Литература первой половины 17-го века
XVII век в истории России историки относят к новому периоду, который характеризуется экономическим слиянием всех земель и княжеств в одно целое и созданием всероссийского рынка. В связи с этим – усиливается роль посада – торгово-ремесленного населения городов; старинная боярская знать начинает уступать место «худородным» предприимчивым людям, добивающимся благодаря своему уму, активности высокого положения в обществе.
В XVII в. формируется новый демократический читатель и отвечающий его запросам писатель. В литературе трансформируются, демократизируются традиционные жанры исторической повести, жития. Они «обмирщаются». В них усиливается занимательность, появляется интерес к быту, частной личной жизни человека. В них появляется новый герой, вступающий в активную борьбу за свои убеждения – веру, стремящийся строить свою жизнь по своей воле, пытающийся утвердить свое право на свободу чувств.
Появляется демократическая сатира, осмеивающая существенные стороны жизни: социальное неравенство, продажность, взяточничество и крючкотворство судей, ханжество и лицемерие монахов и духовенства, государственную систему спаивания народа в «царевых кабаках».
Изменяется характер переводной литературы, ориентирующейся теперь на Запад (литературу позднего средневековья и раннего Возрождения).
Начало XVII века знаменуется бурными историческими событиями – первая Крестьянская война и борьба русского народа с интервенцией польских и шведских феодалов, появление самозванцев.
Бурные события начала XVII столетия, получившие у современников название «смуты», нашли широкое отражение в литературе. Литература приобретает исключительно злободневный публицистический характер, оперативно откликаясь на запросы времени, отражая интересы различных социальных групп, участвующих в борьбе.
«Плач о пленении и конечном разорении Московского государства» создан, очевидно, после взятия поляками Смоленска и сожжения Москвы в 1612 г. Сожжение Москвы осмысляется как падение «многонародного государства». Автор стремится выяснить причины, которые привели к «падению превысокой России», используя форму назидательной краткой «беседы». В абстрактно обобщенной форме он говорит об ответственности правителей за то, что случилось «над превысочайшею Россиею». Однако это произведение не зовет к борьбе, а лишь скорбит, убеждает искать утешения в молитве и уповании на помощь Божию.
«Повесть о преставлении князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского». Своими победами над Лжедмитрием II Скопин-Шуйский стяжал славу талантливого полководца. Его внезапная смерть в двадцатилетнем возрасте (апрель 1610 г.) породила различные толки о том, что якобы из зависти он был отравлен боярами. Эти толки отразились в народных песнях и сказаниях, литературной обработкой которых и является повесть.
Она начинается риторическим книжным вступлением, в котором делаются генеалогические выкладки, возводящие род Скопина-Шуйского к Александру Невскому и Августу-кесарю.
Центральный эпизод повести – описание пира-крестин у князя Воротынского. Включая ряд бытовых подробностей, автор обстоятельно рассказывает о том, как герой был отравлен женой своего дяди Дмитрия Шуйского, дочерью Малюты Скуратова. Сохраняя речевой и ритмический строй народной эпической песни, повесть так передает этот эпизод: И как будет после честного стола пир на весело, И... злодеянница та княгиня Марья, кума подкрестная, Подносила чару пития куму подкрестному И била челом, здоровала с крестником Алексеем Ивановичем. И в той чаре в питии уготовано лютое питие смертное. И князь Михаила Васильевичъ выпивает ту чару до суха, А не ведает, что злое питие лютое смертное.
В приведенном отрывке нетрудно обнаружить характерные элементы былинной поэтики. Они отчетливо выступают и в диалоге матери с сыном, вернувшимся преждевременно с пира. Этот диалог напоминает беседы Василия Буслаева с Мамелфой Тимофеевной, Добрыни с матерью.
Вторая часть повести, посвященная описанию смерти героя и всенародного горя по поводу его кончины, выполнена в традиционной книжной манере. Здесь использованы те же приемы, что и в «Житии Александра Невского» и «Слове о житии Дмитрия Ивановича». Автор повести передает отношение к смерти Скопина различных групп общества. Свою скорбь, а также и свою оценку деятельности Скопина-Шуйского выражают москвичи, немецкий воевода Яков Делагарди, царь Василий Шуйский, мать, жена. Плачи матери и жены почти целиком восходят к традиции устной народной причети.
Повесть носит антибоярскую направленность: Скопин-Шуйский отравлен «по совету злых изменников» – бояр, только они не скорбят по полководцу. Повесть прославляет Скопина-Шуйского как национального героя, защитника родины от врагов-супостатов.
В 1620 г. к «Повести о преставлении...» была присоединена «Повесть о рождении воеводы М. В. Скопина-Шуйского», написанная в традиционной агиографической манере.
В XVII в. житие постепенно превращается в бытовую повесть, а затем становится автобиографией-исповедью. «Повесть о Юлиании Лазаревской». Изменения традиционного жанра жития ярко прослеживаются в «Повести о Юлиании Лазаревской». Эта повесть является первой в древнерусской литературе биографией женщины-дворянки. Она была написана сыном Юлиании Дружиной Осорьиным, губным старостой города Мурома, в 20 – 30-х годах XVII в.
На первый план выдвигаются качества образцовой хозяйки. После выхода замуж на плечи юной Юлиании ложится ведение сложного хозяйства дворянского поместья. Угождая свекру и свекрови, золовкам, она следит за работой холопов, за ведением домашнего хозяйства; при этом ей часто приходится улаживать социальные конфликты, возникающие между дворней и господами. Эти конфликты приводят к открытому мятежу «рабов», который, правда, объясняется в повести традиционным мотивом – кознями дьявола. Во время такого стихийно вспыхнувшего бунта был убит старший сын Юлиании. Безропотно переносит Юлиания невзгоды, которые выпадают на ее долю. Дважды пришлось пережить ей страшные голодные годы: в молодости и в старости, когда Юлиания вынуждена была даже отпустить своих «рабов», чтобы дни сами добывали себе пропитание.
Повесть правдиво изображает положение замужней женщины в большой дворянской семье, ее бесправие и многочисленные обязанности. Ведение хозяйства настолько поглощает Юлианию, что она лишена возможности посещать церковь, и тем не менее она «святая». Повесть утверждает святость подвига высоконравственной мирской жизни, служения людям. Юлиания помогает голодающим, ухаживает за больными во время «мора», творя «милостыню безмерну», она не оставляет у себя «ни единой сребреницы». Это свидетельствует о том, что прежний аскетический идеал отрешения от жизни отошел в прошлое, потерял свое значение.
«Повесть о Юлиании Лазаревской» создает образ энергичной умной русской женщины, образцовой жены и хозяйки, с терпением переносящей испытания.
В характере Юлиании подчеркиваются черты христианской кротости, смирения и терпения, нищелюбия и щедрости («милостыню безмерну творя»). Как и подобает христианским подвижникам, Юлиания, хотя и не уходит в монастырь, под старость предается аскезе: отказывается от «плотского «совокупления с мужем», спит на печи, подкладывая «под ребра» поленья и «ключи железны», ходит зимой без теплой одежды, «в сапоги же босыма ногами обувашеся, точию под нозе свои ореховы скорлупы и чрепие острое вместо стелек подкладаше и тело томяше».
Использует Осорьин и традиционные для агиографии мотивы религиозной фантастики: бесы хотят убить Юлианию, но вмешательство святого Николая спасет ее. В ряде случае «бесовские козни» носят весьма конкретное бытовое и даже социальное очертание. Таковы раздоры в семье, мятеж «рабов». Как и подобает святой, Юлиания сама предчувствует свою кончину и благочестиво умирает. Десять лет спустя обретают ее нетленное тело, которое творит чудеса.
Таким образом, в «Повести о Юлиании Лазаревской» тесно переплетаются элементы бытовой повести с элементами житийного жанра, но преобладающее место явно уже начинает занимать бытовое повествование. Повесть лишена традиционного для жития вступления, плача и похвалы. Стиль отражает канцелярскую практику муромского губного старосты. «Повесть о Юлиании Лазаревской» – свидетельство нарастания в обществе и литературе интереса к частной жизни человека, его поведению в быту. Эти реалистические элементы, проникая в жанр жития, разрушают его и способствуют постепенному его превращению в жанр светской биографической повести.
«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». Процесс демократизации жанра исторической повести прослеживается на поэтической «Повести об Азовском осадном сидении донских казаков». Она возникла в казачьей среде и запечатлела самоотверженный подвиг горстки смельчаков, которые не только захватили в 1637 г. турецкую крепость Азов, но и сумели отстоять ее в 1641 г. от значительно превосходивших сил врага.
А. Н. Робинсон делает весьма убедительное предположение, что ее автором был казачий есаул Федор Порошин, прибывший вместе с казачьим посольством в Москву в 1641 г. с целью убедить царя и правительство принять от казаков крепость Азов «под свою руку». Будучи сам участником событий, Федор Порошин правдиво и детально описал подвиг донских казаков, использовав при этом привычную для него форму казачьей войсковой отписки. Жанру деловой письменности он сумел придать яркое поэтическое звучание.
Отличительная особенность повести – ее герой. Это не выдающаяся историческая личность правителя государства, полководца, а небольшой коллектив, горстка отважных и мужественных смельчаков-казаков, свершивших героический подвиг не ради личной славы, не из корысти, а во имя своей родины – Московского государства, которое «велико и пространно, сияет светло посреди паче всех иных государств и орд бусорманских, персидцких и еллинских, аки в небе солнце». Высокое чувство национального самосознания, чувство патриотизма вдохновляет их на подвиг.
Султан требует, чтобы казаки немедля «очистили» его «отчину». «А есть ли только из Азова города в нощъ сию вон не выйдете, не может завтра от вас нихто жив быти», ибо ему, «царю турскому», «ваша разбойничья кровь не дорога». Угрожая казакам, турки говорят: «Мы в завтра Азов город и всех вас, воров и разбойников, аки птицу в руце своей отдадим вас, воров, на муки лютыя и грозныя, раздробим плоть вашу на крошки мелкие». С ядовитой иронией отвечают они турецким послам, предложившим им сдать крепость без боя и перейти на службу к султану. Казаки смеются над чванством, тупоумием, высокомерием «бешеной собаки» – турецкого султана. Они гордятся своей вольностью и готовы биться с «царем турским, что с худыми свиньями наемными». И хотя на Москве их, казаков, не жалуют и не почитают и «за пса смердящего», они гордятся своею православною родиной и готовы послужить «царю турскому» своими «пищалми казачими да своими сабелки вострыми». «А злато и сребро емлем у вас за морем, то вам самим ведомо. А жены себе красныя и любимыя водим (заманиваем) и выбираем от вас же из Царя града, а с женами детей с вами вместе приживаем». Ответ донских казаков туркам предвосхищает знаменитое письмо запорожцев турецкому султану.
Ставя целью прославление и возвеличение подвига казаков, автор гиперболически изображает приход вражеских сил под Азов: «Где у нас была степь чистая, тут стала у нас однем часом, людми их многими, что великие и непроходимые леса темныя. От силы их многия и от уристанъя их конского земля у нас под Азовым потреслася и прогнулася, и из реки у нас из Дону вода на береги выступила...»
Против 5000 казаков выступают силы турецкого султана в 300 000 воинов! И несмотря на это, казаки гордо и с презрением отвергают предложения послов о мирной сдаче города и принимают неравный бой. 95 дней длится осада; 24 вражеских приступа отбили казаки, уничтожили подкоп, с помощью которого враги пытались овладеть крепостью. Бой длится день и ночь, казаки изнемогают от усталости. Собрав все силы, казаки идут на последнюю и решительную вылазку. Предварительно они прощаются со своей родиной, с родными степями и тихим Доном Ивановичем. Прощание казаков – самое поэтическое место повести, отразившее особенности казачьего фольклора. Казаки прощаются не только с родной природой, но и со своим государем, который является для них олицетворением Русской земли.
В последней, решительной схватке с врагом казаки одерживают победу, и турки вынуждены снять осаду. Прославляя самоотверженный подвиг казаков – верных русских сынов, автор повести не может не отдать дань традиции: победа, достигнутая казаками, объясняется результатом чудесного заступничества небесных сил во главе с Иоанном Предтечей. Однако религиозная фантастика служит здесь лишь средством возвеличения патриотического подвига защитников Азова.
В повести выражено стремление создать образ «массы», передать се чувства, мысли и настроения, а также дано утверждение силы народной, торжествующей над «силами и пыхами» «царя турского». Героическая оборона казаками крепости Азов в 1641 г. получила отражение и в «документальной» повести, лишенной художественного пафоса, свойственного повести «поэтической».
В последней четверти XVII в. сюжет исторических повестей об азовских событиях под воздействием казачьих песен, связанных с Крестьянской войной под руководством Степана Разина, превращается в «сказочную» «Историю об Азовском взятии и осадном сидении от турского царя Брагима донских казаков».
«Сказочная» повесть об Азове содержит три части: сказание о захвате в плен казаками дочери азовского паши, о взятии крепости Азов казаками хитростью и описание осады захваченной казаками крепости турками. Первая часть повествует о том, как казаки напали на караван турецких судов, везших дочь азовского паши в Крым, где она должна была стать женой царя Старчия. Они пленили невесту, разграбили караван, а затем за большой выкуп вернули азовскому паше его дочь. О том, как, переодевшись купцами и спрятав воинов в телегах, казаки хитростью взяли Азов, рассказывается во второй части повести. Третья часть посвящена изображению осады Азова турецким царем Брагимом.
По сравнению с поэтической повестью здесь введен ряд занимательных бытовых эпизодов: переговоры с татарскими гонцами, пленение турками казачьих лазутчиков и их освобождение. Выделяет сказочная повесть и отдельных героев событий, описывая их боевые подвиги. Это атаман Наум Васильев, есаул Иван Зыбин. В осажденном Азове рядом с казаками действуют и их мужественные жены: они кипятят воду для обливания ею врагов со стен, оплакивают павших, оберегают детей. «Сказочная» повесть об Азове свидетельствует о развитии занимательности в повествовании, заинтересовывает своих читателей рядом вымышленных эпизодов, бытовыми подробностями.