Субъективный поворот
Для Гегеля человеческая природа стремится через историю освободиться от оков традиции. Но стоит ли такая внутренняя свобода такой цены?
Что такое человек? Традиционно считалось, что человеческая природа-это нечто определенное, данное либо природой, либо Богом раз и навсегда. Люди занимают уникальное место в творении благодаря специфическому сочетанию способностей, которыми обладают только они, и именно это делает нас теми, кто мы есть. Эта точка зрения исходит из школ античной философии, таких как платонизм, аристотелизм и стоицизм, а также из христианской традиции. Совсем недавно было доказано, что на самом деле не существует такой вещи, как человеческая природа, а просто сложный набор поведений и установок, которые могут быть истолкованы по-разному. С этой точки зрения все разговоры о фиксированной человеческой природе-это просто наивный и удобный способ обсуждения человеческого опыта, но в конечном счете не соответствующий никакой внешней реальности. Этот взгляд можно найти в традициях Экзистенциализма, деконструкции и различных школах современной философии сознания.
Существует, однако, третий подход, который занимает место между этими двумя. Эта точка зрения, которую можно было бы назвать историзмом, утверждает, что существует осмысленная концепция человеческой природы, но что она меняется с течением времени по мере развития человеческого общества. Этот подход чаще всего связывают с немецким философом Гегелем (1770-1831). Он отвергает утверждение первой точки зрения, эссенциалистов, поскольку не считает, что человеческая природа есть нечто данное или созданное раз и навсегда. Но он также отвергает вторую точку зрения, поскольку не верит, что понятие человеческой природы-это просто устаревшая фикция, которую мы унаследовали от традиции. Вместо этого Гегель утверждает, что имеет смысл и полезно говорить о реальности какой-то человеческой природы, и что это может быть понято путем анализа человеческого развития в истории. К сожалению, Гегель писал в довольно недоступной манере, что привело к тому, что многие люди отвергли его взгляды как непонятные или запутанные. Его теория философской антропологии, тесно связанная с его теорией исторического развития, оставалась, таким образом, областью специализации. Этого не должно быть.
Обладая поразительным богатством знаний об истории и культуре, Гегель анализирует пути, по которым то, что мы сегодня называем субъективностью и индивидуальностью, впервые возникло и развилось во времени. Он считает, что в начале человеческой истории люди не воспринимали себя как индивидов так, как это делаем мы сегодня. Не существовало концепции уникальной и особой внутренней сферы, которую мы так высоко ценим в нашем современном представлении о себе. Напротив, древние считали себя прежде всего принадлежащими к более крупной группе: семье, племени, государству и т. д. Это означало, что вопросы индивидуальной свободы или самоопределения возникали не так, как мы привыкли их понимать.
Сегодня большинство из нас твердо убеждены в том, что мы имеем право принимать важные решения, касающиеся нашей личной жизни. Это наш выбор, какой курс обучения мы хотим продолжить, какую профессию мы хотим выбрать, на каком человеке мы хотим жениться или в какую религию мы хотим верить. Они понимаются как личный выбор, который каждый человек имеет право сделать для себя. Хотя эта идея полностью интуитивна для нас сегодня, она не абсолютна, а скорее социально и исторически обусловлена. У древних было совсем другое понимание таких вещей.
У месопотамцев, египтян и греков люди не имели таких прав. Люди рождались в определенных семьях или классах, и это в значительной степени определяло то, что они будут делать в жизни. В этих древних культурах господствовали обычаи, и традиционная практика диктовала все аспекты их поведения. Эти обычаи переплетались с правом, образованием, религией и другими аспектами культуры, которые служили для их утверждения. Возможности человека были определены и ограничены в соответствии с его классом и кастой. Точно так же были жестко закреплены роли полов. От молодых людей ожидалось, что они будут следовать желаниям своих родителей, а их собственные взгляды и желания не воспринимались как имеющие какую-либо ценность. Таким образом, молодые люди были вынуждены следовать профессиям своих отцов, в то время как молодые женщины были вынуждены принимать в мужья кого-то, кого выбрали родители или более широкая семья. Внутренняя сторона личности не была признана такой, как сегодня.
Мы можем ясно видеть это в ряде различных древних текстов. Греческий историк и биограф Плутарх подробно описывает упорядоченную жизнь спартанцев, которая во многом была результатом законов, введенных высокоуважаемым законодателем Ликургом. Плутарх объясняет, что обучение спартанцев
растянулся до совершеннолетия, ибо никому не дозволялось жить так, как ему заблагорассудится. Вместо этого, как в лагере, так и в городе, они следовали предписанному образу жизни и посвящали себя общественным заботам. Они считали себя абсолютно частью своей страны, а не отдельными личностями.
Далее Плутарх пишет, что граждане Ликурга привыкли не иметь желания иметь личную жизнь, не знать о ней, а скорее быть подобными пчелам, всегда привязанным к обществу, роящимся вокруг своего вождя и почти в экстазе от пылкого стремления полностью посвятить себя своей стране. Конституция Ликурга широко восхвалялась в древнем мире, и считалось, что он нашел правильный рецепт для создания общества, которое будет производить добродетельных и процветающих людей. Но "Спарта" Ликурга-это общество, которое не признает права отдельных людей принимать самостоятельные решения. Она культивирует не субъективность или индивидуальность, а скорее конформизм. Суть ясна: в человеке нет ничего такого, что можно было бы рассматривать как поддерживающую ценность, поскольку все должно быть подчинено потребностям общества или государства. То, чем человек является как индивид, в конечном счете ничего не значит.
Неспособность увидеть внутреннюю сторону личности распространялась также на вопросы моральной и юридической ответственности и виновности. Сегодня суды внимательно изучают намерения обвиняемого, чтобы оценить степень наказания, которое ему полагается. Тщательно спланированный и рассчитанный акт насилия считается хуже, чем спонтанная вспышка, вызванная мгновенной потерей самоконтроля из-за гнева или ревности. Но для древних внутренние намерения индивида не считались релевантными в оценке, и поэтому основное внимание было сосредоточено исключительно на самом внешнем действии. Проблема была просто в том, что произошло, а не в том, что человек намеревался сделать. Эдип никогда не планировал и не собирался убивать своего отца или жениться на своей матери, но, тем не менее, он считается виновным только своими действиями. Даже тот факт, что он старался сделать все возможное, чтобы этого избежать, не смягчает степени его вины в совершенных преступлениях.
Считается, что Сократ положил начало революции в мышлении относительно субъективности индивида. Будучи участником греческой научной революции, он считал, что ничто не должно приниматься только потому, что оно было передано традицией. Напротив, утверждал Сократ, индивиды обязаны проверять любое утверждение истины с помощью своего собственного критического разума, и только когда оно проходит этот тест, оно может быть принято. Он доставлял себе немало хлопот, разъезжая по Афинам и расспрашивая людей о вещах, в которых они якобы разбирались. Он иронически льстит им, чтобы заставить их уверенно говорить о том или ином предмете. Затем он подвергает их перекрестному допросу и быстро показывает ошибки в их рассуждениях. В конце концов, его собеседники остаются разгневанными и униженными. Суть в том, чтобы показать, что большинство людей просто принимают как истину то, что им говорят обычаи и традиции, но эти взгляды редко выдерживают критическое рассмотрение. Радикальное послание Сократа состояло в том, что люди должны критически относиться ко всему и принимать только то, что может быть продемонстрировано к удовлетворению своего разума. Короче говоря, именно индивид имел право давать свое согласие на то, что считалось истинным, а не просто диктовалось свыше. Это была провокационная и радикальная идея, к которой Афины еще не были готовы, и она стоила Сократу жизни.
Сократическая революция набрала обороты с введением христианства. Иисус отвергает силу этого мира и указывает на внутреннюю сторону человеческих существ. Многие из его учений подразумевают переход от внешнего фокуса старого закона к внутреннему фокусу нового. Иисус говорит своим последователям::
Вы слышали, что было сказано: "Не прелюбодействуй.’ Но я говорю тебе, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в своем сердце.
Старый закон запрещает прелюбодеяние-внешнее действие в мире. Но Иисус утверждает, что грех имеет место во Внутренней Сфере сердца человека, когда у него есть прелюбодейные желания. Таким образом, в действительности, с этими желаниями человек совершил преступление еще до того, как он начал действовать. Точно так же он критикует тех, кто делает большую внешнюю демонстрацию поклонения, и призывает своих последователей тихо молиться самостоятельно. Важно не действие в мире, а внутреннее расположение индивида. Локусом морали становится теперь внутренняя сфера.
Борьба Данте-внутренняя, с его личной духовностью; борьба Одиссея - с внешним миром
Это означает, что нравственность значительно расширяется в своих пределах. Действия в мире всегда ограничены в пространстве и времени; на самом деле человек может делать только конечное число вещей. Напротив, когда речь заходит о внутренних мыслях и желаниях человека, существует бесконечная сфера. Это создает значительно более строгий стандарт этики, поскольку человек должен следить не только за тем, что он делает, но и за тем, что он думает. Это может быстро привести к одержимости в регулировании своих мыслей как чистых и достойных Бога. Вместо того чтобы судить только о конечном числе греховных поступков, совершаемых человеком в жизни, Бог теперь оценивает практически бесконечное число греховных мыслей и желаний, которые каждый из нас имеет в уединении своего собственного ума – большинство из которых никогда не реализуются через действие.
Другой пример перехода от внешнего мира к внутреннему можно найти в радикально отличающихся характерах эпосов греческих и римских авторов в отличие от христианского поэта Данте Алигьери. В Гомере мы видим великие деяния, совершенные героями во внешнем мире, осаду Трои, поражение Одиссея от претендентов и восстановление его законного места царя Итаки. Точно так же у Вергилия мы следуем за историей Энея в его усилиях найти новую родину для своего народа и подготовиться к основанию Рима. Все это-события во внешнем мире. Напротив, "Божественная комедия" Данте (1308-20) повествует о развитии духовной, внутренней жизни отдельного человека. Хотя это правда, что он тоже в некотором смысле совершает большое путешествие, как Одиссей и Эней, и он также встречает множество ярких персонажей по пути, природа его путешествия, тем не менее, радикально отличается. Борьба Данте-это внутренняя борьба его личной духовности в противоположность борьбе Одиссея и Энея, которые ведут с внешним миром.
С нашей современной точки зрения, большинство из нас, вероятно, счастливы, что мы имеем право принимать решения, касающиеся нашей жизни. Это в широком смысле то, что Гегель называет принципом субъективной свободы, то есть идеей о том, что индивиды имеют право давать или не давать свое согласие в отношении вопросов, касающихся добра и зла, с которыми они представлены. В современном мире мы имеем право отвергать и критиковать то, что противоречит нашей индивидуальной совести. Именно этого не хватало в древнем мире. Таким образом, развитие идеи субъективной свободы во многом является историей освобождения человека от господства обычая и традиции. Только с развитием этой идеи возникли такие принципы, как, например, индивидуальные права человека, свобода вероисповедания, свобода слова и совести. Это, конечно, те вещи, которыми мы дорожим в современном мире, и поэтому легко читать историческое повествование как одностороннюю славную Повесть о победе индивида над традицией.
Но дело обстоит не так просто. В то время как мы, современные люди, дорожим своей личной свободой, мы также платим за нее определенную цену. Поскольку мы склонны сосредотачиваться на своей индивидуальности и делать ее эталоном истины, добра и зла, мы сталкиваемся с особенно современной проблемой отчуждения и аномии. Современные люди часто чувствуют себя изолированными и отделенными от общества, государства и других более крупных инстанций. Особенно легко чувствовать себя дезориентированным и потерянным в городе, где каждый день сталкиваешься с массой людей, с которыми у тебя нет реальной связи. И нам трудно ощутить какое-либо непосредственное чувство отождествления с более крупными институтами и социальными структурами, которые так часто кажутся противоречащими нашим собственным чувствам.
Благотворным аспектом древней культуры было то, что она воспитывала чувство семьи и общности. Каждый знал свою роль и играл ее, и это считалось ключом к процветающей жизни. Люди сразу же почувствовали отождествление со своей культурой, религией и обществом. Древние выражали это в терминах гармонии, а средневековые мыслители-в терминах порядка. Пока люди оставались на своих местах, считалось, что все будет идти гладко. Но когда кто-то выходит из строя, порядок нарушается и возникает угроза дисгармонии. Сегодня это более существенное чувство общности или жизни в обществе утрачено, и это цена, которую мы заплатили за нашу индивидуальность. Большинство из нас, вероятно, будет утверждать, что устранение жестких классов и социально обусловленных ограничений было хорошей вещью, которая ознаменовала важный шаг в развитии человечества, но мы не должны упускать из виду тот факт, что здесь есть компромисс, и что это развитие пришло с определенной ценой.
Эгель утверждает, что в то время как возникновение субъективности в древнем и средневековом мире было освобождающим развитием, в современном мире маятник качнулся слишком далеко в противоположную крайность. Начиная с эпохи Возрождения и Реформации, все большее признание получает ценность и значение субъективности личности. Это породило такие идеи, как идея Лютера о том, что религиозная вера-это вопрос, который люди должны решать сами, или идея просвещения о том, что люди обладают универсальными, богом данными правами человека. С романтическим движением в XIX веке торжество индивидуальности ускорилось такими идеями, как культ гения, жизнь как искусство, свободная любовь и отказ от буржуазных ценностей. Элементы этих идей можно обнаружить и в культурном движении Экзистенциализма XX века, которое, казалось бы, в ряде случаев отрицало истинность любой внешней объективной сферы и настаивало на абсолютной спонтанной свободе личности.
Кульминацией этого развития стала западная культура XXI века, которую иногда характеризуют как эпоху потворства своим желаниям и нарциссизма, когда все мы-отдельные атомы, преследующие свои собственные личные цели и идеи, не обращая внимания ни на что вне нас. То, что первоначально было возникновением субъективности на фоне традиции, теперь стало господством субъективности над разорванными остатками традиции и, действительно, любой концепцией внешней истины.
Сегодня мы посвящаем большую часть своей жизни развитию и утверждению некоторого чувства личной самоидентификации, которое можно идентифицировать и отделить от других. Люди становятся все более творческими в том, как это делается. Навязчивая идея создания собственного профиля в социальных сетях сегодня часто приводится в качестве примера нарциссизма современной эпохи. Он склонен преувеличивать важность своих действий и достижений и склонен отгораживаться от всего, что происходит во внешнем мире, например, от своих неудач или недостатков, которые не вписываются в повествование, которое человек хочет рассказать о себе. Во всем этом мы видим иногда кажущиеся отчаянными попытки создать для себя вымышленную личность, отличную от других. Независимо от каких – либо реальных фактов, люди могут стать авторами своих собственных историй – истинных или вымышленных, - которые они могут рассказывать, как им заблагорассудится.