– А что случилось с антилопой? Она умерла?
– Вовсе нет, она тоже приспособилась. Антилопы сообразили, что можно есть листья, но недолго. Как только дерево начинало выделять танин, животное переставало его щипать. И травоядные изобрели новую стратегию.
Например, когда жирафа ест акацию, то не касается деревьев с подветренной стороны. А переходит к отдаленному дереву. Так животные преодолели их защиту.
– В эволюционной теории это называется «феноменом Красной королевы», – добавил Малкольм. – Помнишь «Алису в стране чудес»? Красная королева говорит Алисе, что для того, чтобы оставаться на месте, нужно бежать изо всех сил. Все организмы эволюционируют со страшной скоростью, чтобы сохранить прежнее равновесие. Остаться на месте.
– Это касается всего? – спросил Арби. – Даже растений?
– Да, – кивнул Левайн. – Растения по-своему очень активны. Дуб, например, вырабатывает танин и фенол, когда иа него нападают гусеницы. Как только одно дерево постигнет такая беда, все остальные узнают об этом. Своеобразный способ защиты всей рощи. Я бы сказал, сотрудничество среди деревьев.
Арби кивнул и посмотрел на апатозавров, которые до сих пор стояли у реки.
– Значит, поэтому динозавры не объели все деревья на острове? Ведь эти апатозавры могут съесть очень много. И шеи у них длинные, они могут достать на любую высоту. А деревья выглядят нетронутыми.
– Правильно, – обрадовался Левайн. – Я и сам заметил.
– Это потому, что растения защищаются?
– Возможно. Но мне кажется, что все объясняется гораздо проще.
– Как?
– Просто смотри. Ответ у тебя перед глазами. Арби взял бинокль и уставился на стадо бронтозавров.
– И как же это объясняется?
– Среди палеонтологов, – начал Левайн, – давно идет спор о том, почему у апатозавров такие длинные шеи.
Длиной около двадцати футов. Привыкли считать, что эти животные вырастили такие длинные шеи, чтобы срывать ветки, до которых не могут дотянуться более низкорослые звери.
– И что? – спросил Арби. – О чем тут спорить?
– Большинство животных на нашей планете имеют короткие шеи, поскольку длинные шеи приносят, так сказать, только проблемы на собственную шею. Телосложение: как разместить мускулы и сухожилия, чтобы поддерживать такую махину? Поведение: нервные импульсы слишком долго идут от мозга к туловищу. Глотание: пища проделывает немалый путь от рта к желудку. Дыхание: воздух идет по очень длинному воздуховоду. Сердечная деятельность: кровь должна перегоняться от сердца к голове, иначе животное потеряет сознание. В рамках эволюции все это очень сложно сделать.
– А жирафы?
– Да, но у жирафов не такие уж длинные шеи. Они вырастили себе большие сердца и очень плотную фасцию вокруг шеи. И получается, что шея жирафы – это кровяной шланг под давлением.
– А у динозавров есть такой шланг?
– Не знаю. Мы решили, что у апатозавров огромные сердца, весом под сто с гаком килограммов. Но есть и более простое решение этой проблемы – закачивания крови в длинную шею.
– Ну?
– Оно перед тобой. Арби захлопал в ладоши.
– Они их не поднимают!
– Именно, – кивнул Левайн. – По крайней мере, не часто и не надолго. Конечно, сейчас животные пьют и опустили шеи именно для этого. Но я уверен, что когда мы понаблюдаем за ними некоторое время, то обнаружим, что они не поднимают голов надолго.
– Потому они и не объели все деревья!
– Правильно.
– Но если их длинные шеи не для добывания еды, – задумчиво промолвила Келли, – то для чего тогда?
– Наверняка не просто так, – улыбнулся Левайн. – Я считаю, что для защиты.
– Защиты? Длинной шеей? – опешил Арби. – Неужели?
– Смотри, смотри. Это же очевидно. Арби приник к биноклю.
– Терпеть не могу, когда он говорит нам: это же очевидно, – прошептал он Келли.
– Знаю, – вздохнула девочка.
Арби зыркнул на Торна и уловил взгляд инженера. Торн показал пальцами букву V, потом склонил набок один палец – второй наклонился следом. То есть они соединены...
Если это намек, то Арби его не уловил. Не понял. Он наморщил лоб.
«Мост», – одними губами прошептал Торн.
Арби перевел взгляд на животных, на их огромные хвосты, которые ходили взад-вперед над головами детенышей.
– Понял! – воскликнул Арби. – Они защищаются хвостами. А длинные шеи нужны, чтобы уравновесить длинные хвосты. Как на подвесном мосту!
Левайн заморгал.
– Быстро ты схватываешь. Торн отвернулся, пряча улыбку.
– Но разве я не прав...
– Прав, совершенно прав. Длинные шеи существуют потому, что существуют длинные хвосты. У двуногих все по-другому. Но четвероногим необходимо уравновесить длинный хвост, иначе животное постоянно будет заваливаться назад.
В разговор вступил Малкольм:
– В этом стаде меня больше беспокоит другое.
– Да? – оживился Левайн. – А что именно?
– В нем нет по-настоящему взрослых особей, – ответил Малкольм. – Эти животные кажутся большими по нашим меркам. На самом деле ни одно из них не достигло размера нормального взрослого бронтозавра. Я считаю это показательным.
– Правда? Ничего особенного здесь я не вижу, – фыркнул Левайн. – Без сомнения, дело в том, что они просто не успели вырасти. Я уверен, что апатозавры растут гораздо медленнее остальных динозавров. Например, слоны растут медленнее других млекопитающих.
– Это не объяснение, – покачал головой Ян.
– Да? А что тогда?
– Смотри, – Малкольм обвел рукой долину. – Это же очевидно.
Дети захихикали.
Левайну это не понравилось.
– А для меня очевидно, – сказал он, – что ни одно животное не достигает полных размеров своего вида. Трицератопсы, арапозавры, даже паразавры и те меньше, чем ожидалось. Это свидетельствует о постоянном факторе: некоторые элементы питания, эффект заточения на маленьком острове, возможно, и методы их выращивания. Но я считаю, что все это незначительно и беспокоиться тут не о чем.
– Может, ты и прав, – ответил Малкольм. – А может, и нет.
Пуэбло – Кортес
– Нет полетов? – переспросила Сара Хардинг. – Как это нет полетов?
Было одиннадцать часов утра. Хардинг провела в воздухе последние пятнадцать часов, большую часть пути она пролетела на военном самолете США, который поймала в Найроби. И добралась до Далласа. Она устала. Щеки впали. Ей дико хотелось принять душ и переодеться. Вместо этого она торчала в драном городишке на западном побережье Коста-Рики и ругалась с твердолобым служащим. Дождь уже прекратился, но небо над аэродромом оставалось стальным, затянутым низкими тучами.
– Простите, – повторил Родригес. – Полетов сегодня не будет.
– Но ведь утром вертолет отвез туда людей?
– Да, это был вертолет.
– Где он?
– Вертолета сейчас нет.
– Вижу. Где он?
– Улетел в Сан-Франциско, – развел руками Родригес.
– Когда он вернется?
– Не знаю. Может, завтра, а может, и послезавтра.
– Сеньор Родригес, – твердо промолвила Сара. – Мне нужно попасть на остров сегодня!
– Я понимаю ваше желание, но ничем не могу помочь.
– Что вы предложите?
– Ничего не могу предложить, – пожал плечами чиновник.
– Может, меня отвезет какое-нибудь судно?
– Ничего не знаю о судне.
– Это пристань, – сказала Сара, показывая за окно. – Там полно разных судов.
– Знаю. Но вряд ли кто согласится везти вас на остров. Погода неблагоприятная.
– Но если я спущусь туда...
– Конечно, – вздохнул Родригес. – Конечно, вы можете поспрашивать.
Вот так и случилось, что в начале двенадцатого Сара шагала по мокрым доскам причала с рюкзаком за спиной. У провонявшего рыбой причала покачивались четыре судна, но все они казались безлюдными. Суета наблюдалась только у дальнего конца причала, где было пришвартовано более крупное судно. На причале стоял красный джип, уже обвязанный канатами и готовый к погрузке. Рядом громоздились разнообразные стальные коробки и деревянные ящики со снаряжением. Сара восхитилась этим автомобилем – он был специально переоборудован, увеличен до размеров «лендровера» – самого лучшего полевого транспорта. «А такая операция стоила немалых денег, – подумала Сара. – Это удовольствие только для исследователей с толстым кошельком».
На причале стояли двое американцев в широкополых шляпах. Они орали и махали руками, пока джип поднимался в воздух и перегружался на корабль с помощью крана-старичка. Сара услышала, как один из них кричал: «Осторожно! Осторожно!», тут джип со стуком сел на деревянную палубу. «Черт вас возьми, осторожней!» Несколько грузчиков принялись переносить ящики на корабль. Кран повернулся обратно, чтобы подцепить стальные коробки.
Сара Хардинг подошла к ближайшему мужчине и вежливо заговорила:
– Простите, но не могли бы вы мне помочь? Мужчина окинул ее взглядом. Он был среднего роста, с красноватой кожей и невыразительными чертами лица. Он смотрелся странно в новом хаки. Держался он как взволнованный и очень занятой человек.
– Нет, я занят, – бросил он и сразу же отвернулся. – Мануэль! Смотри в оба, это очень хрупкое оборудование!
– Мне неловко отрывать вас, – продолжила Сара, – но меня зовут Сара Хардинг, и мне нужно...
– Мне глубоко безразлично, будь вы хоть Сарой Бернар... Мануэль! Проклятье! – Он замахал руками. – Эй, ты! Там! Да, ты! Переверни ящик!
– Мне нужно на остров Сорна, – закончила девушка. Эти слова перевернули все с ног на голову. Мужчина медленно обернулся к ней:
– Остров Сорна? А вы никак не связаны с доктором Левайном, а?
– Да.
– Черт меня побери, – расплылся он в широкой ухмылке и протянул руку. – Вот это да! Я Лью Доджсон из «Биосина». А это мой помощник, Говард Кинг.
– Привет, – кивнул второй мужчина. Он был моложе и выше Доджсона, и привлекательней, в несколько грубоватом калифорнийском стиле. Сара знала этот тип мужчин: классический самец, который привык подчиняться более хитрому хозяину. Но в его поведении было заметно нечто непонятное – он чуть отодвинулся в сторонку, словно боялся стоять рядом, в то время как Доджсон, казалось, лучился дружелюбием.
– А вон там, – Доджсон показал на судно, – наш третий компаньон, Джордж Бейзелтон.
Сара увидела плотного мужчину, склонившегося над коробками, которые уже успели перенести грузчики. Его рубашка промокла от пота.
– Вы все друзья Ричарда? – спросила Хардинг.
– Мы как раз направляемся туда, чтобы спасти его, – сказал Доджсон и замялся, нахмурившись. – Но про вас он не рассказывал...
Неожиданно Сара увидела себя его глазами: невысокая женщина тридцати лет, в выгоревшей рубашке, потертых шортах и тяжелых ботинках. Одежда грязная, волосы в беспорядке после этих перелетов.
– Я познакомилась с Ричардом через Яна Малкольма. Мы с Яном старые друзья.
– Понятно...
Он продолжал хмуриться, словно в чем-то сомневался. Она решила объясниться полностью.
– Я была в Африке и решила поехать в последнюю минуту. Мне позвонил док Торн.
– А, ясно. Док.
Он кивнул и расслабился, словно наконец все понял.
– С Ричардом все в порядке? – спросила Сара.
– Надеюсь, что да. Потому что все это оборудование мы везем для него.
– Вы направляетесь на Сорну сейчас?
– Если погода удержится, – и Доджсон глянул на небо. – Нужно отплыть через пять-десять минут. Знаете, можете присоединиться к нам, если решились ехать туда, – любезно предложил он. – Где ваши вещи?
– Все с собой, – ответила Сара и подняла маленький рюкзак.
– Путешествуете налегке? Отлично, мисс Хардинг. Добро пожаловать.
Он был так открыт и дружелюбен, что это никак не вязалось с его прежним поведением. И Сара заметила, что его симпатичный помощник, Кинг, определенно встревожен и чувствует себя не в своей тарелке. Кинг повернулся к ней спиной и изображал бурную деятельность, приказывая грузчикам быть поосторожней с последними ящиками, на которых значилось «Корпорация «Биосин». Саре показалось, что Кинг избегает ее взгляда. И она еще не разглядела того, третьего мужчину. Потому заколебалась.
– Вы уверены, что ничего страшного...
– Конечно, уверен! Мы будем только рады! Как еще вы доберетесь до острова? Самолетов нет, вертолет улетел.
– Да, я спрашивала...
– Ну вот. Если вам нужно на остров, отправляйтесь с нами.
Она посмотрела на джип и сказала:
– Док уже должен быть там, со своим оборудованием. При этих словах Кинг встревоженно вскинул голову.
Но Доджсон спокойно воспринял это заявление.
– Наверняка. Они ведь выехали этой ночью.
– Да, он мне звонил.
– Хорошо, – все так же любезно кивнул Доджсон. – Значит, он уже там. Я надеюсь на это.
С палубы долетела перебранка на испанском, потом появился капитан и перегнулся через борт:
– Сеньор Доджсон, все готово.
– Отлично. Великолепно. Поднимайтесь на борт, мисс Хардинг. Мы отплываем!
Кинг
Выпуская клубы черного дыма, рыболовное судно покинуло пристань и вышло в открытое море. Говард Кинг чувствовал под ногами вибрацию корабельных двигателей и слышал скрип дерева. Он прислушивался к воплям команды на испанском и смотрел, как уплывает городок Пуэрто-Кортес, как растворяются в дымке маленькие домики. Он надеялся, что эта посудина крепкая, ведь они направляются в морское никуда.
Доджсон снова пошел по грани. Снова испытывает судьбу.
Этого Кинг боялся больше всего.
Говард Кинг знал Лью Доджсона почти десять лет, с тех пор, как попал в «Биосин» молодым выпускником Беркли. Он был обещающим исследователем и намеревался покорить весь мир. Кинг занимался проблемой свертывания крови. В то время это была перспективная тема, и все надеялись найти способ рассасывать тромбы в артериях у пациентов с сердечно-сосудистой недостаточностью. Фармацевтические компании наперегонки старались открыть новое лекарство, которое спасет множество жизней и принесет кучу денег.
Сначала Кинг работал над многообещающим веществом Гемаглаттин В-5, или ГГВ-5. Предварительные тесты показали, что оно рассасывает тромбы с невероятной скоростью. Кинг стал самым знаменитым исследователем «Биосина». Его фото красовалось во всех газетах корпорации. У него была собственная лаборатория и бюджет в полмиллиона долларов.
А потом, совершенно неожиданно, все пошло прахом. Во время проверок на людях ГГВ-5 не сумел рассосать тромбы ни при инфаркте миокарда, ни при легочной эмболии. Хуже того, у этого препарата оказались кошмарные побочные действия: желудочные кровотечения, экзема и разные неврологические трудности. Когда один из пациентов скончался в корчах, компания остановила исследования. За неделю Кинг потерял свою лабораторию. Ее отдали недавно появившемуся датскому исследователю, который работал над экстрактом слюны желтой личинки с Суматры.
Кинг переехал в меньшую лабораторию. Он решил, что проблемы крови ему надоели, и взялся за обезболивающие. Вот интересный момент – исследование протеина африканской рогатой жабы, который как будто обладал наркотическим эффектом. Но он растерял былую уверенность, и когда компания проверила его работу, то решили, что это исследование бесперспективно и опыты по нему вести уже не стоит. Проект по рогатой жабе был прикрыт.
Кингу было тридцать пять, и дважды он потерпел поражение. Его фотографии уже нигде не вывешивались. Болтали, что в следующем году компания вышвырнет его за дверь. Когда он предложил новый исследовательский проект, ему сразу же отказали. В жизни Кинга потянулась черная полоса.
Потом Лью Доджсон предложил поехать с ним.
Доджсон заслужил нелестную репутацию у исследователей, его называли «перехватчиком» за талант выхватывать чужую работу из-под носа и выдавать за свою собственную. Раньше Кинг никогда бы не стал с ним связываться. Но теперь он согласился и пришел на встречу в дорогой ресторан Сан-Франциско, где подавали морепродукты.
– Работа исследователя трудна, – начал Доджсон.
– Естественно.
– Трудна и рискованна. Исследования редко сразу же дают результат. Но разве работодатели это понимают? Нет. Если исследования заходят в тупик, обвиняют только тебя. Это несправедливо.
– Это вы говорите мне? – скривился Кинг.
– Но таковы правила игры, – пожал плечами Доджсон и высосал клешню краба.
Кинг промолчал.
– Лично я рисковать не люблю, – продолжил Доджсон. – А первопроходцы всегда рискуют. Большинство новых идей никуда не годится, так что новые разработки терпят крах. Такова жизнь. Раз ты взялся за исследование, будь готов к провалу. Хорошо, если ты работаешь в университете, где провал прилично оплачивается, а успех подвергается остракизму. Но в промышленности... нет. Разрабатывать собственные идеи в промышленности – не лучший путь для карьеры. Наживешь только кучу неприятностей. Что и случилось с вами, мой друг.
– Что же мне делать? – спросил Кинг.
– Ну, у меня есть свой научный метод. Я называю его направленным исследованием. Если только минимальное число идей приносит плоды, зачем трудиться и искать их самому? Это слишком трудно. Пусть это сделают другие – оставьте им весь риск – оставьте им возможность добиваться так называемой славы. Я лучше подожду и возьмусь за идеи, которые уже доказали свою успешность. Возьми хорошее и сделай его еще лучше. Или, по крайней мере, измени его, чтобы запатентовать. И присвоить. Вот и результат.
Кинга поразила прямолинейность, с которой Доджсон открыто признавал себя вором. И вовсе не смущался. Кинг некоторое время поковырялся в своем салате.
– А почему вы рассказываете это мне?
– Потому что я имею на вас виды, – ответил Доджсон. – У.вас есть амбиции. И вы расстроены. Говорю вам, Говард, не нужно расстраиваться. И вовсе не обязательно вас уволят в следующем году. Хотя к этому все идет. Сколько вашему ребенку лет?
– Четыре.
– Это ужасно – потерять работу, имея на руках такую молодую семью. А другую работу попробуй найди. Кто предоставит вам еще один шанс? К тридцати пяти годам ученый уже заслуживает определенную репутацию, или он никакой не ученый. Я не считаю, что это правильно, но это общий образ мысли.
Кинг прекрасно знал этот образ мысли. Общий для всех биотехнологических компаний Калифорнии.
– Но, Говард, – тихо произнес Доджсон, наклоняясь поближе, – вас ждет удивительный мир, если вы смените точку зрения. Начните жить заново. Я считаю, что вам необходимо поразмыслить над моими словами.
И через две недели Кинг стал личным помощником Доджсона в отделе Будущих биологических течений – так в «Биосине» назывался отдел промышленного шпионажа. И за последние годы Кинг снова поднялся в табели о рангах «Биосина» – потому что Доджсону он нравился.
Сейчас Кинг считался преуспевающим человеком: «Порше», закладные, развод и ребенок, которого он видел только по выходным. И все потому, что Кинг согласился быть вторым в команде – работая дни напролет, вникая в детали и вытягивая босса из всех передряг. За это время Кинг успел прекрасно изучить Доджсона – его харизматичность, его взгляд на жизнь, его темные и светлые стороны. Кинг решил сдерживать проявления темной стороны натуры босса, и многие годы ему удавалось это.
Но иногда он не справлялся.
Как в этот раз.
И вот они уплывают на этом старом корыте в океан, позади остается жалкая глухая деревенька Коста-Рики, и тут Доджсон внезапно решает сыграть какую-то партию, приглашая эту женщину на борт.
Кинг не знал, что задумал Доджсон, но, судя по блеску глаз, тот явно что-то задумал. Такое уже бывало, и Кинг не на шутку забеспокоился.
Эта Хардинг стояла сейчас на носу корабля и смотрела в океан. А Доджсон крутился возле джипа. Кинг направился к шефу.
– Слушай, – сказал он, – нам нужно поговорить.
– Конечно, – легко согласился Доджсон. – Что тебя беспокоит?
И улыбнулся. Ясной невинной улыбкой.
Хардинг
Сара Хардинг смотрела в серое неприветливое небо. Сильное течение раскачивало судно. Джип грозил вот-вот сорваться с места, вокруг него возились матросы, прикрепляя машину канатами к палубе. Сара стояла у борта, борясь с приступами морской болезни. Далеко, у самого горизонта, манил к себе остров Сорна – пока едва заметной темной чертой над морскими волнами.
Сара повернулась и увидела Доджсона и Кинга, которые ожесточенно спорили. Кинг казался расстроенным, он быстро жестикулировал. Доджсон слушал и качал головой. Через минуту он положил руку на плечо Кинга. Видимо, пытался успокоить его. Оба не обращали внимания на суету вокруг джипа, хотя раньше очень беспокоились по поводу снаряжения.
Третьего участника экспедиции, Бейзелтона, Сара, конечно, узнала, хотя ума не могла приложить, почему он оказался на этом маленьком рыболовецком судне. Бейзелтон равнодушно пожал ей руку и скрылся на нижней палубе, как только судно отчалило. Пока не появлялся. Может, его тоже тошнило.
Вот Доджсон отошел от Кинга и поспешил к матросам. Оставшись один, Кинг начал проверять, надежно ли прикреплены остальные ящики с пометкой «Биосин».
Хардинг никогда раньше не слышала о такой корпорации. Она не понимала, каким образом эта контора связана с Яном и Ричардом. Ян всегда относился к биотехнологическим компаниям пренебрежительно. И эти люди не были похожи на друзей. Слишком заняты делом, слишком... равнодушны друг к другу.
Правда, вспомнила она, у Яна всегда были очень странные друзья. Они постоянно возникали совершенно неожиданно – японский каллиграф, индонезийский эквилибрист, фокусник из Лас-Вегаса в ярком болеро с блестками, пристукнутый французский астролог, который считал, что Земля полая... А эти его коллеги-математики! Они же настоящие сумасшедшие. По крайней мере, так показалось Саре. Они так таращили глаза и с пеной у рта отстаивали свою правоту. Страницы доказательств, сотни исписанных страниц. Для нее все это было пустой абстракцией. Саре нравилось копаться в земле, наблюдать за животными, ощущать запахи и звуки. Вот это по-настоящему. А все остальное – сухие теории, верные или искаженные.
Волны начали биться в нос корабля, и Сара отступила подальше, чтобы не вымокнуть. Зевнула – последние двадцать четыре часа она провела на ногах. Доджсон закончил осматривать джип и подошел к ней.
– Все в порядке? – спросила Сара.
– Да, – мило улыбнулся Доджсон.
– Кажется, ваш друг Кинг чем-то расстроен.
– Он не любит корабли, – ответил Доджсон и кивнул на море. – Но мы еще успели вовремя. До острова всего какой-то час с небольшим.
– Скажите, – попросила Сара, – что это за «Биосин»? Никогда не слышала об этой фирме.
– Это небольшая компания. Мы занимаемся, так сказать, прикладной биологией. Выращиваем организмы на заказ. Например, мы создали новые виды лосося и другой рыбы. Или новый вид собак – маленьких домашних любимцев, чтобы хозяевам было удобнее брать их с собой в путешествия. Все в таком духе.
«Как раз то, что терпеть не может Ян», – подумала она.
– А где вы познакомились с Яном?
– О, это было давно, – ответил Доджсон. Сара заметила, что он замялся.
– Насколько давно?
– Еще во времена парка.
– Парка, – повторила она.
– Он никогда не рассказывал вам, как повредил ногу?
– Нет, – сказала Сара. – Просто объяснил, что это случилось во время какой-то проверки... И все. Там вышли какие-то неувязки. Это было в каком-то парке?
– Да, где-то там, – ответил Доджсон и перевел взгляд на океан. Потом пожал плечами. – А вы? Как вы познакомились с ним?
– Ян был одним из моих экзаменаторов. Я этнолог. Изучаю крупных млекопитающих в африканской экосистеме. А точнее, восточноафриканских хищников.
– Хищников?
– Сейчас я изучаю гиен, а до этого – львов.
– И как давно?
– Уже почти десять лет. Шесть лет постоянно, после защиты докторской.
– Интересно, – закивал Доджсон. – И сейчас вы прилетели сюда прямо из Африки?
– Да, из Серонеры. Танзания.
Доджсон понимающе кивнул и посмотрел ей за спину, на далекий остров.
– Знаете, а погода, кажется, улучшается.
Она оглянулась и увидела голубые просветы в серых облаках. Солнце пыталось пробиться сквозь тучи. Море постепенно улеглось. И, к ее удивлению, остров оказался гораздо ближе. Уже можно было ясно разглядеть скалы, поднимающиеся над водой. Красновато-серые вулканические склоны, притом отвесные.
– В Танзании у вас, наверное, своя исследовательская группа? – поинтересовался Доджсон.
– Нет, я работаю одна.
– А студенты?
– Увы. Потому что моя работа не усыпана розами. Крупные хищники африканской саванны ведут преимущественно ночной образ жизни. И мне приходится работать по ночам.
– Муж, наверное, недоволен.
– Я не замужем, – передернула плечом Сара.
– Странно. Такая красивая женщина...
– У меня никогда не хватало времени, – перебила она. И, чтобы сменить тему, спросила: – А где вы собираетесь причаливать к острову?
Доджсон повернулся, чтобы взглянуть на Сорну. Теперь они подошли достаточно близко, чтобы заметить белопенные волны, взлетающие высоко у подножия утесов. До острова оставалась какая-то миля или две.
– Это необычный остров, – начал Доджсон. – Вся Центральная Америка – вулканического происхождения. Между Мексикой и Колумбией примерно тридцать действующих вулканов. Эти острова когда-то тоже были действующими вулканами, частями одной горной цепи. Но они потухли или выветрились за несколько тысяч лет.
– Значит, это кратер?
– Именно. Эти скалы подвергались разрушительному действию тропических ливней, но океан источил и основание острова. Видите те гладкие участки скал? Здесь океан подточил гору снизу и обрушил в море целые пласты. Вулканы состоят из мягкой породы.
– И вы причалите...
– Есть несколько участков, где море проточило пещеры. И в двух местах в них впадают реки, которые текут на острове. То есть по ним можно плыть. Вон там уже видно одну из пещер.
Сара Хардинг увидела черное неровное отверстие у подножия скал. Вокруг него бесновались волны, вздымая пенные шапки на высоту пятидесяти футов.
– Вы собираетесь завести корабль в пещеру?
– Если погода продержится, – кивнул Доджсон. – Не волнуйтесь, это не так страшно, как может показаться. Так о чем вы говорили? Об Африке. Когда вы улетели оттуда?
– Сразу после звонка доктора Торна. Он сказал, что собирается с Яном искать Левайна, и спросил, не приеду ли я.
–И что вы ответили?
– Сказала, что подумаю. Доджсон нахмурился.
– Вы кому-нибудь сообщили, что выезжаете?
– Нет. Потому что не знала точно, поеду или нет. Я ведь была так занята. У меня работа горит. А путь неблизкий.
– Для бывшей возлюбленной, – сочувственно кивнул Доджсон.
– Да, – вздохнула Сара. – Знаете... Ян...
– Да, я знаю Яна. Еще тот характер.
– С ним невозможно справиться, можно только уйти. Наступило неловкое молчание. Доджсон прокашлялся.
– Гм, так кому же вы сказали, что уезжаете?
– Никому. Просто прыгнула в первый же самолет и прилетела.
– А ваш университет, ваши коллеги...
– Не было времени, – отмахнулась Сара. – И я уже говорила, что работаю одна.
Она снова глянула на остров. Скалы приблизились и поднимались высоко над бортом корабля. Оставалось несколько сот ярдов. Пещера оказалась больше, чем представлялось вначале, зато волны – выше. Сара покачала головой:
– Так страшно!
– Не волнуйтесь, – заверил ее Доджсон. – Видите? Капитан уже направил судно туда. Все будет хорошо, нужно только войти в пещеру. А потом... Это должно быть по-настоящему волнующе.
Корабль мотало из стороны в сторону, он зарывался носом в волны. Сара ухватилась за поручень. Доджсон, стоявший рядом, ухмыльнулся.
– Ну как? Правда волнующе? – Он почему-то напрягся, словно готовясь к прыжку. И потер руки. – Не стоит беспокоиться, мисс Хардинг. Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось...
Она не успела понять, о чем это он, как корабль снова клюнул носом, взметнулся фонтан брызг, и Сара пошатнулась. Доджсон рванулся к ней, словно хотел поддержать... но упал... его тело ударило Сару по ногам, ее подбросило... потом следующая волна обдала ее брызгами, и Сара кувыркнулась за борт. Она закричала и попыталась ухватиться за поручни, но мир завертелся перед глазами, пальцы соскользнули – и Сара полетела куда-то вниз головой. Мимо пронесся борт корабля с облупившейся краской, в лицо бросился зеленый океан... И ее оглушили холодные, бурные волны. Сара с головой ушла под воду, в черную пустоту.
Долина
– Все идет просто прекрасно, – потер руки Левайн. – Признаться, я даже не ожидал. Я страшно рад.
Он стоял на вышке вместе с Торном, Эдди, Малкольмом и детьми, глядя на раскинувшуюся внизу долину. Все усиленно потели, сгрудившись на маленьком наблюдательном посту, полуденный воздух был тих и зноен. Зеленая равнина опустела – все динозавры предпочли укрыться поддеревьями, в тени.
За исключением стада апатозавров, которые вернулись к реке и снова принялись пить. Эти огромные создания сбились в кучу у берега реки. Неподалеку разместилось стадо паразавролофов. Эти были поменьше размером и держались более рассредоточенно.
Торн вытер пот, заливающий глаза.
– И чему это ты так рад?
– Тому, что мы видим это, – ответил Левайн. Он глянул на часы и занес время в блокнот. – Мы собираем информацию, на которую я надеялся. Что может быть лучше.