Я землю русскую от недруга сберёг,
Вовек не замолкали соловьи..»
Берёзовые сны.
Музыка В. Гевиксмана, слова Г. Фере
Исп.: ДКААППСА им. А.В. Александрова
Проезжая австрийскую деревеньку под названием Маутхаузен, замечаешь ухоженные домики, просторные палисадники, спокойную беззаботную жизнь и одновременно чувствуешь где-то на уровне подсознания, что это – прóклятое место. От одной мысли о том, как такие же мирные и улыбчивые жители спокойно жили рядом с одним из самых страшных концлагерей Третьего рейха пробивает холодный пот. В феврале 1945 года эти мирные и улыбчивые жители дружно взялись за оружие, чтобы принять участие в так называемой «Мюльфиртельской охоте на зайцев». Они азартно преследовали и зверски убили около 410 советских военнопленных, бежавших всего за несколько месяцев до Победы из концлагеря Маутхаузен. Бойцы Фольксштурма, члены Гитлерюгенда, члены местной ячейки НСДАП и беспартийные добровольцы энергично искали в окрестностях истощённых и плохо одетых, увязавших при сильном морозе в снегу русских «зайцев» и убивали их прямо на месте[1]. Убивали нередко подручными средствами — топорами, вилами – поскольку берегли патроны. Трупы свозили в соседнюю деревню и сваливали во дворе местной школы. Здесь же эсэсовцы вели подсчёт, зачеркивая нарисованные на стене палочки. Спустя несколько дней они заявили, что «счёт сошелся»[2].
Выходим на парковке перед лагерем из машины. Промозглая, влажная мартовская погода, свистит пронизывающий ветер. Тёплая одежда почти не спасает. С содроганием представляю себе, как при такой и ещё худшей погоде работали в общей сложности 335 тысяч пленных, почти раздетые, изнурённые голодом, непосильным трудом, пытками…
Далеко от парковки, в стороне от массивных лагерных стен из лесу блеснуло что-то золотым цветом и погасло в кронах деревьев. Мрачные тучи поглотили последние солнечные лучи. Странная тревога охватила сердце при виде этого золотого всполоха. Мысленно успокаиваю себя: ну что там может быть вдали от лагеря, среди высоких деревьев?..
Не буду писать о том, какие ощущения оставляют бараки пленных, блок смерти, стена пыток, каменоломни, камера медицинских экспериментов, газовые камеры, крематорий. Расскажу о другом. На внушительной территории концлагеря воздвигнуто большое число памятников и мемориальных досок в память о представителях практически всех умерщвлённых в лагере народов. Величественный памятник Советскому Союзу единственный стоит в строительных лесах, его почти не видно. Отгоняю навязчивое чувство огорчения, объясняя себе, что памятник, мол, чистят, готовят к 9 мая.
Всюду спрашиваем работников мемориального центра, где находятся бараки, в которых содержали советских военнопленных. Все пожимают плечами и говорят, что эти бараки не сохранились, их нет. Как же нет?! Свыше 130 тысяч военнопленных, из них 32 тысячи зверски замученных и убитых. 39% всех заключённых лагеря были советскими гражданами. Так называемый «русский лагерь» был одним из самых больших подразделений Маутхаузена, его строили первые советские военнопленные, пригнанные в лагерь в октябре 1941 года. Большинство из них не пережило весны 1942 года. И его просто нет? Как это можно объяснить?!
Растёт ощущение того, что из сознания людей старательно стирается память о подвиге советского народа, который весь мир собою заслонил. Сознательно стирается память о народе-победителе, о народе, воевавшем и жертвовавшем миллионами своих сыновей и дочерей за всех людей – без разделения их на национальности, касты и классы… «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя»[3].
После осмотра территории лагерного комплекса снова посещает мысль: «Что же там блеснуло в лесу?» Выходим из-за массивных, громоздких, мрачных каменных стен, словно олицетворяющих нацистскую империю и построенных в расчёте на тысячелетней Третий рейх, который был создан в противовес Третьему Риму. Возле каменной лестницы табличка: «Бывший русский лагерь». За лестницей – широкое пустое пространство в виде обширного луга и лесополосы за ним. Спускаемся, идём по поросшему травой и редкими одуванчиками лугу. Муж говорит: «Здесь пахнет как на кладбище – мёртвыми». Какие мёртвые? Лагерь далеко, здесь травка, птички поют. Пересекаем луг. И вдруг из-за высоких берёз и кипарисов перед нашими изумлёнными взорами предстаёт памятник советским военнопленным. Стела с золотой звездой вверху и пронзительной надписью: «Здесь находился так называемый лагерь русских (санитарный лагерь). В этих бараках гитлеровскими палачами были зверски замучены тысячи мужественных людей Советского социалистического государства. Они умерли как жертвы борьбы за освобождение Европы, за освобождение нашей родины Австрии ».
После установки мемориала вокруг него посадили берёзки и кипарисы, которые теперь просто никто не стрижёт. Даже в безлиственные месяцы этот памятник почти не виден снаружи. Только если пройти через луг к лесополосе и выйти во фронт памятника, удаётся его увидеть. Летом он и вовсе скрыт от глаз посетителей. Чувствуется, что те, кто ведёт против нашей Родины информационно-психологическую войну (коротко ИПВ), делают своё дело профессионально, и это – всего лишь одно из её проявлений. А на войне, как известно, мелочей нет.
Подавленные возвращаемся назад. Поднимаемся по длинной лестнице на пригорок к лагерным стенам, какое-то шестое чувство заставляет оглянуться. Перехватывает дыхание. С высоты на жидкой мартовской травке всего обширного луга видны прямоугольные очертания зданий. Как на аэрофотосъёмках просматриваются остатки старых городов, так и здесь слой земли и растительности не смог скрыть проступающие фундаменты бараков, не видные тем, кто ходит прямо по ним.
Снова спускаемся вниз. Вспоминаем указанное на карте расположение «русского лагеря», который оказывается находится у нас под ногами. Не в силах уйти, ходим по лугу. В дальней его части – раскидистая ива, тяжёлые ветви её склоняются до земли, а под длинными ветвями, скрытая от глаз посетителей, стоит мемориальная доска, говорящая о том, что здесь погребены тысячи заключённых, умерших после освобождения. Теперь становится понятным «запах» кладбища. Земля наполнена неописуемым человеческим страданием и смертью. Всё это остаётся совершенно неизвестной, старательно закрытой страницей истории для большинства посетителей лагерного комплекса. Ещё один из бесчисленных, систематических актов ИПВ.
«Они умерли как жертвы борьбы за освобождение Европы », – кричат нам гранитные строчки с памятника. «Но помнит мир спасённый… », – уверяет нас знакомая с детства песня. А разве помнит мир спасённый? Что же тревожит нынче освобождённую ими Европу?
Часть II. Европа.
«…Солдатом шёл я по обугленной земле,
Пылали дымные закаты.