Тема. СИНОНИМИЯ КАК ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ТИП ОТНОШЕНИЙ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ ЯЗЫКА.
Лекции 1, 2
1. Парадигматические отношения единиц лексикона. Семасиологические и ономасиологические категории. 2. Лексические синонимы. Вопрос о критериях синонимичности. 3. Типы лексических синонимов: стилистические, идеографические, сочетаемостные. 4.1. Нейтрализация семантических различий как критерий выделения идеографических синонимов. 4.2. Концепция синонимов Ю.Д. Апресяна. 4.3. Структура синонимической оппозиции.
1. Парадигматический подход к анализу речевых фактов позволяет моделировать единицы языка всех его уровней: разные позиционно чередующиеся в пределах одной семантической единицы звуки объединяются в одну единицу языка — фонему, морфы — в морфему, словоформы — в лексему. Разные смыслы асимметричного знака, актуализованные в речи и реализующие его позиционно распределенные ЛСВ (а они имею семантическую общность и материальную базу в виде тождества означающего) объединяются в одну единицу лексикона — в многозначное (полисемантическое) слово. В основу объединения единиц лексико-семантического уровня языка в группы с разными типами отношений положено сходство означаемых. Обобщение всех видов сходства единиц языка приводит к выводу, что сходство может быть функциональным (парадигма звуков — фонема), формально-грамматическим (парадигма спряжения, склонения), формально-семантическим (парадигма однокорневых слов) и семантическим (парадигма ЛСВ и парадигма синонимов).
В лексической семантике принято разграничивать два вида категориальных (самых общих, присущих множеству лексических единиц языка) отношений, которые выстраиваются как по линии означающего, так и по линии означаемого. Категории первого типа называются «семасиологическими»: за основу берется означающее, материальная сторона знака, и вектор установления отношений – от означающего к ассоциативно связанным с ним означаемым, можно сказать, от слова – к смыслам. Такого типа отношения лежат в основе полисемии, омонимии, паронимии. Категории второго типа называются «ономасиологическими»: за основу берется означаемое, идеальная сторона знака, и вектор установления отношений – от означаемого к его возможным означающим, т.е. от смысла – к слову. Такого типа отношения лежат в основе синонимии, гипонимии, меронимии, антонимии, конверсии.
Два вида асимметрии знака, выделенные С.О. Карцевским (полисемия и омонимия/полисемия), распределяются между двумя возможными в коммуникативном акте позициями участников – говорящим и слушающим. Говорящий в поисках способа выразить смысл стоит перед возможностью выбора адекватного его замыслу и характеру ситуации означающего из единиц, находящихся в синонимических отношениях (и других в рамках ономасиологических категорий), слушающий, напротив, должен «разрешить» полисемию и выбрать подсказанное контекстом означаемое (ЛСВ).
2.1. Лексическое значение слова как явление, детерминированное не только внеязыковой реальностью, но и собственно языковой – лексико-семантической системой, устанавливается на фоне его отношения к ближайшим семантическим "соседям'' в системе. Существует большая литература, посвященная исследованию особого вида семантического соседства слова в парадигме – синонимии. При всем многообразии интерпретаций этого явления, лингвистика до сих пор не выработала общепринятого определения синонимов, поэтому высказываются прямо противоположные точки зрения на их количество в языке: «Настоящих синонимов в естественном языке достаточно мало» (М.А. Кронгауз. Семантика), «факт наличия в естественном языке достаточно большого числа слов с полностью совпадающими лексическими значениями» констатирует Ю.Д. Апресян (Лексическая семантика).
Ю.Д. Апресян, руководитель коллектива составителей «Нового объяснительного словаря синонимов русского языка», предлагает два понимания синонимии языковых средств – «узкое», позволяющее выделять точные синонимы, т.е. единицы с полностью совпадающим толкованием значений, и «широкое», охватывающее не только единицы с близкими значениями, но и единицами, находящимися в ином, чем синонимические, типе отношений, например, гипонимы, или видовые слова. Одним из механизмов возникновения «точной» синонимии (тождества лексических единиц) Ю.Д. Апресян считает «стремление языка к обновлению своих лексических средств», который в наибольшей степени проявляет себя «в сфере экспрессивной лексики». Но следует отметить, что эта сфера по многим своим параметрам отличается от сферы рациональной (логической, интеллектуальной), поскольку в ней складываются иные отношения между составляющими ее единицами.
Что касается литературного языка в целом, то, как отмечает М.В. Панов (1966), в нем, по мере его нормализации проявляет себя «тенденция к преодолению нефункционального различия единиц» (Панов 1966). С этим соглашается Ю.Д. Апресян и отмечает, что в сфере «стилистически нейтральных высокоупотребительныех деривационно простых или опрощенных (непроизводные) единицы вих основных значениях» действуют «процессы семантической дифференциации», которые приводят к тому, что «господствующую роль приобретает квазисинонимия, а точная синонимия сокращается». Но уже Д.И. Фонвизин, автор первого российского словаря синонимов (1783 г.), соглашаясь с философами отмечал, что «одно и то же значащих слов нет на свете», а «на словарь строго взыскивать не можно». Таким образом, вырисовываются общие черты проблемы синонимии: 1. Какой тип отношений между разными словами подпадает под определение синонимии. 2. Какой критерий позволяет отделить синонимию от других видов ономасиологических категорий. 3. Синонимия как факт языка и речи.
2.2. Можно выделить два подхода к определению синонимов: дистрибутивный (синтагматический) и семантический (парадигматический).
При дистрибутивном подходе к определению синонимов в основу кладется анализ сочетаемостных свойств слов. В результате установления степени тождественности сочетаемости слов и возможности их взаимозамены в одинаковых условиях контекста делается вывод о степени их семантической тождественности. Из огромной литературы приведу две концепции – отечественного лингвиста и британского. Л.А. Булаховский писал, что "слова, способные в том же контексте или контекстах, близких по смыслу, заменить друг друга без ощущения заметного различия по смыслу, носят название синонимов"[1]. В концепции Л.А. Булаховского слова, имеющие тождественную дистрибуцию, определяются как семантически тождественные и противопоставляются словам, имеющим частично тождественную дистрибуцию, которые определяются как семантически близкие.
В основу определения синонимов в рамках дистрибутивного подхода Ст. Ульман (британский лингвист венгерского происхождения) также положил понятие субституции: "Только те слова можно описывать как синонимы, которые могут заменять друг друга в любом контексте без малейшего изменения как понятийного, так и эмоционального значения"[2]. Понимая синонимию как абсолютное семантическое тождество формально различных единиц, Ст. Ульман называет псевдосинонимами такие слова, которые не могут заменять друг друга во всех контекстах без изменения смысла или стилистической окраски текста.
Выделяя синонимы на основе субституции, Л.А. Булаховский и Ст. Ульман по-разному определили семантический статус синонимов. По мнению Л.А. Булаховского, синонимы – это слова, семантически близкие, а слова, семантически тождественные, – абсолютные синонимы; по мнению Ст. Ульмана, синонимы – это слова, семантически и стилистически тождественные, а слова, семантически близкие, – псевдосинонимы.
Вызывает возражение, однако, интерпретация самого понятия субституция, положенного в основу рассмотренных определений синонимов. Л.А. Булаховский, опираясь на субъективное осмысление близости значения слов и контекстов, считал, что "синонимами, то есть очень близкими по значению словами, в русском языке являются, например, слова мир, покой, спокойствие, тишина, лад ” ' [3], так как все они возможны в контексте В доме царил..., а это значит, по его мнению, что замена одного слова другим незначительно меняет смысл целого. Однако степень близости значений этих слов в языке разная.
Языковые понятия, заключенные в приведенных Л.А. Булаховским словах и отраженные в их прямых значениях, не у всех этих слов близки и могут быть сведены схематично к следующему: покой –'уравновешенное состояние окружающего', спокойствие –'уравновешенное внутреннее состояние' (слово спокойствие противопоставлено другим словам: беспокойство –'неуравновешенное внутреннее состояние', суетливость –'неуравновешенное внутреннее состояние, проявляющееся в действии'), мир –'уравновешенное состояние отношений' = 'отсутствие вражды (войны, ссоры)', тишина –'отсутствие звуков' (слово тишина выходит из этой группы слов и объединяется со словами молчание, безмолвие). В контексте В доме царил... в такой же мере, как и сходство, проявляется семантическое различие всех этих слов, которое и обусловливает семантические различия полученных в результате замены одного слова другим высказываний.
Как доказать тождественность двух слов, когда замена одного слова другим не ведет ни к семантическим, ни к стилистическим изменениям целого, высказывания? Слова, семантически тождественные, не могут выступать в контексте одновременно, например, в конструкции перечисления: * В зоопарке дети увидели бегемота, гиппопотама, а слова, между которыми есть семантические различия, могут находиться в сочинительной связи, представленной различными конструкциями. Только по отношению к первой группе слов можно делать вывод об их тождественности, но не синонимичности, а лексической дублетности. Слова, анализируемые Л.А. Булаховским, могут употребляться одновременно в предложенном им контексте. При этом ни одно слово целого В доме царил мир, покой и тишина не воспринимается как избыточное, дублирующее семантику предыдущего слова, что еще раз подчеркивает их семантическую самостоятельность, то есть наличие различий в их значениях.
Вопрос о степени "заметности", "значительности" семантических различий в словах, который ставят в своих определениях как Л.А. Булаховский, так и Ст. Ульман ("между двумя словами, которые на первый взгляд могут показаться равнозначными, всегда незначительная разница в значении в сфере употребления, в эмоциональной окраске"[4]), представляется непродуктивным: если различия в значениях слов есть, то они лингвистически существенны, так как именно эти различия удерживают слова в системе языка и позволяют профилировать и разную степень проявления параметра, его градацию (большой, огромный; страшный, ужасный), и более сложные различия, связанные, например, с выделением поведенческих особенностей человека (смелый =‘не знающий страха’, храбрый =‘знающий страх, но умеющий его преодолеть’, при этом, вопреки предлагаемым словарями конструкциям синонимических отношений, главным является прилагательное смелый как слово с более общим значением и, как следствие, с более широкой сферой приложения – смелым может быть и человек, и решение, а храбрым – только человек: *храброе решение)
Под взаимозаменяемостью принято понимать такую замену одного слова другим, которая не меняет «смысла высказывания» (отважный солдат, храбрый солдат). На критерии взаимозаменяемости базируется анализ слов, вмещающих, например, понятия об эмоционально-психических состояниях человека, которые трудно разграничить. При этом считается, что в таких словах заключено одно понятие, а отличаются они «оттенками значений». В.А. Звегинцев пишет: "Когда мы рассматриваем ряд синонимов: большой, огромный, колоссальный, то у нас не возникает никакого сомнения относительно того, что все они относятся к одному понятию"[5]. При таком подходе к анализу фактов языковые, лингвистически объяснимые явления подменяются логическими. С логической точки зрения приводимые в пример слова относятся к одному логическому понятию, содержание которого – ‘больше нормы’. Языковое же содержание в этих словах разное: большой – параметрическое прилагательное с основным значением ‘превосходящий по размеру стандарт’; огромный = ‘большой + оценка степени проявления параметра’ (по словарям – ‘очень большой’); колоссальный = ‘большой + оценка степени проявления параметра + оценка качества’ (по словарям – ‘выдающийся по величине, количеству, значению’). Налицо отношения градации степени проявления заданного параметра, свойственные оценочным прилагательным.
Если под смыслом высказывания понимать его логический смысл, то взаимозамена (субституция) рассмотренных синонимов проводится без ущерба для него. Если же под смыслом высказывания понимать передачу специфических для говорящего содержаний, заключенных в близких, но не тождественных словах, то такая замена небезразлична к смыслу высказывания в целом, поскольку она вносит в него прагматически значимые смыслы. И с этой точки зрения замена слова отважный словом храбрый в сочетании со словом альпинист меняет языковой смысл целого точно так же, как меняет его замена слова безразличный словом равнодушный в сочетании со словом человек. В этих словах в силу того, что они вмещают понятия высокой ступени абстракции, труднее обнаружить различие, чем в словах, вмещающих понятия о конкретных предметах (стул – скамейка – табурет). По отношению к последним словам, имеющим "тождественную дистрибуцию", не представляется возможным говорить о взаимозаменяемости, потому что они обозначают разное, причем различие это постигается эмпирически: ими обозначаются разные предметы физического мира, отраженные в разных понятиях. Нет надобности проверять сочетаемостные свойства этих слов, чтобы убедиться, что они не синонимы.
Установление семантического различия в словах, вмещающих понятия высокой ступени абстракции, – задача довольно трудная. Отечественный философ и лингвист А. Галич (Говоров: 1783-1848) отмечал: "Если искусно подобраны сословы (синонимы – Л.Ч.) по ближайшему их между собою сходству, тогда следует отыскать между ними различия: это самая важная и самая трудная обязанность синонимиста. Он... должен изловить почти неизловимые оттенки, схватить такие его признаки, которые хотя не всякому прямо бросаются в глаза с первого взгляда, но которые каждому будут понятны, когда синонимист удачно их объяснит"[6].
В паре равнодушие – безразличие можно выявить такой дифференциальный семантический признак понятий, как "постоянство", заключенный в этих словах, а их значения могут быть раскрыты следующим образом: равнодушие— 'индифферентность как черта характера', безразличие – 'индифферентность как состояние'. С лингвистической точки зрения важно, что в таких словах, как, например, смелый – храбрый или равнодушие – безразличие, имеется такое же различие в значениях, как и в словах стул – скамья, и возможность замены одного слова другим не свидетельствует ни об их семантической тождественности, ни тем более о том, что в их семантике различия незначительны.
Выбор того или иного слова в каждом случае зависит от коммуникативной установки, от того, какое свойство явления обозначается и как оно обозначается. В одних ситуациях система не допускает выбора единиц, так как единица предсказывается контекстом (пасть смертью храбрых, но не отважных), в других ситуациях мы свободно выбираем слова в зависимости от характера передаваемой информации. И если первый случай задается самой системой языка (баклуши ® бить), то второй, будучи также связан с системой языка, а именно с теми средствами, которые предлагает система для конструирования высказывания, обусловлен предметно-понятийным фактором.
Критерий взаимозаменяемости, положенный в основу выделения подтипа «идеографические синонимы» и опирающийся на исследование сочетаемостных возможностей слов, не может считаться достаточным, если он не подкреплен семантическим анализом тех же слов. Нулевая степень тождественности дистрибуции может указывать на семантическую несопоставимость слов, стопроцентная – на возможность их полной семантической тождественности, высокая степень тождественности дистрибуции свидетельствует о наличии в семантической структуре двух слов общих и дифференциальных семантических признаков. Поэтому вызывает сомнение правомерность вывода о том, что в естественных языках возможность полной или частичной взаимозамены слов не вытекает непосредственно из факта тождества или сходства лексических значений в силу идиоматичности лексической сочетаемости[7].
Слова сильный – проливной близки семантически, но различаются сочетаемостью. Согласно концепции Ю.Д. Апресяна, они должны рассматриваться как точные синонимы (переводятся на единый язык толкования), и тот факт, что слово проливной не может заменить слово сильный в сочетании сильный снег, не свидетельствует о наличии в их семантике различий. Но на сочетание * проливной снег система современного русского языка накладывает не только лексический, но и семантический запрет. Слово сильный отличается от слова проливной экстенсионалом (сферой приложения предиката): денотатом прилагательного проливной является только один класс предметов физического мира, имя которому дождь, тогда как денотаты прилагательного сильный, составляющие его экстенсионал, трудно перечислить, поскольку они задаются только его интенсионалом. Сочетаемость слова проливной не идиоматична, а обусловлена семантической структурой слова. Семантически закономерна поэтому замена слова проливной словом сильный, и невозможна замена слова сильный словом проливной, то есть семантически закономерной является однонаправленная замена. В результате слова сильный – проливной противопоставлены по признаку "степень проявления качества" в единственно возможных для этих слов тождественных условиях, в сочетании со словом дождь.
Они образуют привативную оппозицию, в которой слово сильный – немаркированный член, а слово проливной — маркированный, поэтому значение слова проливной может быть передано через значение слова сильный с добавлением дифференциальных сем: 'очень сильный – о дожде'. Следовательно, на уровне сигнификата эти слова различаются дифференциальными семантическими признаками. Кроме того, слово проливной стилистически маркировано: это слово разговорного стиля. Все вместе взятые компоненты его семантической структуры и предопределяют узкую сочетаемость этого слова.
В паре карий – коричневый, на первый взгляд, отношения между словами аналогичные: слово карий сочетается только со словом глаза и не может заменить слова коричневый ни в одном сочетании. Отличие этой пары от первой заключается в том, что слово коричневый не может заменить слова карий в единственно возможном для него сочетании. Слова коричневый – карий находятся в отношениях дополнительного распределения, а поскольку в языке нет условий, где эти слова были бы семантически противопоставлены, то слово карий можно признать вариантом слова коричневый. Приведенные примеры свидетельствуют о том, что сочетаемостные различия близких по значению слов служат обычно индикатором семантических различий.
2.3. Семантический подход к определению синонимов основан на установлении степени семантической эквивалентности единиц безотносительно к их поведению в контексте. Вопрос о возможности и допустимости наличия в языке двух слов, различных по форме, но тождественных семантически и стилистически, ставился исследователями, как уже было сказано (Д.И. Фонвизин), давно. Н.М. Карамзин, П. Калайдович, А. Галич отрицали наличие в языке пустых форм, недифференцированных средств выражения одной мысли, отрицали наличие синонимов, понимаемых как абсолютно тождественные единицы. В газете «Московские ведомости» за 1795 г. Н.М. Карамзин писал, что "в языке, обогащенном умными авторами, в языке выработанном не может быть синонимов; всегда имеют они между собой некоторое тонкое различие, известное тем писателям, которые владеют духом языка..."[8]. И это различие, по определению П. Калайдовича, может касаться как понятий, заключенных в слове, так и места, "которое слова в речи занимают'': "В высоком слоге у нас употребляются славянские око, глаголю, секира, а в разговоре, простом и умеренном слоге – русские глаз, говорю,топор"[9].
3.1. Проблема выявления и определения синонимов, поднятая исследователями прошлого, несмотря на свою продолжительную историю, большой и постоянный интерес к ней со стороны филологов, до сих пор не нашла однозначного решения. Концепция лингвистов второй половины ХХ века, заключающаяся в отрицании абсолютного тождества слов, привела к исследованию синонимов с позиции семантического тождества. Исследователи этого направления[10], которая имеет давнюю традицию, рассматривают синонимы как слова, семантически тождественные (а не близкие). А такими словами, по мнению этих исследователей, могут быть только слова с разной функционально-стилистической характеристикой. "Слова, стилистически соотнесенные, как утверждает М.В. Панов, характеризуются именно тем, что их лексическое значение совершенно тождественно, в этом смысле они подлинные синонимы"[11]. Значит, истинными синонимами признаются синонимы стилистические.
Такая трактовка синонимов обусловлена сведением значения слова к его денотату и не учитывает роль прагматического фактора в содержании слова. У слов, стилистически соотнесенных (модель: очи – глаза – зенки), денотат действительно тождественен: в этих словах осмыслено и отражено в русском языке одно и то же явление, но осмыслено оно по-разному и в разных регистрах. Различие в осмыслении явления затрагивает всё содержание слова и проявляется в особенностях его семантическо-прагматической организации.
Значение любого слова системы определяется системой языка в целом. Но если речь идет о словах одного стиля, то влияние системы проявляется в первую очередь по отношению к денотату, объему понятия. Он тем уже, чем больше слов приходится в языке на данное семантическое пространство. Это не относится к языковым системам с неустоявшейся нормой, в которых количество дублетов может быть довольно большим. Сигнификат связан со структурой денотата. У слов, стилистически соотнесенных, сигнификат-денотат, т.е. понятие, осложнено стилистическими коннотациями, которые осложняют содержание слова, но не входят в его сигнификат (попутно отмечу, что термин «содержание» слова много шире, чем термин «сигнификат», поскольку включает зону прагматики). Поэтому разграничение слов на семантически и стилистически противопоставленные условно, так как стилистические (прагматические) противопоставления, затрагивающие содержание слов в целом, могут рассматриваться как частный случай семантической противопоставленности, если семантику понимать широко – как содержание слова в целом, а не только как отношение знака к внеязыковой действительности. Содержательная структура стилистически соотнесенных слов нетождественна, хотя, конечно, статус стилистических и собственно семантических элементов в структуре слова неодинаков.
3.2. Второе направление в трактовке синонимов в рамках семантического подхода связано с более широким пониманием синонимии. Круг явлений, подводимых под понятие “синоним”, многочисленные сторонники такой точки зрения не ограничивают словами, денотативно тождественными. По их мнению, не только стилистические различия не мешают считать слова синонимами, но и семантические. Исследователи такого направления рассматривают синонимы с позиции и семантического тождества, и семантической близости. По определению А.П. Евгеньевой, "синонимом в полном смысле следует считать такое слово, которое определилось по отношению к своему эквиваленту (к другому слову с тождественным или предельно близким значением) и может быть противопоставлено ему по какой-либо линии: по тонкому оттенку в значении, по выражаемой экспрессии, по эмоциональной окраске, по стилистической принадлежности, по сочетаемости, а следовательно, занимает свое место в лексико-семантической системе литературного общенационального языка"[12].
Широкая интерпретация фактов обусловливает следующую их классификацию: словам, семантически и стилистически тождественным, абсолютным синонимам (или дублетам), противопоставляются слова, стилистически различающиеся (стилистические синонимы), и слова, семантически различающиеся (идеографические синонимы). При таком взгляде на синонимы под понятие “синоним” подводятся явления разного порядка. Тем не менее этот взгляд не позволяет видеть проявление синонимических отношений в словах, обозначающих видовые понятия (гипонимы). Такова традиция, которую пошатнул Ю.Д. Апресян, подведя под квазисинонимы не только законные оппозиции здание – дом, тропа – путь, талант – гениальность, но и родо-видовые оппозиции типа металл – железо.
3.3. Исследователи, выделяющие идеографические синонимы (квазисинонимы по Апресяну), не устанавливают пределов распространения идеографической синонимии, а слова, между которыми существуют родо-видовые или видо-видовые (например река – ручей) различия, выводятся ими за пределы синонимов на том основании, что соотносятся они с разными, но близкими логическими понятиями, а синонимы – с одним логическим понятием.
Понятие "оттенок значения", которое, по мнению исследователей, позволяет считать слова, включаемые в синонимический ряд, близкими по значению, не определено, а потому не может служить критерием отграничения пары типа безразличный – равнодушный от пары река – ручей. Тонкие оттенки, тонкие различия между словами, как указывали еще Н.М. Карамзин и А.И. Галич, и есть "самые существенные" их свойства, существенные различия.
В языке каждая единица противопоставлена другой по какому-либо признаку. Все единицы языка находятся в отношениях необходимой обусловленности, формой выражения которой является противопоставленность ("оппозиция есть форма выражения необходимости"[13]). Слова река – ручей с этой точки зрения оказываются чрезвычайно близкими друг другу, так как, обладая общими семантическими признаками “водоем”, “происхождение”, “форма”, они различаются только одним признаком – "размер".
Утверждение о том, что, "поскольку слова дуб и дерево обозначают видовое и родовое понятие, они не могут включаться в синонимический ряд" [14], является не логическим выводом, которому должна предшествовать аргументация, а точкой отсчета. Это положение принимается как аксиома: слова, вмещающие видовые понятия, не синонимы. А между тем необходимо доказать, почему именно слова река – ручей или дуб – дерево не являются синонимами, почему видо-видовые (гипонимические) и родо-видовые (гиперо-гипонимические) отношения – это особый тип семантических отношений.
Предпринимаются попытки теоретического обоснования отграничения синонимических отношений от родо-видовых. За основание для их разграничения принимается характер "предикативных связей" между словами внутри синонимических и родо-видовых групп. По мнению некоторых исследователей, "в отличие от синонимов, где значение одного слова можно определить через значение другого слова, составляющие видовой ряд не могут входить во взаимоопределяющие связи"[15]. Этот вывод требует уточнения.
Как единицы языка (а не как объекты логического анализа) слова, находящиеся в родо-видовых отношениях, характеризуются тем, что гиперониму, заключающему в себе родовое понятие, имеющее узкий сигнификат и широкий денотат, противопоставлены по определенным признакам слова видовые (гипонимы), понятия которых имеют по сравнению с ним широкий сигнификат (за счет большего количества ДП) и узкий денотат. В семантической структуре значения родового слова дифференциальный признак реализуется нулевой семой. В семантической структуре значения видового слова дифференциальный признак реализуется дифференциальной семой. Например: ребенок – ‘человек в раннем возрасте, до отрочества’; мальчик – ‘человек мужского пола в раннем возрасте, до отрочества’ (ср. толкование этих слов в словаре С.И. Ожегова: мальчик – ребенок мужского пола, подросток; девочка – ребенок женского пола). Следовательно, дифференциальный признак в родо-видовых парах ребенок/мальчик, ребенок/девочка – " пол”.
Слово, заключающее в себе родовое понятие, внутри данной родо-видовой группы оказывается немаркированной единицей [16], слово, заключающее в себе видовое понятие, – маркированной. Поэтому видовую единицу можно представить через родовую с добавлением дифференциального признака: мальчик = ребенок + " пол”, а родовую единицу через видовую представить нельзя, только перечислением видовых, потому что между ними существуют отношения включения понятий. Родовую единицу можно представить лишь как совокупность видовых единиц, существующих в данном языке. Вместе с тем такие отношения в парах не являются специфическими для родо-видовых слов. И среди выделяемых в словарях синонимов есть слова, которые находятся в отношениях, аналогичных рассмотренным, – не пересечения, а включения, например: нести – тащить, страх – ужас, смелый – отважный, сторониться – избегать.
В Толковом словаре С.И. Ожегова слова первых трех пар не находятся в отношениях взаимоопределения (хотя установить семантические отличия между ними по данным словаря трудно): нести – ‘взяв в руки или погрузив на себя, перемещать, доставлять куда-либо’, тащить – ‘нести, двигать волоком’; страх – ’очень сильный испуг, сильная боязнь’; ужас – ‘чувство сильного страха, доходящее до подавленности, оцепенения’; смелый – ‘не знающий страха, решительный; отважный – ‘смелый, храбрый’. Но факты передачи значения слов в толковых словарях не всегда свидетельствуют о том, что слова, находящиеся в отношениях взаимоопределения, тождественны семантически (ср.: порочный круг толкования). Вывод о семантической тождественности слов (а передача значения одного слова через значение другого и наоборот представляется возможной только в этом случае), равно как и констатации их семантической нетождественности, может быть только результатом анализа данных словарей синонимов, письменных текстов, результатов опроса носителей языка, анализа поведения таких слов в речи. Исследователь должен сам проверить, насколько в случае кругового толкования значений слов в словаре отношения взаимоопределения между ними реальны. Вполне убедительной выглядит трактовка значения слов сторониться – избегать и смелый – отважный в двухтомном словаре синонимов под редакцией А.П. Евгеньевой: сторониться – держаться в стороне от кого-то, уклоняться от общения; избегать – более активное стремление уклоняться от общения; смелый – не поддающийся чувству страха, умеющий преодолеть его; отважный – очень смелый, готовый к поступкам, требующим бесстрашия (вспомним определение этих слов у Б. Спинозы, приведенное в предыдущей лекции: смелость = надо что-то сделать, чтобы вызвать вещь, и мы принимаем решение; отвага = надо что-то сделать, чтобы вызвать вещь, но это трудно, а мы принимаем решение).
Синтагматический и парадигматический анализ синонимов сторониться –избегать не позволяет представить их как находящиеся в отношениях взаимоопределения. Только значение слова избегать можно передать через значение слова сторониться, но не наоборот. Модель соотношения слов во всех приведенных парах, построенная на фактах передачи их значения в словарях, следующая: тащить = нести + "усилие", нести =/= тащить; отвага = смелость + "степень”, смелость =/= отвага; ужас = страх + " степень", страх =/= ужас; избегать = сторониться + "активность действия", сторониться =/= избегать. Таким образом, далеко не во всех случаях значение одного синонима может быть передано через значение другого. Невозможность взаимоопределения слов вытекает из структуры образуемой словами языка оппозиции.
Если среди синонимов есть слова, которые не находятся в отношениях взаимоопределения и отсутствие отношений взаимоопределения не является спецификой слов, находящихся в родо-видовых отношениях, то выдвинутый критерий не может быть принят в качестве основания для разграничения синонимов и слов, находящихся в родо-видовых и видо-видовых отношениях.
4.1. В работах, посвященных анализу семантически противопоставленных слов в языке, практически не ставится вопрос о том, почему одни противопоставленные единицы языка нейтрализуются (и это синонимы), а другие нет и каковы условия нейтрализации. Между тем, при парадигматическом подходе к анализу лексики этот вопрос является центральным.
Представляется перспективным подход Д.Н. Шмелева к выделению синонимов в особый тип семантически противопоставленных слов, разработанный на базе предложенного Ф. де Соссюром широкого понимания парадигматических отношений. Парадигматическую организацию лексико-семантического уровня языка Д.Н. Шмелев иллюстрирует словами гора – холм, река – ручей, бор – лес,которые находятся с логической точки зрения в родо-видовых и видо-видовых отношениях. Считая, что каждое слово является членом определенной парадигмы, Д.Н. Шмелев разрабатывает типологию лексико-семантических парадигм. Он пишет: "Наряду с парадигмами, в которых слова противопоставлены по каким-то предметно-смысловым признакам, выделяются стилистические парадигмы"[17]. Парадигму синонимов Д.Н. Шмелев выделяет на том основании, что синонимы противопоставлены по таким признакам, " которые оказываются несущественными в определенных условиях "[18]. Понятие «нейтрализация», одно из центральных понятий лингвистики, положено в основу выделения синонимов. Вместе с тем, если "определенные условия", в которых противопоставленность единиц лексико-семантического уровня снимается, не обобщены, понятие нейтрализации лишается смысла.
Определяя одно из условий создания функциональной эквивалентности слов в результате нейтрализации семантических различий и считая его основным, Э.В. Кузнецова отмечает, что возможно оно при наличии "в контексте позиций, содержательно связанных с теми дифференциальными семанческими признаками, которые различают основные значения соответствующих слов "[19]. В паре брать – вынимать, которую анализирует Э.В. Кузнецова, глагол вынимать – маркированный член оппозиции. Значение его – ‘брать откуда-либо’, воплощающее ДП «место». В контексте Она брала (вынимала) из шкафа посуду эти слова выступают как функционально эквивалентные, так как компонент синтагмы (из шкафа) связан с дифференциальной семой синонимической пары.
Когда происходит нейтрализация слов, то в результате развертывания дифференциального признака в синтагме или присутствия в контексте семантически связанного с ним слова происходит ситуативное совпадение сигнификатов, заключенных в этих словах (сравнить: взять/вынуть из шкафа). В «нагруженном» контексте объем расчлененного смысла, передаваемого синтагмой взять из Х, равен объему нерасчлененного понятия, передаваемого словом вынуть. Беспризнаковая единица, немаркированный