бетона, кирпича и обломков стеновых панелей. Из завалов торчали, подобно обломкам сгнивших зубов, полуразвалившиеся каркасы зданий. Осталась позади наполовину вросшая в землю буква «М» – единственное напоминание о прежнем «Макдоналдсе». Таран вспомнил, с каким презрением обходил стороной «америкосовский фастфуд» до Катастрофы. Сейчас от гамбургера, да с картошечкой фри, он бы не отказался... Рот моментально наполнился слюной.
Впереди раздался шорох. Сталкер выругался, отбросив мысли о еде. Терять бдительность в рейде нельзя. Даже в таком коротком, как этот. Казалось бы, до площади Победы – рукой подать. Каких-то пятьсот метров. Но и здесь не обошлось без нежданных встреч. В проулке какая-то зверюга сосредоточенно раскапывала кучу мусора, выставив напоказ пухлые бока с лоснящейся густой шерстью. Ошметки мха и камни так и разлетались по сторонам. Мутант настолько увлеченно ковырялся в земле, что и не заметил чужака. Затем ощутил-таки пристальный взгляд, повернул к сталкеру чумазое клыкастое рыло и тихо зарычал.
Угрозы в поведении зверя Таран не почувствовал. Скорее, предупреждение: мол, иди своей дорогой, не мешай. Тварь косилась на сталкера до тех пор, пока тот не скрылся за углом здания. Судя по всему, имела уже счастье повстречать этих странных двуногих с вытянутыми лупоглазыми мордами.
Огибая завалы и озираясь на черные зевы оконных проемов, сталкер неумолимо приближался к логову огрызков. По бокам уже высились две источенных ветром высотки, называемые дикарями не иначе, как «рога дьявола», – своеобразные ворота в преисподнюю. Таран ухмыльнулся, вспоминая, с каким пафосом эти оборванцы рассказывали про свою колонию.
Откуда они взялись – грязные, опустившиеся, полудикие, с весьма ограниченным запасом слов, чаще прибегающие к жестам, нежели к человеческой речи, – и почему до сих пор еще не повымирали, для наемника оставалось загадкой. В метро огрызки спускались редко. Чаще рыскали по поверхности и канализационным системам в поисках того, что еще можно было сторговать жителям подземки. Сплошь уроды, каких свет не видывал, хотя оно и понятно: радиация, помноженная на малочисленность колонии. Кровосмешение никогда не шло ограниченным популяциям на пользу. Хотя ходят слухи, что отчаявшиеся и уставшие от подземной жизни люди в конце концов примыкают к огрызкам, а сами они с удовольствием скупают детей у обнищавших «метрожителей», чтобы хоть как-то оттянуть неизбежное вырождение племени.
Для своего житья-бытья дикари облюбовали мемориал защитникам Ленинграда в центре площади Победы и «Памятный зал» – подземный музей, расположенный под площадью. Чем ближе Таран подходил к комплексу, тем гротескнее становилась открывшаяся взору конструкция. Когда-то мемориал представлял собой внушительных размеров кольцо, спустившись внутрь которого можно было попасть к центральной скульптурной группе и вечному огню. Теперь же внешняя радиальная стена более походила на крепостную. Через равные промежутки вдоль кромки кольца красовались грубо слепленные сторожевые башенки, а по всему периметру стену опоясывал частокол арматурных прутьев, утопавших в зарослях колючей проволоки. Оба широких прохода, позволявших когда-то беспрепятственно попасть внутрь периметра, теперь преграждали баррикады, сооруженные из всевозможного подручного хлама, среди которого попадались даже ржавые остовы автобусов и многотонные кузова грузовиков. Дабы защитить периметр импровизированной крепости от атак летающих хищников, огрызки возвели над мемориалом настоящий купол из содранных с ближайших крыш кусков кровли и все той же «колючки» – откуда только понабрали столько...