Убить Волка. Глава 18 «Поместье Аньдинхоу»




Автор оригинала: Priest

Переводчик: Kristian Otto

Редактор: Rasiel Otto

Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower

Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower

Разрешение на перевод с английского: получено.

Маршал, неопытный маленький ребенок или тяжелобольной взрослый, все они учат вас, как стать лучше. Возможность встретиться с ними - это уже удача.

После того, как столицу накрыли сильные дожди, сокрытый под землей холод начал постепенно пробираться наружу, вызывая всепоглощающее чувство давящей грусти и разрастаясь по окрестностям льдистым инеем.

Чан Гэн бездумно ступал за толпой незнакомцев, дабы отдать поклон покойному Императору и тем самым проводить его в последний путь. Во время похоронной процессии гроб Девяти Драконов везла за собой верная конница Императора из восьми скакунов.

На каждой из сторон широкой площади были установлены массивные звуковые колонки с паровым приводом, из которых по всей округе разносилась погребальная мелодия. Саму процессию сопровождали солдаты в тяжелой броне, не позволяя особо любопытным зевакам подобраться ближе. Через оцепление за ритуалом следило огромное число людей, начиная от народа Великой Лян, И, Байюэ, варваров — и заканчивая иностранцами с Запада.

На Чан Гэна падало бесчисленное множество пристальных и жадных взоров, ведь он был четвёртым сыном покойного Императора, носившим имя Ли Минь, — личностью, сокрытой завесой тайны. Но никто не осмеливался подойти к нему, чтобы завести разговор, ведь юноша находился под пристальным наблюдением Аньдинхоу. Это было слишком очевидное прикрытие со стороны Гу Юня. За последние несколько дней, не считая наследного принца и Вэй Вана, которые крутились вокруг Чан Гэна по несколько раз на дню, он больше ни с кем посторонним не контактировал.

Когда вся пыль осела, Чан Гэна привели в поместье Аньдинхоу.

Снаружи поместье было поистине огромным и устрашающим: массивные ворота раскрылись и на Чан Гэна уставилась пара пугающих, чудовищных голов с зелёными лицами и обнажёнными золотыми клыками, а из их ртов и носов клубился белый пар. Одновременно закрутились тридцать шесть заведенных механизмом шестерней, поднимая тяжелые засовы, и взгляду предстали две массивные железные марионетки [1] по бокам от ворот.
Чуть в стороне висело два комплекта чёрной брони. Тусклый свет от паровой лампы падал на железных стражников, от которых веяло холодной смертоносной аурой.

Наверное, так и должно быть, но впечатление о поместье изменилось, стоило юноше пройти чуть дальше главных ворот.

Несмотря на то, что внутренний двор поместья был достаточно просторным, в нём практически не было растительности. Где-то далеко просматривались кроны редких деревьев. Перед пугающим фасадом поместья Аньдинхоу появилось несколько молчаливых пожилых слуг. Они остановились лишь для того, чтобы с почтением поприветствовать Гу Юня.

Большую часть бытовой техники и железных марионеток простой народ заправлял обычным углем. Редко кто пользовался для обслуживания этих машин Цзылюцзинем. Его использовали, в основном, для разнообразных крупных конструкций, таких как дамбы или гигантские марионетки, предназначение которых заключалось в ремонте различной сложности. Такие марионетки принадлежали местному управлению. Что касается дорогих безделушек, то ими могли пользоваться только компетентные офицеры.

Конечно, правила есть правила, но будут их соблюдать или нет — это совсем другая история. Как, например, губернатор Го из небольшого городка на Северной границе - Яньхуэй - он абсолютно не следовал требованиям.

Губернатор использовал больше дозволенных механизмов, питаемых цзылюцзинем, чем было положено по правилам — не более одного.

А вот что касается Аньдинхоу, чей титул был значительно выше титула простого губернатора Го, так его поместье оказалось неожиданно бедным и скудным, если не считать несколько железных марионеток. Что до других устройств, питаемых цзылюцзинем, то их попросту не было видно.

Возможно, что в этом поместье самым ценным были личные записи, написанные самым известным ученым того времени — учителем Линь Мосэнь. Говорят, что господин Мосэнь был учителем Аньдинхоу, поэтому смело можно было предположить, что эти записи достались ему совершенно бесплатно.

Гэ Пансяо и Цао Нянцзы также прибыли в поместье вместе с Чан Гэном. Трое детей из сельской местности, которые за свою короткую жизнь не успели посмотреть мир, постоянно крутили головами, озираясь по сторонам.

Гэ Пансяо тихо-тихо позвал:

- Дядя Шилю...

Цао Нянцзы шикнул на него:

- Это Аньдинхоу!

- Хе, хе, господин Аньдинхоу, - сказал Гэ Пансяо. - А ваш дом не так хорош, как у мастера Го.

Гу Юнь не отрицал этого и сказал:

- Как я смею соревноваться с господином Го? Он так далеко от столицы и значительно богаче меня. Чтобы сэкономить деньги, на праздники я посещаю дворец Императора, где могу поесть бесплатной еды.

Его слова должны были прозвучать, как шутка, но Чан Гэн ощущал в его словах нечто совсем другое.

Не дожидаясь, пока до Гэ Пансяо дойдет смысл слов Аньдинхоу, Цао Нянцзы, понизив голос, спросил:

- Разве в театральных постановках знатные дома не изображают с качелями посреди цветника и со множеством прекрасным дам?

Гэ Пансяо ответил так, будто он прекрасно разбирался в подобных вещах:

- Цветочные сады обычно расположены на заднем дворе. А прекрасные дамы не могут так просто показать свои лица без позволения хозяина дома. Думаешь, что они так и ждут момента, чтобы продемонстрировать тебе свои лица? Даже не задавай таких глупых вопросов!

Гу Юнь улыбнулся и сказал:

- В моем доме нет женщин. Есть только пожилые домработницы и еще пара слуг. Признаюсь по секрету, кое-кто красивый в этом поместье все-таки есть, и это - я. Поэтому, если хочешь на меня посмотреть - можешь не стесняться.

После того, как он закончил свою пламенную речь, маршал несколько раз моргнул и широко улыбнулся, показывая белоснежные зубы.

Цао Нянцзы тут же быстро отвел робкий взгляд. Гэ Пансяо также был ошеломлен - он не ожидал, что Великий Маршал будет таким же бесстыдником, как "Шэнь Шилю".

Гу Юнь сложил руки за спиной; его длинные пальцы перебирали деревянные бусины браслета, подаренного ему Императором. Пройдя через заброшенный внутренний двор, Аньдинхоу сказал:

- Моя мать давно умерла, а я до сих пор не женат. Холостяк, ни молод, ни стар. Зачем такому, как я, много прекрасных дам? Это несколько неуместно.

Это прозвучало так, как будто он тут самый праведный человек.

Цао Нянцзы не смел поднять на Гу Юня взгляд и посмотреть прямо на него - когда дело доходило до симпатичных мужчин, он не когда не решался на подобное. Он застенчиво спросил:

- Господин... Аньдинхоу... в той пьесе были слова: "Ступив в поместье лишь раз, уйдешь вглубь навсегда..."

Гу Юнь не смог сдержать смех и решил подразнить мальчика:

- Неужели ты расстанешься со своим юным Сяо, чтобы стать моим благоверным супругом? [2]

Маленькое лицо Цао Нянцзы покраснело, как зад обезьяны.

Выражение лица Чан Гэна в миг изменилось, и он возмутился:

- Ифу!

И только теперь Гу Юнь вспомнил, что он все-таки старший в этом доме. Он с трудом вернул себе достойный вид:

- В моем доме не так много правил. Если захотите поесть, то на кухне вам помогут найти продукты, исходя из ваших пожеланий. На заднем дворе есть библиотека, оружейная и конюшня. Делайте что хотите: можете читать, практиковать боевые искусства или кататься на лошадях - все зависит только от вашего выбора.

Шэнь И обычно заезжает сюда в свободное время. Если он будет занят, я попрошу найти для вас другого учителя. Нет необходимости уведомлять меня, если вы решили пойти поиграть. На улице постарайтесь не ввязываться в проблемы... Хм... Дайте подумать, что же еще?..

Подумав немного, Гу Юнь развернулся и сказал:

- Ах, да, некоторые слуги уже преклонного возраста, они неизбежно медлительны, пожалуйста, не сердитесь и простите их за это.

Маршал давал самые общие наставления, но сердце Чан Гэна необъяснимо сжималось от редкого тепла в его словах - хотя это тепло предназначалось не для него.

Гу Юнь похлопал Чан Гэна по спине:

- Тут немного пустынно, но постарайся думать о моем доме, как о своем собственном.

Еще очень, очень долго, после прибытия в поместье Аньдинхоу, у Чан Гэна не было возможности увидеть Гу Юня снова.

Новый Император должен был занять трон, а, потому, Вэй Вана следовало запугать; также, нужно было разобраться с захваченным в плен варварским принцем. Помимо этого, необходимо было расставить все точки над "и" в ситуации, когда варвары посмели вторгнуться на чужие земли без какой-либо причины. А это влекло за собой постоянные переговоры, тщательные расследования и тому подобное.

Чан Гэн считал себя прилежным учеником, но каждое утро, не успевал он проснуться, как Гу Юнь уже уходил. Когда Чан Гэн просыпался среди ночи, Гу Юня все еще не было дома.

Сезон душной жары подошел к концу и на его смену пришла торопливая осень. Начался сезон отопления печей.

В середине ночи каменная тропинка покрывалась тонким слоем льда. Воздух был пронизан облаками холодного, белого тумана. С конца улицы доносился цокот копыт. Пара черных скакунов пронзили туман и остановились у заднего входа в поместье Аньдинхоу. Тихо заскрипела повозка и из трех нагревательных трубок заклубился белый пар. Толкнув изнутри дверь, первым вышел Шэнь И.

Он заговорил с человеком внутри повозки, из его рта шел белый пар:

- Я думаю, что тебе не следует выходить. Пусть слуги откроют ворота и повозка заедет во двор. Тут слишком холодно.

Человеком внутри был Гу Юнь. Он издал согласный звук. Судя по его лицу, он выглядел очень уставшим, чего не скажешь о его боевом духе. Гу Юнь попросил конюха:

- Открой ворота.

Конюх тут же подчинился его приказу и соскочил с повозки, чтобы открыть ворота.

Шэнь И спросил Гу Юня:

- Головная боль утихла?

Гу Юнь лениво ответил, растягивая гласные:

- Ага, я бы без проблем спокойно убил бы еще несколько Цзя Лаев.

- Зачем Его Величество вызвал вас во дворец? - спросил Шэнь И. - Я слышал, что Небесные Волки отправили посла.

- Этот старый калека осмелился просить за своего сына, не забыв измазать свою просьбу соплями. Он сказал, что они увеличат ежегодную дань Цзылюцзиня на десять процентов, умолял Императора простить его сына. Ведь он еще совсем " молодой и глупый ", такой " невежественный ". Так просил отпустить его, что даже заговорил о том, что готов занять его место и стать пленником Великой Лян вместо него.

У Гу Юня явно было плохое настроение, да и разговоры о всей этой ситуации особого удовольствия ему не доставляли.

- Вот старый ублюдок, его отпрыск был " молодым и глупым " в семь-восемь лет. Это что получается - за пределами страны нет хорошей почвы и саженцы так медленно растут?

Шэнь И нахмурился и спросил:

- Ты же не сорвался прямо посреди судебного заседания, не так ли?

- Это с каких-таких пор у меня столь поганый характер? Если бы я просто стоял на месте, как господин чиновник из Министерства Доходов, с ума сходящий от бедности, я бы сразу же, на месте со всем согласился, - холодно сказал Гу Юнь. Вздохнув, он смягчил голос и продолжил:

- Императорский двор полон умнейших ученых умов, но никто до сих пор не понимает значение слов "выпустить тигра обратно на гору".

У варваров, напавших на Яньхуэй, было нестандартное обмундирование - их тяжелая броня была снабжена взрывчатым веществом, расположенным на груди. Это была отличительная черта людей с Запада. [3]

Кости жителей центральной равнины были значительно тоньше, чем у жителей запада. Даже солдаты в армии были не такими крепкими. Их тяжелая броня также была более легкой, отчего солдаты перемещались значительно быстрее. Такие воины отдавали предпочтение скорости и на поле битвы не играли в игру "разбей валун грудью".

И никаких сомнений не было в том, что иностранцы, которых поддерживает Цзя Лай Ин Хо, всегда жаждали заполучить территории Великой Лян.

Гу Юнь опустил взгляд к мерцающему снегу, тонким слоем покрывшему замерзшую землю, и прошептал:

- Вокруг родной страны лишь тигры и волки.

Он мечтал о дне, когда сможет сесть на "дракона" и атаковать Западное море, направив судно на границу западных стран. Однако, после долгих лет непрекращающихся сражений, он благополучно опустошил всю казну Великой Лян. Гу Юнь поддерживал наследного принца, но Вэй Ван всеми силами старался заполучить власть, воспользовавшись положением почившего Императора, отчего отношение к нему изменилось не в лучшую сторону. Но даже это можно было назвать своеобразным достижением. Независимо от того, каким бы он ни был человеком, возведенный на трон Император так или иначе будет проявлять к нему уважение и принимать во внимание его мнение.

Но как долго продержится это уважение?

Шэнь И покачал головой:

- Давай больше не будем обсуждать этот вопрос. Как поживает Его Высочество четвертый принц?

- Его Высочество? - Гу Юнь на мгновение выразил удивление. - А... Очень хорошо.

- И чем он занимается изо дня в день? - поинтересовался Шэнь И.

Гу Юнь на секунду задумался, затем неуверенно ответил:

- Играет, вроде как... Вот только дядя Ван сказал, что он, кажется, почти не выходит на улицу.

Шэнь И сразу понял, что маршал Гу занялся воспитанием Его Высочества, полагаясь на те же правила, что и в выращивании мелкого рогатого скота. Корми овцу каждый день травой - о другом можно не переживать. Для Гу Юня это было не совсем в новинку, ведь старый Аньдинхоу и первая принцесса занимались воспитанием Гу Юня, используя точно такой же метод.

Шэнь И вздохнул:

- Ты уже успел забыть, как к тебе относился прежний Император?

На лице Гу Юня промелькнули краски смущения - он искренне не понимал, как поладить с Чан Гэном.

Чан Гэн уже был достаточно зрелой личностью; он благополучно упустил тот период жизни, когда взрослые обычно балуют своих детей. Когда Чан Гэн прибыл в Яньхуэй, именно он больше всего заботился о своем нерадивом ифу, но никак не наоборот.

Что касается Гу Юня - он не мог позволить себе проводить весь день с кучкой детей, но ему также было трудно играть роль старшего и заниматься обучением Чан Гэна.

Теперь это стало официальной обязанностью и своеобразным бременем, павшим на плечи Аньдинхоу, но он был еще не в том возрасте, чтобы становиться отцом, и, поэтому, его компетентность, касательно того, как следует себя вести в роли отца, заметно хромала.

Шэнь И спросил:

- И какие у тебя планы касательно Его Высочества?

Гу Юнь как-то сказал, что в будущем он хотел бы передать управление Черным Железным Лагерем Чан Гэну, но тогда, по правде говоря, это была шутка. В сердце Гу Юнь прекрасно понимал, что это невозможно.

Кроме того, чтобы добиться действительно значимых успехов в воинском деле, ему бы пришлось пройти немало трудностей. Кто, как не Гу Юнь мог сполна понимать это. И пока он жив - он будет служить своей Родине - Великой Лян - и больше всего он не хотел бы, чтобы Чан Гэн испытал ту же горечь, что и он.

Он надеялся, что у маленького принца будет светлое будущее. Что он сможет постоять за себя.

И все же, как человек, не познавший страданий, может рассчитывать на свое счастливое будущее?

Родители со всех уголков мира изо всех сил пытались найти ответ на этот вопрос, поэтому названному отцу в лице Гу Юня можно было не сильно переживать по этому поводу. У него не было другого выбора, кроме как позволить Чан Гэну повзрослеть самостоятельно.

Кучер открыл ворота в поместье, зажег огни и отошел в сторону, ожидая приказа Гу Юня.

- Я понимаю, что тебя бесполезно просить о том, чтобы ты как следует присматривал за ним, - сказал Шэнь И. - Но ему пришлось пережить так много лишений в жизни. Ты - единственный родственник, который у него остался. Ты должен быть с ним более искренним и честным. Если не знаешь, что делать - подбодри его и напиши для него несколько каллиграфических заметок - этого будет достаточно.

Похоже, что эти слова, наконец, добрались до сердца Гу Юня, и он терпеливо ответил:

- Хорошо.

Шэнь и освободил лошадь от повозки, оседлал ее и натянул поводья.

Сделав несколько шагов вперед, он не мог не развернуться и не сказать:

- Маршал, неопытный маленький ребенок или тяжелобольной взрослый, все они учат вас, как стать лучше. Возможность встретиться с ними - это уже удача.

Гу Юнь потер лоб от головной боли:

- Боже мой, ты, ублюдок с длинным языком, умоляю тебя, иди уже отсюда!

Шэнь И в шутку ругнулся на него, затем натянул поводья и ускакал вперед.

Примечания:

[1] Железные марионетки приводятся в движение с помощью Цзылюцзиня. Они могут автоматически перемещаться. Внешне они представляют собой подобие тяжелой железной брони, способной самостоятельно двигаться.

[2] Цао Нянцзы и Гу Юнь ссылаются на стихотворение Цуй Чжао "To The Maiden Wo Has Been Sold" династии Тан. Оригинальные строки можно примерно перевести как: "Ступив в поместье лишь раз, уйдешь вглубь навсегда \ ее юный Сяо теперь всего лишь чужак...»

[3] В этой новелле "люди с Запада" это европейцы.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-23 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: