ПРЕДИСЛОВИЕ
В название этой книги вынесен термин, обозначающий процесс выявления людей с желательными свойствами мозга. Он был введён мною ранее для привлечения внимания к необходимости разработать методы объективного отбора талантов и гениев с различными типами одарённости (Савельев, 2015б). В настоящее время такой отбор людей по реальным особенностям мозга ещё невозможен, и это должно успокоить тех, кто осознаёт масштабы своих недостатков. Тем, кто надеется, что его таланты будут справедливо оценены, успокаиваться рано. Приборов для прижизненного анализа способностей нет, а опасливые собиратели дензнаков стремятся сохранить доходные обезьяньи отношения в инстинктивных сообществах. Перспектива доминантов получить объективное доказательство бездарности своих отпрысков, глупости ближайших помощников, а главное — собственной некомпетентности пока никого не вдохновляет. «Консервация» этого положения дел отнимает даже призрачные перспективы у талантливой молодёжи, а вероятность появления гениев тает вместе с опережающим воспроизводством плодовитых и недалёких властителей.
Отсутствие объективных знаний об эволюции мозга погубило и погубит ещё множество стран и народов. Этот биологический процесс хотелось бы прервать, но обезьянье прошлое человечества легко проявляется из поколения в поколение. Уверенность каждого нового человека в собственной исключительности, бытовой хитрости и тайной прозорливости является гарантией его неосознанного участия в скотском празднике дикой эволюции мозга. Только растратив лучшие годы работы мозга на гормональный самообман, выращивание разочарований и жировой прослойки, очередная жертва биологического отбора начинает чувствовать свою убогую роль в непонятном процессе. Затем смутное беспокойство и обида на гадких сородичей тонут в привычках, заботах, ленивой вере во всеобщую несправедливость, а успокаивается надеждой на лучшую долю потомков. Понурый старческий самообман уже сегодня можно заменить на объективную оценку своих способностей и осознанно прожитую жизнь. Если в период созревания человека провести объективную оценку особенностей его мозга, то есть большой шанс превратить потенциального обывателя в реального творца.
Для такого принудительного осчастливливания предлагается ввести вместо привычной обезьяньей эволюции рассудочный церебральный сортинг. Анализ структурной организации мозга при помощи рентгеновской томографии высокого разрешения мог бы стать методом такого прижизненного анализа. Основные принципы этого подхода уже разработаны на анализе индивидуальной изменчивости мозга у одарённых людей и подробно изложены ранее (Савельев, 2015a, б). Реализация этого подхода для изучения мозга дала бы возможность объективно оценивать врождённые способности человека и своевременно предлагать ему оригинальную судьбу.
В нашем сложном мире существует огромное разнообразие профессий, которые требуют глубочайшей церебральной специализации. Найти человека с подходящим для этой работы мозгом крайне сложно. Только систематический тотальный анализ структурной организации мозга даст возможность каждому найти идеальное занятие. Только тогда, когда работа для человека столь же вожделенна, как еда и размножение, и любима, как тайное хобби, можно ожидать подвигов интеллекта. Для этого только надо подобрать нужный мозг к нужному делу. Попав в подходящую среду, человек может стать вполне счастливым. Если мозг по своей организации точно соответствует выполняемой работе, то он будет делать её лучше и быстрее всех, затрачивая минимум усилий. Это значит, что обладатель такого рассудочного устройства будет собирать максимум внутренних стимуляторов, поощряющих экономию энергии мозга.
Делая хоть что-то лучше других, мозг получает инстинктивное подкрепление своей исключительности, а его обладатель повышает свою доминантность. Вполне вероятно, что блестящая работа может приносить и достойный материальный результат. При наличии полной востребованности, материального достатка и признанной доминантности изготовление себе подобных не составит особого труда. Это занятие можно сделать особенно приятным, если подобрать партнёра по сходству организации мозга. Достаточно сканировать мозг репродуктивных парочек и определять уровень их сходства. Взаимопонимание не заставит себя долго ждать и приведёт к сладостному переносу генома в следующее поколение.
Следовательно, осознанный церебральный сортинг может утешить основные инстинктивные, социальные и творческие проблемы человека. При этом абсолютно неважен род деятельности, поскольку удовольствие от творчества всегда будет максимальным при совпадении структурной предрасположенности мозга и работы. Отлично сделанное маленькое дело и величайшее открытие одинаковы для мозга. Масштабы содеянного различает только внешний мир, а освобождённый мозг постарается сразу насладиться изысканной праздностью.
Никакие всеобщая гармония и глобальная справедливость невозможны из-за бесконечной изменчивости мозга. К сожалению, на этой планете двух одинаковых людей нет, что делает конфликты неизбежными, а непонимание обязательным. Единственный разумный выход из этой зоологической конкуренции лежит в учёте особенностей мозга каждого человека и индивидуализации его деятельности. Найдя способ рационального использования наших неповторимых личных свойств, можно хотя бы перестать уничтожать друг друга и приступить к рассудочному развитию человечества.
К счастью или к несчастью, такие методы пока только разрабатываются, что позволяет нам некоторое время повольнодумствовать. Введение в практику самых прогрессивных методов церебрального сортинга моментально лишит нас удовольствия свободного использования собственного мозга. Затем этот неосознанный, но разнузданный разврат автономного и свободного мышления незаметно исчезнет, как артефакт причудливой эволюции. Парадоксально, но это произойдёт гораздо быстрее, если церебральный сортинг так и не будет введён в повседневную практику.
Используя временную возможность свободомыслия, необходимо понять, что термин «церебральный сортинг» намного шире, чем принято считать. Церебральный сортинг в гоминидной истории существовал всегда и продолжается сейчас. Последние 200 тыс. лет мозг человечества изменяется особенно интенсивно, несмотря на почти постоянный объём черепа. Именно этим изменениям мы обязаны нашему социальному и техническому прогрессу. Настоящая книга рассматривает именно эти скрытые механизмы социальной эволюции мозга. Исторические различия сводятся к методам осуществления самоселекции. Человечество использует в качестве критерия для отбора нужных свойств мозга видимые поступки или слова отдельных людей. Учитывая лживость развитого мозга и биологический эгоизм любого примата, эти критерии очень ненадёжны. Тем не менее даже на этом зыбком пути убогого этологического отбора были достигнуты прекрасные результаты.
Всего за несколько миллионов лет церебральный сортинг увеличил наш мозг в несколько раз и придал ему невиданные для животного мира свойства. Проблема состоит в том, что эта тенденция уже изменилась и сегодняшний искусственный отбор направлен на уменьшение массы мозга, что упрощает дальнейшую социализацию и конформизм. При этом биологический отбор процветает, ему абсолютно безразличен как размер мозга, так и уровень интеллекта его обладателя. Главная ценность состоит в пищевом и репродуктивном доминировании над другими обитателями планеты. По этим причинам безопасное единообразие мыслей обывателей возникнет без всякого тотального контроля со стороны злых дядек с томографами. Милое человечество уже создало совершенные способы поведенческого отбора, которые разрушат наше сознание и уничтожат следы разума без всяких дополнительных усилий. Противопоставить этим процессам можно только сознательный церебральный сортинг как инструмент осуществления вечной мечты человечества о гармонии мира, безопасности и справедливости отношений.
В этой книге есть отступления, которые немного вредят повествованию. Дело в том, что в конце 70-х годов прошлого столетия на веранде летней дачи детского сада № 123 в компоте утонуло странное существо, затем похищенное местной крысой. По воспоминаниям очевидцев, утопленник мог быть как инопланетянином, так и обычным мелким бесом, погибшим по неосторожности. Точная идентификация невозможна, поскольку в середине ХХ века мы неожиданно сообразили, что между этими персонажами никаких различий нет, а карманные черти прошлого представляют собой высший инопланетный разум настоящего. Впоследствии среди детских игрушек был случайно найден небольшой звездолёт. В нём лежал трёхмерный отчёт, который удалось прочитать при помощи рентгеновского микроскопа. Чертовидного инопланетянина звали Эльфовием, а его недолгие, но проницательные наблюдения за обитателями Земли распределены по соответствующим главам книги. Гибель хвостатого и копытастого пришельца в обеде малышовой группы лишила нас возможности романтичного слияния с внеземной цивилизацией, но найденный текст проливает свет на опасность таких сомнительных контактов.
Повествование Эльфовия начиналось с обзора планеты, которую путешественник-гермафродит воспринимал как заштатную галактическую дыру и вынужден был описывать в качестве своего постыдного наказания:
«Небольшая планета с избытком воды и кислорода населена автотрофными и гетеротрофными организмами с высоким уровнем! метаболизма. Всё разнообразие жизни возникло благодаря непрерывному конкурентному уничтожению представителей как своего, так и других видов. Короткие жизненные циклы, агрессивная борьба за пищу и репродуктивная экспансия являются источником быстрого изменения организмов и причиной появления сложных форм жизни. Наиболее опасны обитатели планеты, обладающие высокой способностью адаптироваться к изменяющимся условиям в течение непродолжительной жизни. У таких существ чрезвычайно развита интегративная структура, которую аборигены называют мозгом.
Размножение обладателей развитого мозга идёт угрожающими темпами, поскольку они используют его только по прямому предназначению. Оно состоит в том, чтобы добывать пищу, запасать и поедать её для эффективного размножения и выращивания потомков. Детёныши этих существ быстро начинают размножаться и сразу посвящают свою жизнь выращиванию следующего поколения. Их заботит только репродуктивный перенос информационных молекул и создание оптимальной среды для их сохранения. Для этого они стараются накапливать разные условные эквиваленты, гарантирующие их обмен на пищу и содержание мест размножения. В качестве внутривидовых отношений они используют прямую физическую и условную конкуренцию, которая регулярно заканчивается уничтожением друг друга. В основе структурной организации этих сообществ лежит дикая иерархическая система, построенная на наследственно-пищевых преимуществах родственных или трофических групп. Репродуктивная активность не зависит ни от каких природных явлений и сезонного состояния природы. Её торможение возможно только при недостатке пищи, что преодолевается любым доступным способом, включая поедание представителей своего вида.
Особый ужас вселяет наличие полового диморфизма у дикарей. Размножение осуществляется при участии двух особей, обладающих молекулярными, физическими и мозговыми различиями. Это занятие у аборигенов сопряжено с конкуренцией за существ противоположного пола и может завершаться физическим уничтожением части популяции.
Невероятная архаичность этих существ проявляется в том, что они из поколения в поколение одобряют и эстетично воспевают события, связанные с массовым истреблением друг друга. При этом огромное значение придаётся масштабам самоистребления.
Если какой-либо дикарь организовал большую группу сторонников и долгое время в путешествиях убивал всех подряд, то он считается гениальным организатором и очень успешным существом. За достоинство принимается удача в борьбе за пищу и собирание наиболее ценных предметов обихода. В настоящее время по поверхности планеты носятся толпы конкурирующих между собой существ, которые готовы на любые поступки ради самокопирования, хорошей пищи и убогих социальных преимуществ. Они ограничены только техническими возможностями переноса своей экспансии в другие миры. Эти существа постоянно мечтают погрузить во мрак биологической эволюции обитателей любых населённых планет. Для этого они создают мечтательные произведения о захвате чужих цивилизаций и войнах между галактиками. Агрессивная воинственность и рассудочная убогость этих существ так велики, что катастрофические последствия их внешней экспансии не вызывают сомнений. По этой причине их репродуктивный успех можно рассматривать как тяжёлое паразитарное заболевание планеты.
Таким образом, существует большая угроза распространения этого явления по соседним планетам с последующим инфицированием ближайших звёздных систем. В этом случае будет необходима локальная стерилизация окраины галактики с привлечением гравитационных звездососов, называемых дикарями чёрными дырами. Для оценки масштабов надвигающейся катастрофы необходимо объективно исследовать потенциальные возможности социализированных доминантов этой планеты, которые называют себя людьми. Они склонны к праздности и обладают примитивными технологиями, но быстро плодятся и эволюционируют. По этой причине мне поручено провести детальный анализ их возможностей как к самоуничтожению, так и к экзопланетной экспансии».
Учитывая трудности космического перевода, примерно таким текстом открывается отчёт погибшего пришельца. Я не могу отвечать за достоверность этого сочинения. Оно с равной вероятностью могло привидеться автору во сне, возникнуть под влиянием асоциальных излишеств или прилететь из адских глубин космоса. Содержание заметок напоминает плоды работы патологоанатома, который буднично вскрыл тело усопшего человечества. Суть заболеваний нашей планеты наблюдатель определил неплохо, хотя мог бы описать наши несчастья и с большим уважением. С позиции патриота Земли циничный и аморальный взгляд залётного натуралиста на прогрессивное человечество заслуживает всяческого порицания, а его кончина в компоте — заслуженный финал бестолкового путешественника. Следующие главы книги наверняка убедят читателя в дикости его измышлений и избавят меня от обвинений в необъективности и отсутствии патриотизма.
Настоящая книга в полном соответствии с заблуждениями философии является продуктом безудержной фантазии автора, немного унавоженной естествознанием. Это означает, что в ней нет оценочных суждений, а все явления рассматриваются с точки зрения причинности или следствий. Ядовитый субъективизм некоторых глав может быть смело отнесён на счёт дурного влияния сочинений чертовидного пришельца. Заканчивая вступление, хочется подчеркнуть, что автор излагает исключительно личную точку зрения на эволюцию мозга пытливого и наивного человечества.
С.В. Савельев
СВОБОДА МОЗГА
Некоторое время назад ленивый мозговой нож автора наткнулся на идею, которая давно и вяло копошилась в умах философов. Её суть сводится к тому, что наиболее значимым событием в становлении человечества стало освобождение мозга от тела. Гениальное теологическое изобретение невидимой, бесплотной и вечной души стало величайшим шагом в нашей истории. Этот изящный плод умозрения необходимо поставить в один ряд с идеалистическими идеями гоминидной самоорганизации Заратустры и созданием небиологических способов хранения информации в виде книг и двоичного кода.
Ничего более понятного, приятного, личного, ценного и недоступного, чем душа, пока придумать не удалось. Каждый обитатель планеты, верящий в существование души, твёрдо уверен, что это самое лучшее, чем он обладает. Бренное и неказистое тело с лишними килограммами, болезнями, выпавшими или не там растущими волосами не вызывает восторга. Тем более что дурные наклонности и вечно неправильный образ жизни гарантируют страдания и невесёлые мысли о насилии над праведной душой. Эфемерную душу все народы наделяют самыми драгоценными качествами. Она — воплощение мечты о вечной жизни, абсолютной справедливости и свободы от завлекательных скотских удовольствий. Душа не ест, не пьёт, не задирает юбки и не таскает ефимки из соседских карманов. Она, как личное и скрытое воплощение бескорыстного добра и порядочности, должна тайно уравновешивать сомнительную реальность.
Введение в гоминидную жизнь такого ценного понятия, как душа, отметило два реальных события в эволюционных преобразованиях мозга. С одной стороны, развитие достигло уровня, при котором стал возможен хотя бы кратковременный баланс между подсознанием, или лимбической системой, и рассудочной деятельностью коры больших полушарий. Интуитивное ощущение своей принадлежности к животному миру потребовало создания хотя бы умозрительного барьера вокруг человечества. Драгоценная и невидимая душа — идеальный и неопровержимый признак собственной исключительности. Эти вопросы отчасти были рассмотрены в предыдущих публикациях, посвящённых двойственности сознания (Савельев, 2015б, 2016).
С другой стороны, появление представления о душе отразило важнейшее событие, связанное с независимой эволюцией нервной системы. Как известно из теологических работ, души живут вечно и по собственным законам. Эти законы никакого отношения к бренным телам не имеют и только косвенно могут повлиять на соматические драмы повседневной жизни.
Сам факт такого разделения души и мерзкой оскотинившейся тушки очень примечателен. Он показывает, что наши предшественники тонко ощущали как двойственность сознания, так и независимый параллелизм эволюционных процессов становления мозга и тела. Этими историями борьбы духа с желудком и половыми органами полна изящная литература, а яркие образы душевных страданий и искушений легче и приятнее проникают в ленивый мозг. Однако в реальном мире всё намного приземлённее и проще, чем хотелось бы праздным фантазёрам. Попробуем понять события, приведшие к появлению представления о душе, как следствие автономизации церебральной эволюции.
В рамках теории эволюции является общепризнанным фактом то, что любой вид постепенно изменяется со временем. Преобразования организма происходят в результате коррелятивных изменений органов, повышающих приспособительные возможности животного. Критерием эволюционного успеха любого вида является численность размножающихся потомков. Если их много, то в данный момент времени искомый биологический успех достигнут. Если их меньше, чем родителей, то наступает вымирание или эволюционный проигрыш. В соответствии с этим примитивным критерием все животные и растения уничтожают друг друга в борьбе за ресурсы репродуктивной экспансии.
Вполне понятно, что в рамках этих моделей эволюция нервной системы как одного из органов целостного организма ничем уникальным не отличается. На неё действуют общие принципы изменчивости и адаптивного отбора — те же, что и для лёгких, печени, почек, кишечника и других внутренних органов. Нервная система отягощена только более медленной структурной перестройкой и консервативностью однажды возникших центров. Для мозга безразлично, как использовать уже существующие нейральные комплексы. При редкой смене функций архаичные центры мозга включаются в обслуживание уже существующих сетей без редукции или структурной перестройки. Консервативность нервной системы базируется на универсальности её компонентов и способности к пожизненной адаптации. Она получает, хранит и перерабатывает информацию внешнего мира, реализует программы инстинктивногормональной регуляции поведения и интегрирует работу всех систем организма. Эта особенность морфофункциональных изменений центральной нервной системы хорошо известна, как и последовательность эволюционных изменений существ, обладающих нервной системой. В самом общем виде и кратком изложении она выглядит следующим образом.
Если условия обитания начинают меняться, то первым значимым событием можно назвать адаптивную смену поведения животного. У каждого владельца нервной системы есть небольшая возможность приспособить видовой набор инстинктивно-гормональных алгоритмов поведения к изменяющимся условиям. Если этого неврологического ресурса достаточно, то никаких видимых трансформаций, кроме поведенческих, мы не обнаружим. При более радикальном изменении окружающей среды адаптация поведения не справится с проблемой выживания и на эволюционную арену выходят соматические перемены. В этом случае накопление значимых для отбора перестроек скелета, мускулатуры, внутренних органов и метаболизма меняет внешность выживших животных. Соматические изменения накапливаются десятками поколений, что зависит от жёсткости отбора и масштабов изменчивости эволюционирующего признака. Специализация мозга в такой ситуации всегда вторична и продиктована новыми соматическими возможностями организма.
По этому незатейливому алгоритму осуществляется вялотекущая эволюция организмов на этой планете. В предложенной последовательности событий изменения мозга становятся неотъемлемым этапом совершенствования конкретного вида. Он всегда эволюционирует как сцепленная система контроля и управления новыми соматическими адаптациями организма. Никакой особой автономией мозг не обладает, а его структура полностью отражает эволюцию конкретного организма.
Процесс совершенствования способов уничтожения друг друга и выработки общих и частных приспособлений для получения пищевых и репродуктивных преимуществ легко понятен на простейшем примере. Если в позднем эоцене появляется один из древнейших представителей отряда хоботных (Moer/therium), то вместе с увеличением подвижного носа формируются специальная система кровообращения и особый нервный аппарат. Уже к моменту становления африканских Gomphotherium, а затем и крупного миоценового Stegodon в головном мозге предков слонов полностью сложилась система управления хоботом. Огромные сенсомоторные поля в коре мозга этих гигантов возникли как специализированные центры обслуживания около 100 тыс. мелких мышц и механорецепторов хобота. На всю эту историю с увеличением размеров тела и появлением длинного вертлявого носа понадобилось около 45 млн лет неспешных адаптивных изменений.
Из примера понятно, что столь неторопливый и славный путь накопления полезнейших изменений для объяснения метаморфозов человека не пригоден. Наши предки в 10 раз быстрее сформировали парные манипуляторы и гигантский затейливый мозг с обилием сомнительных свойств и возможностей. Это очевидное различие в скорости изменений сравниваемых органов предполагает существование иного варианта эволюционного развития.
Представим себе иной сценарий последовательности событий, немного изменив начальные параметры. Допустим, условия обитания некоего вида изменились, что потребовало адаптивной перестройки организма. При этом в нашем умозрительном эксперименте исходная изменчивость головного мозга равна соматической или больше неё. В такой ситуации амплитуда поведенческих изменений будет намного шире, чем при невысокой индивидуальной вариабельности головного мозга. Это значит, что быстрые компенсаторные изменения поведения смогут возместить глубокие экологические перестройки, неожиданную смену источников пищи или направления миграций. Если изменчивости нервной системы оказывается достаточно для решения возникших проблем, то соматические изменения откладываются до новых катаклизмов окружающей среды. Не исключено, что по этому пути происходили наиболее значимые перестройки нервной системы, положившие начало формированию крупных систематических таксонов позвоночных.
Попробуем применить этот подход к человеку как наиболее выраженному модельному виду церебральной эволюции. Существует описанный ранее парадокс несоответствия организации головного мозга и тела человека (Савельев, 201 б). Между этими частями нашего организма существуют очень важные различия, обусловленные масштабами изменчивости.
Головной мозг современного человека может обладать массой от 800-900 до 2300 г, что считается нормальным (Савельев, 2005а). Изменчивость современных человекообразных обезьян немного меньше, но в целом соответствует полиморфизму австралопитеков (Савельев, 2015а). Масштабы изменчивости современного мозга вполне соответствуют вариабельности роста, который может составлять в норме от 100 до 250 см. Примерно та же изменчивость размеров и массы обнаружена при количественной оценке внутренних органов человека. Следовательно, наша внутривидовая вариабельность, касающаяся как размеров тела, так и внутренних органов, в норме составляет около 250%.
В патологических ситуациях различия могут быть несколько больше, особенно по массе тела. Однако случаи аномальных изменений отдельных органов обычно уникальны и для эволюции популяций особого значения не имеют. Нормальные масштабы изменчивости тела человека весьма значительны, но особого удивления не вызывают.
Самое важное, что независимо от соматических различий люди могут иметь плодовитое потомство. Исключение составляют несколько архаичных племён, обитающих в Африке и Южной Америке. Представители бушменов и огнеземельцев отлично размножаются внутри своих групп, но не могут успешно предаваться этим занятиям с европейскими или азиатскими путешественниками. Под успехом надо понимать не сексуальные удовольствия, которые вполне достижимы, а его плоды. Потомки не получаются вовсе или обладают патологиями, несовместимыми с жизнью. Во всех остальных случаях мы довольно легко преодолеваем этнические предубеждения и увеличиваем масштабы метисации населения планеты.
Огромное количество метисов с самыми экзотическими сочетаниями геномов населяют Новый Свет и европейские страны. Необходимо отметить, что и в этом случае наиболее отдалённые скрещивания получаются далеко не всегда и часто завершаются появлением патологичных потомков. В конечном счёте эти затруднения преодолеваются как учащением попыток, так и упорством экспериментаторов. Для нас важно отсутствие биологических ограничений в изготовлении детей у отцов и матерей из самых разных расовых групп. Эти естественные последствия метисации показывают, что мы — соматически единый вид, который может легко преодолевать существующие индивидуальные различия.
Совершенно иная картина вырисовывается при более детальном изучении изменчивости мозга. Неприятности начинаются с поверхности полушарий. Они обладают рисунком борозд и извилин, более уникальным, чем отпечатки пальцев. Чудесный дизайн поверхности мозга остаётся недооценённым, хотя мог бы использоваться для идентификации граждан. Персональная красота борозд и извилин представляет собой только эстетическую сторону индивидуальности мозга. Внутри него скрыты невероятные качественные и количественные особенности строения. Максимальные доказанные на аутопсийном материале индивидуальные различия полей и подполей коры полушарий составляют 4131%, а подкорковых структур — 369%. Более того, подполя лобной и теменной долей могут присутствовать у одного человека и отсутствовать у другого. Эти различия по неврологическим критериям намного превышают известную видовую изменчивость (Савельев, 2015б).
Если бы наше тело было столь же изменчиво, как мозг, то на его фоне чудовища из сочинений фантастов выглядели бы как детский сад ангелочков. К людям пришлось бы причислить существ с несколькими руками или ногами, многоглазых и многоухих либо совсем без конечностей или сенсорных органов. При этом какой-либо одноногий и шестиглазый трёхчлен мог бы быть ростом около 65-70 метров. Сексуальную пару такому красавцу могла бы составить полутораметровая слепая двуногая и двуротая красотка с тремя парами волосатых молочных желёз. Если бы эти люди смогли догадаться, что принадлежат к одному виду, то легко представить их нежные чувства, взаимопонимание и гармоничную семейную жизнь.
К счастью, мы не видим этих различий в строении нервной системы и пытаемся создать семейные или рабочие отношения между описанными выше существами. Эти выдуманные чудовища отражают многообразие нашего собственного мозга в его индивидуальном воплощении. По сути дела, человеческие внутривидовые отношения выглядят как запутанный клубок ниток, где внешние различия неважны, а скрытые — делают нас разными видами. В повседневной жизни мы ориентируемся только на видимые различия, а до внутренних причин будущих конфликтов нам никакого дела нет.
Парадоксально глубокие индивидуальные различия мозга и сохранность способности к крайне отдалённой метисации подталкивают нас к вопросу о странностях происхождения гоминид. Существует большое подозрение, что эволюция мозга человека шла независимо от его тела. Она отличалась как темпом изменений, так и механизмами отбора. До появления австралопитеков мозг приматов выполнял функции центра формирования инстинктивно-адаптивного поведения и согласованного управления телом. Всё было чудесно и эволюционно сбалансировано, как у современных млекопитающих. Эта гармония поддерживалась в райский период эволюции, когда единственной заботой наших предков была половая конкуренция. Именно в то благостное время переизбытка пищи возникли основы вариабельности структурной организации головного мозга. В раю легко выживали потомки приматов с любыми отклонениями развития, которые не мешали есть и размножаться.
Изменчивость мозга уже тогда могла стать мишенью для направленного отбора. Изобретательная половая конкуренция и умелое домогательство половозрелых самок стимулировали процветание наиболее оригинальных особенностей поведения, что поддерживало или даже провоцировало церебральный полиморфизм. При значимой половой конкуренции необходимость переноса генома в следующее поколение повысила ценность сексуально-романтического творчества и новаторства. Следы этих событий можно наблюдать и сегодня, когда любая необычность и оригинальность неизбежно увеличивает вероятность плодотворных репродуктивных контактов.
К моменту окончания райской эпохи будущие люди оставались животными, но предпосылки для независимого развития мозга и тела уже возникли. Автономизация эволюции нервной системы архаичных гоминид изменила сущность механизмов отбора в становлении разумного человечества. Это событие произошло скрыто и незаметно даже для участников процесса 4, 5 млн лет назад. Не стоит понимать буквально, что несчастный и угнетаемый мозг с боем вырвался из бренной соматической оболочки и гордо воспарил над разогретой сковородкой эволюции. Образ столь эффектного побега отражает суть и масштабы произошедшего события, но бесконечно далёк от реальности.