Олег Хлевнюк. Выход из Большого террора.
Новейшие исследования сталинской системы показывают, что ее характерной чертой являлось чередование всплесков террора и контркампаний по борьбе с «перегибами». Такие политические колебания в определенной степени позволяли стабилизировать систему после социально-политических и экономических потрясений, вызываемых террором.
Июня 20017 года на лекции в Музее истории ГУЛАГа доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, профессор Школы исторических наук НИУ ВШЭ Олег Хлевнюк рассмотрел одну из важнейших контркампаний: выход из Большого террора, осуществлявшийся в конце 1938–1939 годов.
Олег Хлевнюк:
Разговор об этой теме для нашей страны ещё долгое время останется актуальным.
Прежде всего я хотел бы обратить ваше внимание на ведомственную статистику НКВД. Она доаёт представление о порядке цифр, характеризующих аресты и расстрелы.
Эта таблица очень хорошо демонстрирует некоторую закономерность. Террор всегда был присущ этому времени с тех пор как пришли больше киви к власти, но в разные годы он имел и разный характер и разные масштабы. Если в 1920-е г мы можем говорить о чём-то относительно умеренном по отношению к будущей сталинской системе, в 1930-е гг. мы видим определённый всплеск, связанный с раскулачиванием, дальше мы видим опять некоторое снижение, и в 1937 – 1938 гг. – у нас здесь есть максимум репрессии и расстрелов, а в 1939 году мы опять наблюдаем спад. Вт этот волнообразный характер террора вызывает интерес у исследователей. Рабочая гипотеза: периодические входы и выходы из пиков террора имели какой-то практический смысл – система не может постоянно быть в диком напряжении, она не может постоянно работать на массовое уничтожение людей –так как рано или поздно это может порождать последствия, которые угрожают самой системе. И в этих условиях она ищет выходы стабилизации самой себя, выходы из террора и механизмы, при помощи которых можно зафиксировать результаты террора и в то же время не подорвать саму систему, сохранить основные механизмы, основные методы и институты системы. И именно эти задачи система решает в периоды выходы из массового террора (и в середине 30-х гг, и в 1939 г., а потом в каком-то смысле так можно интерпретировать и то, что происходило после смерти Сталина).
Я напомню об основных событиях, которые вмещаются в это понятие – «Большой террор».
Это понятие старое, мы его используем по привычке, так как оно вошло в обиход, но на самом деле мы сейчас знаем гораздо больше об этом. И то, что мы называем Большим террором, на самом деле состояло из различных элементов, можно сказать – кубиков:
1) чистки номенклатуры, чистки элит, в которые входили привилегированные классы и сословия в советском обществе. Сохранились известные расстрельные списки – на сорок тысяч. Период это в основном 37-38 гг. Эти списки утверждались либо лично Сталиным, либо Сталиным и другими членами Политбюро. И вот на основании этих списков судебный орган выносил формальные решения, то есть суд просто проштамповывал те решения, которые принимались Сталиным и его соратниками. То есть речь идёт о репрессиях порядка нескольких десятков тысяч человек – это одно такое направление Большого террора. 
2) массовые операции => то, что сделало террор на самом деле Большим, так как если бы мы говорили о нескольких десятках тысяч номенклатурных работников и членов партии, то нам бы было трудно называть эти события – тоже, конечно, кровавые – Большим террором. Большим он стал тогда, когда стали проводиться массовые операции
Массовые операции – их было несколько – с амая известная по приказу № 00447 – «Об антисоветских элементах». Что из себя представляла эта операция? Речь о том, что Политбюро утвердило оперативный приказ, по которому с августа по декабрь 1937 г. по заранее составленным планам по каждой области было необходимо арестовать или послать в лагеря определённое количество людей (лимиты, планы). Потом эти планы перевыполнялись по разным причинам. Всё началось, потому что в центре отдали такой приказ – начать эти операции.
2а) Кроме самой большой массовой операции против антисоветский элементов проводились массовые операции против национальных контрреволюционных (к-р) контингента, или национальные операции => они проводились против большого количества людей определённой национальности. Отдельно в эту категорию входили «харбинцы» - люди, которые работали в Маньчжурии, то есть на КВЖД – после её продажи в 1935 году многие них постепенно переехали в РСФСР, на родину, в Россию. Их тоже репрессировали. И 170 тыс. корейцев просто переселили с советского Дальнего Востока в Казахстан, Узбекистан и т.д.
Таким образом мы имеем репрессии против элит, против антисоветских элементов (Приказ № 00447) и национальные операции (каждая из них имела свои приказы).
Когда мы все эти элементы получили, стало понятно, что террор – это явление не стихийное, а вполне управляемое и инициируемое сверху. Это не был результат какой-то инициативы, идущей снизу. Первоначальные импульсы и общие приказы отдавались из Москвы. И в связи с этим историков заинтересовали главные действующие лица террора, главные инициаторы террора. Поскольку на всех документах стояла подпись Сталина, он, соответственно, первым и попал под подозрение. Ну и вторым, конечно, нарком (народный комиссар) Ежов. И вот тут стали выясняться любопытные вещи – в какой степени интенсифицировались контакты Сталина и Ежова (см. слайд ниже). Сталин впервые с 1923 года не уехал в отпуск на юг именно в 1937 и 1938 гг. Это как-то характеризует его состояние и внутренний мир в данные период.
Потом очень много мы узнали о том, какие указы Сталин давал, когда уже документы были приняты, как он постоянно придавал этим процессам дополнительную динамику – как он требовал, санкционировал всякого рода телеграммы на увеличение арестов, какие он раздавал распоряжения, какие он получал материалы от Ежова – он очень много получал протоколов разных допросов, внимательно их читал и оставлял пометы. Всё это внимательно было изучено. И опубликовано. Например, такая публикация документов – это своего рода переписка Сталина с Ежовым и реакция Сталина на то, что Ежов ему присылал. Или вот – одна из таких шифровок – подпись красным карандашом, сталинским почерком: «Увеличить по первой категории на пятьсот человек, по второй на триста, всего – на восемьсот». Это речь идёт о том, что увеличиваются лимиты на репрессии в Кировской области – это октябрь 37 года. Таких документов очень много сохранилось.
Когда стало ясно, что террор был организован, инициирован и постоянно подталкивался сверху, то стал вполне закономерный вопрос: почему это произошло? Почему руководство страны и Сталин в том числе вообще приняли такое решение? Почему делали всё для того, чтобы эти репрессивные акции не затухали, а развивались. И между историками развернулись достаточно бурные, жарки дискуссии. В чём дело – каковы причины?
Прежде всего я хотел бы сказать, что очень важно разделять некие общие причины. Мы должны понимать, что такие системы, как сталинская, сильно зависели от насилия как метода руководства страной, и от террора – при помощи террора в данной системе решались очень многие задачи. Везде пытались заменять экономические стимулы развития – нажимом и террором. Поэтому сказать, что массовые операции 37-38 гг. были затем, чтобы заставить людей лучше работать – это ничего не сказать. Это всегда террор на это был нацелен – в той или иной степени. Нас должно интересовать, почему вообще происходили эти всплески: каковы причины не в принципе сталинского террора, а каковы причины вот этих всплесков террора. В 30-м – коллективизация, это понятно.
А что с 37-38? Вот здесь множество дискуссий.
А) Некоторые говорят о расправе над «старой гвардией» - это было предпосылкой утверждения диктатуры Сталина. Но дело тогда должно было касаться только номенклатурных чисток – вот тех 40 тыс. работников. Но эта версия не объясняет, почему потребовались массовые операции, которые затронули те 1,5 млн граждан за 37-38 гг.
Б) Некоторые говорят о социальной инженерии, унификации советского общего – как общий объяснительный концепт, который нам подходит, и это вообще характерно для всех диктатур, они все стараются сделать общество социально однородным, послушным, очень не любят даже малейшей критики, чего-то неровного – всё должно быть пострижено как хороший английский газон. И в этом смысле эта версия имеет право на существования. Но это можно сказать о любом годе советской истории. Любые репрессии имели ввиду эту социальную унификацию. И всё равно остаётся вопрос: а что же такое произошло в 37-38 год у, что привело к этому всплеску этой социальной унификации?
В) Подготовка к выборам декабря 37 г. – боялись, что кто-то проголосует против. Некоторые опасения в документах по этому поводу есть, но, на мой взгляд, они имели несколько лукавый характер: конечно, все прекрасно понимали, как проходили выборы, как считались голоса. Я не думаю, что особенно в то время кто-то действительно опасался, что кто-то может проголосовать против. Тем более, что когда выборы в декабре 37 года выборы завершились, начале 38 года террор приобрёл не меньший характер, а по ряду показателей ещё большую силу. Поэтому эта концепция по рядку показателей тоже плохо работает.
Г) И вот, наконец, последняя концепция, которая наиболее распространённая сейчас, этот всплеск террора объясняется тем, что сталинское руководство полагало (это не значит, что так оно и было на самом деле), что в стране существует мощная пятая колонна, которая готова в случае военной угрозы или в случае войны ударить, что называется, в спину. И действительно, если мы посмотрим синхронизацию внешнеполитических и внутриполитических событий в то время – мы увидим их реальную взаимосвязь:
36 год – то, что станет предпосылками будущих репрессий: это ремилитаризация Рейнской зоны, это война в Испании, за которой Сталин очень внимательно следил – и сохранилось очень много документов, в которых Сталин говорил, как нужно бороться с врагами в тылу, в штабах и т.д. Он буквально был одержим этой идеей. И само понятие «пятая колонна» зародилось именно в Испании в ходе Гражданской войны 1936-37 гг.
Наконец, возникают некие альянсы между Японией и Германией, а Япония это постоянный источник угрозы на Дальнем Востоке. С Германией тоже очень плохие отношения в этот период. В 37 г., когда террор начинает усиливаться и приобретает характер массовых операций, мы наблюдаем присоединение к Антикоминтерновскому пакту Италии. Гражданская война в Испании приобретает ужесточённый характер, Япония нападает на Китай – это свидетельствовало о том, что мир сползает к некоей Большой войне. И вот эти страхи Большой войны, понимание того, что Советский Союз готов к ней довольно относительно, постоянные страхи по поводу внутренних врагов и недовольных – которых действительно много, потому что в предшествующие годы проводилась исключительно жёсткая террористическая политика против крестьян, против других категорий населения.Означало ли это, что ни были готовы встать на сторону врага? По крайней мере, Сталин так считал – да, готовы. Это, конечно, была неправда. Но тем не менее, в логике своих рассуждений, своей сути, своих страхов и предубеждений, Сталину казалось, что это вполне логично. Поэтому мне кажется, что этот фактор – усиление угрозы войны и придумывание «пятой колонны», стали причиной того, что стали проводиться массовые операции. Более того, скажу, что и внутренние документы НКВД свидетельствуют о том, что внутри этого ведомства циркулировали эти настроения – скоро начнётся война и нужно уничтожить внутренних врагов. Им так объясняли и они так это объясняли это своим подчинённым. Вот один из таких документов. Руководитель одного из местных отделений НКВД обьяснял своим подчинённым, почему им нужно делать то, что они делали (пытать, подводить под расстрел и т.д.):
Конечно, эта цифра уже такая выдуманная, это уже слухи внутри самого НКВД, но он уже связывает, что СССР воюет с Японией, скоро будет воевать с Германией, Правительство ждёт – надо уничтожить. Это такие очень типичные для того времени объяснения террора, которые бытовали в среде самих чекистов и которые очень много нам объясняют и о конкретных причинах усиления террора в 37-38 году.
Что из себя представляли эти операции с точки зрения их механизмов?
Центр и Политбюро принимали приказы, потом всячески стимулировали террор, издавая новые инструкции, новые указания о необходимости проводить новые операции, перевыполнять план и тд. В ответ на это региональные отделения НКВД арестовывали по своим картотекам (вот у них были на учёте определённые подозрительные элементы: например, те, кто когда-то состоял в партиях антибольшевистских, или был чиновников при царе, или купцом и т.д.) – вот начала арестовывали целиком по этим картотекам, но Центр продолжал давить, требовать – и тогда уже начинают арестовывать уже весьма хаотично, брать по каким-то формальным признакам. Чаще всего происходило это так: человека арестовывали, пытали, заставляли назвать какие-то имена его знакомых или родственников и подписать показания, что эти люди входят вместе с ним в какую-то контр-революционную организацию. Потом на основании этих показаний арестовывали этих названных людей, от каждого и них также добивались показаний и указаний на других людей, расширяя этот круг в прогрессии, и получалось так, что один арестованный давал 10 новых имён, 10 арестованных давали 100 новых имён и т.д. и т.д. И, соответственно, этот процесс мог продолжаться до бесконечности, захватывая всё большую часть населения страны.
Поэтому в определённый момент должен был встать вопрос, где же остановиться, и как остановиться? Прошло около двух лет после начала этих массовых операций и стали выясняться их последствия: 2 млн человека – уничтожение и заключение в лагеря, депортации: падение темпов экономического развития, так как арестовали большое количество специалистов и руководителей предприятий и отраслей => это привело к падению дисциплины на производстве, к нежеланию брать на себя какую-либо ответственность, инициативу, к перестраховке и т.д; происходит и дезорганизация аппарата управления, что очень хорошо видно на военных (дело даже не в том, какое количество людей было арестовано – это создавало определённую атмосферу в армии: те, кто сумел избежать ареста, они всё равно боялись, они всё равно думали о том, что следующими могут быть они. Это откладывало отпечаток на поведение командного состава и на поведение рядового состава, например: отказывались подчиняться командирам, потому что говорили – ну а что ты мне будешь, вы все враги!); наблюдался определённый рост социальной напряжённости, так как люди боялись и были напряжёнными, они начал роптать. Свидетельством этого были жалобы, которые в массовом порядке шли в разные организации, в ЦК партии, в Правительство, в прокуратуру, в НКВД – куда угодно. Люди писали просто сотни тысяч писем. На них не реагировали, их просто складывали в мешки, прятали или уничтожали. Тем не менее, это было известно, что жалоб становится всё больше.
Какие из этих факторов заставили Сталина прекратить эти массовые операции – мы сказать точно не можем. Возможно, что всё понемножку сигнализировало о том, что нужно уже притормозить. Где-то августа 38 года мы уже наблюдаем постепенную подготовку к выходу из террора. Важным этапом было назначение первым заместителем Ежова главного секретаря компартии и Грузии Берии:
Он был такой интересной фигурой: с одной стороны, чекист, с другой – партийный работник, который руководил репрессиями у себя в республике. Но в Москву он был призван с совершенно конкретной целью – на замену Ежову. Прошло буквально несколько месяцев, начинают создаваться разного рода комиссии о проверке документов НКВД и 17 ноября 1938 г. принимается важное решение Политбюро, а на самом деле Сталина, который запрещает все массовые операции, расстрелы, выселения, - и таким образом это прекращает террор. То есть как террор начался по приказу из Москвы, так он и прекратился по приказу из Москвы. Ежова арестовали, потом его обвинили, что он создал антисоветскую организацию, и в 40-м году расстреляли.
Выход из террора был такой же сложной кампанией, как и вход в него. И здесь мы можем наблюдать совокупность элементов:
- прежде всего, это чистки НКВД, чистки и аресты тех исполнителей террора, которые в течение этих полутора-двух лет реализовывали приказы о массовых операций
- усиление партийного контроля над органами НКВД, так как во время террора НКВД очень сильно потеснил партию у власти – особенно на местном уровне, так как чекисты могли арестовать любого, даже партийного работника. И партийные работники попали от них в зависимость и многие были арестованы. Доходили даже до того, что некоторых руководителей региональных отделений НКВД назначали секретарями обкомов (областных комитетов партии). Это был очень символический процесс. И вот теперь включается другой механизм, когда на одну чашу Сталин кладёт чуть побольше гирь и вновь происходит перемещение власти в польщу партийного аппарата. То есть партия однозначно ставится над НКВД и руками партийных работников проводятся эти чистки, аресты. Эти партийные работники приходят на смену старым работникам в аппарат.
Происходит освобождение определённой части заключённых – немногих, но всё же. Особенно повезло тем, кто был арестован в последние месяцы. Те, кто был уже расстрелян или сослан в лагеря, на них почти что поставили крест, мало кого, судя по всему, из лагерей вернули. А вот те, кто находился в тюрьмах (во 2/2 1938 г.), под следствием – у них появилось гораздо больше шансов.
Нужно было пропагандистски обеспечить этот выход из террора, нужно было объяснить людям, кто виноват, почему это всё произошло и кто это организовал. Но при этом важно было не раскачать эту кампанию до такой степени, чтобы она поставила под вопрос саму суть системы, чтобы она выявила истинных виновников, и нельзя было допустить, чтобы она подорвала основу основ – систему госбезопасности страны. Да, поменять руководителей – это пожалуйста, но в правильности и необходимости, абсолютной ценности самой по себе структуры не должно было быть никаких сомнений.