О.К.
Пустыня, жара, одиночество,
И странная жизнь скорпионья.
Ах, как же мучительно хочется
Ужалить кого‑то спросонья.
Зачем же, так робко, не смело
Родиться я в брызгах неона
Хотел под созвездием Девы,
А все же пришлось – Скорпиона.
Мне было б значительно проще,
Когда бы, пусть для обороны,
Мое жало стало бы мощным,
И чтоб постоянно готовым.
А то, как приличия ради,
Ослаблю свою оборону,
Меня обойти спешат сзади,
Забыв, что я знак Скорпиона.
Такое мне, в общем, пророчество
Пригрезилось как‑то спросонья.
Пустыня, жара, одиночество,
И вся моя жизнь скорпионья.
Безденежье
За душой у тебя ни гроша,
И в кармане бы дыры зашить…
Да вот только не знает душа,
Что за нею должно что‑то быть.
В кошельке даже мелочи звук
Был неслышен, наверно, давно.
Да, такое не выскажешь вслух,
Но, тебе, как всегда, все равно.
Как же деньги не любят тебя,
Уплывают сквозь пальцы водой.
Ты стоишь, кошелек теребя,
И не знаешь, что делать с собой.
За кредитом стоит кредитор,
За процентами – новый процент…
Ах, тяжелый какой разговор,
Ах, какой неприятный момент.
Мне б хотелось совет тебе дать,
Но ведь ты не услышишь в сердцах.
Надо, чтоб обеспеченным стать, –
Заплатив, позабыть о долгах.
Чуть‑чуть
Вы так легки. И так порой надменны.
Под слоем снега – нитка янтаря…
Но я заметил, может зря, наверно,
Что Вы чуть‑чуть ревнуете меня.
Вы так храните честь свою и тело,
Свою страшась невинность потерять,
Что всю любовь, так робко и несмело
Чуть показав, Вы прячете опять.
Чуть‑чуть тепла, и капелька кокетства
В стальных тисках из нравственных оков.
Вы непорочны, как святое детство,
И недоступны, как один из снов.
Вы для себя любовь нарисовали,
И не смогли постигнуть ее суть…
Глотка любви достаточно едва ли,
Когда живут, влюбляясь по чуть‑чуть…
Любовь недостаточно зла...
Ты стояла, закутавшись в плед, у окна,
И смотрела, сквозь ночь, на пургу.
Ты всегда для себя точно знала сама,
Что смогу я, и что не смогу.
Ты решала, когда я приду, и зачем,
И во сколько пора уходить.
Ты забыла, что добрый, надежный причал
Нужен тем, кто способен любить.
А когда впереди, как холодный туман, –
Одиночества серая тень, –
Будет также похож на унылый обман
Самый яркий и красочный день.
Ты всегда для себя все решала сама,
С кем остаться, кого позабыть…
Только знаешь, любовь недостаточно зла,
Чтоб тебя я сумел полюбить…
Тишина
Застывшею слезой звенела тишина,
Рассыпав по плечам и запахи, и звуки,
В молчании немом забытые слова
Летели умирать в подставленные руки.
Ей было все равно. Холодная печаль
Струилась, замерев, сквозь каждое движенье.
И, снегом серебрясь, накинутая шаль
Не подарив тепла, укрыла от забвенья.
Какой фальшивый рок! Несыгранная роль.
Несбывшейся мечты тревожное касанье.
На берегах души оставленная боль
Отпущенного вдаль ненужного признанья.
Молчала тишина. И так красноречиво
Смотрела сквозь огни в загадочную даль.
Она была, как все, по‑своему счастливой,
И не спешила снять с души своей вуаль.
Прости…
Прости меня, я был неправ,
И, может, капельку несдержан.
Я так спешил. И опоздал,
В своей погоне за надеждой.
Ты знаешь, было нелегко
Для всех казаться очень смелым,
Хотя, теперь уж далеко
То, до чего тебе нет дела.
Прости меня за мой порыв,
Такой, увы, смешной и горький.
Я не спешил уйти, забыв
Тебе оставить эти строки.
Мне очень хочется себя
С твоей душой оставить рядом…
Хотя тебе, любовь моя,
Моей любви, увы, не надо…
В последний раз
Еще мы встретимся, когда наступит время,
Еще мы вспомним все, что было в сентябре,
Еще сумею я поставить ногу в стремя,
И прокатить тебя на боевом коне.
И вот, как встарь, с тобою мы летим навстречу
Луне и звездам, возвращаясь в небеса,
В последний раз горят любовью наши свечи,
В последний раз огнем становится роса.
Последний раз, ну, кто сейчас об этом скажет?
Кто понимает, что такое значит жить?
Кто так способен слышать, умирая даже
Удары сердца, что торопится любить?
Осенняя грусть
Тихо плещется в глазах осень,
Намекая, что закат где‑то рядом,
И косая на висках проседь
Стала символом поры листопада.
За плечами разливаются ночи,
Слышно звезд невыносимое эхо,
Даже если годы станут короче –
Для любви они не будут помехой.
Собирая по крупицам занозы,
Что вонзались в мое сердце когда‑то,
Я с тоскою обнимаю березы,
На душе своей латая заплаты.
Было? Не было? Не помню. Не знаю.
Лег прохладою загадочный вечер.
А любовь, скользя неслышно по краю,
Обнимает меня нежно за плечи.
Тихо плещется в глазах осень,
Мне на многое диктуя ответы,
А я жду, быть может, кто‑то попросит
Возвратиться в позабытое лето.
Слезы
Слезы радости, слезы удачи,
Слезы, можно когда и нельзя...
Слезы тоже, случается, плачут,
Почему‑то жалея себя.
За слезою стоит очень много –
Радость встречи и горечь разлук,
От рождения к смерти дорога,
И когда‑то потерянный друг.
Тихо капнув слезой на кокетство,
Сохраняя душевный огонь,
Босоногое чистое детство
На слезе возвращает любовь.
Нежной лаской в слезе отразилась
Доброта, уходящая вдаль.
И слезой, на закате, умылась
Позабытая кем‑то печаль.
Утро
Утро. Чай с молоком, бутерброд,
Или кофе, да чтоб почерней.
И минуты ведут хоровод
В циферблате отпущенных дней.
Утро тихо смотает в клубок
Нитку сна, заблудившись слегка.
Сигарета и кофе глоток –
Завтрак вечного холостяка.
Тени рвутся с пришествием дня,
За окном – то ли снег, то ли дождь.
Провожаю, задумавшись, я
В никуда уходящую ночь.
Хранитель маяка
Горит одинокий маяк
Средь волн, разбивающих скалы,
Богами оставленный знак,
Людьми, впрочем, видимый мало.
Он дарит огонь в темноте,
От зла и напастей спасенье.
Увы, его видят не все,
Увы, не всем нужно прозренье.
Слепые бредут наугад,
Плебеи слепого сословья.
А кто‑то сумел увидать
Маяк, что зовется любовью.
Кто видел, – уже никогда
Не станет слепым и бездушным,
Услышав ответное «да»,
Он станет кому‑нибудь нужен.
Хранитель любви маяка,
Свеча на забытой дороге,
Держащая факел рука,
Что людям оставили боги.
Нефартовое счастье
Мне все время было мало
В жизни счастья моего,
Мне все время не хватало
Пофартовее кого.
Я искал, но безнадега
Подошла к моим дверям.
Нефартовых было много,
А фартовых – по нулям.
Мое счастье, по‑еврейски,
Тихо машет мне рукой.
И, хоть головою бейся,
Не спешит идти домой.
Приключения находит
Счастье на мою беду.
Обязательно уходит,
Если близко подойду.
И поэтому спокойно
Я смотрю по сторонам.
Если фарт ушел довольный,
Значит – приходил не к нам.
Даже если, на удачу,
Потеряю и найду...
Не с моим «еврейским» счастьем
Так испытывать судьбу!
Горечь
Пришла пора. Кто был со мною рядом –
Оставил лишь вкус горечи во рту.
Я, проводив его прощальным взглядом,
Шел наугад, тревожа пустоту.
Я не скажу, что были мы друзьями,
Объединял нас общий интерес,
Но и расстались, в общем, не врагами,
Что по себе само уже прогресс.
Да только что‑то защемило сердце,
В душе опять струна оборвалась...
А сколько их, без лишнего кокетства,
Осталось мне еще на пару раз?
И я иду, сложив печально крылья,
И оставляю за верстой версту,
В простых словах свою черпая силу,
И потревожив снова пустоту...
Трудный выбор
Тревожно и пусто. За шаг до решенья,
За миг до завязки в делах.
В таежной, какой‑то неслышной манере,
Ко мне подбирается страх.
А если не сдюжу? А вдруг не сумею?
Зачем на себя принимать
Обузу на шею, и тяжкое бремя –
Всегда за кого‑то решать.
Никто не поможет, но всякий осудит,
За каждый твой шаг и твой вздох.
И свой приговор тебе вынесут люди
За все, что ты сделать не смог.
Тревожно и пусто. Но выбор за мною,
В сомненье застыла душа…
Как трудно же все‑таки, сделать, порою
Судьбу направляющий шаг…
Любимые...
На ресницах застыла слеза,
Как упрек невернувшейся ночи.
Понимаю, что больше – нельзя,
Ну, а меньшего – сердце не хочет.
Понимаю, что нет больше сил,
Жить в разлуке минутною встречей,
Темнотою свечу погасив,
Наши души опять искалечив.
Не одни, даже если вдвоем,
Озираясь на мнения прочих,
Мы не с теми встречаемся днем,
И не с теми, порой, делим ночи.
Покрывало ненужных тревог
Мне на сердце накинула вечность,
По обочинам пыльных дорог
Мы уходим с тобой в бесконечность.
В небесах отразилась слеза,
Нам позволив друг другу присниться...
Даже если нам будет нельзя, –
Мы вернемся, чтоб снова влюбиться.
Шарманщик
На дорогах седого Прованса,
Где душа к себе в гости зовет,
Где живет еще чувственность танца,
И бесхитростность песни живет,
На шарманке играет шарманщик,
Его голос натужно хрипит,
Зазывая народ в ресторанчик,
Что у старого дуба стоит.
Не сегодня, не нынешним веком,
Дан высокому небу зарок...
Да и был ли вообще человеком
Тот шарманщик, что так одинок?
Свою песню шарманка выводит,
Принимая пятак за труды...
Чередою неспетых мелодий
Я иду по аккордам судьбы...
Русский крест
Уходил, позабытый рассветом,
Заблудившийся взгляд в небе синем...
Тихо просит у Бога совета
У креста, на коленях, Россия.
Горячо и так искренне молит
Дать ей дней, хоть немного счастливых.
На кресте, умирая от боли,
Каждый раз воскресает Россия.
Просит Бога, забыв на минуту
О своем непонятном бессильи,
И о том, что увы, почему‑то,
За крестами не видно России.
Вот зажгла она в сумерках свечи
За детей, молодых и красивых,
Что свой крест поднимают на плечи,
И идут умирать за Россию...
Не моя жизнь
Я живу не своею жизнью,
Не свои выполняю капризы,
Только срок мой еще не исчислен
Кем‑то сверху, а может быть, снизу.
Я моложе других, или старше?
Бесшабашнее? Или умнее?
Мне, наверное, просто не страшно
Понимать, что я тоже старею.
И что стали короткими очень
Дни, сплетаясь в тугие недели,
И пустые, тревожные ночи
Одиночество нянчат в постели.
Я придумал себе свои роли
Для еще ненаписанной пьесы,
Где задумчиво плещется море
Под концерт для гитары с оркестром.
Я могу быть и слабым и сильным,
Равнодушным и очень отважным...
Я живу не своею жизнью,
Но, наверное, это неважно.