Поехал царский сын на охоту. Гонялся за красным зверем, да и не заметил, как заехал в незнакомое место. Коня остановил и не знает, куда тронуться, как выбраться на дорогу.
Поехал направо — лес стеной стоит, налево повернул — лес: нет нигде ни пути, ни дороги.
Так кружил он от вечерней зари до утренней. Конь под ним притомился, и сам из сил выбился, а лесу конца-краю нет.
Поутру, как стало светать, приметил: стежка вьется. Обрадовался, направил коня по следу, и вывела его стежка-дорожка из лесу на широкое поле, на чистое раздолье.
Окинул взглядом местность, деревню увидал. Добрался царский сын до деревни и повернул к избе, где дым из трубы столбом валил.
«Коли печь топится, — думает, — хозяева не спят».
Спешился, коня привязал, сам на крыльцо поднялся, вошел в сени и только дверь в избу размахнул, как видит: выскочила из-за кросен девица, метнулась за печь и оттуда говорит:
— Худо, коли двор без ушей, а изба без очей. Не обессудь, добрый молодец, постой у порога.
Царевич думает:
«Что это она говорит, уж в своем ли разуме?»
Потом спрашивает:
— Ты что, одна живешь или родные есть?
— Зачем одна, — девица из-за печи отвечает, — есть у меня отец с матерью да брат, только сегодня никого дома не случилось.
— Где они? — спрашивает гость.
— Родители пошли взаймы плакать, а брат угнал сто рублей на пятак менять.
И опять царский сын ничего не понял.
В ту пору девица вышла из-за печи.
Вскинул на девицу глаза царский сын, да так и обомлел: стоит как пень, слова не вымолвит и шагу ступить не может.
До чего хороша девица — весь белый свет обойти, эдакой не сыскать. Коса русая ниже пояса, голубые глаза ярче звезд горят, щеки — маковый цвет, и сама вся, будто утренняя заря.
Приветливо на гостя взглянула, промолвила:
— Проходи, садись да сказывай, как тебя звать-величать и за каким делом к нам пожаловал?
Опомнился царский сын, прошел, сел на лавку и рассказал, как по лесу блуждал, как в деревню попал, а сам от девицы глаз отвести не может.
— Что это ты говорила про двор без ушей да про избу без очей?
Улыбнулась девица.
— А чего тут мудреного. Была бы у нас собака на дворе, онa бы залаяла на тебя, а я и услышала бы, что кто-то не свой идет. Вот тебе и двор без ушей. А про избу без очей вот к чему сказала: были бы в семье дети, они бы в окно увидели незнакомого человека и мне бы сказали, — вот и не застал бы ты меня врасплох, неприбранную.
— Ну, а про родителей да про брата что рассказывала? — гость спросил.
«Ой, какой бестолковый, недогадливый, будто неживой, а виду ладный, пригожий», — подумала девица и ответила:
— Родители пошли на погост, на похороны — покойника оплакивать, а как придет черед, сами умрут, тогда добрые люди придут их хоронить да оплакивать. А брат на сторублевом коне поехал зайцев гонять. Зайца заполюет — прибыли на пятак, а коня загонит — убытку на сто рублей.
Покуда так говорила, стол накрыла.
— Садись, позавтракай: чем богаты, тем и рады.
Накормила, напоила и дорогу указала:
— Вот так поезжай, не собьешься и к вечеру домой попадешь.
Уехал царский сын и с того дня затосковал: не ест, не пьет, красная девица из ума нейдет.
Родители сокрушаются — жаль сына. Пиры и всякие потехи заводят, ничем не могут развеселить царевича.
— Надо его женить, — старый царь говорит, — обзаведется своей семьей — и всю печаль как рукой снимет.
Велел царевича позвать.
— Вот что, сын любезный, пришла пора тебе своей семьей обзаводиться: и годами ты вышел, и нам с царицей охота на внучат порадоваться. За невестой дело не станет. Любая царевна, любая королевна с радостью за тебя пойдет.
— Есть и в нашем царстве девица неописанной красоты, — царевич отвечает.
— Добро, — молвил царь-отец, — скажи, куда сватов засылать, в чьем боярском дворе зазноба завелась?
Рассказал царский сын, как он на охоте попал в незнакомую местность и как в дальней деревне увидал девицу-красавицу.
— Не царевна она, не боярышня: черносошного крестьянина дочь мне по сердцу пришлась, и никакой иной невесты не надобно.
Царь ладонями всплеснул, ногой топнул:
— Век тому не быть, чтобы я с холопами породнился!
— Воля твоя, а мне лучше век не жениться, чем немилую взять, — поклонился сын отцу и ушел в свою горницу.
Задумался царь: «Теперь-то он из моей воли не выйдет, а как станет на царство после моей смерти, все равно женится на холопке».
Пошел к царице, рассказал все, как есть. Та — в слезы:
— Ой, пришла беда! Что станем делать?
— Я придумал, — царь говорит. — Эй, слуги, позовите царевича!
— Думали мы, гадали, с матерью-царицей совет держали, и вот тебе наша родительская воля, — сказал царь сыну. — Коли исполнит девица три задачи, — будь по-твоему, женись на ней, а не исполнит — пусть пеняет на себя: не топтать ей больше зеленой травы.
И подал один льняной стебелек:
— Перво-наперво пусть из этого льна пряжи напрядет, из пряжи той полотна наткет да мне рубашку сошьет, — погляжу, какова мастерица, в рукоделье искусница.
Повез царский сын отцовский наказ.
Увидала его девица в окно, выбежала на улицу. У ворот гостя встретила, ласково взглянула:
— По доброй воле заехал, или неволя привела?
Забилось сердце у царевича. Стоит он, с ноги на ногу переминается, молчит. Потом осмелился и проговорил:
— Полюбилась ты мне, девица-душа. Приехал я тебя замуж звать.
Зарделась девица и стала еще краше. Потом чуть слышно промолвила:
— Коли так привелось, видно, так тому и быть, люб и ты мне. Мои родители перечить не станут, и тебе своих отца с матерью надо спросить.
Царевич без утайки рассказал все, что дома было, и подал льняной стебель.
Выслушала девица царский наказ, улыбнулась. Потом выломала из веника березовый прут.
— Пусть из этого прута сделают прялку и челнок, пусть веретен наточат да бердо приготовят что ни есть для самого тонкого полотна, тогда и я царский приказ исполню.
Воротился царский сын домой, подал царю березовый прут и сказал, о чем девица просила.
Удивился царь, досадует про себя: «Ну ты хитра, а я похитрее тебя!»
Приказал принести сотню вареных яиц:
— Отвези невесте, пусть из этих яиц цыплят выведет и к свадебному столу откормит.
Выслушал царевич новый приказ, опечалился, а перечить не посмел, поехал к невесте.
Девица яйца приняла, принесла горшок с пшенной кашей и говорит:
— Отдай это пшено царю, пусть его посеют да просо вырастят, другого те цыплята не станут клевать.
Воротился царевич, отдал отцу кашу.
Выслушал царь слова девицы и велел царевичу придти через три дня.
Думал старый царь и день и другой, на третье утро встал веселый, посмеивается:
— Ну, теперь будет холопка знать, как с царем тягаться!
Сына позвал:
— Поезжай, зови суженую в гости, надо нам перед свадьбой посмотреть будущую невестку. Пусть она будет не в платье, не без платья; не с подарком, не без подарка; не пешая, не конная, а верхом.
Приехал царевич к невесте, пересказал царский приказ. Отец с матерью и брат запечалились:
— Ох, неспроста царь задал эдакую задачу!
И царевич загрустил.
А девица-краса веселехонько отвечает:
— Передай родителям, пусть завтра после полудня ожидают.
Распростился жених, уехал.
Говорит девица: — Поймай мне, братец, к утру живого зайца да живую перепелку.
Брат тотчас отправился в лес. Девица родителей утешает.
— Ни о чем не тужите, не печальтесь — все дело уладится.
На другой день после полудня царь сидит в верхнем тереме, глядит в окно. Заметил девицу и дал слуге приказание: как только ворота перед ней откроют — спустить с цепи самых лютых кобелей.
А сам засмеялся:
— Только ты и жила на свете — в клочья разорвут.
Глядит в окно. Ближе и ближе девица, и видит: вместо платья на ней многорядная частая сеть накинута — не в платье, не без платья.
Поводьями девица правит, прутом зайца взнузданного погоняет — ни пешая, ни на коне, а верхом.
И только девица ворота отворила, как бросились на нее страшенные цепные псы.
Царь кинулся вон из терема, скорым-скоро спустился вниз, выбежал на крыльцо и видит: далеко-далеко за воротами скачет заяц, а за ним две собаки гонятся, расстилаются.
Скрипнула ступень, глянул царь — поднимается по лестнице девушка, многорядно в частую сеть закутанная и столь красивая, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.
Поклонилась девица и с улыбкой говорит:
— Много чести мне, коли сам царь на крыльцо встречать вышел.
Руку протянула:
— Вот мой подарок.
Царь хотел подарок взять, а девица пальцы разжала, и в ту же минуту — порск: перепелка взвилась, мимо самого царского носа кверху поднялась.
Царь бороду задрал, в небо глядит.
— И не с подарком, и не без подарка, — говорит девица, улыбается, — как наказано, так и есть.
Царь на перепелку загляделся, оступился и кулем повалился под лестницу, только ступени трещат.
Кинулась девица на помощь, слуги сбежались, помогли царю подняться.
Стоит царь, ойкает, бока почесывает.
Царевич услышал шум, выбежал на крыльцо, увидел невесту, обрадовался.
В ту пору и царь опомнился, приосанился.
— Ну, любезная гостья, уважила, все как есть по-моему сделала. Пойдем в покои, там тебя царица ждет.
А сам думает: «Делать нечего, царское слово негоже нарушать. Ну, а вперед видно будет».
Ухоронилась девица за смородинный куст, сбросила сеть и оказалась в нарядном платье. Все глядят на нее — не наглядятся, переговариваются между собой:
— Эдакой красоты век не видано!
И царица слезы осушила, повеселела сразу, как только увидала девицу — ненаглядную красоту.
Царь говорит:
— Все три задачи невеста исполнила, теперь можно веселым пирком да за свадебку приниматься.
Скоро свадьбу сыграли, и живут молодые душа в душу, не нарадуются. Много ли, мало ли прошло времени, старый царь с царицей задумали поехать в иное царство, к царициной сестре в гости.
Перед отъездом царь сыну с невесткой говорит:
— Покуда не вернусь, ты, сын любезный, царством правь — суды суди и ряды ряди, во всем твоя воля, а ты, невестушка, за кладовыми да за поварней гляди, добро береги и, смотри, в царские дела не встревай — то дело не бабьего ума. Не послушаешь — на себя пеняй.
Уехали царь с царицей. А царевич как-то раз ездил на охоту. На обратном пути у городских ворот остановил его бедный мужик.
— Добрый человек, скажи, как мне царя повидать?
— Зачем тебе надо царя повидать? — спрашивает царский сын.
— А затем, — мужик отвечает, — чтобы узнать, совсем ли правда на свете перевелась?
— Почему ты думаешь, что правда на свете перевелась? — царевич спрашивает.
— Потому, что бедный человек всегда и во всем кругом виноват, а богатый всегда и во всем прав, — отвечает мужик.
— Как так? — дивится царевич.
— А вот как, — мужик говорит, — довелось мне вчера судиться с богатым соседом, и я на себе испытал, что богатый деньги судье дает, потому всегда прав оказывается. И в таком суде правды нет.
Расспросил царевич, с кем мужик судился и какой судья судил, потом говорит:
— Завтра в полдень приходи в царский дворец.
Воротился царевич домой и приказал позвать того судью и богатого крестьянина во дворец.
На другой день собрались на царском дворе судья, богатый крестьянин и бедный мужик.
В полдень вышел царевич на крыльцо, спрашивает бедного мужика:
— Говори, что надобно от царя.
— Чтобы по правде нас рассудил, — ответил бедный мужик и стал рассказывать. — Собрались мы с соседом на базар. В его телегу запрягли мою кобылу. В пути-дороге пристигла нас ночь, остановились в поле. Утром глядим — жеребенок под телегой лежит: моя кобыла ожеребилась.
— Нет, врешь! — богатый мужик закричал. — Это моя телега ожеребилась!
Спрашивает царевич судью:
— Ты, судья, что скажешь? Кому жеребенка присудил?
— Я судил по правде: чей жеребенок, тому и присудил, — и богатого крестьянина указывает: — Его жеребенок.
— Как о том узнал? — царевич спрашивает.
Судья отвечает:
— Так ведь жеребенок-то под телегой лежал, стало быть, ожеребилась телега, а не кобыла.
Задумался царевич:
«В самом деле, ведь если бы кобыла ожеребилась, зачем бы жеребенку под телегой лежать? Судья, кажется, правильно рассудил».
В ту пору выбежала на крыльцо молодая жена царевича.
— Чей жеребенок, легко узнать, что тут долго думать.
— Как так легко узнать? — спрашивает царевич.
— А вот так, — жена отвечает: — жеребенок за матерью побежит. Ты со своей телегой поди налево, — говорит она богатому мужику, — а ты свою кобылу в другую сторону веди, — приказывает бедняку.
Так и сделали, и жеребенок побежал за кобылой.
— Видишь, — говорит она царевичу, — не по правде судья суд судил.
И присудил царевич: отдать жеребенка бедному мужику, а неправедного судью от должности отрешил.
Старый царь с царицей домой воротились. Стали ему бояре наговаривать.
— Без тебя, царь-государь, мужичья дочь, лапотница, все дела вершила, много верных слуг твоих от должностей отрешила, а царевича совсем околдовала. Во всем он ей потакает, нас, бояр, и приказных людей ни во что не ставит.
Позвал старый царь невестку.
— Ты меня не послушалась, и за то тебе наказанье: уходи куда знаешь.
Спрашивает она:
— Куда я пойду, как жить стану, когда мое самое дорогое здесь?
Старый царь думает: «Жемчугов да нарядов дорогих жалеет», — и говорит:
— Бери все, что хочешь, только уходи с глаз долой, чтобы к утру тебя тут не было.
И приказал коней запрягать.
На другое утро спрашивает царь:
— Уехала ли лапотница?
— Уехала и царевича увезла, — отвечает дворецкий.
— Как так царевича увезла? — царь закричал.
— Сказывала, — отвечает дворецкий, — что ты ей позволил взять самое дорогое, а дороже мужа-де нет ничего.
Забушевал царь:
— Так ведь я про наряды думал. Сейчас же погоню послать, воротить назад!
Царевича с женой воротили.
А как умер старый царь, заступил сын на царство и во всех делах советовался с мудрой женой.
Подснежник (Анна Саксе)
Когда у Богини снега родилась девочка, она долго думала, как назвать дочку. Думала, думала, пока не придумала и назвала ласковым именем: Снежинка. Снежинка, беленькая девочка с белыми волосами, лежала в белой кроватке под белыми облачными простынями.
Когда Снежинка подросла, к ней, как водится, стали ходить женихи. Пришел Месяц, но Снежинке он не понравился: лысый забулдыга, ночами не спит, все по небесным кабакам шатается, а днем заберётся под облако и дрыхнет. Пришел Луч солнца, но Снежинка отказала и ему. Он так горячо клялся в любви, что было трудно ему поверить.
Разгневался Бог снега и сурово сказал дочке:
— Если не можешь сама выбрать мужа, так я это сделаю за тебя.
И он послал весть Ветру – повелителю небесной синевы, у которого было четверо холостых сыновей. Примчался Ветер на расписных санях. Как бубенцы зазвенели ледяные сосульки, примерзшие к уздечкам резвых жеребцов. Снежинку сосватали старшему сыну Бога ветра, Северному ветру. Счастливая Богиня снега собирала дочери приданое. Набивала перины и подушки мягким снежным пухом, рубала и шила белые облачные простыни, низала на нитки сверкающие ледяные бусы. Как принцесса выглядела Снежинка, когда съехались свадебные гости. Довольные родственники желали счастья, нахваливали молодых: какая красивая ледяная пара! Только у Снежинки сердце не радовалось, когда Северный ветер под застольные возгласы "Горько! Горько!" касался холодными губами ее уст.
— Я не могу любить его, — прошептала со вздохом Снежинка, но так тихо, что, кроме матери, никто ее не услышал.
— Не быть моей дочке счастливой, — материнское сердце дрогнуло от страшного предчувствия.
Когда пир был в разгаре, жених крикнул своему брату Южному ветру, чтобы тот сыграл танец. Южный ветер уселся на край облака достал из-за пазухи дудку и заиграл. Полилась нежная мелодия, и Снежинка пустилась в пляс. Она вертелась и кружилась, пристукивая звонкими каблучками серебряных туфелек, а зоркий деверь, Восточный ветер, пригорюнившись, все мрачнел и мрачнел, пока не заплакал, припав головой к отцовскому плечу.
— Сын мой, в такой праздник ты плачешь, — удивился отец.
— Почему ты высватал Снежинку брату, а не мне? Почему у меня не будет такой пригожей жены! — захныкал Западный ветер.
Теперь и Южный ветер поднял свои голубые глаза на Снежинку, и они встретились с сияющим взором невесты. Еще нежнее зазвучала дудка, она пела только для одной Снежинки, а Снежинка плясала только для Южного ветра. Что же будет, если заметит злой и ревнивый Северный ветер? Богиня снега в отчаянии ломала под столом пальцы.
— Дочка, дочка укроти свое сердце, — умоляла шепотом Богиня снега, когда Снежинка кружилась возле нее.
Но как укротить сердце, в котором пробудилась любовь?! Разве могла Снежинка сделать то, на что не способны даже люди: ни молодые, ни старые, ни глупые, ни умные. Может быть, Северный ветер, увлекшись беседой с Богом снега ничего и не приметил бы, если бы снедаемый завистью Западный ветер не ткнул его в бок со злой насмешкой:
— От пылких взоров нашего братца твоя Снежинка скоро растает!
Услышав это, Северный ветер вскипел от ярости, стукнул кулаком по столу и крикнул Южному.
— Спрячь свою дудку, не то я сломаю ее!!
Музыка пуглива как птица. Дудка замолкла, и Снежинка растерянно заглянула в голубые глаза Южного ветра, словно убеждаясь, в самом ли деле любовь его была такой мгновенной. Снежинка опомнилась лишь тогда, когда Северный ветер вскочил на ноги и взревел:
— Не забывай, Снежинка, что ты моя, а ты брат, не забывай, что она не твоя. А теперь, Снежинка, ты запляшешь под мою дудку!!
Северный ветер засунул пальцы в рот и так пронзительно свистнул, что у всех мурашки по спине пробежали.
— Пляши! Пляши! — приказал он Снежинке.
Как зачарованная стояла она перед простиравшим к ней руки Южным ветром. Она пыталась повернуться, но ноги ее превратились в ледяные сосульки и не повиновалась.
— Пляши! Пляши для меня! — Северный ветер взревел так яростно, что зашатались своды снежного дома, но Снежинка и не шелохнулась.
— А-а-а У-у-у! — взвыл Северный ветер и, выхватив из-за пояса бич, замахал им.
— А теперь брат мой, Южный ветер, я не пожалею твоих розовых и яблоневых садов! Этой же ночью загублю их своим дыханием, завтра будешь качаться на высохших ветвях и лить горючие слезы. Любовь, должно быть, вернее всего подсказывает, как спасти то, что любимому жизни дороже. Не успел Северный ветер набрать в грудь воздух, как Снежинка, увидев помрачневшее лицо Южного, быстро вспорола свои перины, и мгновенно сады Южного ветра застлались белым снежным покровом. И не страшно уже было розам и яблоням ледяное дыхание ветра. Обезумевший Северный ветер пытался отомстить Снежинке. Он замахнулся на нее бичом, но Снежинка ловко увернулась от удара. Северный ветер бросил бич и кинулся на Снежинку.
— Свадьба кончилась! — вопил он. — Я отвезу тебя домой и упрячу в самое темное подземелье. Пускай тебя там загрызут крысы и мыши, непокорная жена. Видимо, любовь подсказала и Южному ветру, как спасти ту, что стала его сердцу всего дороже. Прижав Снежинку к груди, он полетел с ней к своим садам. Северный ветер взвыл как подраненный волк и, схватив бич, погнался за ними. От взмахов бича в темном небе мелькали красные полосы, от рева содрогался воздух. Но куда Южному ветру укрыть Снежинку от гнева Северного? Он уложил ее под розовый куст и просил подождать, пока не одолеет в трудной схватке брата.
— Поцелуй меня сначала, мой милый, мой единственный, и я буду ждать тебя хоть всю жизнь. Южный ветер целовал Снежинку нежно и долго, пока возлюбленная не растаяла в его объятиях и не ушла каплей росы в землю, и не растворилась в ней.
— Где она? Куда девалась? — крикнул Северный ветер на брата. — Я только что видел, как ты целовал ее.
— Ах, брат мой, не из-за чего нам больше враждовать, — скорбно ответил Южный ветер.
— Вон, где она лежит, теперь как капля росы, как слеза, растворившаяся в земле.
— Я не верю ей и тебе не верю, — ответил Северный ветер, скрежеща зубами.
— Чтоб она никогда не встала, я придавлю ее ледяной плитой.
Время от времени Южный ветер обходит свои розовые и яблоневые сады. В конце зимы или ранней весной Снежинка, чувствуя его приближение, дыханием расплавляет ледяную корку и, высунув головку, заглядывает в голубые глаза возлюбленного. А люди, завидев маленький беленький цветок, почему-то радуются и рассказывают друг другу, как о большом событии:
— Ты знаешь, в саду уже расцвел Подснежник!