Виктор Старков, поэт, 32 года
17 декабря 1963
Орехово-Зуево
ГУМ, Москва, 1964
Фото: pastvu.com
После прихода к власти Н.C.X. партия неуклонно проявляет «заботу» о росте жизненного уровня народа.
Первое проявление — повышение цен на фрукты. Второе проявление — так называемое уравнение цен: цены на неходовые товары понижались, а на ходовые повышались. С математической точки зрения, может быть, такое уравнение и выходило в пользу народа, а с житейской точки зрения как раз наоборот. Третье проявление — обмен денег, обман народа. Главный проигрыш народа — психологический. Старые гривенники мы не привыкли считать за деньги, это отношение невольно переносилось и на новые гривенники: а новые-то, ого-го! — старые рубли. Государству очень на руку этот психологический проигрыш народа: уравнение цен поворачивается их повышением.
Вспоминаю еще один анекдот. Американец говорит русскому: «Вот у нас свобода! Захочу, пойду к Белому дому, крикну: «Долой президента Эйзенхауэра!» — и мне ничего не будет. Русский ему: «Подумаешь! Захочу вот, подойду к Кремлю, крикну: „Долой президента Эйзенхауэра!“ — мне тоже ничего не будет». Горький смысл в этом веселом анекдоте. Смех сквозь слезы — это что-то слишком русское, но никогда еще не было так слишком, как в нашу просоветскую пору.
Александр Болдырев, востоковед, 38 лет
28 декабря 1947 года
Ленинград
Ровно месяц тому назад, 28 ноября, пошел утром в сберкассу, чтобы снять с книжки 300 руб. (нам с Торой не хватило зарплаты). В сберкассе народу никого не было, только передо мной грубо плохо одетый человек с красным обветренным лицом вынимал со своей книжки 5000 руб. Я еще обратил внимание на его мрачное, почти злобное выражение. А через несколько часов в этой же сберкассе — и во всех сберкассах и банках города — свирепо мялась, прела, гудела и «пассивно дралась» огромная обезумевшая толпа «вынимающих» вкладчиков. Наличность касс мгновенно была исчерпана, и принимали только заявки на следующий день. Одновременно другая толпа с такой же стихийной яростью очищала государственные и комиссионные магазины. Цены выросли до чудовищных размеров, сбывалось все, лежавшее на прилавках годами. Обезумевшие люди тащили картины, ковры, вазы. Шло великое превращение денег в вещи. В течение трех или четырех дней безумствовало население, перемещались огромные миллиардные суммы. Затем все успокоилось. Только у инкассаторских пунктов стояли многочасовые очереди. И вот началось даже обратное вкладывание в сберкассы. Все многообразие диких слухов сменилось одним определенным: обмен старых денег будет производиться по месту работы — два или три оклада.
Затем, в воскресенье 14 декабря, часов в 6 вечера «знаменитый диктор» читал на всю страну постановление о денежной реформе — «последняя жертва». Стало вдруг ясно: все, что на руках, — горит в соотношении 1 к 10. Через несколько минут по всем улицам, со всех сторон, ко всем сберкассам неслись вскачь обыватели, думая в наивности еще успеть переложить свои кубышки на книжки. Увы, сберкассы были закрыты с часу дня! А до часу еще принимали! У нас с Торой сгорели три косых, на Загородном — около 5-ти.
Любовь Шапорина, переводчик, 67 лет
28 сентября 1946 года
Ленинград
Запугивание обывателя продолжается, и совершенно ясно ощущается желание именно запугать и потрясти несчастного советского человека. Он превратился в Акакия Акакиевича, но положение его трагичнее. 15 сентября подняли цены невероятно: черный хлеб 3.40 вместо 1.10. Булка вместо 2.95 — 5 и 8 рублей. Мясо 30 (после 10) и т. д. В это же время Жданов с высоты престола обозвал Ахматову блудницей, и газеты полны призывами к подъему идейности, партийности и т. п. Сегодня вдруг перестали давать по рабочей карточке белый хлеб; отменили его и по литерным и дополнительным карточкам. Можно брать взамен булки муку [1 нрзб.], но масла не дают уже вторую декаду и закрыли дрожжевой завод. Дрожжей нигде нет.
Софья Островская, переводчица
21 сентября 1942, 40 лет
Ленинград
Объявления об обмене вещей на продукты. Ленинград, 1942
Фото: ТАСС
Холодно. Утром +4. Из разбитого окна в моей комнате веет предзимьем. На улицах солнечно, пустынно, тихо. Вся война на юге: на окраинах города Сталинграда и на подступах к Моздоку. У нас тишина и ожидание бурь. На рынках бешеные цены: кило картофеля — 250, капусты — 90. Сегодня впервые купила картошку: 4 маленькие штучки — 41 р. Заказала у спекулянтов: мука белая — 625, пшено — 600, рис — 700. На масло — 1800 и на сахар (песок) — 1300 — финансов нет. С деньгами вообще катастрофа. Живу какими-то необычайными комбинациями случайных продаж и обменов. За открытки получила, например, 400 гр. табаку. Радуюсь, ибо это бесплатное приложение, так сказать!
<…>
23 сентября
На улицах пустынно. На рынках толпы: покупают, продают остервенело ненавидя друг друга. Продают открытки, кастрюли, фитили, банки, шубы, кусочки сахара, папиросы, карточные выдачи, искусственные цветы, датский фарфор. Валютным эталоном является хлеб: 350 р. кило. Колебания цен на вещи неуловимы и произвольны:
Мужские шелковые носки, новые — 250 гр. = 105 р.
Дамские штопанные и ношенные чулки самого низкого качества — 400 гр. = 140 р.
Мужское драповое пальто — от 70 р. до 400 р.
Живой котенок — 4 кило хлеба!
Дамское зимнее пальто — от 80 р. и выше.