— Яяян, — протягиваю я, почти умоляя. – Не нужно…
— Нужно, малыш, — его усмешка не такая бравая. Голос глубокий, чуть сдавленный. Неужели он чувствует то же, что и я?..
Эта мысль разливается теплом по груди. Ян такой же… Ян… Хочется пошалить. Стыжусь, но обхватываю его ногами, прижимая к себе. Слышу его стон. Блин… Что еще сделать, чтобы его услышать? Наши движения быстрые, неаккуратные, то он давит сильней, причиняя боль нежной головке, то я вдавливаюсь так, что ткань натягивается, сжимая яички.
— Тёма, — он приглушенно произносит мне куда-то в волосы, — Тёма, ты…
То, чем мы занимаемся, неправильно. Это какое-то странное проявление чувств. Взаимная мастурбация. Но я ни за что не перестану. Понимаю, что не готов на большее. Ян это тоже понимает, поэтому довольствуется малым. Достичь пика невероятно сложно. Я сам целую парня, тону в этом коктейле чувств. На глазах выступают слезы. Одно яркое желание затмевает все. Хочу разрядки. Мне уже нечем дышать. Скорей… Ян, наверное, понимает, его рука тянется между нами, накрывает мой член, гладит быстро, сжимая. Черт, я едва не кричу. Тело само выгибается так, чтобы ему было удобней. Давай же… Хочу умолять его, но не могу произнести ни звука. Бессильно открываю рот. Он кусает мои губы. Да, уже не до нежных поцелуев. Уже животное желание, которое нужно удовлетворить. Вдруг он замирает. Его голова опускается, волосы закрывают лицо. Он… Нет! А как же я? Но Ян не забывает про меня, его рука продолжает свое занятие и от того, что я знаю, что он кончил, разрядка наступает и у меня.
Мы лежим запыхавшиеся, взмокшие, с растекающимися пятнами спермы на одежде. Я хмыкаю, потом не выдерживаю и смеюсь. Ян откатывается с меня, давая глотнуть воздух полной грудью. Смотрит, как мне весело, его взгляд нежный:
|
|
— Необычная реакция на оргазм.
— Мы как подростки.
— Мы и есть подростки.
— Ян, — я поворачиваюсь к нему. – Зачем ты отшлепал меня?
— Чтобы ты не забывал, что должен учиться. Кстати, ты так мило смущаешься.
— Ян! – шиплю я осуждающе, словно он сказал что-то пошлое.
Он алчно вперивается в меня глазами:
— Сейчас ты такой…
— Где ты был? – быстро меняю тему я.
Парень мрачнеет:
— Конечно, это не то, о чем следует говорить в данный момент, но я тебе отвечу. Моя двоюродная тетка из Испании умерла. Я был на ее похоронах.
— О, — смущение, настигшее меня, было самым сильным за всю мою жизнь. Вот же я придурок! Я должен поддерживать его, а не обвинять. – Прости.
— Да ничего, — отмахивается Ян и ложится на спину. – Я ее почти не знал. Похороны – это вообще вещь довольно лицемерная, бездумно отнимающая время. Теперь ее наследники перегрызут друг другу глотки. Вроде у тетки была парочка миллионов.
Я не знал, что сказать. Пожалел, что спросил. Вот нужно было мне все испортить? Ян поворачивается ко мне:
— Ты скучал?
Почему-то мне кажется, что ему важно услышать ответ на этот вопрос. Я киваю, подкатываюсь к нему, несмело говорю на ухо:
— Очень.
Он молчит. Вопреки моим ожиданиям услышать что-то вроде «я тоже». Но я не жалуюсь. Мне слишком хорошо, чтобы оценить всю ситуацию в целом.
Конечно, красоту момента портит настойчивая, отлично узнаваемая трель айфона Яна. Он, вздыхая, нехотя, поднимается и достает сотовый. Смотрит на экран, потом все-таки берет трубку:
— Что?
|
|
Динамик хороший, поэтому я прекрасно слышу ответ его собеседника:
— И тебе привет, красавчик.
Узнаю Марата, тут же чувствую укол ревности. Чего это он его так назвал? Ян мой парень.
— Привет. Ты звонишь поздороваться?
— Не только. Как тетушка? – он знал, куда отлучался Ян? Он знал, а я нет.
— Покоится с миром.
— Ха, наследники еще не поубивали друг друга?
— Вроде нет.
— Ты занят?
— Немного.
Немного? Это обо мне так?
— Небось со своей зверушкой?
Я возмущен. Сказано пренебрежительно, но обидней, когда Ян лениво произносит:
— Ага.
Козел. Не хочу дальше слушать. Пошли они в задницу, эти два придурка. Я выскакиваю из комнаты и бегу в ванную. Защелкиваю замочек на двери, кидаю пижамные штаны со следами спермы в барабан стиральной машины. Подумав, швыряю туда же футболку, пропахшую потом и Яном. Становлюсь под душ, но как-то это особо не помогает. Я взвинчен. Раздраженно отфыркиваю капли воды, попадающие в нос, потому что я слишком высоко задрал голову. Так и с Яном. Сам виноват. Я вижу в наших отношениях то, чего нет. Если то, что происходит между нами, вообще можно назвать «отношениями».
— Составить компанию? – раздается голос над ухом.
Я подскакиваю. Какого черта? Я ведь точно помню, что закрывался. Ян читает мои мысли, весело хмыкает:
— Думаешь, меня остановит эта щеколда?
Вспоминая, что я голый, прикрываюсь мочалкой. Парень иронично поднимает брови:
— Что я там не видел?
— Это не повод стоять перед тобой в чем мать родила.
— Ты прав, что без толку стоять, — он стаскивает свитер.
Краснею, выпаливаю:
— Я не об этом!
— А я очень даже об этом, — он начинает расстегивать ремень.
|
|
Матерясь, выскакиваю из душа, конечно же, поскальзываюсь, но не падаю, хватаю полотенце, уношусь как маленький ураганчик в спальню. Мне вслед доносится веселый смех. Я поспешно одеваюсь, но зря тороплюсь, потому что Ян решил принять душ. Он появляется через десять минут, свежий, пахнущий моим гелем. Я на кухне завариваю чай. С приходом парня я даже про завтрак забыл. Ян не подходит ко мне, а садится на стул, закинув ноги на другой. Я делаю бутерброды, стараюсь как можно аккуратней нарезать сыр и колбасу, но все равно получаются кривые и неодинаковые куски. Как бы между делом я говорю:
— Откуда Марат знает о твоей поездке?
— Я ему сказал.
Неправильно задан вопрос. Попытка номер два.
— А почему он знает?
— А почему ему не знать?
Я оборачиваюсь:
— Он знает, а я нет.
— С этого бы и начинал, — улыбается ехидно Ян. – Ревнуешь?
— Нет, — всем своим видом показываю, что такое чувство слишком низко для меня. У меня не очень выходит. Чтобы не выглядеть идиотом, возвращаюсь к бутербродам.
— Он мой друг.
А я, значит, так, развлечение, судя по всему. Чертов сыр! Кромсаю его как могу.
— Не кипятись, Тём, ты сам не отвечал на смс.
— Ты тоже, — бурчу я.
― Ну, это чтобы проучить тебя.
Ах вот оно как. Я швыряю на хлеб колбасу и сыр, ставлю в микроволновку. Мстительно кладу сахар в чай Яна, зная, что он этого не любит. Все та же тема зверушки и хозяина. А что дальше? Додумать не дает микроволновка, оповещая пиканьем, что справилась с задачей. Достаю тарелку, ставлю на стол, как и чашки. Парень отпивает из своей и морщится. Внутри меня кто-то злорадно потирает ручки. А головой я понимаю – глупо. Тоже мне отомстил.
— Тём, Марата я знаю всю жизнь, нас много связывает, наши отцы дружат.
Меня типа ты знаешь всего ничего, но уже успел зацеловать и чуть не… почему у меня горит лицо?
— Ян, — вдруг говорю я, не поднимая глаз. – У тебя же ничего нет с ним?..
Какой же я дурак… Можно вытатуировать это на лбу, чтобы каждый раз не было для меня откровением. Вот правду говорят про злую такую штуку, из-за которой даже парнокопытным животным удается погреться в лучах всеобъемлющего чувства. Я дурею из-за Яна, из-за его присутствия, из-за того, что он делает со мной. Самое страшное, что я понимаю это и ничего не могу с этим сделать. Я даже готов признать, что мне понравилось это его своеобразное наказание за двойку, а уж если бы он был понапористей в душе, то я точно не смог бы сопротивляться. Тёмка, Тёмка, еще недавно кто-то уверенно заявлял, что он не гей. Не помнишь, кто бы это мог быть? Становится очень грустно, руки опускаются, единственным утешением становится твердое «нет» от Яна.
Февраль. Часть 1
2 февраля
Сегодня смотрел с отцом телевизор. Там в одном из вечерних ток-шоу обсуждалась проблема гомосексуализма в стране. Знаете, как выразился мой папаша? Чертовы пидарасы. Хорошо, что он не знает, что я один из них.
3 февраля
Яна в школе нет, правда он предупреждает об этом смской, обещая мне задать трепку, если я получу что-то ниже пятерки. По мне, так ему только дай повод. Мы усиленно готовимся к ЕГЭ. Прорешиваем одни и те же задачи с незначительной переменой чисел сотни раз. Учителя хотят вдолбить нам в мозг знания. Может, это и хорошо.
На перемене в столовой Марат специально толкает меня. Еле сдерживаюсь. А он лишь специально раззадоривает:
— Что смотришь, зверек?
Я отворачиваюсь, он грубо разворачивает меня к себе:
— Еще не стал подстилкой Яна?
Этого я вытерпеть не могу. Со всей дури заезжаю кулаком по лицу парня. Его свита не успевает. Правда, через пару секунд меня уже держат так крепко, словно я сбежавший маньяк из тюрьмы, а не обычный школьник. Марат опасно усмехается. Отвешивает мне несколько ударов. Один по лицу и два по животу. Умело попадает туда, куда следует, чтобы выжать всю боль. Ублюдок. Их точно учат этому где-то. Еле делая глоток воздуха, пытаюсь переждать неприятные ощущения и не застонать. Появляются учителя (впервые, когда они нужны) и меня оставляют. Сажусь на стул, типа я тут автобус жду. Как-то темно перед глазами. Давно меня не били. Даже отвык. Чувствую, что после занятий мне еще достанется. Да пошли они! Не буду я оставаться, ждать этого! Достало все!
Я спокойно иду в раздевалку, забираю куртку и под задорную мелодию звонка покидаю школу. По фигу все.
Дома принятое решение кажется поспешным. Не хочу думать о том, что будет, когда Ян узнает. Хорошо еще, что по идее у меня два урока, да и не собирались мы видеться с ним сегодня…
Чего этот Марат пристал ко мне? Будто бы он… ревнует? Стоит Яну не появиться в школе, как этот мудак цепляется ко мне.
Звонок, потом нетерпеливый стук в дверь. Батя стучаться бы не стал, да и звонить тоже - у него ключ есть. Сглатываю, иду открывать, мечтая, чтобы это был почтальон. Конечно, если Ян вдруг устроился работать в нашу доблестную российскую почту, то да, это он. А еще можно представить, что типа он ангел смерти, несет недобрые вести. Чем не почтальон? И что за глупые у меня мысли в такой печальный момент?
Парень проходит мимо меня, скидывает пальто, идет в мою комнату, замирает у окна. Плетусь за ним. Черт… Как бы я не храбрился, все равно не по себе. И как он так быстро узнал? И о том, что я не в школе. Наверняка Марат все в красках расписал.
— У тебя есть лед?
— Чего?
Я сбит с толку вопросом. На хрен ему лед? Очередная извращенная пытка? Как не хочется, она перечеркнет все хорошее.
— Лед. Мне нужен лед, — Ян не оборачивается.
Иду на кухню, копошусь в морозилке. Льда нет, зато есть замороженный зеленый горошек. Спрашиваю парня, сойдет ли тот, он коротко и отрывисто отвечает, что да. Возвращаюсь в комнату, протягиваю этот гребаный горошек. Ян разворачивается, я опускаю голову. Он берет у меня из рук пакетик. Сердце ухает. Что же он там выдумает? Парень делает шаг ко мне, минимально сокращая расстояние между нами. Когда его рука поднимается вверх, я позорно закрываю глаза. Неожиданно мне на щеку опускается этот злосчастный пакет с горошком как раз на покрасневшее место удара.
— Поздновато, но все же, завтра будет синяк.
Замираю. Не верю. А как же наказание?
— Дурачок, — Ян усаживает меня на кровать. – Куда он еще ударил?
— Живот.
Руки парня задирают рубашку от школьной формы.
— Хорошо ударил, зараза. Больно?
— Уже нет.
Повисает молчание. Через несколько минут Ян убирает горошек от моего лица:
— Принеси аптечку.
Даю ему требуемое. Он долго перебирает лекарства, пока не протягивает мне тюбик с каким-то кремом.
— Вот, мажь три-четыре раза в день.
Киваю. Не верю. Неужели есть в мире справедливость? Ян возвращает мне пакет с горошком и говорит подержать еще какое-то время у лица. Сам идет на кухню, и я слышу, как он кипятит чайник, стучит дверцами шкафчиков. Долго не решаюсь пойти к нему, но в итоге иду. Парень стоит у окна. Сегодня у него это любимая поза.
— Ян, — тихо зову я. Он не шевелится. – Ты сердишься?
— Нет, — говорит он, когда я думаю, что он не ответит.
— Марат сам начал, я…
— Не важно.
Не знаю, что еще сказать. Будто я виноват перед ним. Парень ставит на стол чашку с нетронутым чаем, накидывает пальто, зашнуровывает ботинки и уходит, больше не произнося ни слова.
10 февраля
Совпадение или нет, но я стал видеть Яна гораздо реже. За эту неделю мы виделись только в школе. Ни занятий после уроков, ни его приходов ко мне в гости. Даже смски стали редки. Когда я пишу, он отвечает, но сухо, сдержанно. Конечно, я пытался поговорить, узнать, что происходит, однако получал неизменный ответ, что все в порядке.
На следующий день после моей стычки с Маратом, я видел их разговаривающими в спортивном зале. По лицу Яна ни фига как обычно понять не получилось. Но они улыбнулись друг другу в конце. И эта улыбка моего парня мне никак не понравилась. Было ощущение, что у Яна есть брат-близнец. Со мной он хороший, с другими надменный ублюдок. Не, тогда это раздвоение личности. Самое интересное, какой же Ян на самом деле. Интересно, я когда-нибудь это узнаю? И будет ли мне хорошо от этого?
13 февраля
Завтра этот идиотский праздник. Я не хотел бы провести его с Яном, я просто хотел бы побыть с ним наедине хоть сколько-нибудь времени. Но, видимо, моим желаниям не суждено сбыться. Его даже в школе сегодня нет. Вообще, он зачастил прогуливать.
На перемене сижу на подоконнике, разглядывая снежный пейзаж за окном.
— Привет.
Оборачиваюсь. Тая. Мы с самого нового года с ней не общались. Этот ее хозяин и правда больше не пристает к ней. У него новая игрушка.
— Привет.
— Ты как? – она запрыгивает на подоконник ко мне. – Ян вроде не злобствует.
Киваю. В школе всё у всех на виду.
— Завтра дискотека, ты пойдешь?
Хватит мне и новогодней. Да и Ян как-то непонятно отреагировал, когда я спросил, пойдем ли мы на праздник, а если не мы, то можно ли мне одному пойти.
— Нет, не пойду.
— Планы? – девушка хитро улыбается.
— Ага, — поддакиваю я. Самое грандиозное, что меня ожидает – батя, телевизор и жареная картошка.
— Ну ладно, а я хотела тебя пригласить, мы опять собираемся без хозяев.
Звенит звонок. Девушка быстро проталкивает в мои сжатые пальцы скомканный листик. У класса машет рукой. Лишь дома я вспоминаю о листике. Там номер ее телефона.
14 февраля
Хорошо, что суббота. Плохо, что уже пять вечера, а от Яна ни слуху ни духу. Я злюсь. Чертовски злюсь. Нет, конечно, вся эта хитрая маркетологическая игра на открытках и сувенирах в виде сердца ничего для меня не значит, но хоть «привет» написать можно? Как я и предполагал, на ужин у нас жареная картошка. Себе батя купил пива, а мне сок. Смотрим дурацкую романтическую комедию по ТВ. Будто больше показывать нечего. Моя злость достигает апогея, когда главные герои целуются под дождём. Пошло оно все… Я пишу смс: «Привет. Где вечеринка?». Через три минуты получаю адрес, смайлик и многообещающее «буду ждать». Хоть кто-то меня ждет.
***
Клуб проще, чем был в прошлый раз, но тоже вам не деревенская дискотека. Народу невероятно много. К бару вообще не пробраться. К счастью, Тая и другие успели занять столик и заказать спиртное. Выпиваю пару коктейлей синего цвета и мне хорошо. Музыку то и дело прерывают конкурсами. То пару выбирают, то заставляют их быть идиотами на глазах у всех. Очень весело, конечно. Проверяю свой сотовый в который раз за вечер. Я даже выключал его, типа если кто-нибудь мне напишет или позвонит, то я вне зоны доступа. Правда, включил телефон минут через десять, но главное попытка. Я мужик.
После пятого коктейля я осознаю несколько вещей. Ян – дебил. Почему именно дебил не знаю. Второе, мне охрененно грустно. А это плохо. Третье, я тоже дебил. Ага.
Стреляю у кого-то сигарету. Мимоходом поражаюсь, у нас же вроде в стране есть закон – спиртное и табачные изделия детям не продавать. То ли мы всей школой выглядим старше своего возраста, то ли закон отменили. Есть еще и третий вариант. Закон не для всех.
Никогда не курил. Вдыхал табачный дым, когда Ян делал это при мне. Он, кстати, в последнее время почти бросил. А я вот начну. Не назло кому-то, а просто так.
На улице морозно. Я в одной рубашке, без верхней одежды, но мне не холодно. Прикуриваю у кого-то, затягиваюсь от души и минуту, не меньше, кашляю. Ничего. Первый блин комом. Следующая попытка. Я настырный. Ого… Как ударило в голову. Вот это я понимаю… Черт. Все шатается, а я прислоняюсь к стене, подношу сигарету к губам, но неожиданно ее у меня забирают.
Это кто такой смелый?
Не верю своим глазам. Ян. Он затягивается, морщится, отбрасывает сигарету.
— Не кури такое дерьмо.
— Тебя забыл спросить, — хмыкаю я пьяно.
Серые глаза отмечают мое раскрасневшееся лицо, липнувшую рубашку к телу, взъерошенные волосы.
— Веселишься?
— А не заметно?
— Какой ты сегодня болтливый.
— Какой есть.
Смотрю на него жадно, пытаясь что-то для себя понять.
— Тебе не пора домой?
— Нет. Я буду гулять всю ночь!
— Ты не умеешь пить, — Ян качает головой. – Пошли, я отвезу тебя домой.
— Да не нужно мне это! Сам езжай домой, а я буду тут всю ночь!
Я гордо шествую к входу в клуб. Конечно, парень пытается остановить меня. Предвидя это, я быстро делаю шаг в сторону, прячась за стоявшую тут парочку, прошмыгиваю мимо секьюрити, показывая свой браслет с эмблемой клуба. Яна они останавливают. О, знакомое недовольство на лице. Это веселит. Я смеюсь и кидаюсь в жар танцпола. Нахожу своих, бешусь в заводном ритме, прыгаю с Таей, которая сегодня, кстати, просто светится. Мне хорошо. Мне так хорошо, как не было давно. Я весь мокрый от пота, ужасно хочу пить, но это подождет.
— Какого черта ты творишь? – кричит мне Ян на ухо, когда находит меня. Он не сдержан. Черт возьми, как ему идет эта несдержанность.
— Что хочу, то и творю! – ору я ему куда-то в нос, понимая, что грохот музыки не перекричать.
Он пытается меня утянуть с танцпола, но я сопротивляюсь. Он теряет терпение:
— Хватит вести себя, как ребенок.
— Как хочу, так и веду.
Мы застыли посреди площадки. Мешаем танцующим парочкам. Тая не сводит с нас глаз.
— Да что с тобой такое?
— Что? Ты мог хотя бы поздравить своего парня. И вообще, считай, что мы расстались!
Ян застывает. Несколько секунд смотрит на меня, не мигая. Затем вцепляется в мою руку мертвой хваткой. Вырываюсь, но это бесполезно. Через пару мгновений мы уже в его машине. Благополучно оставив верхнюю одежду в гардеробе.
— Ян, — испуганно зову его я. Что-то мне больше не весело. Это выражение его лица не сулит ничего хорошего.
— В ближайшую гостиницу, — приказывает он водителю.
У меня мороз по коже. Что это значит?..
Почти не сопротивляющегося, парень вытаскивает меня из машины и ведет к зданию
гостиницы. Даже у стойки он не отпускает мою руку, будто бы я могу сбежать. Да я стою едва. Голова кружится так, будто я на карусели, раскрученной во всю силу. Лифт, коридор, номер. Ян, сдергивающий свою рубашку. С решительным, злым выражением на прекрасном лице.
— Ян, — шепчу в надежде, что он меня услышит. – Что мы здесь делаем?
— Что мы здесь делаем? – он подталкивает меня к кровати. – Сейчас я буду тебя поздравлять.
— Ян…
— Разденешься сам или предоставишь это мне? – в его глазах ни тени тепла.
— Не нужно.
— Значит, мне.
Он нарочито грубо расстегивает мой ремень, дергает рубашку в сторону, пуговицы разлетаются по всему номеру, стягивает брюки. Я едва живой. Мне невероятно обидно. Чувствую себя обессиленным, мое сопротивление в клубе вымотало меня, да еще и опьянение дает о себе знать, и когда меня толкают на кровать, я просто падаю на нее. Ян растягивается рядом, тянет меня к себе за волосы, без тени ласки целует. И что? Я сам в этом виноват? Просто невозможно круто быть изнасилованным собственным парнем в день Святого Валентина. С праздником, Тём… Руки парня шарят по моему телу. Неприятно. Из одежды он оставил лишь трусы. Его рука накрывает мой невозбужденный член, губы шепчут издевательски:
— Что, не хочешь, мой сладкий?
Сдерживая всхлип, роняю:
— Нет.
— Советую захотеть, — безжалостно, бездушно.
В этом весь Ян, а не романтический герой, нарисовавшийся мне в воображении. Больно, когда разбиваются мечты, когда разочаровываешься в близком тебе человеке. По виску стекает слеза, появившаяся в уголках глаз, все-таки сорвавшаяся с ресниц, как бы я не хотел. Ян слизывает ее и вдруг останавливается. Резко садится на кровати. Обхватывает голову руками.
Что случилось?..
Это значит, что ничего не будет?..
Я тоже сажусь, замечаю, что дрожу. Меня тошнит. Нереально тошнит. Срываюсь в туалет, обнимаюсь там с унитазом, пахнущим хлоркой. И то хорошо, что гостиница недешевая, здесь уделяют внимание уборке. Зачем столько пить? Я намеренно провоцировал Яна, просто мечтал, чтобы он появился там, в клубе. И что? Зачем? Если ему нет до меня дела, то что я могу сделать? Полощу рот и чищу зубы одноразовой зубной щеткой. Душ, поворачиваю кран до упора в сторону холодной воды. Так должно быть лучше. Но ни хрена не лучше. Продрог, но все так же кружится перед глазами. Вода перестает идти. Не такая уж и хорошая гостиница, если перебои с водоснабжением. Но это не перебои, это Ян. Он закутывает меня в полотенце, несет в комнату, кладет под одеяло, прижимает к себе крепко-крепко. Я тянусь к нему, как первые листики к свету. Я знаю, что он больше не причинит мне вреда. Хочу спросить многое, но не дают стучащие друг о друга зубы. Ага. Переборщил я и с ледяным душем.
— Ты такой глупый… — шепот, от которого голова кружится еще больше. – А я уж какой идиот. Тёма, я совсем запутался…
— Ян, — тыкаюсь носом в его ключицу. Кажется, я безумно влюблен в него. Почему это понимается лишь сейчас? В этом номере гостиницы, где только что чуть не случился мой первый секс в жизни? Я не должен говорить это ему. Ни к чему. Мои чувства останутся при мне. Хорошо, что на это хватает мозгов.
Февраль. Часть 2
15 февраля
Отец устроил мне такой разнос… Лежу на кровати не в силах подняться. Вся задница и поясница горит. Отчасти я виноват. И вечно спасающий меня Ян не помог в этот раз. Как бы вы отнеслись к тому, что ваш сын заявляется помятый в два часа дня? Не предупредив, что задержится, шляясь где-то всю ночь. Вот и бате это не понравилось. Порол меня полчаса, не меньше. Хорошо, что он не возвел это в ранг искусства, большинство его ударов попросту не попадали. Но мне досталось не слабо.
Конечно, в школу я не пошел. Да я пошевелиться не могу, не то, что двигаться. К тому же, батя посадил меня под домашний арест. Забрал сотовый, закрыл меня на ключ так, что не открыть дверь изнутри. Доигрался я. Но все равно больше всего переживал, как отреагирует на это Ян. Что он подумает, догадается ли?.. Его сотового я не помнил, а мог бы позвонить с домашнего. Эх…
Как же меня угораздило влюбиться в Яна? Специально вспоминаю все в подробностях, что он мне сделал плохого, как издевался, но внутренний голос рьяно его защищает. Главный аргумент – он другой. Он изменился. Тёма, да ты мазохист… Еще бы, при мыслях о боли, о его сильной руке на моей заднице, внизу живота тянет. Я совсем не против, чтобы Ян отшлепал меня еще. Дурак я… Меня вроде вчера изнасиловать пытались, а я делаю вид, что так и должно быть. Плетусь на кухню и пью воду. Уже литра два выпил, а все равно сушняки. Открываю холодильник, но понимаю, что мне кусок в горло не полезет. Возвращаюсь в спальню, с проклятиями укладываюсь на кровать. Звонит домашний, но я не шевелюсь. Если даже это Ян, то что? Не хочу слышать его голос, не хочу видеть, не хочу думать о нем…
***
Батя удивленно трогает мой лоб, когда я извиняюсь. Да, я не должен был так себя вести. Предлагаю посмотреть вместе какой-нибудь боевик, хотя не люблю их. Отец соглашается, прибавляя, что я все равно нахожусь под домашним арестом.
Он не понимает, что так даже лучше.
20 февраля
У меня амнистия. Мне выдали сотовый, разрешили ходить в школу и вообще вести социальный образ жизни. Когда я включаю телефон, приходит несколько смсок подряд. Все от Яна.
«Тём, все нормально?»
«Ты не отвечаешь».
«Ты в порядке? Отец посадил под домашний арест?»
«Почему не берешь трубку?»
«Блять, возьми эту гребаную трубку!»
Три дня он не писал. Зато вчера целых два сообщения:
«Напиши, как сможешь».
«Жду».
Нет желания ему писать, но желания его злить еще меньше. За эти дни, что я провел дома, я многое осмыслил. Нет, пытался осмыслить. Я не дурак, понимаю, что Ян не чувствует ко мне и половины того, что испытываю к нему я. Скажи я ему о чувствах, минимум он рассмеется в ответ, максимум сделает меня посмешищем всей школы.
«Привет. Все хорошо».
Он не перезванивает и не отвечает. А я прогуливаю школу.
21 февраля
Ян курит на ступеньках школы, как в старые добрые времена. Я становлюсь рядом с ним. Он проверяет на месте ли ошейник. Да, на месте. Без слов мы идем в класс, садимся на места. Я чувствую кожей его взгляд.
23 февраля
Поздравляю батю. На словах, не знаю, что ему дарить. Вообще, считаю этот праздник глупым. Как и восьмое марта. Как и все остальные, кроме Нового года. Мама делала для меня настоящее чудо в этот день. Ее уже давно нет, а ощущение чуда осталось. Поэтому я люблю Новый год. А не это двадцать третье февраля.
Мне приходит смска от Таи. Красивое стихотворение. Мило. Отвечаю благодарностью. Между нами завязывается переписка, и девушка приглашает меня прогуляться. День удивительно чудесный, сидеть в четырех стенах не хочется. Мы встречаемся в центре города. Тая в пушистой белой шубке, с завитыми волосами и в забавной шапочке с большим помпоном.
— Привет! – она обнимает меня. В ее руках маленький сверток. – Это тебе.
— Не стоило.
Вот реально не стоило. Теперь чувствую себя обязанным. Придется сообразить что-то для нее на восьмое марта. Открываю подарок. Это брелок для ключей, забавный жирафик, выточенный из метала, покрытый яркой краской.
— Спасибо, — искренне говорю я. Мне действительно очень нравится. Тут же цепляю его на свои ключи.
Тая сияет, как маленькое солнышко. Очень гордая собой, что угодила мне. Она смело берет меня под руку, и мы гуляем по заснеженному центральному парку. Когда я просто так выходил из дома? Когда я общался с кем-то другим, а не с Яном? Деревья присыпаны пушистым, невесомым снегом, на проводах развешаны гирлянды. Много молодежи, пытающейся согреться пивом и вином.
— Как твои дела, Тём? – Тая разглядывает неработающий фонтан. – Ты тогда так поспешно ушел с Яном. Надеюсь, все было хорошо? Тебя долго не было в школе.
— Все хорошо, — небрежного говорю я, — явился на следующий день домой, вот отец и посадил меня под арест.
— О, ну ты даешь, — девушка смеется. – Как ты умудрился?
— Так вот.
Мы болтаем дальше обо всякой чепухе. Тая рассказывает, что не любит зиму. Хочет лето, хочет солнца. А я наоборот больше всех месяцев люблю февраль. Он последний, грустно-радостный. За ним щебечущая весна, после шумное и пыльное лето. Такой тихой щемящей умиротворенности как в феврале, нет ни в одном другом месяце.
Промерзнув, мы заскакиваем в Макдональдс. Тая не считает зазорным заказать самый большой бутерброд и огромное ведро колы. Еще больше я удивляюсь, когда все это исчезает в ее желудке. Такая миниатюрная девушка, а столько кушает. Я улыбаюсь. Тая как будто волшебница, такая, как из фильма, типа только учится. У нее очень красивые глаза. Темно-синие, нереальные, будто из бархата. Реснички черные, острые, аккуратно подкрашенные тушью. Неудивительно, что она мне понравилась с первого взгляда. Такую девушку невозможно не защищать. Ее нужно оберегать. Мы заказываем мороженное, и выходим с ней на улицу. Зубы сводит, изо рта пар, но мы доедаем лакомство до конца. Затем я сажаю Таю в такси, даю водителю деньги и даже чмокаю девушку в щечку. День получился прекрасным. Сам я еду на автобусе, выхожу за несколько остановок до дома и медленно иду, наслаждаясь свежестью и морозом. У подъезда меня окликают. Ян. Парень сидит на скамейке и курит. Судя по количеству бычков перед ним, ждет он меня тут давно.
— Как погулял? – серые глаза без эмоций разглядывают меня.
— Отлично. Или мне это запрещено?
— Отчего же… — пожимает плечами Ян. – Гуляй сколько хочешь. Только в Макдональдсе я бы не советовал ничего заказывать, одни жиры и канцерогены.
— Откуда ты знаешь? – поражаюсь я. – Ты следишь за мной?
Мозг работает. Подсказывает, что и про вечеринку на день Валентина он тоже как-то узнал.
— Сотовый, — безразлично роняет парень. — По нему тебя легко вычислить.
— Значит, следишь? – я должен бы злиться, но мне приятно. Я ему не безразличен.
Не отвечая, он закуривает. Сколько можно курить? В сторону он говорит:
— Тебе она нравится?
— Что? О, нет, она просто мой друг.