КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ В СССР
Попов Михаил Васильевич,
Доктор философских наук, профессор
Все понимают, что это не только очень сложная проблема и важная тема: разобраться в том, что произошло. В зависимости от этого будет строиться и практика, и политика тех сил, которые победят и совершат новую социалистическую революцию. Наверное, не для того её нужно совершать, чтобы потом потерять завоевания социализма. Поэтому это очень важный вопрос, и он очень сложный.
Сложный потому, что мы, в общем, много читали, слышали, знаем, как совершаются революции. А вот как совершаются контрреволюции?
Ну, есть некое общее понимание... какие-то намётки… Институтом Марксизма-ленинизма был в своё время издан хороший сборник «Маркс, Энгельс, Ленин о борьбе с контрреволюцией».
А что касается конкретной контрреволюции, применительно к стране, в которой социализм построен, то эта тема требует отдельного внимания, отдельного рассмотрения. И для этого надо: во-первых, чётко различать, что такое политическая революция и в целом социальная контрреволюция.
Политическая революция — это нечто одномоментное.
Ведь когда произошла буржуазная революция, она произошла буквально в несколько дней в феврале 1917 года. И так же быстро произошла социалистическая революция, которая низвергла одно государство и установила диктатуру другого класса, политическую. При этом поначалу она ничего не изменила в экономике ровным счётом, абсолютно ничего, а явилась кратковременным политическим актом.Это произошло 7 ноября 1917 года, и мы знаем, как это произошло.
Так же быстро произошел, хотя и долго готовился, обратный переворот. Потому что контрреволюция – это тоже переворот, а не просто движение вспять. Если идёт движение назад – это разрушение, ослабление, гниение, это что угодно может быть, но если речь идёт о политической контрреволюции, это переворот тоже как одномоментный акт.
Если революция социалистическая, это такой переворот, который изменяет на противоположное политическое положение классов. Если до нее, при буржуазном политическом строе, буржуазия была господствующим классом, а рабочий класс был подчиненным, то когда совершилась политическая революция, рабочий класс стал политически господствующим, а буржуазия подчиненным классом.
Точно так же и в отношении контрреволюции. Если совершилась политическая контрреволюция, то рабочий класс одномоментно стал из политически господствующего снова подчиненным, угнетенным классом. И вынужден приготавливаться к эксплуатации, потому что за политической контрреволюцией приходит противоположный новому старый экономический строй.
Давайте вспомним, сколько лет потребовалось для того, чтобы после социалистической революции политической, которая произошла одномоментно – раз, и собрался Съезд Советов, большевики взяли власть и установили диктатуру пролетариата, – после этого восемнадцать лет прошло, прежде чем у нас после переходного периода утвердился социалистический экономический строй. И тридцать лет прошло, прежде чем в СССР, России после переходного периода от социализма к капитализму был реставрирован капиталистический экономический строй.
Капиталистический экономический строй в СССР, России установился в 1991 – 1992 году. И мы можем считать, что если 30 лет мы прожили в переходном периоде от коммунизма (поскольку социализм это коммунизм в первой фазе), к капитализму, то это, в общем, довольно длительный период, и никак нельзя сказать, что Советский Союз развалился или распался, как настырно пишут наши политические противники или политически и идеологически неискушенные люди.
Очень жалко, что наши товарищи революционеры повторяют за этими людьми, что, дескать, развалился Советский Союз. Интересный строй получается социализм — самоуничтожающийся, саморазваливающийся. На самом деле становление капиталистического экономического строя после установления диктатуры буржуазии – это длительный процесс, занявший 30 лет. А создавался социалистической экономический строй после установления диктатуры пролетариата сколько лет? Сколько лет занял переходный период? С 1917 по 1936 г. — 18 лет.
Ну, вот, из этого тоже ясно, что становление общественно-экономического строя — это дело длительной классовой борьбы, а вместо классовой борьбы нам сплошь и рядом дают лживые картинки те люди, которые заведомо хотят представить социализм как такой строй, который саморазрушается.
Разумеется, чтобы разобраться в том вопросе, который у нас стоит на повестке дня – «О контрреволюции в СССР», нужно, конечно, воспользоваться диалектической методологией. Потому что, если мы не знаем, какие есть противоречия у рассматриваемого строя, какие есть противоречия в том обществе, в котором совершается контрреволюция, то мы не можем на этот вопрос ответить. Правильно ответить на этот вопрос можно, только если исследованы и поняты противоречия развития социализма.
Если мы возьмем противоречия развития социализма, то, как мы знаем, с каждым противоречием развития связано наличие двух прямо противоположных тенденций. Из противоречий развития, которые разрешаются борьбой противоположностей, вытекают не только прогрессивные тенденции, но и реакционные тенденции, если та сторона, которая является прогрессивной, ослабнет или сложит руки. Или объявит, что борьба прекратилась, или, что мы уже всего достигли, победили полностью и окончательно, что нам, так сказать, ничего больше не надо, и так далее, что сама собой, без борьбы восшествует благодать.
То есть обратный процесс может пойти, и он долгое время может не называться еще тем строем, к которому идёт дело, а просто выражаться в фактическом разрушении, уничтожении, скажем, социализма. Но идёт долго. Вот как обстоит или как обстояло дело.
Попробуем картину буржуазной политической контрреволюции в СССР, за которой последовала реставрация капитализма, воспроизвести.
После смерти Сталина самым крупным и первым политическим событием было убийство Берии, который, будучи наиболее последовательным сторонником проводившейся Сталиным линии на осуществление диктатуры пролетариата, был заместителем председателя Совета Министров, а после смерти Сталина первым заместителем председателя Совета Министров и входил в группу наиболее влиятельных политических фигур.
Туда ещё входили Маленков и Хрущев, и, собственно говоря, ежели кто-то пытался или хотел повернуть и перевернуть курс, который был у страны, у партии прежде всего, а от правящей партии зависел государственный курс, то ему для этого нужно было убрать Берию.
Поэтому убийство Берии с грубо сляпанным обвинением в том, что Берия, якобы, английский шпион, и что он представляет собой некую заговорщическую группу, хотя заговор, наоборот, организовал Хрущев, позволило Хрущеву осуществить переворот в партии.
Переворот! Те люди, которые были против Сталина и ждали его смерти, чтобы изменить партийный и государственный курс на противоположный, решили, что настал такой для них счастливый случай, для чего надо убрать того человека, который будет этот курс продолжать.
Берия, между прочим, был маршалом Советского Союза.
Берия отвечал за всю нашу ядерную и ракетную программу.
Берия отвечал за соответствующие органы правопорядка.
И поэтому он был очень влиятельным человеком.
И в то же время это был человек, который последовательно отстаивал те позиции, которые защищал Иосиф Виссарионович Сталин.
А теперь на арену вышел человек, который долго скрывал себя под маской сторонника и советского строя, и социализма, и поборника и защитника сталинских позиций – Никита Хрущев. И после организованного им убийства Берии он вскоре себя обнаружил, потому что с его подачи начали происходить такие изменения, которые сводились к уничтожению общественной собственности.
Ну, об этом чуть позже. А сначала для лучшего понимания хочу сказать, в каких противоречиях развивается социализм.
Социализм – это коммунизм в первой, низшей фазе, то есть, коммунизм с отпечатками, «родимыми пятнами» капитализма в экономическом, нравственном и умственном отношении.
Основное противоречие социализма состоит в том, что это противоречие между коммунистической природой социализма и его отрицанием, связанным с выхождением из капитализма.
И соответствующие тенденции: одна тенденция к развитию социализма в полный коммунизм, а другая тенденция, наоборот, к ослаблению коммунистических начал и к расширению тех самых родимых пятен, которая, если эту тенденцию не тормозить и с ней не бороться, приводит назад к капитализму.
Поэтому надо понимать, что с точки зрения диалектики те термины строительные, технологические, метафизические, которые чаще всего применяют: построили социализм, разрушили социализм, это не то, что нужно для того, чтобы понять, как идёт борьба противоположностей и как развиваются события.
Потому что развитие всякое есть борьба противоположностей. Это движение низшего к высшему, простого к сложному через борьбу противоположных сторон.
Основное противоречие социализма, взятое в более конкретном экономическом виде – это противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью как отрицательным моментом непосредственно общественного производства при социализме.
И можно сразу сказать, уже в этом вопросе, что те ученые, которые последовательно защищали непосредственно общественный характер социалистического производства, не были в абсолютном большинстве в сфере экономической науки, и хотя они были достаточно сильной группой, но менее шумной и не столько у них было должностей, постов и возможностей для широкого издания своих работ, как у сторонников понимания социализма как товарного хозяйства.
Хотя я должен констатировать, как участник всесоюзных конференций, которые многократно пытался Горбачев провести, чтобы ученые-экономисты поддержали линию движения на рынок, ни разу это у него не получилось. Везде товарищи, которые выступали с позиций отстаивания непосредственно общественного характера социалистического производства, этому успешно противодействовали: это Сергеев, доктор экономических наук, заведующий сектором методологии Института экономики АН СССР, доктор экономических наук Дерябин, заведующий сектором ценообразования этого института, доктор экономических наук Еремин, старший научный сотрудник Института экономики, доктор экономических наук Кащенко из Ярославля, доктор экономических наук Покрытан из Одессы, доктора экономических наук, заслуженные деятели науки Моисеенко и Ельмеев из Ленинградского университета..., в общем, каждый раз попытка протащить одобрение со стороны экономической науки продавливаемого руководством КПСС движения на рынок кончалось поражением, и таких рекомендаций от всесоюзных экономических конференций, что надо двигаться на рынок, группа Горбачева так и не получила.
Это не прошло, но показало воочию, что и в экономической науке отражается борьба между непосредственно общественным характером социалистического производства и его отрицанием, связанным с выхождением из капитализма.
И даже в работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» эта борьба отражается, потому что у него прекрасно написано, что средства производства в наших социалистических условиях не являются товарами, и что все эти товарные денежные формы – это формы совершенно другого, принципиально нового социалистического содержания. Но когда речь идёт о предметах потребления, вдруг, почему-то, они изображаются как товары. Но если это товар, то он производится для обмена. Тогда он обменивается с кем? На государственные предприятия нанимаются работники, значит, с работниками. Государство выдаёт им зарплату, а потом эту зарплату они относят магазин, в итоге выталкивается предмет потребления. И если считать, что предмет потребления – товар, тогда получается, что на него обменивается рабочая сила работников. И тогда рабочая сила – товар, который покупает государство, и тогда это капитализм, если на эту точку зрения встать и последовательно её развивать.
Поэтому и в этом отношении шла борьба. Вот известный экономист Николай Алексеевич Вознесенской, член Политбюро ЦК ВКП(б), председатель Госплана в войну, академик, до войны доказывал, что закон стоимости есть закон стихийного товарно-капиталистического хозяйства, а после войны стал писать, что закон стоимости – закон социализма. А до этого он последовательно придерживался того, что говорил Энгельс: что закон стоимости — это основной закон всякого товарного производства, в том числе и высшей его формы – капиталистического производства. Это пример того, что люди, не штудировавшие Науку Логики Гегеля, не изучавшие диалектику, не могут различить, что есть главное, а что есть основное.
Основной закон – это не значит, что это самый главный закон формации. Потому что, если это основной закон – закон стоимости, он потом превращается в закон прибавочной стоимости, и на поверхности явления вы имеете, ещё более конкретно, погоню за прибылью, как главный двигатель капиталистического хозяйства.
Так вот, рассматриваемое противоречие социалистического развития между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью как его отрицательным моментом как может быть разрешено в сторону движения вперёд к полному коммунизму, а не назад, к капитализму? Только через борьбу за приоритет общественных экономических интересов.
Если же возобладает приоритет каких-то личных, побочных, узкоклассовых интересов, или не интересов того класса, чьи интересы воплощают интересы всего общества, то это приведёт к движению назад.
Куда? В товарное хозяйство. А товарное хозяйство само уже ежеминутно, ежечасно, как говорил Ленин, рождает капитализм.
Поэтому борьба за приоритет общественных интересов – вот, то, что позволяет сохранять социализм.
А если, скажем, выпускаются такие законы, как закон о мелких хищениях, смысл которого в том был при Хрущеве, что если на 50 рублей ты имущества, находящегося в общественной собственности с завода унёс, то это не подлежит уголовному наказанию. Сегодня ты взял имущества на 50 рублей. А завтра можешь снова на 50 рублей, послезавтра еще на 50 рублей и так далее, и так далее.
И так при Хрущеве эта растащиловка общественной собственности стала развиваться. А ранее, как мы знаем, Сталин прямо говорил: если буржуазия, для того чтобы утвердить свою власть и свой строй, сделала частную собственность священной и неприкосновенной, то точно так же мы, если хотим создать социализм и утвердить и развивать его, мы должны общественную собственность сделать священной и неприкосновенной.
А ведь и до сих пор некоторые скулят по поводу того, почему так жёстко наказывали тех, кто взял не так много.
Потому что, если ты взял не так много, завтра ты унесёшь ещё больше, а не ты, так другие. Скажут: «А вот он столько взял, а я ещё и меньше взял, чем другие». И так далее.
Благодаря последовательному проведению принципа приоритета общественных интересов противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью как его отрицательным моментом разрешалось по линии движения вперёд, то есть оно разрешалось борьбой за приоритет общественных интересов.
Вообще весь тот период, который связан со Сталиным, связан с ясным пониманием, что только путём борьбы за интересы общества социализм может двигаться вперёд.
Если вы эту борьбу не ведёте, вы сдаёте позиции и растет сонм наивных людей, которые начинают рассказывать: «Откуда у нас враги, какие враги, уже все хорошие, уже мы кулаков сослали в Сибирь». Так они приехали обратно. Они приехали, они влиятельны, у них есть люди, у них отношения, у них закопано оружие.
Поэтому удивляться не приходится тому, что это была очень острая борьба.
И государство не выполнило бы своей роли государства диктатуры пролетариата, если бы оно не подавляло, то есть нерепрессировало своих противников.
Нет таких государств.
К таким государствам, которые не репрессировали бы, не подавляли бы своих противников, не относятся ни рабовладельческое, ни феодальное, ни капиталистическое, ни социалистическое государство.
Repression – это подавление. Потому что press — давить, на английском языке, а repress – подавлять.
И мы сейчас воочию наблюдаем: подавили рабочий класс, трудящихся, подавили социализм.
Потому что наивные люди решили, что не надо больше подавлять противников социализма.
И такие идеи, что не надо бороться с противоположными, то есть антисоциалистическими, буржуазными тенденциями и их носителями и проводниками, они и раньше были, они присутствовали, но господствующей позицией была, господствующей линией при Сталине, и господствующей линией в деятельности Сталина как видного вождя рабочего класса было именно понимание необходимости классовой борьбы до полного уничтожения классов, использование социалистического государства для борьбы с противниками диктатуры пролетариата.
А что такое при социализме общественные интересы, за которые надо бороться? Общественные интересы — это интересы рабочего класса, наиболее полно и последовательно заинтересованного в полном уничтожении классов. Недостаточно говорить только о народе, о трудящихся, об интересах вообще. Все люди разные, у каждого свои интересы, в том числе противоречивые, но как общественные выступают только интересы рабочего класса. И вопрос при этом стоит не о том, о чем думает тот или иной рабочий или даже весь пролетариат, а о том, что выгодно рабочему классу и, следовательно, о том, подчеркивал Ленин, что исторически он, согласно своему бытию, вынужден будет делать.
Поэтому указанное выше основное противоречие социализма можно конкретизировать таким образом, что имеется противоречие между бесклассовой природой социализма, поскольку это уже коммунизм, хотя и в первой фазе, а коммунизм – бесклассовое общество, и ещё не полностью преодолённым делением общества на классы.
Вот у меня в книге, на которую я могу сослаться и которая вышла в 1986 году в издательстве Ленинградского университета и называется «Планомерное разрешение противоречий развития социализма как первой фазы коммунизма» говорится о противоречии между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе, но это не совсем точно и не совсем правильно. Правильно вторую сторону рассматриваемого противоречия выражать так: «...и еще не полностью преодолённым делением общества на классы». У нас классы были уничтожены в основном. То есть социалистическое общество – это уже не общество, разделённое на классы, деление на классы преодолено в основном, поскольку преодолено деление на антагонистические классы. Но для полного преодоления классов надо уничтожить различия между городом и деревней, людьми физического и людьми умственного труда.
И как разрешается это противоречие? Борьбой за интересы рабочего класса.
А для того, чтобы эту борьбу успешно осуществлять, в условиях противоречий интересов нужно, чтобы интересы рабочего класса были государствообразующими. То есть это можно сделать только с помощью государства рабочего класса, с помощью осуществления его диктатуры. Социалистическое государство – это организованный в господствующий класс пролетариат.
И тогда то же самое противоречие, которые мы рассматривали, будет уже представляться как противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства (а планомерность определена общественным характером производства и интересами рабочего класса, и планомерность говорит о том, что всё, что делается, подчиняется единой цели, а цели должны определяться интересами рабочего класса), между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации.
Откуда стихийность?
Во-первых, всё не познаешь, особенно за короткое время разработки плана. Поэтому тут стихийность неизбежна. Мы всё время можем приближаться к истине и никогда её не исчерпаем. То есть у нас есть абсолютная способность к тому, чтобы познавать истину, но возможности за время нашей жизни или в каждый момент развития человечества всё познать, конечно, нет. Поэтому отсюда возникают элементы стихийности, как бы из незнания или неполного знания.
А, с другой стороны, если бы даже мы и знали, и полностью имели знание, этого недостаточно, так как мы все равно должны учитывать различия и противоречия экономических интересов. А план-то выражает интересы именно рабочего класса, а значит, все, которые отклоняются от осуществления этих интересов, оказывают, по существу, противодействие им, в том или ином варианте. Разумеется, не всегда и не во всём.
Возьмем любого трудящегося, члена социалистического общества, самого обыкновенного простого работника. Его интересы противоречивы: он заинтересован в развитии социализма, поскольку с ростом общественного богатства возрастают общественные фонды потребления и, соответственно, потребление из них, растет фонд распределения по труду, реальное содержание зарплаты повышается, улучшается его жизнь. В то же время, он объективно заинтересован получить большую долю даже и меньшего пирога.
Поэтому у различных членов социалистического общества присутствует не только стремление трудиться во благо общества, но и стремление дать обществу поменьше и похуже, а взять у него побольше и получше. Последнее тоже широко распространено при социализме, и с ним боролись при Сталине, перестали бороться после Сталина. Как это экономическое поведение надо характеризовать?
Что было при капитализме и в переходный от капитализма к коммунизму период характерно для мелкого буржуа как товаропроизводителя: «Мне не то важно, какие пирожки я делаю, мне то важно, что я за это буду иметь». Если я делаю пирожки для продажи, мне неважно: они вкусные или не вкусные, важно, сколько я за эти пирожки получу денег: «Сам бы ел, да деньги надо». А сейчас делают и такие пирожки, что сам бы производитель их ни за что есть не стал. А деньги надо. И продают пирожки, в которых мясо удалено и заменено на то, что к мясу никакого отношения не имеет.
Есть даже такое понятие, как «техническое мясо», которое может быть использовано при производстве колбас, но не разрешено его продавать непосредственно, которое, возможно, привезли из дальних стран, где оно много лет в морозильниках лежало, потеряло в значительной мере свои потребительские свойства, потом его привезли в Россию и добавляют спокойно в колбасу, и делают колбасы из всяких других заменителей говядины и свинины, какие могут быть, и прочее.
И как разрешается рассматриваемое противоречие?
Противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации разрешается благодаря использованию системы государственного планового централизованного управления. Здесь слово государственного решающее.
План – это система заданий участникам производства, направленных на осуществление государственных интересов, но если государство не будет пресекать попытки не выполнять планы, нарушать планы, планомерность будет разрушаться, осуществление интересов рабочего класса окажется под угрозой
Характерно, что после экономической реформы 1965 года, сориентировавшей экономику на рыночные показатели, выступал в печати в журнале «Вопросы экономики» член-корреспондент Академии наук Бунич с такой «новой экономической категорией», которую он назвал «допустимое невыполнения плана». Смысл ее в том, что можно выпустить продукции на 10% меньше плана и получить премию при этом. А что такое 10%? Вот, допустим, вы 100 000 выпускаете изделий, так 10% – это 10 000. 10 000 изделий не идут на тысячи предприятий. И эти тысячи предприятий запланированных изделий не получат, причём везде будет немножко не хватать. Раз немножко не будет хватать, то они не сделают то, что они затем должны поставить другим. А поскольку у нас развитая кооперация и разделение труда, то разрушение планомерности идет, как цепная реакция в атомном ядре. И что вы получаете? Вы получаете разрушение всей экономики. Но это было позже, но заложено в негативных сторонах рассматриваемых противоречий.
Если вы их не будете правильно разрешать, вы придёте к тому, что негативные действия разрешат их в направлении, противоположном социалистическому развитию, то есть в буржуазном направлении. А чтобы разрешать противоречия социализма по линии социалистического развития, а не по линии деградации и уничтожения социализма, и нужна государственная система планового централизованного управления.
Система государственного планового централизованного управления состоит из таких людей, которые сами по себе не являются рабочими, а являются по своему положению лишь государственными представителями рабочего класса (хотя мы с вами знаем, что и не все рабочие обязательно стоят на позициях рабочего класса). Так что надо понимать, что система управления, по необходимости, содержит в себе противоречие между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма, бюрократизма, ведомственности и местничества и другими мелкобуржуазными проявлениями, с которыми необходимо бороться. Если с этими явлениями не бороться, люди, которые находятся в системе управления, могут дорасти до бюрократов, обуржуазиться, но это уже другая категория.
Бюрократ – это разложившийся управленец, для которого главное в его деятельности – делать то, что выгодно ему лично. А бюрократизм как распространенный недостаток лиц умственного труда – ну, он присущ очень многим. Почти все, в той или иной мере, которые начинают заниматься какой-нибудь управленческой работой, вас заставляют посидеть, подождать, переписать, и так далее.
И Ленин давно придумал и предложил в «Государстве и революции» рецепт борьбы с бюрократизмом: «надо, чтобы все на время становились «бюрократами» – в кавычках, имея в виду, чтобы участвовали в управлении, – и чтобы никто не мог стать бюрократом. Для этого и в партийной Программе стоял пункт о том, чтобы при сокращении рабочего дня до 6 часов все проходили школу практического обучения технике государственного управления. Это по многим причинам не было реализовано и во многом предопределило поражение социализма.
У нас в 30-х годах при социализме широко развивалось движение рабочего совместительства, когда рабочие, поработав на заводе, потом проверяют работу учреждения, такого-то министерства, было организовано шефство рабочих над наркоматами.
И Сталин в этом в своё время участвовал, он же был, между прочим, наркомом Рабоче-Крестьянской Инспекции.
Затем занимался этим Орджоникидзе, но потом, как-то это, к сожалению, сошло на нет, и формы деятельности рабочих, связанные с контролем рабочих над госаппаратом, ослабли. И в этом ещё одна, весьма существенная, причина ослабления и затем утраты пролетарского характера государства.
Это могло повести к движению вспять и по отдельным параметрам государственной деятельности, и государственной деятельности в целом.
Если идёт движение вспять, то это ещё не контрреволюция. Допустим, можно было вернуться с уровня 1953 года на уровень 1941, на уровень 1939, на уровень 1938, затем на уровень 1936 года. Потом перейти в переходный период обратно, ещё пока не потеряв ни государственную власть, ни общую линию. Ну, как бывает отступление перед лицом превосходящего противника.
Но события у нас в СССР развивались по-другому. Произошел тот переворот, который был совершён Хрущёвым, а Хрущев, как видно из его дальнейшей деятельности, являлся прямым противником и коммунизма, и коммунистической позиции и рабочего класса.
Организованное им убийство Берии привёло к тому, что в руках Хрущева сконцентрировалась необъятная власть.
И вот эта необъятная власть была использована (быстро, сразу же) для разрушения общественной собственности.
Общественная собственность при социализме как была устроена?
Вот создавал, создавал товарищ Сталин и партия, и народ, создавали систему государственного планового централизованного управления. У нас были министерства и не так, как вот у нас сейчас есть, всего два министерства экономических: одно отрицательную роль играет в отношении экономического развития, а другое что-то положительное может сделать, Тем более оно оборонкой занимается. Министерство промышленности и торговли – вот единственное министерство, которое занимается экономикой. В СССР были десятки министерств. И вот Хрущев приступил к уничтожению министерств как ключевых звеньев системы государственного планового централизованного управления социалистической экономикой уже в конце 50-х годов. Этот плод труда советского народа по созданию, системы государственного планового централизованного управления был уничтожен разом в 1957 году.
Соратники Сталина против этого выступали, но они к этому времени оказались в меньшинстве.
Как так могло произойти?
Вот Сталин, в одной из своих работ, говорит, что у нас за время войны три численности партии полегло.То есть, если взять численность партии, которая была перед войной, три такие величины, вот столько было коммунистов в числе погибших.
И пришли новые люди, может быть не столь зрелые, не столь решительные, ну, и, как вы понимаете, во время войны, самые решительные идут в атаку вперёд и гибнут.
Поэтому, вот, тут, конечно, эхо войны отразилось не только на отдельных людях, но, видимо, и в целом на государстве.
Мы знаем, что все попытки, скажем, того же Сталина как-то побудить так называемых союзников, чтобы они участвовали на основном театре военных действий долгое время ни к чему не приводили. Союзники всё время занимались войной за свои колонии, или отнятием чужих колоний, превращением их в свои, пока они не увидели, что Советский Союз имеет самую крупную армию, самую большую военную силу, причём, в том числе, в техническом отношении, что он самостоятельно сможет победить.
И тогда они вдруг сразу и примкнули, и разделили, как бы, победу над фашизмом. Вот что произошло.
Так вот, в 1957 году была уничтожена система государственного планового централизованного управления, поскольку отраслевые министерства были ликвидированы, и переведена в какое положение – в управление через совнархозы. То есть произошел резкий скачок назад. Ведь совнархозы когда у нас были – при Ленине, когда ещё только-только собрались строить систему централизованного планового управления. Сначала Советы местные стали заниматься управлением на местном уровне. Потом появился Всероссийский Совет Народного Хозяйства, потом составление Плана ГОЭЛРО, и потом движение, которое привело только к 1928 году к тому, что у нас появился первый пятилетний план.
А без системы централизованного планового управления общественным интересам экономику не подчинить. Она была разрушена реформой 1957–1965 годов, но не все время её проводил Хрущев. Хрущева сняли, но преемники, достойные его, продолжили и реализовали то, что готовилась при нём.
Разрушение системы планового управления касалось, прежде всего, промышленности, но не обошло и сельского хозяйства. Министерства, обеспечивавшие плановое управление промышленностью, где, кстати, были сосредоточены наиболее квалифицированные сталинские кадры, были уничтожены в 1957 году, а в 1958 году были ликвидированы обеспечивавшие государственное плановое управление сельским хозяйством машинно-тракторные станции.
Я должен честно признаться, что пока я не перечитал сравнительно недавно изданные последние тома (тома 14 – 18) Собрания сочинений Сталина, я не вполне понимал ключевую роль машинно-тракторных станций в обеспечении планомерного подчинения производства колхозов общественным экономическим интересам.
Сталин объясняет, что неверно считать, будто колхозы имеют собственность на основные сельскохозяйственные средства производства. Это совершенно неверно, потому что земля государственная, она просто в пользование колхозам дана. И вся основная сельскохозяйственная техника (тракторы, сеялки, веялки, молотилки, комбайны и т.п.), вся сложная техника находится в руках государства и сосредоточена в машинно-тракторных станциях, единая сеть которых была создана, чтобы обеспечивать развитие производства в колхозах и подчинение его общественным экономическим интересам и превратить не только производство в городах, но и в деревне в обеспечивающее экономическую реализацию общественной собственности на основные средства производства.
Колхозы получают эту технику в собственность? Нет, не получают! Они получают: вспашку, обмолачивание... все работы, которые производятся механизированным путём. А за это они натурой сдают продукт машинно-тракторным станциям, то есть государству. Вот так осуществляется социалистическая смычка города и деревни.
А как до колхозов в деревне было? Вы могли привезти несколько мешков зерна на мельницу, к обычному мельнику, частнику, и два мешка или один мешок у него оставить за то, что он вам смолол зерно, а мешки с мукой увезти обратно домой. То есть такие отношения для крестьянина были понятны, просты, ясны. Государственные машинно-тракторные станции как бы продолжили эти отношения, но уже не на рыночных, а на плановых началах, и наряду с совхозами обеспечивали подчинение производства в деревне общественным экономическим интересам, то есть экономическую реализацию общественной собственности в деревне. А у нас экономическая литература забита чепухой насчёт того, что у нас было якобы две собственности: некая общенародная, и кооперативно-колхозная. Видите ли, две общественных собственности. Ну, это же чушь, потому что общественная собственность одна – это собственность всего общества.
Чтобы собственность была собственностью всего общества, надо планомерно подчинять производство общественным интересам и в городе, и на селе.
Поэтому у нас было просто две формы планомерного подчинения производства общественным интересам: государственная форма и кооперативно-колхозная. Кооперативно-колхозная находилась в единстве с государственной формой, и государственные закупки не носили рыночного характера. Это не такие закупки, как на рынке: хочу продам, хочу не продам, а такая попытка была, в своё время, у кулачества: в 1928 году не сдавать хлеб государству по твердой цене. Тогда товарищ Сталин собрался и поехал в Сибирь заготавливать хлеб, и пишет, что поинтересовался, почему не сдают хлеб, почему судьи не применяют статью против спекуляции, это же спекуляция, потому что кулаки ждут, когда цены вырастут, бедняки хлеб государству сдали по твердым ценам, а кулак обернулся уже на других культурах, технических, и теперь не сдает хлеб, добиваясь роста закупочных цен на него. Так мы, – спрашивал Сталин, – будем партией бедняков, которая будет поддерживать тех, кто уже сдал государству хлеб, или партией кулаков? У нас другого выбора нет. Значит, надо этих самых кулаков привлекать за спекуляцию к уголовной ответственности. Почему же не привлекают? Оказывается, потому что живут у кулаков. И я, – говорит Сталин, – разговаривал там с судьями, с прокурорами: «Почему вы живёте в избах кулаков?», а там, дескать, «лучше кормят и там чище». Стали применять статью об ответственности за спекуляцию, и хлеб пошёл. Это была вот такая последняя большая образцово-показательная поездка товарища Сталина в Сибирь, в село.
Машинно-тракторные станции были государственной организацией по ведению сельскохозяйственных работ на селе в кооперации с колхозами и одновременно аппаратом государственных закупок в деревне, поскольку за осуществление механизированных работ колхозы расплачивались с машинно-тракторными станциями натурой. Это был тот самый аппарат, который должен был заниматься органи