Некоторые качественно новые свойства социальных систем

Если социальная деятельность с аналитической точки зрения представляет собой производство, т. е. работу над/и преобразование данных объектов, и если такая работа аналогична ходу естествен­ных событий, тогда нам нужен и аналог для порождающих его ме­ханизмов. Если социальные структуры образуют соответствующий механизм-аналог, то следует сразу отметить их важную особен­ность в том, что в отличие от естественных механизмов они сущест­вуют только благодаря видам деятельности, направляемым ими, и не могут быть эмпирически определены независимо от них... Люди в своей социальной деятельности должны исполнять двойную функ­цию: не только производить социальные продукты, но и производить условия процесса их производства, т. е. воспроизводить (или, в большей или меньшей степени, преобразовывать) структуры, нап­равляющие их самостоятельные сферы производственной деятель­ности. Так как социальные структуры сами суть социальные про­дукты, они являются и возможными объектами преобразования и потому могут быть устойчивыми только относительно.

Вдобавок дифференциация и развитие видов социальной деятельности (как при «разделении труда» и при «расширенном воспроизводстве») подразумевает, что они взаимозависимы; поэтому социальные структуры могут быть только относительно автономными. Тем са­мым общество возможно представить в виде членораздельного «ан­самбля» таких относительно независимых и устойчивых порождаю­щих структур, т. е. как сложную полноту (тотальность), способную изменяться и в своих составных частях и в их взаимоотношениях. Далее, поскольку социальные структуры существуют только благо­даря видам деятельности, направляемым ими, они не могут сущес­твовать независимо от идей, имеющихся у субъектов относительно того, что они делают, т. е. от какой-то теории этих видов деятель­ности. Поскольку такие теории тоже являются социальными про­дуктами, они сами оказываются возможными объектами преобра­зования и потому также могут быть только относительно устойчи­выми (и автономными). Наконец, поскольку социальные струк­туры — продукты социальные, то социальная деятельность должна получать социальное объяснение и не может быть объяснена отсыл­кой к несоциальным параметрам (хотя последние способны накла­дывать ограничения на возможные формы социальной деятель­ности).

Некоторые онтологические ограничения на возможные вариан­ты натурализма непосредственно выводимы из этих разобранных качественно новых социальных свойств, при сохранении посылки (оправдываемой ниже), что общество в своем роде реально.

1. Социальные структуры, в отличие от природных структур, не существуют независимо от видов деятельности, направляемых ими.

2. Социальные структуры, в отличие от природных, не сущест­вуют независимо от идей и представлений субъектов о сути своей деятельности.

3. Социальные структуры, в отличие от природных, могут быть лишь относительно устойчивыми (так что направления деятельности, которые они поддерживают, не могут быть универсальными в
смысле некоего пространственно-временного инварианта).

Все эти свойства указывают на реальные различия возможных объектов познания в естественных и общественных науках, причем внутренняя сложность и взаимозависимость социальных структур не составляют необходимого отличия их от природных структур...

Вернемся теперь к онтологическому статусу обществ. Я утверж­дал в другом месте, что живые объекты ограничивают условия при­менимости физических законов, которым они подчиняются, так что их свойства не могут быть сведены к последним; т. е. появление качественно нового характеризует и природный и человеческий ми­ры ³³ (и это совместимо с тем, что можно назвать «диахронической объяснительной редукцией», иначе говоря, с реконструкцией исторических процессов формирования этих миров из «более прос­тых» элементов). И если... целенаправленное действие есть необхо­димое условие для некоторых детерминированных состояний физи­ческого мира, тогда совершенно реальны те свойства и способности людей, в силу которых действующим лицам справедливо приписы­вают целенаправленность (интенциональность). Аналогично, если можно будет показать, что лишь по причине существования общест­ва определенные физические действия не будут произведены, тог­да...оправдано утверждение, что оно реально.

В этой связи я думаю, что Дюркгейм, утвердив самозаконность (автономию) социальных фактов на критерии внешней данности, в действительности применял такой критерий, просто чтобы устано­вить их реальность, подразумевающую действие другого его крите­рия— необходимого ограничения: «Я не обязан говорить по-фран­цузски с моими соотечественниками или пользоваться узаконенной валютой, но, вероятно, я не могу поступать иначе. Если бы я попы­тался избежать этой необходимости, моя попытка наверное выгля­дела бы жалкой...» ³⁴ Фактически Дюркгейм говорит, что лишь из-за существования области социальных фактов не появляются определенные последовательности звуков, движения тел и т. д. Ко­нечно, вопреки Дюркгейму, следует настаивать, что область социаль­ных фактов зависит от целенаправленной деятельности человечес­ких существ (хотя и не сводима к ним). Индивидуалистская истина, что люди — единственные движущие силы в истории (в том смыс­ле, что ничего не происходит, так сказать, за их спинами, т. е. что все происходящее происходит в сфере их действий и благодаря им), должна быть сохранена. Более того, социальные структуры следует понимать как в принципе позволяющие, обеспечивающие средства и возможности действовать, а не просто как принудительные обра­зования. […]

Какова связь между преобразовательной моделью социальной деятельности... и реляционной концепцией социологии?.. Эта кон­цепция, конечно, не отрицает, что, допустим, фабрики и книги — социальные формы. Она также не настаивает, что правила грамма­тики (или порождающие комплексы, действующие в других сферах общественной жизни) представляют собой (или должны быть по­няты как) отношения. Но она утверждает, что бытие всех этих объектов в качестве социальных, отличных от материальных объек­тов (или, скорее, добавочных к ним), и их включенность в социаль­ные правила, отличаемые от чисто «ананкастических» * правил ³⁶ (зависимых от действия одних лишь природных законов), в основ­ном, зависит от (и в каком-то смысле действительно полностью сос­тоит из) отношений между людьми и между этими отношениями и природой (а также продуктами и функциями этих отношений) — отношений, причинно обусловленных такими объектами и прави­лами.

* От «Ананке» (греч. миф.) — божество необходимости, неумолимой судьбы. — Прим. перев.

Нетрудно видеть, почему это так. Это следует из положений... что социальные структуры (а) постоянно воспроизводятся (или преобразуются) и (б) существуют только в (и благодаря) человечес­кой посреднической деятельности (короче, они требуют активных «функционеров»). Очевидно, чтобы сочетать такие требования, нам нужна система посредствующих понятий, охватывающая оба ас­пекта «двойственной» практики, обозначающая, так сказать, те «па­зы» в социальной структуре, в которые должны входить активные субъекты, дабы воспроизводить ее; т. е. система понятий, опреде­ляющая «точку соприкосновения» между человеческой деятельнос­тью и социальными структурами. Такая точка, связующая действие со структурой, должна быть и «бессмертной», как общество, и не­посредственно поддерживаемой индивидами. Необходимая нам посредствующая система — это система позиций (положений, мест, функций, правил, задач, обязанностей, прав и т. д.), занимае­мых (заполняемых, возложенных кем-то, принимаемых на себя и т.д.) индивидами, и практик (видов деятельности и т. д.), в которые они вовлечены в силу того, что занимают эти позиции (и наоборот). Я буду называть эту посредствующую систему позиционно-практической системой. И такие позиции и практики (если вообще они Должны быть индивидуализированными) можно сделать таковыми только реляционно (...)

Заметим, что ни индивиды, ни группы не удовлетворяют тре­бованию непрерывности существования, производному от вторич­ного приложения дюркгеймовского критерия (внешней данности или предсуществования) для доказательства автономии общества относительно дискретных моментов времени. В общественной жиз­ни только отношения непрерывны, устойчивы³⁷. Заметим еще, что, кроме межличных, такие отношения включают взаимоотно­шения между людьми и природой и социальными продуктами (вроде машин и фирм), а также «взаимодействия», хотя не все отношения состоят из них. (Например, сравним отношение между оратором и слушателем в диалоге и деонтическое отношение между гражданином и государством.) Наконец, важно подчерк­нуть, что с социологической точки зрения (хотя это необязатель­но ни для психологических наук, ни для исторического объясне­ния) отношения, которые нас здесь интересуют, должны быть выражены в понятиях, держащихся в зоне между позициями и сферой практики (или, лучше, позиционными видами практики), а не между индивидами, занимающими эти позиции и вовле­ченными в эти практики³⁸.

Одно преимущество реляционной концепции должно быть оче­видно сразу. Она позволяет сосредоточиться на ряде вопросов, связанных с распределением структурных условий действия и, в частности, с различными привязками: (а) производительных сил и ресурсов (всех видов, включая, например, познавательные ресурсы) к лицам (и группам) и (б) лиц (и групп) к функ­циям и ролям (например, в разделении труда). При этом она помогает оценить вероятность различных (и антагонистических) интересов, конфликтов внутри общества и, следовательно, моти­вированных интересами преобразований в социальной структуре. Уделяя одинаково много внимания и распределению и обмену, реляционная концепция избегает специфической слабости теорий рыночной экономики. А, допуская конфликтные отношения внутри общества и между обществом и индивидом, эта концепция из­лечивает хроническую болезнь ортодоксальной социологии, пре­имущественно занятой в прошлом фактически «гоббсовской проблемой порядка» ³⁹. […]

Большинство социальных явлений, подобно большинству при­родных событий, детерминированы общим стечением обстоя­тельств и как таковые обычно должны быть объясняемы мно­госложностью причин⁴⁴. Но при познавательно обусловленном характере их отношений вопрос о степени, в какой объяснение этих явлений требует отсылки к тотальности (полноте) аспектов, имеющих внутренние отношения друг к другу, остается открытым. Однако даже на поверхностный взгляд внешнее отношение, вроде отношения между бретонскими рыбаками и владельцами потер­певшего крушение танкера «Амоко Кадиз», при соответ­ствующей направленности объяснительного интереса позволяет (или делает необходимым) раскрытие некоей тотальности отно-i iji-ний, например отношений между формами экономической деятельности и государственной структурой. Эта всегда сущест­вующая возможность открытия (потенциально новой) тотальности в некоем сплетении событий объясняет хамелеоноподобный и «конфигурационный»⁴⁵ характер предмета исследования или науки, который не только постоянно изменяется, но и может непрестанно переписываться (в данном отношении, как и в любом другом). Но хотя тотализация является мысленным процес­сом, тотальности реальны. Хотя случайно то, потребуем ли мы, чтобы явление было понято как аспект тотальности (в зависи­мости от наших познавательных интересов), совсем не случай­но, окажется ли оно таким аспектом или нет. Социальная наука не создает тотальностей, которые она обнаруживает, несмотря на то, что сама может быть одним из их аспектов. […]

1. См.: A Realist theory of science. Leeds. 1975. esp. Ch. 1 Sec. 4.
2. Маркс К. Экономические рукописи 1857—1895 годов. Маркс К., Эн­гельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 214.
3. См., например: S h u t z A. Common-sense and scientific interpretations of human actions//Collected Papers 1. The Hague. 1967; or “Problems of interpretative sociology”, reprinted from The phenomenology of the social world. L., 1967//Ry an A. (ed.). The Philosophy of social explanation. Oxford. 1973.
4. Как это выявлено возможностью абсолютного идеализма в качестве он­тологического основания для идеалистических социологии (часто, и с требующей Доказательства необходимостью, сочетаемого в работе одного и того же автора с индивидуализмом — например, у Вебера и Дильтея, или коллективизмом — Например, у Дюркгейма или, скажем, Леви-Строса). См. также: В е n t о п Т. Philosophical foundations of the three sociologies. L., 1977. P. 85. n. 11.
5. См. характерную аналогию, проведенную Уоткинсом между методологическим индивидуализмом в обществоведении и понятием механизма в физике: Ideal types and historical explanation, British Journal for the Philosophy of science. 1952. n 3 reprinted in Ryan A. (ed.)- Op. cit. P. 90; and “Historical Explanation in the social sciences”. British Journal for Philosophy of science. 1957. n. 8, rep­rinted as “Methodological individualism and social tendencies”.//Readings in the Phi­losophy of the social sciences. M. Brodbeck (ed.). L., 1970. P. 270.
6. Popper K. The open society and its enemies 2. L., 1962. P. 98.
7. Jar vie I. Reply to Taylor. Universities and Left Review. 1959. P. 57.
8. Watkins J.W.N. Ideal types. P. 88. Methodological individualism. P. 271.
9. Loc. cit.
10. Watkins J.W.N. Ideal types. P. 88.
11. cm. Dan to A. Analitical philosophy of history. Cambridge, 1965. Ch. 12 and Lukes S. Methodological individualism reconsidered. — British Journal of So­ciology. 1968. n. 19, reprinted in R у a n A. (ed.), op. cit.
12. См.: Watkins J.W.N. Ideal types. P. 91 and “Methodological individua-lismi”. P. 273.
13. Ibid. P. 278.
14. Hume D. A treatise on human nature. Oxford, 1967. P. 415.
15. Hume D. Essays moral and political 2. L., 1875, P. 68. Хотя Юм, возможно, впервые ясно сформулировал эту парадигму, существенно, что в его мысли, не в пример многим его последователям, она уравновешена ставкой на определенные прирожденно социальные чувства (наиболее заметно — на симпатию) и интересом к истории — черты, характерные для шотландского Просвещения вообще (см., например, Da vie G. The democratic intellect. Edinburgh. 1961). В самом деле, для Юма среди «постоянных и всеобщих начал человеческой при­роды» именно симпатия обеспечивает фундамент для нашего интереса к истории. См., например, его: Enquiries. Oxford. 1972. P. 223.
16. См.: Kotarbinski S. Praxiology.//£.ssa.y.s in honour of O. Lange. War­saw. 1965.
17. См., например: Watkins J.W.N. Ideal types. P. 82. n. 1.
18. Sartre J.-P. Critique of dialectical reason. L., 1976. Bk. 2. Ch. 1, Bk. 1. Ch. 4.
19. Существуют, конечно, не- и даже анти-индивидуалистские тенденции в веберовской мысли (см., например: А г о n R. Philosophic critique de 1’histoire. P., 1969). Аналогично, имеются и не- и (особенно в «Элементарных формах религиозной жизни») анти-позитивистские напряжения у Дюркгейма (см., нап­ример: Lukes S. Durkheim. L., 1973; Horton R. Levy-Bruhl, Durkheim and scientific revolution.//Modes of Thought. Finnegan R. and Horton R.(eds). L., 1973). Здесь меня интересуют только господствующие тенденции.
20. См., например: Keat R. and Urry J. Social theory as science. L., 1975. Ch. 5; Oilman B. Alienation. Cambridge, 1971, esp. Ch. 2, 3. Конечно, и в ра­ботах Маркса имеются позитивистские и индивидуалистские элементы.
21. Особенно см.: Berger P. and Pull berg S. Reification and the soci­ological critique of consciousness.//WeH> Left Review. 1966. n.35; Berger P. and Luckmann T. The social construction of reality. L., 1967.
22. Berger P. and P u 11 b e r g S. Reification. PP. 62—63.
23. Ibid. P. 63.
24. Loc. cit.
25. Durkheim E. The rules of sociological method. N.Y., 1964. P. 2.
26. Berger P. and P u 11 b e r g S. Reification. P. 60.
27. Ibid. P. 61.
28. Ibid. P. 60.
29. См.: Levi-Strauss C. The savage mind. L., 1966. Ch. 1.