– Видит Бог, – продолжала она, – этот подход сослужил нам хорошую службу, когда мы имели дело с более или менее очевидными явлениями природы, с такими объектами, как камни, тела и деревья, с объектами, доступными восприятию каждого вне зависимости от того, с какой долей скептицизма к этому относиться. Мы быстро принялись за дело и дали названия всякой части вещественного мира, пытаясь выяснить, что он собой представляет. В конечном счете, мы пришли к выводу, что в природе все происходит в соответствии с неким естественным законом, что любое событие обусловлено непосредственной причиной, которая доступна пониманию. – Тут рассказчица улыбнулась каким-то своим мыслям. – Видите ли, в рассматриваемый период времени ученые не многим отличались от остальных людей. Мы вместе со всеми задались целью освоить мир, в котором мы живем. Идея заключалась в попытке дать ему такое объяснение, чтобы он выглядел безопасным и управляемым. При подобном скептическом подходе мы замкнулись на конкретных вопросах, с решением которых наше существование представлялось более безмятежным.
От мостика мы прошли по извивающейся тропинке через небольшой лужок туда, где деревья росли гуше.
– При таком подходе, – продолжала объяснения Сара, – все неявное и таинственное исключалось наукой из этого мира. Следуя ходу мысли Исаака Ньютона, мы пришли к выводу, что все в мире непременно происходит неким предсказуемым образом и он подобен гигантской машине, поэтому долгое время доказать что-либо другое было просто невозможно. События, которые происходили одновременно с другими, но не имели с ними причинной связи, называли просто случайными.
Затем были проведены два исследования, которые снова обратили наши взоры к тайнам Вселенной. За последние несколько десятилетий много было написано о перевороте в физике, однако на самом деле изменения связаны с двумя важнейшими открытиями – с квантовой механикой и работами Альберта Эйнштейна.
Вся жизнь Эйнштейна была посвящена попыткам доказать, что воспринимаемая нами твердая материя в большинстве случаев представляет собой пустое пространство, которое заполнено некоей формой энергии. Мы с вами не исключение. А с помощью квантовой физики было доказано, что наблюдения за этими формами энергии на все более элементарных уровнях могут привести к потрясающим открытиям. Опыты показали, что при попытке разрознить невероятно малые проявления этой энергии – мы называем их элементарными частицами, – и пронаблюдать их поведение на результаты опыта воздействует сам акт наблюдения, словно элементарные частицы испытывают на себе влияние предположений экспериментатора. Это верно даже для тех случаев, когда частицы проявляются там, где вероятность этого исключена по нашим законам логики: одновременно в двух местах, забегая вперед или отставая во времени, и тому подобное.
Сара остановилась, чтобы еще раз заглянуть мне в глаза:
– Другими словами, то, из чего в основном состоит Вселенная, по самой сути своей представляет некий вид чистой энергии, которая поддается воздействию намерений и предположений человека, и это соответственно отметает нашу старую механистическую модель мира. Создается впечатление, что само ожидание чего-то заставляет нашу энергию выплескиваться в окружающий мир и воздействовать на другие энергетические системы. Впрочем, в это вас как раз и должно заставить поверить Третье откровение.
Моя собеседница неодобрительно покачала головой:
– К сожалению, многие ученые не принимают эту идею всерьез. Они предпочитают по-прежнему относиться к этому скептически и ждать, сможем ли мы это доказать. —
– Эй, Сара, мы здесь! – донесся издалека чей-то голос. Было видно, как справа за деревьями, метрах в пятидесяти, кто-то машет рукой.
Сара посмотрела на меня:
– Мне нужно недолго поговорить с этими ребятами. У меня с собой есть перевод Третьего откровения, так что, если хотите, можете пока выбрать местечко и почитать.
– Конечно, хочу, – с радостью согласился я.
Она вытащила из рюкзака бумаги, подала их мне и ушла.
Я взял рукопись и огляделся, ища, где устроиться. Земля здесь густо поросла невысоким кустарником, почва была болотистой, но невдалеке начиналась возвышенность, в конце которой было что-то наподобие холма. Я решил отправиться туда и найти место посуше.
Когда подъем кончился, я остановился пораженный: передо мной было невероятно красивое место. Далеко стоящие друг от друга корявые дубы вздымали свои раскидистые ветви и, тесно переплетаясь кронами, образовывали над головой что-то вроде навеса. Какие-то невысокие тропические растения с широкими листьями перемежались с раскидистыми папоротниками и кустами, усыпанными белыми цветами. Выбрав место посуше, я сел на землю. В воздухе разносился затхлый запах палой листвы и нежный аромат цветов.
Я расправил бумаги и обратился к началу перевода. В кратком вступлении давалось объяснение, что с Третьим откровением преображается представление о материальном мире. Было совершенно очевидно, что слова эти повторяют сказанное Сарой. Где-то к концу второго тысячелетия, предрекалось в Манускрипте, люди откроют для себя новую энергию, которая не только составляет основу всего сущего, в том числе и нас самих, но и исходит от всего сущего.
Некоторое время я размышлял над этим, потом принялся читать дальше и был поражен: в Манускрипте говорилось, что начальную стадию восприятия человеком этой энергии составляет повышенная восприимчивость к красоте. Пока я обдумывал это, мое внимание привлекли шаги внизу на тропинке. Я увидел, что это Сара, когда она посмотрела на холм и встретилась со мной взглядом.
– Чудесное здесь место, – сказала она, поднявшись ко мне. – Вы уже дочитали до того места, где говорится о восприятии красоты?
– Да, – ответил я. – Но мне не понятно, что имеется в виду.
– Далее в Манускрипте, – сказала она, – об этом рассказывается более подробно, но я дам краткое объяснение. Восприятие красоты – это своеобразный барометр, (по которому каждый из нас может судить, насколько он близок к восприятию этой энергии в действительности. Это очевидно, потому что когда вы видите энергию, вы рассматриваете ее так же, как и красоту.
– Вы говорите так, словно ее можно видеть, – заметил я.
Нисколько не смутившись, она посмотрела мне в глаза:
– Да, я вижу ее, но сначала мне пришлось научиться более глубокому восприятию красоты.
– Ну и что из этого? Разве красота – понятие не относительное?
Сара покачала головой:
– Мы можем называть красивыми разные веши, однако характеристики, которые мы даем чему-то красивому, по сути дела, одинаковы. Подумайте, ведь когда что-то поражает нас своей красотой, то это проявляется в том, что этот объект становится для нас более явным, приобретает более четкие формы и более насыщенную окраску. Он выделяется среди всего остального. Он светится. Кажется, что по сравнению с невыразительностью других объектов он чуть ли не переливается всеми цветами радуги.
Я согласно кивнул.
– Взгляните на эти места, – продолжала она. – Я знаю, что вы заворожены ими. потому что все мы испытали то же самое. Эта местность бросается в глаза. И цвета, и формы здесь более выразительны. Ну а следующий уровень восприятия заключается в способности наблюдать над каждым объектом его энергетическое поле.
Должно быть, я выглядел совершенно сбитым с толку, потому что Сара рассмеялась, а потом с самым серьезным видом предложила:– Давайте пройдем дальше, в сады. Они расположены отсюда примерно в полумиле. Мне кажется, там вам будет интересно.
Я поблагодарил ее за то, что она потратила столько времени на разъяснения Манускрипта и показала Висьенте мне, совершенно незнакомому человеку.
Она пожала плечами:
– Вы, судя по всему, относитесь с симпатией к тому, что мы пытаемся сделать. А мы все понимаем, что необходимо рассказывать о нашей деятельности, идя продолжения этих исследований нужно, чтобы о них стало известно в Соединенных Штатах и других странах. Местные власти нас, похоже, недолюбливают.
Неожиданно сзади донесся чей-то голос:
– Извините, пожалуйста!
Обернувшись, мы увидели, что по тропинке к нам быстро приближаются трое мужчин. На вид им было далеко за сорок, и они были весьма элегантно одеты.
– Не подскажет ли нам кто-нибудь, где находятся сады для исследований? – осведомился самый высокий из них.
– А вы не могли бы сказать, – поинтересовалась в свою очередь Сара, – что привело вас сюда?
– У меня и у моих коллег есть разрешение владельца этого поместья осмотреть сады и поговорить с кем-нибудь о так называемых исследованиях, которые проводятся здесь. Мы из университета Перу.
– Судя, по вашему тону, вы не согласны с нашими открытиями, – улыбнулась Сара, явно пытаясь разрядить обстановку.
– Совершенно верно, – подтвердил другой. – Мы считаем абсурдными заявления о том, что вы можете видеть некую загадочную энергию, которую никто прежде не замечал.
– А вы пытались увидеть ее? – настойчиво допытывалась Сара.
Пропустив мимо ушей ее вопрос, он снова спросил:
– Вы можете объяснить, как пройти в сады?
– Конечно, – проговорила Сара. – Метров через сто увидите тропинку, ведущую на восток. Идите по ней, и примерно через четверть мили выйдете к садам.
Долговязый поблагодарил, и они поспешили своей дорогой.
– Вы направили их не туда, – удивился я.
– Не совсем чтобы не туда, – ответила она. – Тут есть и другие сады. Люди там более подготовлены к тому, чтобы разговаривать с подобного рода скептиками. У нас здесь время от времени появляются подобные типы, не только ученые, но и просто любопытные, люди, которым не дано даже подступить к постижению того, чем мы здесь занимаемся… и это говорит о том, что существует проблема научного подхода.
– Как это понимать? – недоуменно спросил я.
– Я уже говорила о том, что старый подход – научного скептицизма – был хорош для изучения более очевидных и несомненных явлений в природе, таких, как деревья, солнечный свет или грозы. Однако существует целая группа явлений, которые не так просто увидеть и невозможно изучить. По сути дела, нельзя даже утверждать, что они вообще существуют, если не отставить в сторону или не забыть на время свой скептицизм и постараться постичь их. А вот когда вам это удастся, тогда и возвращайтесь к своим скрупулезным исследованиям.
– Занятно, – проговорил я.
Лес впереди закончился, и перед нами предстали десятки возделанных участков, на каждом из которых росли различные растения. Большинство из них, похоже, были съедобные: тут было все – от бананов до шпината. К восточной кромке каждого участка подходила широкая, посыпанная гравием дорожка. Она вела на север, туда, где пролегала дорога, которая, как выяснилось, уже не была частным владением. Вдоль гравийной дорожки стояли металлические строения. Возле каждого из них работало по четыре-пять человек. – Я вижу здесь кое-кого из своих друзей, – сказала Сара, указывая на людей у ближайшего строения. – Давайте подойдем туда. Хочется, чтобы вы познакомились с ними.
Она представила меня трем мужчинам и женщине, все они принимали участие в исследованиях. После краткой беседы мужчины извинились и вернулись к своей работе, а женщина-биолог, которую звали Марджори, была, похоже, не занята и могла поговорить.
Поймав на себе взгляд Марджори, я спросил:
– Какими конкретно исследованиями вы занимаетесь? Было такое впечатление, что я застал ее врасплох, однако, улыбнувшись, она, в конце концов, заговорила:
– Даже не знаю, с чего начать. Вы знакомы с Манускриптом?
– С его первыми разделами. Только что приступил к Третьему откровению.
– Ну что ж, этим все мы здесь как раз и занимаемся. Пойдемте, покажу. – Она поманила меня за собой, и мы, обогнув металлическую постройку, вышли туда, где росли бобы. Я обратил внимание, что на вид это были исключительно здоровые растения: не было заметно следов поражения насекомыми-вредителями и пожухлых листьев. Почва там, где они росли, отличалась, судя по всему, высоким содержанием перегноя и казалась, чуть ли не пушистой. Каждое растение было тщательно разрежено, стебли и листья росли близко, но не касались друг друга.
Она указала на ближайшую посадку:
– Мы стараемся рассматривать эти растения как законченные энергетические системы и заботимся обо всем, что необходимо для их процветания – о почве, питательных веществах, влаге и свете. И вот что мы обнаружили: законченная экосистема вокруг каждого растения представляет собой единую систему жизнедеятельности, единый организм. И здоровье каждой его части влияет на его здоровье в целом.
После некоторого колебания Марджори продолжила:
– Главное же заключается в том, что, начав размышлять над энергетическими связями всего растения, мы пришли к поразительным результатам. Выбранные нами для опыта растения не отличались размерами, однако по своей питательности превосходили остальные.
– И каким образом вы это выяснили?
– В них было больше протеина, углеводов, витаминов и минеральных веществ.
Собеседница выжидающе посмотрела на меня:
– Но самое удивительное не в этом! Мы обнаружили, что растения, которые находятся под непосредственной опекой людей, таят в себе еще большие возможности.
– Под какой опекой? – не понял я.
– Ну, когда каждый день обрабатывают вокруг них почву, следят за ними, – объяснила она. – В таком вот духе. Мы поставили эксперимент с контрольной группой растений, когда одни получали особый уход, а другие – нет, и наши находки подтвердились. Более того, – продолжала биолог, – мы подошли к этому вопросу шире, и теперь исследователь не только ухаживает за ними, но и обращается к ним с просьбой расти более здоровыми. Человек просто усаживается рядом и все свое внимание и заботу сосредоточивает на их росте.
– И они стали здоровее?
– Значительно. И стали быстрее расти.
– Невероятно.
– Да, в это с трудом можно поверить… – Звук ее голоса замер: она не отрываясь смотрела на шагавшего в нашу сторону пожилого человека, на вид ему было за шестьдесят.
– Джентльмен, который идет к нам, – специалист по микробиологии, – негромко пояснила Марджори. – Первый раз он приехал сюда около года назад и тут же взял отпуск, чтобы задержаться здесь подольше. Это профессор Вашингтонского университета. Зовут его Хайнз. Он автор нескольких выдающихся открытий. Когда профессор подошел, Марджори представила меня этому коренастому черноволосому мужчине, на висках у которого пробивалась седина. Она задала несколько вопросов, и профессор с увлечением принялся излагать суть своего исследования. По его словам, наибольший интерес для него представляли результаты жизнедеятельности органов человека на основе высокоэффективных анализов крови, особенно в том, что касается качества потребляемой пищи.
Профессор поведал, что больше всего его заинтересовали данные, полученные при исследовании высокопитательных растений, которые выращиваются в Висьенте. Они не только вызывали бурный подъем жизнедеятельности организма человека: подъем этот превосходил все, что можно было ожидать от питательных веществ как таковых. Наши знания физиологии человека здесь бессильны. Нечто, присущее строению этих растений, производит эффект, который до сих пор не поддается объяснению.
Взглянув на Марджори, я спросил:
– Значит, когда на этих растениях концентрируется внимание, они получают нечто такое, от чего, съев их, человек, в свою очередь, становится гораздо сильнее. Это и есть та энергия, о которой упоминается в Манускрипте?
Марджори повернулась к профессору. Тот лишь чуть улыбнулся мне:
– Пока не известно.
Я поинтересовался его планами, и он рассказал, что хочет разбить такой же сад в штате Вашингтон и наладить в нем исследования, чтобы выяснить, испытают ли энергетический подъем и станут ли здоровее люди, которые будут питаться выращенными там растениями. Пока он говорил, я то и дело невольно поглядывал на Марджори. Она вдруг показалась мне необычайно красивой. Даже под мешковатыми джинсами и футболкой она выглядела высокой и стройной. Темно-каштановые волосы, ниспадающие на лицо крупными завитками, карие глаза…
Я ощутил сильное физическое влечение. Однако в то мгновение, когда я почувствовал это, она повернулась ко мне, пристально посмотрела в глаза и отступила на шаг.
– Мне нужно кое-кого встретить, – проговорила она. – Может, потом увидимся.
Марджори попрощалась с Хайнзом, улыбнулась мне застенчивой улыбкой и пошла по дорожке мимо металлической постройки.
Поговорив еше несколько минут с профессором, я пожелал ему успехов и направился обратно к тому месту, где оставил Сару. Она все так же стояла и оживленно разговаривала с еще одним исследователем. Однако пока я шел к ней, она не сводила с меня глаз.
Когда я подошел, ее собеседник улыбнулся, поправил листы с записями на своей папке с зажимом и прошел внутрь металлического строения.
– Что-нибудь выяснили? – поинтересовалась Сара.
– Да, – рассеянно ответил я, уставясь себе под ноги, – похоже, эти ребята заняты здесь интересными вещами.
А куда делась Марджори? – спросила она.
Я поднял глаза и успел заметить на ее лице лукавое выражение:
– Она сказала, что у нее с кем-то встреча.
– Вы ее разочаровали? – теперь уже открыто улыбалась она.
– Наверное, да, – рассмеялся я. – Но я вроде ничего такого не сказал.
– А вам и не нужно было ничего говорить. Марджори заметила изменение вашего поля. Оно было довольно явным. Мне было видно даже отсюда.
– Изменение моего… чего?
– Энергетического поля вокруг вашего тела. Многие из нас научились видеть поля, по крайней мере, при определенном освещении. Когда человек испытывает половое влечение, его энергетическое поле завихряется в виде воронки и устремляется к тому, кто является объектом этого влечения.
Это прозвучало просто как фантастика, но прежде чем я, ошеломленный, смог что-либо ответить, наше внимание привлекла группа людей, выходивших из металлического строения.
– Пришло время проецировать энергию, – объяснила Сара.
– Вам стоит посмотреть.
Четверо молодых людей, по всей видимости, студенты, направились к посадкам кукурузы, и мы последовали за ними. Подойдя ближе, я разглядел, что посадки состоят из двух отдельных участков квадратной формы со стороной около трех метров. На одном из них кукуруза достигала шестидесяти сантиметров в высоту. На другом высота растений не превышала полуметра. Все четверо прошли на участок, где кукуруза была выше, и расселись по углам лицом к растениям. По всему было видно, что они сконцентрировали свои взгляды на кукурузе. Заходящее солнце светило мне в спину, участок купался в мягких янтарных отблесках его лучей. Вдалеке все так же темнели леса. Силуэты растений и студентов резко выделялись на этом почти черном фоне.
Сара встала рядом.
– Отлично, – проговорила она. – Смотрите! Видите?
– Что?
– Как они передают свою энергию растениям. Я напряженно вглядывался в происходящее, но так ничего и не заметил.
– Ничего не вижу, – вздохнул я.
– Тогда присядьте на корточки, – посоветовала Сара, – и сосредоточьте внимание на пространстве между людьми и растениями.
На какой-то миг мне показалось, что я увидел блик света, но посчитал, что это солнечный отблеск или мне просто померещилось. Я еще несколько раз попытался что-нибудь увидеть, но потом бросил.
– Не получается, – разочарованно сказал я, вставая.
– Ничего страшного, – похлопала меня по плечу Сара. – Первый раз всегда труднее всего. Как правило, приходится немного поэкспериментировать, чтобы настроить свой взгляд.
Один из студентов перевел глаза на нас и поднес указательный палец к губам, поэтому мы пошли назад к строению.
– Вы надолго в Висьенте? – спросила Сара.
– Наверное, нет, – ответил я. – Человек, с которым я приехал сюда, разыскивает последнюю часть Манускрипта.
На ее лице появилось удивленное выражение:
– Я считала, что он найден весь. Хотя, откуда мне знать. Я настолько увлеклась той его частью, которая имеет отношение к моей работе, что остальное лишь пробежала глазами.
Я инстинктивно потянулся рукой к карману: у меня совершенно вылетело из головы, – куда я подевал перевод Сары? К счастью, он лежал на месте, сложенный в заднем кармане брюк.
– Видите ли, – начала Сара, – мы выяснили, что лучше всего наблюдать энергетические поля дважды: на закате и на восходе солнца. Если хотите, встретимся завтра на рассвете и попробуем еще раз.
Она протянула руку за бумагами:
– Если я возьму их с собой, то смогу снять для вас копию, и у вас будет свой экземпляр.;
Несколько секунд я обдумывал ее предложение и решил, что это не помешает.
– А почему бы и нет? – согласился я. – Впрочем, мне нужно будет поговорить со своим приятелем и убедиться, что у нас достаточно времени. – Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся. – А почему вы считаете, что у меня получится, и я научусь видеть эту штуковину?
– Назовем это интуицией. Мы условились встретиться на холме в шесть утра, и всю милю до усадьбы я шел один. Солнце зашло, но его отблески все еще окрашивали всеми оттенками оранжевого серые облака, нависшие над горизонтом. В воздухе чувствовалась прохлада, но ветра не было.
В просторной столовой усадьбы выстроилась очередь у стойки. Я был голоден и прошел в ее начало посмотреть, что предлагается на ужин. Там стояли Уил с профессором Хайнзом и непринужденно беседовали.
– Ну, – обратился ко мне Уил, – как прошел день?
– Превосходно, – отозвался я.
– Познакомьтесь – Уильям Хайнз, – добавил Уил.
– Мы уже знакомы, – объяснил я.
Профессор дружески кивнул.
Я упомянул о завтрашней встрече ранним утром, и Уил сказал, что это вполне осуществимо. Ему нужно было найти еще пару человек, с которыми он еще не успел поговорить, и поэтому он не собирался уезжать раньше девяти.
Очередь продвинулась, стоявшие сзади предложили мне присоединиться к моим друзьям, и я встал рядом с профессором.
– Какое же у вас сложилось впечатление от того, чем мы здесь занимаемся? – поинтересовался он.
– Трудно сказать, – признался я. – Нужно, чтобы все это немного улеглось. Для меня внове вся концепция энергетических полей.
– То, что они на самом деле существуют, – внове для каждого, – сказал Хайнз. – Однако интересно то, что наука во все времена как раз и пыталась обнаружить эту энергию как нечто общее, что лежит в основе всякой материи. В частности, после Эйнштейна в физике ведется поиск единой теории полей. Не знаю, есть ли в Манускрипте ответ на этот вопрос, но даже если нет, эта рукопись дает толчок для некоторых интересных изысканий.
– А что нужно науке для того, чтобы согласиться с концепцией энергетических полей? – спросил я.
– Понятие о том, как измерить их. Вообще-то существование этой энергии для нас не является таким уж неожиданным явлением. Мастера каратэ говорят об энергии ци, с помощью которой для них становится возможным выполнять казалось бы невообразимое: они разбивают ладонями кирпичи или один каратист может свести на нет усилия четырех человек, пытающихся сдвинуть его с места. Все мы также можем засвидетельствовать впечатляющие упражнения гимнастов, которые изгибаются, поворачиваются и зависают в воздухе, словно для них не существует силы земного тяготения. Все это – проявление сокрытой энергии, которая нам доступна.
– Но она, конечно же, не будет признана, пока люди не смогут на деле увидеть ее собственными глазами.
– А вы сами видели ее? – спросил я.
– Что-то я наблюдал, – отвечал профессор, – но вообще-то это зависит от того, чем вы питаетесь.
– Как это?
– Дело в том, что люди, которые видят энергетические поля, употребляют в основном растительную пишу, К тому же. они едят растения с высоким энергетическим уровнем, которые вырастили сами.
Хайнз указал на стойку.
– Кое-что из этого есть и там, хотя, слава Богу, у них имеются также блюда из рыбы и птицы для таких стариков, как я, которые не могут без мяса. Но если я заставляю себя перейти на другую пищу, то да – что-то вижу.
Я поинтересовался, почему он не ест другую пищу все время.
– Не знаю, – пожал плечами он. – От старых привычек не так просто избавиться.
Очередь продвинулась, и я заказал себе только овощи. Втроем мы устроились за большим столом, где уже сидело несколько человек. Мы целый час вели непринужденную беседу. Потом я с Уилом вышел к джипу, чтобы занести наши вещи.
– А вы видели энергетические поля? – спросил я. Он улыбнулся и кивнул.
– Мой номер на шестом этаже, – сообщил он. – Ваш на третьем – триста шестой. Ключ можете получить у портье.
Телефона в номере не было, но дежурная, которую я встретил в коридоре, заверила, что мне постучат в дверь ровно в пять утра. Улегшись в постель, я успел еще несколько минут поразмышлять. День оказался долгим и насыщенным, и мне стало понятно, почему Уил хранил молчание. Ему хотелось, чтобы я открыл для себя Третье откровение по-своему.
Очнулся я от громкого стука в дверь. Посмотрел на часы – было пять утра. Когда постучали снова, я произнес «спасибо» достаточно громко, чтобы меня услышали, затем встал и выглянул в небольшое, открывающееся наружу оконце. О том, что уже наступило утро, можно было догадаться лишь по слабым сполохам на востоке.
Я прошел в ванную, принял душ, затем быстро оделся и спустился вниз. Столовая была открыта, и людей в ней было на удивление много. На завтрак я съел лишь фрукты и поспешил на улицу.
Над землей стелился туман и тянулся к отдаленной луговине. На деревьях перекликались трелями птицы. По мере того, как я удалялся от усадьбы, нал горизонтом на востоке показался самый краешек солнечного диска. Сочетание красок впечатляло: глубокая синева неба над окрашенным в ярко-персиковый цвет горизонтом.
Я поднялся на холм на четверть часа раньше, уселся под одним из развесистых деревьев, прислонившись к стволу, и так сидел, зачарованный хитросплетением сучковатых ветвей над головой. Через несколько минут я услышал, что кто-то идет ко мне по дорожке. Я оглянулся, надеясь увидеть Сару. Но вместо нее обнаружил какого-то незнакомца лет сорока пяти. Он сошел с дорожки и направился в мою сторону, не замечая меня. Метрах в трех он увидел меня и отпрянул от неожиданности. Я тоже вздрогнул.
– О, привет, – произнес человек с сильным бруклинским акцентом. Он был в джинсах и туристских ботинках, у него было телосложение атлета и вид человека, обладающего исключительным здоровьем. Вьющиеся волосы уже начинали редеть.
Я кивнул в ответ.
– Прошу прошения, что вот так, ни с того ни с сего, набрел на вас, – извинился незнакомец.
– Ничего страшного.
Он сказал, что его зовут Фил Стоун, а я, представившись, сообщил, что жду знакомую.
– Вы, должно быть, проводите здесь исследования, – добавил я.
– Не совсем, – ответил он. – Я работаю в университете Южной Калифорнии. Мы занимаемся проблемой хищнической эксплуатации лесов в другой провинции Перу, но, когда появляется возможность, я приезжаю сюда, чтобы развеяться. Мне нравится бывать в тех местах, где леса не похожи на остальные.
Фил огляделся вокруг:
– Вы знаете, что некоторым деревьям здесь чуть ли не по пятьсот лет? Это настоящий девственный лес, такое встречается очень редко. В нем все сбалансировано: крупные деревья задерживают солнечный свет и дают возможность буйно разрастаться многочисленным тропическим растениям под ними. В тропических лесах тоже есть долгожители, но там все растет по-другому: это, в основном, джунгли. Здесь же все больше похоже на старый лес умеренного пояса, как, например, в Соединенных Штатах.
– Там мне никогда не доводилось видеть ничего подобного, – признался я.
– Понятное дело, – ответил он. – Их осталось совсем немного. Большинство, о которых мне известно, проданы правительству для нужд деревообработки, в таких лесах они видят лишь погонные метры древесины. Стыд и позор тем, кто загубит подобные места. Взгляните на энергию. – Вы умеете видеть энергию? – спросил я. Фил в упор посмотрел на меня, словно решая, стоит ли вдаваться в подробности.
– Да, умею, – признался он наконец.
– А у меня вот не получается, – вздохнул я. – Вчера попробовал во время созерцания растений в саду.
– Я поначалу тоже не мог увидеть такие большие поля, – сообщил он. – Пришлось сначала смотреть себе на пальцы.
– Как это – на пальцы?
– Давайте пройдем туда. – Он указал на участок, где деревья росли не так густо и над головой проглядывала синева небес. – Я покажу вам.
Когда мы пришли, мой новый знакомый начал объяснение:
– Откиньте голову назад и соедините кончики указательных пальцев. Пусть у вас это происходит на фоне небесной синевы. Теперь разведите кончики пальцев сантиметра на три и взгляните на пространство между ними. Что вы видите?
– Такое впечатление, что у меня глаза запылились.
– Не обращайте внимания, – продолжал командовать Фил. – Немного сместите фокус зрения и сведите кончики пальцев поближе, а затем разведите их подальше.
Пока он все это говорил, я двигал пальцами туда-сюда, не совсем понимая, что он имеет в виду, предлагая сместить фокус зрения. В конце концов, я рассеянно уставился на пространство между пальцами. Контуры пальцев на концах стали казаться размытыми, и в то же время было заметно, что между ними протянулось что-то вроде дымки.
– Боже правый! – пробормотал я и рассказал об увиденном.