Когда сестра оказалась у открытой двери машины, с ней тоже поздоровались довольно тепло, так как я еще никогда раньше не видела такой ошеломленно счастливой улыбки на ее лице. Ну, еще бы, если судить по фотографиям, которые я тайком взяла из коробок Этвудов, Ирвинг был красивым. Или, точнее говоря, очень привлекательным. У него были шелковистые прямые каштановые волосы, как я могла судить по фото, подстриженные в модной прическе, и крепкое телосложение. Я не видела лишь его глаз, пока что они оставались загадкой. Одно я знала точно – Ирвинг Этвуд станет звездой программы на год вперед в нашем маленьком тесном обществе городка, в котором новыми людьми бывали туристы, но на них уже так не обращали внимания, потому что они приезжали и уезжали, а таких, кто бы оставался здесь жить, не было. Так что, Ирвинг станет свежим мясом для девушек города. Таких откровенно красивых парней в нашем городе не было, а если и были, то принадлежали уже кому-то. Думаю, первой в очередь на него будет Рашель, она как раз рассталась со своим бой-френдом, и теперь в активном поиске. Мило. Я даже усмехнулась этой мысли. Почему-то у меня не было в планах, что у нас что-то выйдет. Как я уже говорила, в школе были девушки красивее меня, а Ирвинг не просто красив, после смерти родителей ему осталось приличное состояние. Да кто его не захочет?! Я, даже еще не познакомившись с ним, знала, что буду держаться от всего такого в стороне.
Наконец, на улицу решила выйти и я. Родители пока не спешили вниз, значит, наверху еще не все было готово. Пригладив волосы, я в последний момент вытерла мокрые ладони об узенькие старые джинсы, потертые, с дырами на коленях, сидящие на мне как влитые. Давно уже пора было их выкинуть, но мне они нравились, в них было так много моего – моя история, память о тех случаях, что я бывала в них. И не такие уж они и страшные. Хотя бы майка нормальная – простая белая, в таких все ходят.
Выйдя на улицу, я тут же услышала лепет сестры, зато увидела ее не сразу, так как солнце ослепило меня, не только светя с неба, но и отражаясь от машины. Машинально подняв руку, чтобы прикрыть глаза, я тут же поняла, какую глупость сделала, надев эту майку. Мой живот вмиг оголился. Почувствовав пристальный взгляд на себе, я тут же опустила руку, и превозмогая боль в слезящихся глазах, шагнула в тень возле машины. К тому времени на меня уже явно никто не смотрел, я же ощутила облегчение от того, что глаза больше не слепило от этой яркости. Я не разбиралась в машинах, но, глянув мельком по всей длине машины, поняла, как ему будут завидовать. Дорогая блестящая игрушка привлекла мое внимание, а я не считала себя хоть в какой-то мере заинтересованной в машинах.
Майя и Этни стояли сбоку, деля в руках очередную коробку, а Майкл промчался мимо меня, таща какие-то мешки. Чья-то спина вновь скрылась в машине. Вздохнув, я немного занервничала – что-то меня это начало напрягать.
Этни, отвоевав коробку у Майи, одними губами сказала мне, проходя в дом, что они классные.
Я несмело улыбнулась Майе, как и мои родственники до этого, на что в ответ получила такую же родную улыбку. Но стоило мне подойти к машине и неосторожно с грохотом взять ящик с их вещами с земли, я тут же натолкнулась на пустой и, в то же время, озлобленный взгляд, полный неожиданной ненависти.
- Осторожней. Имей уважение к чужим вещам, - прошипел мне Ирвинг, и прошел почти вплотную ко мне, при этом вынося из машины сразу же несколько чемоданов. Я припечаталась к дверце, совершенно очумевшая от случившегося. Смотря ему вслед, я чисто автоматически разглядывала его фигуру. Его сила выдавала в нем пловца, хотя я знала, что фактически он продолжительное время занимался греблей, а потом регби. Впрочем, о чем это я, по словам отца не было такого вида спорта, в который не играл Ирвинг, или в котором не преуспел – водное поло, американский футбол, бейсбол, теннис. Он играл в то, что приходилось, когда их семье нужно было переезжать на другое место или в другую страну в связи с работой родителей.
Стоило ему войти в дом, и я тут же отложила коробку с его вещами, с опозданием заметив, как много было пакетов и коробок с его именем. Потому уже с большей осторожностью взяла коробку с именем Майи, надеясь, что она не будет столь привередлива.
Понятное дело, что я была сбита с толку. Я не знала, чего ожидать дальше. К тому же, к своему удивлению, я ощутила, как внутри поднимается ответная волна враждебности. Я же никого не ненавижу! Но незнакомая доселе сила, начала накатывать во мне, как волны спешат к берегу, чтобы разбиться там, превращаясь в пену. Да с какой радости он, вообще, со мной так говорит! Я понимаю, что ему нелегко, но ведь Этни более надоедливая, чем я, уже минут пять прочищала им мозги, но Ирвинг вел себя с ней вполне миролюбиво, и терпеливо.
В тот день я впервые узнала, что есть ненависть первого взгляда. Если я думала, что в доме он будет другим, то ошибалась.
Родители тепло обнимали брата и сестру Этвудов, и начали знакомить их с моими братом и сестрой, не смотря на то, что младшие уже и так времени не теряли. Я зашла в коридор, как раз во время этого трогательного момента. Поставив коробку и, негодуя про себя, я стала в стороне. Когда очередь дошла до меня, Майя улыбнулась мне, так как и на улице. Она, как оказалось потом, была добрейшим существом, потому они с Этьен так дополняли друг друга. Ей вообще не шел черный или серый цвета, и теперь с распущенными волосам она была такой трогательной и милой, что ее хотелось обнять. Пока что объятья не были уместны, как считала я, ведь мы едва познакомились, и не хотелось ее как-то смущать. А для родителей было другое дело.
А Ирвинг смерил меня тяжелым взглядом, от которого мне захотелось закрыться руками, и когда он сухо кивнул, я ответила тем же, снова удивившись той волне вражды, что исходила от него. И тем более ответному тяжелому чувству, что хотелось вылить на него. Такое со мной было впервые.
- Это наша старшая дочь – Флекс, - сказала мама, даже не заметив нашей напряженности – мы замерли друг напротив друга, словно два бойца приготовившихся к драке. – Вы будете учиться вместе. Как я понимаю, ты пропустил один год учебы, и из-за этого остаешься на последний год вместе с младшими?
Никто кроме меня не отметил, как дернулся рот Ирвинга при этом упоминании. Я мстительно улыбнулась про себя, и тут же почувствовала вину. У него ведь погибли родители! Нельзя так относиться к парню, ведь ему и так тяжело. Может он и не такой кретин, как кажется сейчас. Вполне возможно, что выспавшись завтра, Ирвинг покажется мне совершенно иным человеком.
- Да, - сухо отозвался он, и не стал ничего объяснять. Но кое-что отличало этот ответ, от того, что он бы дал мне: Ирвинг постарался скрасить свои слова улыбкой. Мама была польщена. Я же была в замешательстве. Странной показалась мне его улыбка – такая, словно срисованная.
- Твоя комната возле комнаты Флекс, так что она тебе все покажет. А Майей займется Этни, – мама повернулась к бледной девочке, и потрепала ее по щекам. Лицо Майи залил румянец, и я поняла, как же ей этого, видимо, не хватало – тепла, и того, чтобы ее любили. Ирвинг не выглядел как человек, который очень-то будет заботиться о такой стороне потребностей человека. – А мы позабираем все вещи. Надеюсь, вам понравиться, как я обставила ваши комнаты.
- Ну, кончено же миссис Хаттон, - Ирвинг взял маму за руку, и я увидела совершенно иного Ирвинга, чем он предстал передо мной – очаровательного юношу, в которого без памяти должна влюбиться каждая девушка города. Его глаза смягчились, речь стала льстивой.
- Ой, да зови нас Патрик и Эрика, - весело хлопнул его по плечу отец. Я ощутила прилив гордости за него – даже в самые сложные времена он оставался добрым и искренним. Теперь у него будет два сына, как он о том и мечтал. И отец, видимо, хотел, чтобы семьей мы стали уже. Для меня это было слишком быстро, но и для Ирвинга, как я поняла тоже. Легкая кривоватая усмешка рассказала об этом, очевидно пока только мне.
- Спасибо, Патрик, - без смущения отозвался Ирвинг, и с уколом в сердце я поняла, что являюсь единственным человеком, который не понравился ему в этом доме. Его ненависть меня теперь не просто поражала, а задевала.
- Пойдем, - хмуро бросила я и поспешила наверх. Ирвинг догнал меня быстрее, чем я ожидала. И если я думала, что он начнет разговор, чтобы хоть казаться милым, то ошибалась. Тяжелое молчание Ирвинга злило меня еще больше, и, видимо, отягощало одну меня.
- Внизу столовая, гостиная, кухня и кабинет отца. Третий этаж принадлежит родителям целиком. А второй наш – то есть детей, – сквозь зубы процедила я, понимая, что хотя бы должна изобразить гостеприимство. Я честно старалась, потому что меня так воспитали, и раньше мне не приходилось к кому то так относиться.
- Ваш этаж, - иронично поправил Ирвинг, и я оглянулась на него, чтобы понять, что он имеет ввиду. Смуглое лицо и яркие зеленые глаза были обращены ко мне. – Я, в отличие от вас, себя ребенком не считаю.
- Повторяй это чаще, может и остальные поверят, - вдруг огрызнулась я, а когда поняла, что говорю довольно таки ехидно, момент почти перемирия был упущен.
- Чтобы не возникало вопросов – я не по своей воле пропустил год в школе, - процедил он, тут же утратив всю легкость в голосе, что была до этого, и даже ироническую улыбку. Проступила тяжесть на его лице, глаза стали старше, и темнее. Мне стало неуютно рядом с ним, потому что я почувствовала его боль и усталость.
- То есть, хочешь сказать, что ты не тупой, и тебя вовсе не поэтому оставляют? – кинула жестоко я и пошла дальше по лестнице, уже не смотря на него. Его смена настроений меня пугала.
Ярость Ирвинга докатилась до меня теплом его тела, оказавшегося рядом слишком близко и быстрее, чем я успела отстраниться. Он развернул меня на верхней площадке и заставил посмотреть на него. Я уже давно так близко не видела лица парня, и от этого мне стало неуютно смотреть на него. Слишком интимно близко для такого знакомства.
- Не будь грубой, деточка. То, что я не оценил прелесть твоих кристально серых глаз и розовых губок, еще не значит, что стоит меня обзывать тупым, - сказал Ирвинг мне и, продолжая смотреть на него вот так вблизи, я поняла, что он намного интереснее, чем казалось на фотографиях. Но вовсе не его привлекательность заставила меня задохнуться, а ярость. Я скинула его руку, и подалась на шаг назад.
- Какую прелесть!? – возмутилась я, - может это тебе нужно быть вежливей, это все же мой…
И тут я замолчала, понимая, что едва не сказала нечто ужасное и непростительное. Я мучительно оборвала свое дыхания, ожидая его реакции.
- Ну, - лицо Ирвинга стало в один миг темным, замкнутым и почему-то довольным, словно он только и ждал, когда я скажу что-либо подобное, чтобы иметь настоящую причину меня ненавидеть. – Ну же… Говори, что хотела. Твой дом? Поверь, я это прекрасно знаю, и здесь лишь из-за Майи. Доучиться я мог и в Австралии.
Я почти открыла рот, чтобы извиниться, но не стала этого делать, снова сомкнув губы. Он сам был виноват, и мои слова только ответная реакция на его. Не понятным было одно – почему эта реакция такая бурная.
- У тебя своя отдельная ванная, а так же огромнейший шкаф. Одно окно выходит на море, другое закрывает дерево во дворе, но внизу видно сад.
Это я протарабанила ему в лицо, как уставший гид, который рассказывает одно и то же изо дня в день и мечтает об отпуске. При этом Ирвинг так и не отпустил второй руки с моего предплечья. Я начала нервничать, его же лицо даже не дернулось. Оторвав от меня свою руку, он пропустил меня вперед, чтобы я показывала куда идти.
И хотя мне было неприятно осознавать, что когда он шел сзади, я чувствовала себя при этом незащищенной, это было лучше, чем прожигать в его спине дыру. И когда уже казалось, что коридор не кончиться, мы дошли до наших дверей. Я только мельком глянула на свою, чтобы убедиться не оставила ли Этни под нею корзину с нижним бельем. Хорошо, что она была забывчивая, мне бы не хотелось видеть его гадкую ухмылку по этому поводу. А она бы несомненно появилась!
Толкнув дверь в его комнату, я не стала заходить. За эту неделю я много времени провела здесь, помогая маме красить и обставлять все мебелью. Время от времени я возвращалась к их фотографиям, но потом ставила все назад. Комната могла бы быть уже готовой, если бы не коробки с их личными вещами, к которым мы не прикасались: мама считала, что они сами все разложат по своему вкусу.
Я думала, что он зайдет, но Ирвинг тоже остался на месте. К моему удивлению, он обернулся на 180 градусов и посмотрел на мою дверь, выкрашенную в серый цвет, с лимонной надписью моего имени - творчество Этни, которое мне понравилось, и я решила его оставить.
- Серая дверь, - констатировал Ирвинг с улыбкой, которую никто веселой бы не назвал. – Наверняка твоя.
Я тут же поняла его намек о моей серости. Вот урод! А потом посмотрел в другой конец. Глаза его тут же цепко охватили то, что разрисованную и обвешенную сделанными из бумаги цветами дверь Этни было видно даже отсюда. На двери Майкла висели флаги нескольких футбольных клубов, которые тоже прекрасно просматривались издалека, моя же дверь ни о чем не говорила.
- Спорим, что твоя комната из каталога, и вылизана так, что кажется стерильной больничной палатой? – сказал он, и мне захотелось двинуть его по лицу. Спрятав руки в карманы, я пошла к своей комнате, радуясь, что наши двери не напротив. Хватит и того, что мы учиться тоже будем вместе.
- Видимо экскурсия закончилась, - отозвался насмешливо он, смотря мне вслед, видимо, пытаясь тем самым смутить меня. Его поведение было грубым, а я не собиралась отставать.
- Пошел ты, - буркнула я и, хлопнув дверьми, на миг прикрыла глаза. А когда открыла, моя прилизанная каталожная комната смотрела на меня. Пустота, вот что в ней было. Эта комната вообще ничего не могла сказать обо мне. О каком уюте я раньше думала? Чертов гад оказался прав. Почему я раньше этого не видела?
Обойдя по краю комнаты, я уселась на диванчик возле окна, и продолжала осматривать свои владения. Серый, бордовый, лимонный – вот и все, что тут было. Несколько фото висящих в рамках на стене, которые купила мама, книги обернуты в одну и ту же бумагу, чтобы гармонировать с помещением, и пара CD-дисков. Одежда не валяется, все сложено в шкаф, и повсюду чисто. Но разве это плохо? И вообще, зачем я его слушаю, я целое утро потратила на этот порядок!
Вечер для меня стал таким же малорадостным. Родители за ужином пытались осторожно говорить с Этвудами, чтобы не затрагивать тем, которые бы касались родителей. Скорее это делалось ради Майи. Она почти ничего не ела, и, как я поняла, это было вызвано усталостью. Этни, кого хочешь, могла заговорить до смерти, но в этот раз причиной всему был перелет из Ирландии и дорога из Лондона сюда, а потом целый день распаковывания вещей. Я валилась с ног, а что говорить о ней, ведь девочка еще была слаба после аварии, и я удивлялась, как она еще держится на ногах.
- Думаю, Майя пойдет спать раньше всех остальных, так как Этни может занять ванную на час, - вставила я в веселый разговор, и все тут же, как по команде, уставились на бледную и измученную Майю. Только одна пара глаз, зеленых и бесноватых, смотрела на меня, и, к своему ужасу, я поняла, что краснею. Волна злости тут же заставила меня вскочить на ноги, и помочь встать Майе. Хорошо, что я это сделала, от усталости она начала хромать и почти не ступала на ногу, что еще недавно была в гипсе. Мы похромали вдвоем в тишине, так как нам двоим было тяжело. Мой вес едва ли превышал ее, потому я не могла полностью взять на себя вес Майи. Нам помогло то, что в скалолазании я научилась распределять нагрузку на все тело.
Когда мы дошли до ее комнаты, на глаза девочки навернулись слезы. Я не ошибалась думая об ее усталости – это скорее было измождение, при чем не только физическое. Родители были в эйфории понятной мне, но в этом был и эгоизм, ведь они о многом забыли. А ведь ребенку нужен был отдых.
- Пошли в ванную, тебе нужно полежать в теплой воде и выпить обезболивающее, - я настойчиво затолкала ее в комнату, хотя и толкать то не было кого. – Тебе помочь?
Застеснявшись, Майя все же кивнула. Пока она снимала одежду, сидя на стульчике, я принялась за воду и морскую соль, которая должна будет снять немного боль и напряжение в ноге. Когда-то на лыжах я тоже сломала ногу, потому представляла, что она ощущает, и тем более знала, что делать.
Когда Майя устроилась в ванной, я сбегала вниз, и, захватив свое обезболивающее, сделала ей чай с медом, чтобы лучше спалось на новом месте.
Когда я вернулась в ее комнату, под дверью сидел Ирвинг. Еще одна жертва усталости. Пока он не услышал, что я иду, его голова была уткнута между коленами, словно он уже спал, или собирался заснуть. Но как только он обратил внимание на мое появление, голова резко взлетела вверх.
- Ты была у нее? – грубо спросил он меня, стоило ему понять, что я стою рядом. Мягкий ковер приглушил мои шаги, потому мне удалось застать его врасплох, и честно говоря, я почти чувствовала себя из-за этого виноватой.
- Она в ванной, от теплой воды ей станет лучше. А на ночь дам обезболивающее и чай с медом. Лекарство ей не повредит – его выписали мне,– терпеливо объяснила я, понимая его волнение за сестру. Бывало, что Этни меня раздражала, но мне казалось, что, случись с ней что-то подобное, я бы переживала ужасно. Даже не представляю, что бы было, если б с моими родителями случилось то же, что и с его. Смерть родных это самое страшное, и Ирвинг держался вполне хорошо. Но я лишь теперь подумала обо всей величине его горя. Может пока что не стоит судить его?
Ирвинг кивнул, и потому я пошла в комнату. Там я помогла Майе вылезти из воды, и очень кстати, так как она почти засыпала. Маленькая головка так же клонилась к коленам, как перед этим у ее брата в коридоре. Этот жест был у них очень схож.
Мама постаралась сделать так, чтобы комната Майи напоминала замок принцессы, так старалась обставить комнату с любовью…что мне даже стало стыдно. Как это было не правильно радоваться их появлению здесь.
Теплая, персикового цвета кровать манила к себе, и Майя с сонной радостью туда легла. Она, в отличие от привередливой Этни, быстро выпила лекарства и чай. Мне пришлось буквально несколько минут посидеть возле нее, пока она заснет. И это показалось мне таким знакомым, словно я вот так сидела возле ее кровати каждый вечер.
Стоило войти в комнату Ирвингу, я встала, чтобы уйти. Крепкая рука перехватила меня, как раз когда я проходила мимо. Злость, вот что я почувствовал при этом, но почему-то не стала резко вырывать руку, желая понять, что ему надо.
- Спасибо, - тихо сказал он, и при этом в его голосе звучало «но».
Мне хватило мига, чтобы выяснить, в чем дело. Это не было примирением.
- Я поняла - все по-прежнему, - фыркнула я, и вышла. Наша ненависть с первого взгляда перешла в негласную войну.
Глава 3. Прогулка
Сначала собака не любит кошку, а аргументы подыскивает потом.
Янина Ипохорская
Лето подходило к концу, а моя жизнь, перевернувшись с ног на голову, так и осталась там. Первую неделю Майя привыкала к нам намного сложнее, чем ее брат. Ирвинга обожали в доме все, и он отвечал взаимностью. Наша ненависть приобретала границы: когда рядом были родители мы больше молчали и обращались друг к другу лишь в крайнем случае, а это бывала самая натянутая крайность. Мы двое понимали, что родители не поймут нас и будут расстраиваться, слыша ссоры и перебранки, особенно из-за мелочей. А вот остальных мы как-то не стеснялись, чтобы изливать свое негодование друг на друга. Майю это огорчало, потому что она привязалась ко мне, а я почти сразу же полюбила ее, Ирвинг же был ее братом. А Этни удивляло, что мы постоянно были с Ирвингом на ножах - она даже не знала, что я умею толком на кого-то сердиться, то есть на кого-то кроем нее, а Майкл так и не понимал, что мы не играем. Как ребенку, ему не были понятны причины нашей неприязни, впрочем, как и мне. Она просто была, и я даже не думала, что должно быть как-то иначе. Ирвинг был кем-то близким, кого все равно нужно терпеть.
Насколько возможно долго, я держала друзей в неведении относительно Ирвинга. То есть в городе все знали о нем, но Ирвинг сидел почти все время дома, да и я тоже. Поступала я так специально, чтобы оградить себя от знакомства Ирвинга с моим миром. В этом помогал мне сам Ирвинг, потому что не очень рвался ходить куда-то гулять, по крайней мере он так мне говорил, а что было на самом деле меня не интересовало, а наоборот устраивало.
Другое дело Майя. Она и Этни то и делали,
что пропадали на улице, гуляли, и что радовало меня, купались. Майя ставала все здоровее и веселее, словно морской воздух лечил все на свете. Но вот отец не давал нам с Ирвингом возможности привыкнуть к таким изменениям, так как растрепал об Этвудах всем, кому только можно. Потому мне звонили днями и ночами, чтобы разведать об Ирвинге что-либо, или звали идти гулять. Я шла гулять довольно редко, но и в тех случаях Ирвинга с собой не брала. Может, он и был готов идти в город официально, как мой брат, но к этому не была готова я. Такое вмешательство было нужно мне в последнюю очередь – я просто знала, что тогда начнется.
К тому же, проблем мне добавило то, что я затеяла перестановку в комнате, которая очень удивила маму.
- Ты ведь никогда в старой спальне ничего не меняла! – воскликнула она, когда я рассказала о своей идее. Мы начали думать, как и куда что поставить, и я поняла, что переставить что-то будет просто невозможно. Мебель покупалась на заказ, специально под эту комнату, где большую часть занимали кровать и диванчик под окном, остальное шкаф, стол и кресло возле полок на стене. Все красивое и каталожное. Так и видела довольное лицо Ирвинга, когда он прослышал про мое желание сделать в комнате что-то новое. После того, как даже Майкл удивленно сказал мне, что я никогда ничего не меняла, я гаркнула на него, от чего малый слетел вниз пулей. Мама отказалась комментировать мое настроение, и пошла на кухню. От этого мое настроение ухудшилось, а к вечеру приперлась Рашель. Я, которая слова грубого никому не сказала, увидев ее на пороге, коротко и лаконично спросила:
- Тебе чего?
Видели, когда-нибудь, как жаба лопает? Нет? Жаль, тогда не понять вам, что случилось с Рашель.
- Ни фига себе! – выдохнула она и шагнула вперед в коридор, закрывая за собой дверь. – Он или так горяч, или так холоден. В жизни тебя такой злой и угрюмой не видела.
- Еще даже не вечер, - мрачно подтвердила я. И словно наказание за мои слова, в холл вышел Ирвинг, в одних шортах, босой, со спутавшимися волосами после того, как задремал перед теликом. Никто не видел, как я сижу рядом и мечтаю обрезать хотя бы пару локонов. Думала, что сойду с ума от желания сделать это. И кстати, я не упоминала про его шорты? Так вот, он так ходит по дому часто, бывало, выглядывал в коридор в одном полотенце на бедрах, и все что мне оставалось делать - негодующе отворачиваться. Но Рашель - не я, она всего на миг утратила речь, а стоило Ирвингу заметить ее, как улыбка Рашель стала сногсшибательной. Тряхнув русыми волосами, она сделала удивленный взгляд.
- О, привет, а ты, видимо, Ирвинг? Я Рашель, подруга Флекс, - протягивая ему руку, сказала она. Думаю, ей бы хотелось протянуть ему сейчас не только руку, но и всю себя. Благо у нее осталась совесть, она любила моих родителей и боялась их осуждения.
К своему изумлению, я поняла, что Ирвинг ничуть не впечатлен ее внешностью, видом и рукой со всеми предложениями. Он скучающим взглядом, который не отметила Рашель, проехался по ее фигуре и вернулся назад к лицу. Ответная улыбка Ирвинга была скорее натянуто-вежливой. Пока что он оценивал ее, и оценка была не в лучшую сторону.
- Да? Флекс мне не рассказывала. Она заточила меня в доме, не говорит о городе, никуда не хочет меня водить. Боюсь, я ни о ком и ни о чем не знаю. – Ирвинг выглядел вполне искренним, но неужели лишь мне было заметно, как ему хотелось добавить, что он и знать ни о ком не хочет? По светящимся глазам, смотревшим исподлобья в мою сторону, я тут же разгадала истинную причину, по которой он этого не сказал. Просто еще не могла поверить, что он это сделает мне назло.
- Может, вы с Флекс поведете меня погулять?
- О, думаю это наш долг. Флекс, как твоей новой сестры, а мой, как старосты класса, - слова о сестре Рашель явно подчеркнула, и я с удивлением посмотрела на нее, ненадолго забыв о наглости Ирвинга. Она говорила, таким образом всегда с теми, кто представлял для нее конкуренцию, я же таковой не была. Просто Рашель еще не знала, что мы говорили друг другу, когда никого не было рядом. Мы скорее огрызались, чем говорили.
- Ну, тогда пойду, накину что-то, - с теплой улыбкой сказал он, и я почти ощутила, как Рашель расплавилась и растеклась по полу. Я даже подумала, а не поддержать ли ее: еще чего доброго хлопнется от счастья в обморок.
- Я тоже, - хмуро сказала я, с опозданием приняв то, что меня неожиданно втянули в прогулку, а я даже ничего не могла сказать против. Не отпускать же их одних, выйдет так, что я помогла подстроить ей свидание с Ирвингом. И теперь у него еще и право появиться меня ненавидеть по-настоящему. Рашель была из типа женщин «Черная вдова», не потому что убивала их, нет, просто парни после нее были выжаты физически, морально и финансово. Говоря проще: она пудрила мозги, брала то, что ей нужно и бросала парня. И возможно, лишь одна я знала, причину всего этого – первый ее парень, он же мужчина, поступил с ней именно так. Но, если подумать, Ирвинга мне вовсе не должно быть жалко. И все же, когда мы с Рашель следом за Ирвином поднялись в мою комнату, я ее предупредила:
- Лишь не забывай, что его родители еще совершенно недавно погибли.
- Это - конечно же. Ты только скажи, что это с вами? – она с любопытством уставилась на меня, пока я меняла свои шорты и мешковатую футболку, на что-то более соответствующее прогулке, а то есть: милую футболочку и юбку в стиль к ней. Я не сомневалась, что Рашель захочет пройтись по городу так, чтобы нас видели, а это значит, если я не хочу оказаться дурнушкой возле них, мне тоже стоит немного постараться. И, думая об этом, я лишь сильнее злилась на Ирвинга: какого черта ему приспичило тащить меня в город?! Одно дело, когда мы пойдем в школу, он там быстро освоится, в этом я не сомневалась, а так мне придется всем сегодня его представлять. А если он уже вышел на улицу со мной, то теперь постоянно будут звонить мне, чтобы звать к себе в гости Ирвинга, дабы я брала его с собой. Блин, какая не справедливость!
- Что с нами? – истерически хохотнула я. - Холодная война, ну знаешь, как у США и СССР. Или ты думаешь, почему он сказал тебе, что я его никуда не вожу? И сам не из стеснительных, может пройтись. Но нет, знает, как я не хочу его представлять своим братом или, тем более, другом. Мстит мне.
Я выбрала вместо юбки и кофты голубой сарафан, потому что он первый попался под руку, и, натянув его, взяла в руки щетку. Грубые рывки по волосам сделали мне больно, зато я наполнилась угрюмой решимостью и ему подпортить настроение. Раз Рашель его хочет, нужно этому поспособствовать.
- Ужас, - не верящим голосом выдохнула Рашель, что заставило меня оглянуться на нее. – Это ты ли вообще? Меня-то всего пару недель не было. Ты же никогда не была отчаянной или скандалисткой, и тем более я еще не видела на твоем лице такого злобного решительного выражения.
- Мое зеркало видит это выражение даже не первый раз за этот день. Поверь, это самый несносный человек, которого я впервые вижу в своей жизни. Заносчивый козел!
- Вот это да! Просто никогда не думала, что в тебе запрограммирована ненависть, - сухо отозвалась она с кровати, наблюдая за тем, как я выискиваю свою вторую босоножку.
- То есть, запрограммирована? - хрипя от натуги, переспросила я. Наконец, подошва поддалась, и, оторвав ее от пола, я поняла, что она была приклеена. – Вот урод!
Рашель начала что-то говорить, но, увидев, как я застыла над босоножкой, замолчала. Я же продолжала смотреть в подошву, словно там было написано, когда он это успел сделать и вообще зачем.
- Урод! - босоножка полетела в мою дверь. Она не была испорчена, и все же, то, что он был в моей комнате, меня ужасно разозлило. Подумав минуту-другую, я встала и спокойно надела выкинутую обувь. Нельзя, чтобы он понимал, как достал меня. Хотя, наверное, он уже слышал крик.
- Ну, вот видишь, ты точно робот! – всплеснула руками Рашель, - он приклеил босоножек, а твоей злости хватило на минуту. Я вообще удивлена, что удостоилась чести видеть ее. Не думала, что такое бывает в этой вселенной.
Я думала о своем и так толком и не поняла, что она сказала. Мои щеки горели гневным румянцем, когда мы выходили из комнаты, а глаза должны были сверкать жаждой кровопролития. На один миг мне показалось, что-то промелькнуло на его лице, но я приняла это за триумф, а потом лицо снова ожесточилось.
- Не прошло и года, а ты, наконец, собралась, - изрек он, подмигивая Рашель. Ну, я и не сомневалась, что она примет его веселость за чистую монету, хотя, это не похоже на Рашель, она всегда была очень прозорливой. В любом случае я за ее сердце не переживала - оно давно принадлежало кое-кому другому.
- Честное слово, даже если бы хотела, не смогла бы раньше – босоножек куда-то запропастился, – я елейно улыбнулась ему, уже строя в голове схему, по которой буду мстить.
- Ну, тогда не будем разводить базар, пойдем гулять, - радостно потер руки Ирвинг и, пропустив нас, пошел следом, как истинный джентльмен. Рашель это понравилось, я же уже привыкла к таким его манерам - он вел себя довольно вежливо и по этикету, даже когда мы ругались. И все же, кое-что меня встревожило. Как-то раньше я не переживала, как выгляжу возле Рашель, а теперь начала. Да не все ли равно, что обо мне подумает этот идиот?! Я и так знала, что фигура Рашель более соблазнительная, особенно, если учесть ее грудь: на фоне ее груди скрывалась любая, не то, что моя. Только почему меня вдруг это начало волновать? Такое меня должно тревожить в данный момент меньше всего. Ну, ничего, жди теперь мести – и за босоножки, и за этот вечер, Ирвинг! За мной, как говорится, не заржавеет.