КОММУНИКАЦИЯ КАК ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ «ГОВОРЯЩИХ СОЗНАНИЙ»

Часть I

Межкультурная коммуникация (МКК), т. е. общение язы­ковых личностей, принадлежащих различным лингвокуль-турным сообществам, как и любая коммуникация, пред­ставляет собой взаимодействие «говорящих сознаний» [Бахтин 1998:361]. Этот тезис нуждается в подробном ком­ментарии, но прежде чем приступить к нему, необходимо определить основные термины, которыми мы будем опе­рировать в дальнейшем: язык (ибо именно он является ба­зовым кодом любой коммуникации), культура, сознание, лингвокультурное сообщество, языковая личность.

Язык. Данным словом именуют различные феномены, которые необходимо отличать друг от друга: их смеше­ние ведет к путанице и неверным умозаключениям. Мож­но выделить как минимум три понимания языка.

а) Назовем первое из них «глобальным». Согласно ему, языком должна именоваться любая знаковая система (язык музыки, язык архитектуры и т, д.), а также совокупность

¹ Ср.; «Существует не только язык, состоящий из звуков, слов, фраз или предложений, существует и гораздо более сложный язык, состоящий из символов искусства, религии и науки. Каждый из этих языков имеет свою собственную область применения и свои собствен­ные правила, свою собственную грамматику» [Кассирер: 141—142]. Попытка показать подобный «язык» в действии предпринята, напри­мер, Г. Гессе в романе «Игра в бисер».

б) Можно выделить также «широкое» понимание язы­
ка как определенного специфического класса знаковых си­
стем (состоящих из фонем, морфем, лексем...), т, е. речь
идет о языке вообще, «едином человеческом языке, средо­
точии универсальных свойств всех конкретных языков»
[Кибрик А. Е.: 9]. В этом значении указанный термин упо­
требляется в таких лредложениях,,как, например: Человек
отличается от животных наличием языка; Среди функций
языка можно выделить коммуникативную, номинатив­
ную... Заметим, что язык в этом понимании есть абстракт­
ный мысленный конструкт¹, в реальной жизни и в эмпи­
рических исследованиях мы имеем дело только с существу­
ющими (или существовавшими) этническими языками².

в) В последнем предложении слово «язык» употреб­
ляется в третьем из значений этого термина, т.е. речь идет
о некой «реально существующей знаковой системе, исполь­
зуемой в некотором социуме, в некоторое время и в некото­
ром пространстве» [Кибрик А. Е.: 9]. Конкретный язык
выступает как реализация инвариантных свойств языка.
В дальнейшем термин «язык» мы будем употреблять, как
правило, в последнем значении, специально оговаривая
случаи, когда будет использоваться широкое понимание
«языка».

Культура. Количество определений данного термина измеряется сегодня четырехзначными числами [Гуревич: 10]. Дать даже краткий обзор подходов к анализу стояще­го за этим словом понятия не представляется возможным. Постараемся предложить максимально обобщенную клас-

¹ Ср,:«... Язык — это один из объектов, суверенно конституируе­мых сознанием, а его современные разновидности есть частные слу­чаи некоего возможного языка» [Мерло-Понти: 179].

^% В данной работе сознательно не рассматривается вопрос о реальности / нереальности так называемого онтологического («дог вавилонского») языка.

П

сификацию пониманий культуры, выделяя то, что пред­ставляется нам особенно важным для дальнейших рассуж­дений, не претендуя при этом на всеохватность¹.

а) Один из подходов к определению культуры заклю­
чается в перечислении составляющих ее компонентов, а
сама она понимается как совокупность этих компонентов.
Так, один из основоположников и признанных классиков
этнографии и культурологии Э. Тэйлор писал: «Культу­
ра, или цивилизация², в широком этнографическом смы­
сле слагается в своем целом из знания, верований, искус­
ства, нравственности, законов, обычаев и некоторых дру­
гих способностей и привычек, усвоенных человеком как
членом общества» [Тэйлор: 18].

б) Наиболее широкое из существующих пониманий
культуры заключается в ее оппозиции природе. Ю. М. Лот-
ман:«... Своеобразие человека как культурного существа
требует противопоставления его миру природы, понимае­
мой как внекультурное пространство» [Лотман 92: 44].
Э. Бенвенист называет культурой «человеческую среду, все
то, что помимо выполнения биологических функций при­
дает человеческой жизни и деятельности форму, смысл и
содержание» [Бенвенист: 30]. Указанный подход к опреде­
лению культуры наиболее четко выражен в следующих
словах Г, Риккерта: «Продукты природы — то, что сво­
бодно произрастает из земли. Продукты же культуры про­
изводит поле, которое человек вспахал и засеял. Следова­
тельно, природа есть совокупность всего того, что возник­
ло само собой, само родилось и предоставлено собствен-

¹ Обзор и классификация существующих определений, отличаю­
щаяся от кашей, содержится, например, в [Маслова].

² Мы сознательно не останавливаемся иа различии понятий «куль­
тура» и «цивилизация», которые далеко не всеми исследователями
понимаются как синонимы и могут резко противопоставляться, как,
например, в философии О, Щпенглера.

ному росту. Противоположностью природе в этом смы­сле является культура, как то, что или непосредственно со­здано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или, если оно уже существовало раньше, по край­ней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности» [Риккерт: 69].

В данной работе мы принимаем именно это («широ­кое») понимание культуры, сознавая, что не всегда можно четко и однозначно разделить природу и культуру, ибо «граница размыта, и определение каждого конкретного факта как принадлежащего культурной или внекультур-ной сфере обладает высокой степенью относительности» [Лотман 92: 45]. Ведь природа может рассматриваться и как «отчужденное сознание, противопоставленное само­му себе» [Делез: 28]. Например, такие феномены, как на­циональные парки, могут рассматриваться и как часть природы, и как часть культуры [Брудный: 29]. Как «куль­турные предметы» национальные парки наделены для че­ловека определенной ценностью, значением, которое вы* водит их за рамки чисто природного феномена. Пробле­ма «культурной ценности» природы, являющаяся одной из центральных при обсуждении столь актуальных на се­годняшний день экологических проблем, заставляет заду­маться об условности границы между природой и культу­рой, но в то же время свидетельствует и о том, что грани­ца эта существует.

Заметим, что введение категории ценности для определения культуры (см, слова Г, Риккерта) и обязатель­ность ее опосредования человеческим сознанием¹ позво-

¹«... Под культурой мы в конечном итоге понимаем не что иное, как совокупность всего того, что человеческое сознание, в силу при­сущей ему разумности, вырабатывает из данного ему материала» [Виндельбакд: 62].

ляет снять вопрос о разделении материальной и духовной культуры, так как в человеческом сознании нет границы между материальным и идеальным. Проблема разграни­чения материальной и духовной культуры имеет богатую историю, на которой мы не собираемся здесь останавли­ваться, лишь хотим подчеркнуть, что мы присоединяемся к тем исследователям, которые считают данное разграни­чение нерелевантным, так как ценность любого мате­риального предмета как культурного феномена опреде­ляется не его субстанцией самой по себе, а тем значе­нием, которое приписывается этому феномену человече­ским сознанием, той ценностью, которой он наделяется в определенном социуме.

в) При анализе понятия культуры необходимо остано­виться на антиномии ее социального и индивидуального характера. Различные исследователи в своих определени­ях делают акцент на первом или на втором, т. е. культуру, с одной стороны, рассматривают с точки зрения «филосо­фии культивирования индивидуальных сил и способнос­тей человека» [Гудков Л.: 136], а с другой — под культу­рой понимают определенные формы социального взаимо­действия¹. Иными словами, культура может пониматься как определенная форма общественного бытия людей и как форма присвоения личностью коллективного опыта. Соглашаясь с тем, что «культура есть форма самодетер­минации индивида в горизонте личности» [Библер: 289], мы будем обращаться прежде всего не к индивидуальным, а к коллективным представлениям о «культурных пред­метах», инвариантам их восприятия, которые хранятся в

¹Ю. М. Лотман: «Культура, прежде всего, — понятие коллектив­ное. Отдельный человек может быть носителем культуры, может ак­тивно участвовать в ее развитии, тем не менее по своей природе куль­тура, как и язык, — явление общественное, то есть социальное» [Лот­ман 94: 6].

коллективном сознании носителей определенной этниче­ской культуры.

г) Следующий вопрос, на котором необходимо оста­
новиться, связан с проблемой национального и универ­
сального в культуре. Не вдаваясь в полемику по данному
вопросу, активно дискутируемому в последнее время как
специалистами, так и дилетантами, заметим, что в этом
отношении культура подобна языку, т. е. можно выделить
некие универсальные, инвариантные общечеловеческие
черты культуры, но сама культура выступает всегда в кон­
кретных этнических формах, а общечеловеческая культу­
ра существует лишь как некоторая абстракция; в реаль­
ной жизни мы имеем дело с французской, китайской, рус­
ской и другими национальными культурами как отлич­
ными друг от друга вариантами воплощения некоего
инварианта.

Вполне естественно, что различные исследователи выделяют этнодифференцирующую и этноинтегрирую-щую функцию культуры как одну из основных для послед­ней (см., напр., [Бромлей: 5—6; Поршнев: 93 и ел.]).

д) Необходимо, наконец, остановиться на таком под­
ходе к определению культуры, при котором исследовате­
ли этого феномена пытаются выделить наиболее суще­
ственные из присущих ему характеристик и выполняемых
им функций. Мы присоединяемся к мнению ученых, выде­
ляющих среди основных свойств культуры 1) ее систем­
ность, 2) кумулятивность (Ю. М. Лотман: «Одно из важ­
нейших определений культуры характеризует ее как не­
генетическую память коллектива. Культура есть память»
[Лотман 94: 8]; Ю. В. Рождественский: «Культура, благо­
даря обращенности из настоящего в прошлое, есть исто­
рическая память» [Рождественский 96:15]), 3) знаковый
характер (Э. Бенвенист: «Этот человеческий феномен —
культура — целиком символичен» [Бенвенист: 30], 4)

коммуникативность (Ю. М. Лотман: «...Культура есть форма общения между людьми и возможна лишь в такой группе, в которой люди общаются <...> культура имеет, во-первых, коммуникационную и, во-вторых, символичес­кую природу» [Лотман 94: 6]). Приведем еще одно опреде­ление культуры, которое, на наш взгляд, является весьма емким, а с другой — включает большинство из указанных выше признаков рассматриваемого феномена: «Культу­ра <...>—это выражение человеческих отношений в пред­метах, поступках, словах, которым люди придают значе­ние, смысл, ценность» [Брудный: 28]. Культура, таким об­разом, есть «овеществление отношений между людьми, и овеществление это семиотично» [Брудный: 19].

Заканчивая данный весьма беглый обзор, заметим, что пока мы привели только самое общее понимание культу­ры, к уточнению этого понятия и анализу отдельных аспек­тов культуры мы обратимся в следующих разделах, посвя­щенных языковому сознанию и коммуникации.

Взаимоотношение языка и культуры. Взаимосвязь указанных в заголовке данного раздела феноменов — еще одна весьма актуальная для решения задач данной рабо­ты проблема, активно обсуждаемая в гуманитарных нау­ках со времен В. фон Гумбольдта и не получившая до настоящего времени однозначного решения. Д. X. Хаймс, систематизируя различные точки зрения, выделял четыре основных подхода:

«1) язык первичен (источник, причина, фактор, незави­симая переменная величина и т. д.);

2) остальная часть культуры первична;

3) ни язык, ни остальная часть культуры не первичны,
они рассматриваются как взаимно определяющие;

4) ни язык, ни остальная часть культуры не первичны,
и то и другое определяется фактором, лежащим в их осно-

ве (таким, как «взгляд на мир», Volksgeist, национальный характер и т. п.)» [Хаймс; 238].

К. Леви-Строс указывал, что язык может рассматри­ваться как: 1) продукт культуры («употребляемый в об­ществе язык отражает общую культуру народа»), 2) часть культуры («он представляет собой один из ее элементов»), 3) условие культуры («именно с помощью языка индивид обретает культуру своей группы») [Леви-Строс: 65].

Легко заметить, что ни один из перечисленных выше подходов не отрицает теснейшего взаимодействия языка и культуры. «С одной стороны, язык как основа культуры, ее строительный материал, демиург существеннейших ее частей, предопределяющий некоторые важные параметры культуры <.,.> с другой стороны, императивы культуры, предписывающие языку специфические сферы упо­требления, намечающие функциональные рамки, и — как результат—"культурный" слой языка как фиксация в нем отложений культуры, охватывающих в широкой перспек­тиве весь язык» [Топоров: 184]. Мы полагаем, что язык и культура находятся в отношениях двунаправленных взаимозависимости и взаимовлияния; бессмысленно спо­рить о том, что является первичным, ибо это выводит нас к неразрешимому (во всяком случае, на уровне сегодняш­него состояния научных знаний о мире и Человеке) во­просу о происхождении языка. Язык не может существо­вать вне культуры, как и культура не может существовать без языка, они представляют собой нерасторжимое целое, любое изменение каждой из частей которого ведет к обя­зательным изменениям другой его части. Взаимосвязь и взаимозависимость языка и культуры четко выражены в следующем известном тезисе А. Н. Уайтхеда, с которым мы полностью согласны: «Человеческая цивилизация есть продукт языка, а язык есть продукт развивающейся циви­лизации» [Уайтхед: 366].

Коммуникация. Можно выделить два противополож­ных подхода к коммуникации в двух противостоящих друг другу (по крайней мере, последнее столетие) линг­вистических парадигмах. Первое направление, которое может быть названо романтическим и связано в истории лингвистики с такими именами, как В. фон Гумбольдт,

A. А. Потебня, К. Фоссдер, Л. Шпитцер, подходит к язы­
ку как к динамическому феномену, находящемуся в по­
стоянной эволюции, предопределяемой творческой энер­
гией говорящего К Эта школа на долгие десятилетия ока­
залась почти в полной тени, будучи отодвинутой на вто­
рой план структуралистским подходом (Ф. де Соссюр,

B. Брёндаль, Л. Ельмслев, Р, О. Якобсон и др.), рассмат­
ривавшим пользование языком как создание по заранее
заданным моделям определенных конструкций из дис­
кретных фиксированных единиц, не подвергающихся
серьезным изменениям. Помимо ставшего хрестоматий­
ным сравнения с шахматами напрашивается еще одно — с
чрезвычайно популярным ныне детским конструктором
«Lego».

В рамках первого подхода коммуникация восприни­мается как акт творческого взаимодействия коммуникан­тов. «Говоря словами Гумбольдта, всякое понимание есть вместе с тем непонимание, всякое согласие в мыслях — вместе несогласие. Когда я говорю, а меня понимают, то я не перекладываю целиком мысли из своей головы в дру­гую, — подобно тому, как пламя свечи не дробится, когда я от него зажигаю другую свечу, ибо в каждой свече вос­пламеняются свои газы. <.„> Чтобы думать, нужно со-

«ntl«*"- ** ^Ha° ^{автоношшм} является не язык с его звуками, а. котопьш создает его, формирует, двигает и обусловливает в мель-

иной залячТГ™*' ^ПОЭТ°^{МУ языкознание} не может иметь никакой юшей nnZ; ^P ""Жирования духа, как единственно действу­ющей причины всех языковых форм» [Фосслер: 331].

здать (а как всякое создание есть собственное преобразо­вание, то преобразовать) содержание своей мысли, и, та­ким образом, при понимании мысль говорящего не пере­дается, но слушающий, понимая, создает свою мысль» ¹ [Потебня: 226]. Второй подход наиболее ярко выражен в ставшей хрестоматийной схеме коммуникации Р. О. Якоб­сона [Якобсон: 198]:

«Адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сооб­щение могло выполнять свои функции, необходимы: кон­текст, о котором идет речь <...>; контекст должен вос­приниматься адресатом и либо быть вербальным, либо до­пускать вербализацию; код, полностью или хотя бы час­тично общий для адресанта и адресата (или, другими сло­вами, для кодирующего и декодирующего); и, наконец, контакт — физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие воз­можность установить и поддерживать коммуникацию. Все эти факторы, которые являются необходимыми элемента­ми речевой коммуникации, могут быть представлены в виде следующей схемы:

Контекст

, Сообщение

Адресант------------------------------------- —- Адресат

Контакт Код»

Сегодня в постструктуралистской парадигме происхо­дит, как это часто бывало в истории человеческой мысли, отказ от доминировавшего до этого направления и обра­щение к предшествовавшему ему. Во многом этим обус­ловлен и на это повлиял интерес к принципам «диалогиз-

шейного статичного состояния ума. Оно всегда имеет характер п цесса проникновения — неполного и частичного» [Уайтхед: 377].

' Ср. также:«... Понимание никогда не представляет собой завер­шенного статичного состояния ума. Оно всегда имеет характер про-

ПёССЭ ТТПЛМИТГН'ЛИРтлтст_ TiartrtfiTTrtnrt иг 1Т1г«тЧ*1иилГЛЙ ГУиЙТУЙГГТ 377?.

ма» М. М. Бахтина¹. Многими авторами признается, что коммуникация как процесс передачи от адресанта к адре­сату определенного количества битов статичной инфор­мации, остающейся неизменной как на выходе, так и на входе, существует лишь в искусственных системах, но не­возможна при реальном общении языковых личностей². Коммуникация при этом рассматривается как процесс вза­имодействия и взаимокорректировки индивидуального сознания каждого из коммуникантов³. Достаточно ярко этот взгляд выражен в следующих словах (приносим из­винение за столь развернутую цитату); «До тех пор, пока язык считается денотативным, на него приходится смо­треть как на некое средство для передачи информации, как если бы что-то от одного организма передавалось другому таким образом, что спецификации "отправите­ля" уменьшали область неопределенности "получателя".

¹ Ср.: «... Для говорящего языковая форма важна не как устойчи­вый и всегда себе равный сигнал, а как всегда изменчивый и гибкий знак. <...> Задача понимания в основном сводится не к узнанию при­мененной формы, а именно к пониманию ее в данном конкретном контексте, к пониманию ее значения в данном высказывании, т. е. к пониманию ее новизны, а не к узнанию ее тоздественности» [Бахтин 98: 361].

¹ Ср.: «Если увидеть в адекватности передачи сообщения основ­ной критерий оценки эффективности семиотических систем, то при­дется признать, что все естественно возникшие языковые структуры устроены в достаточной мере плохо. Для того, чтобы достаточно сложное сообщение было воспринято с абсолютной идентичностью, нужны условия а естественной ситуации практически недостижимые <..,> Очевидно, что совпадение кодов передающего и принимающе­го в реальности возможно лишь в некоторой весьма относительной степени. Из этого неизбежно вытекает относительность идентичнос­ти исходного и подученного текстов» Щотман 96: 13—14].

³ Ср.:«... Коммуникация—это в первую очередь не что иное, как способ внесения той или иной коррекции в образ мира собеседника» [Леонтьев 99; 272].

Но стоит признать, что язык ковнотативен, а не дено­тативен и что его функция состоит в том, чтобы ориен­тировать ориентируемого в его когнитивной области, не обращая внимания на когнитивную область ориентирую­щего, как становится очевидным, что никакой передачи информации через язык не происходит. Выбор того, куда ориентировать свою когнитивную область, совершается самим ориентируемым в результате независимой внут­ренней операции над собственным состоянием. "Сообще­ние" является причиной выбора, однако произведенная им ориентация не зависит от того, какие репрезентации зак­лючает в себе это "сообщение" для самого ориентирую­щего. Строго говоря, никакой передачи мысли между го­ворящим и его слушателем не происходит. Слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной когнитивной области. Кон­сенсус возникает лишь благодаря кооперативным взаимо­действиям, в которых результирующее поведение каждо­го из организмов служит поддержанию их обоих» [Мату-рана: 119]. При подобном подходе термины «передача сообщения» и «восприятие сообщения» понимаются как метафоры, ибо «сообщение, вернее, его содержание не пе­редается, а конструируется слушающим (читающим) при восприятии тел языковых знаков, образующих текст» [Тарасов 90:10].

Обратим внимание на то, что, конечно, существуют различные виды коммуникации; тот, речь о котором шла выше, представляет собой лишь один из возможных. Кро­ме искусственных систем коммуникации, в которых впол­не возможен обмен информацией в чистом виде и кото­рые мы не рассматриваем, существуют по крайне мере три

¹ Ср. также: «Функция языка не информировать, а вызывать пред­ставления» [Лакан: 69].

условно выделяемых типа общения¹, редко проявляющи­еся в чистом виде и, как правило, выступающие в комп­лексе с доминантой того или другого из них. Условно на­зовем их «ритуальная коммуникация», «монологическая коммуникация» и «диалогическая коммуникация»². О ритуальных высказываниях и коммуникации этого типа мы будем подробно говорить ниже и не станем сейчас на этом останавливаться. «Монологическая комму­никация» — это та коммуникация, при которой взаимо­коррекции когнитивных пространств коммуникантов не происходит, каждый из них озабочен лишь тем, чтобы за­явить о своей позиции, совершенно не думая каким-либо образом воздействовать на сознание собеседника. Диалог (полилог) в данном случае происходит лишь формально, «диалога» в том смысле, которое вкладывал в это слово М. М. Бахтин, не лолучается. Классическим примером подобной коммуникации являются споры Базарова с Павлом Петровичем Кирсановым. «Диалогическая³ коммуникация» представляет собой то, что принято на-зывать «нормальным общением», настоящий диалог (по­лилог), при котором его участники стараются учитывать

^J Данная классификация не противоречит традиционно выделяе­мым трем теоретическим моделям коммуникации - информацион-но-кодовой, инференционной, интеракционной (краткий обзор ука-занных моделей с богатой библиографией см., напр., в [Макаров: 22-

ро^ы° ^{П0ДХ0ДИТ К} Р^ассматРиваемьщ проблемам несколько с иной

СТОРОНЫ------------ » и!.™|«,иш OCWWMV V «1»м

пиЛ^ ^{Прекрасно пони}маем всю условность подобной классифика­ции и вовсе не претендуем на то, что только она является единствен-™££*?' ^{СОЗНаваЯ> что МОГ}У^Т существовать (и существуют) иные классификации, построенные на иных основаниях. Отличный от на-

Sfe 86-98]* ^{КЛаСсификации типов} коммуникации см., напр., в [Бруд-

™™Т^{Й Т6РМИН упот}Р^еблен нами сугубо условно, так как речь, конечно, может идти не только о диалоге, но и о полилоге.

индивидуальные особенности друг друга и соответствую­щим образом «трансформировать» собственное сознание.

Скажем теперь несколько слов об автокоммуни­кации. Мы не рассматриваем особенности последней отдельно и считаем ее производной от «диалогической» коммуникации. Языковое сознание личности, наличие которого делает возможным и автокоммуникацию, фор­мируется в дискурсе, обязательно включающем в себя тот тип общения, который мы назвали «диалогическим». Толчком, промотором и моделью для автокоммуникации «#_#'» (_Пр_И том, что «Я'» есть другое состояние или другая стадия перманентной эволюции «Я» [Парментьер: 25]) служит диалогическая коммуникация «Я—Другой»; «Я'» просто занимает позицию этого «Другого». Автоком­муникация, таким образом, оказывается редуцированным вариантом диалогической коммуникации [Атаян: 4]. Мы не хотим сказать, конечно, что этим положением исчер­пываются все особенности автокоммуникации, заслужи­вающие не просто отдельного рассмотрения, но и отдель­ных работ, анализирующих указанную проблему с пози­ций психологии, лингвистики, социологии и других дис­циплин, но лишь демонстрируем свой взгляд на то место, который данный вопрос занимает в проводимом нами ис­следовании, какое положение занимает она (автокомму­никация) в ряду тех объектов, на которые направлено наше внимание.

Нас интересует именно «диалогическая» коммуни­кации, и мы понимаем ее как взаимодействие «говоря­щих сознаний» коммуникантов. Но для того чтобы это взаимодействие было возможным, необходимо пересече­ние индивидуальных когнитивных пространств общаю­щихся; чем больше зона этого пересечения, тем адекват­нее будет коммуникация. Индивидуальные когнитивные пространства никогда не могут полностью отличаться,

всегда будут какие-то общие «зоны», но при этом они не могут и полностью совпадать, между ними всегда будут те или иные отличия, даже у самых близких людей, каж­дый из которых обладает собственными знаниями и пред­ставлениями, выражая их на только ему присущем идио­лекте¹. Приведем рассуждения на эту тему Ю. М. Лотма-на: «В нормальном человеческом общении и, более того, в нормальном функционировании языка заложено пред­положение об исходной неидентичности говорящего и слу­шающего. В этих условиях нормальной становится ситуа­ция пересечения языкового пространства говорящего и

слушающего:

В ситуации непересечения общение предполагается невозможным, полное пересечение (идентичность А и Б) делает общение бессодержательным» [Лотман 92:10].

Несмотря на всю индивидуальность сознания и языко­вого сознания каждой языковой личности², мы постули­руем наличие некоей инвариантной общенациональной части в сознании каждого полноценного члена лингво-культурного сообщества и считаем, что «можно наряду с индивидуальными вариантами говорить о системе инва-риантных образов мира, точнее — абстрактных моделей,

*: 148J. 24

описывающих общие черты в видении мира различными людьми» [Леонтьев 99:273]. В дальнейшем мы будем обра­щаться к исследованию именно этой части русского язы­кового сознания¹.

Язык, сознание, мышление. В процессе вербальной коммуникации, представляющем собой взаимодействие «говорящих сознаний» ее участников, коммуниканты об­мениваются языковыми знаками, именуя ими определен­ные когнитивные единицы и структуры. Вопрос о том, можно ли установить тождество между языковыми значе­ниями и когнитивными единицами, является одним из клю­чевых при рассмотрении проблемы взаимоотношений язы­ка, сознания и мышления.

Эта проблема представляется весьма сложной и не име­ет на сегодняшний день однозначного решения; рассмат­ривая ее, мы вторгаемся в одну из наиболее проблемных и малоизученных областей науки о Человеке, ибо «глава о сознании, несмотря на важнейшее значение этого явления в понимании психологии и поведения человека, до сих пор остается одной из наименее разработанных» [Немов: 133].

Сознание, осуществляющее интериоризацию индиви­дом окружающей действительности в форме определен­ным образом структурированных и систематизированных знаний и представлений и отвечающее за фиксацию, хра­нение и оценку результатов деятельности человека, всту­пает в сложные взаимоотношения с мышлением и языком. О характере этих взаимоотношений высказывались часто

¹ Ср.: «Социальные явления, язык, миф, нравы, наука, религия, просто всякий исторический момент вызывают соответствующие переживания человека, Как бы индивидуально ни были люди раз­личны, есть типически общее в их переживаниях <...> Этническая психология — описательная психология, изучающая типические кол­лективные переживания» [Шпет: 107].

полярные мнения¹, но не подвергается сомнению тесная связь трех указанных феноменов, соотнесение когнитив­ных структур с языковыми единицами и категориями. Со­знание как последний член указанной триады в различ­ных работах практически отождествляется с мышлением, «в современной философской и когнитивной литературе <■. > неразличение этих понятий и даже их прямое отож­дествление носит постоянный характер [Кубрякова и др.: 1 /3—176J. Некоторым исследователям это позволяет на­стаивать на том, что язык, сознание и мышление высту­пают как разные ипостаси некой единой сущности, обра­зуют единый ментально-лингвальный комплекс, под ко­торым понимается «функционирующая на основе челове­ческого мозга самоорганизующаяся информационная система, которая обеспечивает восприятие, понимание, оценку, хранение, преобразование, порождение и переда­чу (трансляцию) информации; <...> в рамках ментально-лингвального комплекса <...> мышление — прежде всего динамическая ипостась, сознание — накопительно-оце­ночная ипостась, а язык — инструментальная и коммуни­кативная ипостась» [Морковкин, Морковкина 94: 65]. Та­ким образом, «мы не можем взять уже в исходном пункте язык и мышление отделенными друг от друга, а должны взять единое, выступающее какой-то своей стороной на поверхность и внутренне еще не расчлененное целое»² [Щедровицкий: 449—450].

«подходов (условно их можно на- г^^{ТИВербаЛИСТСКИМИСИНТетическим})иб«блио- ^°Р^КОВКИН' Морковкина 94: 97]; о проблемах

гогМЫШления см- так*е> *«Ф. [Коул,

⁶Д^{ЛЬНогоМ}

ривает ™Г ^{ИИе> ЧТ}° У^{казанный} автор фактически рассмат­ривает сознание как одну из форм мышления; «Мышление выступает

Вопрос об обусловленности сознания и мышления язы­ком теснейшим образом оказывается связан с проблемой «языка мысли». Протекает ли мышление в вербальных формах или существует довербальный уровень мышления? В отечественной науке как «вербалисты», так и «антнвер-балисты» ссылаются на Л. С. Выготского, приводя став­шие хрестоматийными цитаты из классического труда это­го ученого: «Мысль не выражается в слове, но совершает­ся в слове» [Выготский: 306J; «Единицы мысли и единицы речи не совпадают» [Выготский: 354]'.

На вопрос о «вербальности» сознания и мышления, о том, совпадают ли когнитивные единицы с языковыми зна­чениями и всегда ли мышление протекает в вербальных формах, не существует однозначного ответа. Сам же этот вопрос оказывается теснейшим образом связанным с дру­гими: являются ли сознание и мышление детерминирован­ными этническим языком (ведь слово не может не быть словом конкретного этнического языка) или они незави­симы от него, можно ли говорить об особой языковой кар­тине мира, особой «сетке», которую тот или инойязык на­кладывает на восприятие, членение и категоризацию дей­ствительности, или отражение человеческим сознанием мира не зависит от этнического языка, а когнитивные про­цессы являются универсальными.

Согласно вербалистскому подходу, «мышление <..■> всегда протекает в вербальных формах, даже если оно достигает высокого уровня абстракции» [Верещагин,

в двух формах: 1) как образ определенных объектов, та изображение или отображение, т. е. как фиксированное знание, и 2) как процесс или деятельность, посредством которой этот образ получается, фор­мируется; другими словами, мышление выступает, во-первых, как знание, во-вторых, как познание» [Щедровицкий: 455],

¹ Анализ причин подобных, «противоречий» в концепции Л. С. Выготского см. в [Седов].

Костомаров 83: 16]', «"готовой" мысли до ее вербализа­ции не существует» [Кубрякова 91а: 54]². Противники это­го подхода утверждают, что «мысль присутствует в созна­нии говорящего человека до того, как начнется процесс вербализации, и воплощается она в особом знаковом ма­териале, отличном от словесного языка» [Седов: 8].

Высказываются положения, что существует особый универсальный язык мысли, имеющий невербальную природу и единый для всех людей, говорящих на разных этнических языках, что позволяет осуществлять перевод с одного языка на другой, носителю одного языка прони­кать в семантику другого. «Предметный код — это стык речи и интеллекта. Здесь совершается перевод мысли на язык человека. Это значит, что национальные языки име­ют общую генетическую структуру и различаются между собой только некоторыми способами интеграции того же предметного кода, который имеет общую структуру для обработки не только вербальной информации, но и ин­формации о действительности, поступающей через орга­ны чувств» [Жинкин 82: 55]. Согласно Н. И. Жинкину, именно действие универсального предметногокода (УПК) ооеспечивает «семиотическое преобразование сенсорных сигналов в предметную структуру, т. е. денотативное отра­жение действительности» [Там же: 16]. Дж. Фодор гово­рит о существовании универсального языка мысли, кото­рый представляет собой язык врожденных когнитивных примитивов, которые едины для всех языков, но по-раз- ному кодиру ются в семантике естественных языков, что

сказав

^{высказь1ва}"™ * С. Кубрякова делает
'^Н! ^СЛ°^{Ве <(ГОТОВОЙ}». ««как далее она говорит, что
I ^Ф°^{РМЫ МЫШЛения} - вербальные и вербальные

позволяют носителю одного языка проникнуть в семан­тику другого [Fodor: 162 и ел.]- Когнитивные примити­вы представляют при этом собой своеобразные атомы доязыкового смысла.

Сознание н языковая картина мира.Естественно, что антивербалистский подход исключает гипотезу лингви­стической относительности. Возможны лишь некоторые национально детерминированные вариации при пере­кодировке инвариантного кода (УПК, языка когнитив­ных примитивов^]) в некие национальные варианты (этни­ческие языки), так как языком мысли при этом остается некий универсальный невербальный «язык», нет смысла говорить об особом отражении мира носителем того или иного языка, об особой языковой картине мира.

Так, Г. В. Колшанский утверждает, что нет оснований ставить вопрос об особом «языковом мире», об особом членении мира через язык; он полагает, что «языковые формы не образуют своего "особого царства", а все со­держание и богатство мышления воплощается в материи языка, и понятийным миром человека остается отражение единого объективного мира, укладывающегося в единую познавательную систему, в целом адекватно передаваемую любым конкретным языком, являющимся по своим суще­ственным характеристикам единым для всего человече­ского рода» [Колшанский 80: 118]. Подобный подход

¹ Мы вовсе не ставим знак равенства между концепциями Жинки-на и Фодора, так как данные исследователи исходят из различных посылок, их теории совершенно независимы друг от друга и служат решению различных задач. Разбор этих отличий никоим образом не относится к чи