В одно и то же время в 1860-е годы в двух селах Пайгарме и Ключищах (Яковщине) зародились женские общины, одной из которых суждено было стать крупнейшим в нашем крае монастырем, а второй – трагически погибнуть в огне революции. Пайгармский монастырь ныне возродился, а Знаменскому, стертому с лица земли, суждено остаться в неблагодарной памяти людей.
Деревня Яковщина находилась в глухомани, этот уголок обошли торные дороги, не шумели здесь многолюдные ярмарки, не отличались зажиточностью здешние крестьяне, а помещики старались особо не докучать дворянскому миру своей деятельностью на благо общества. Обычное захолустье.
И вот в этом Богом забытом уголке, во времена Пугачевщины бунтовщики, поддержанные местными крестьянами, убили всю семью дворян Кожиных.
А. С. Пушкин в «Истории Пугачевского бунта» перечислил по именам всех повешенных: главу семьи коллежского асессора Ивана Александровича Кожина, его жену Татьяну Сергеевну, их малолетних дочерей Аграфену, Авдотью, Варвару, мать хозяина Евдокию Николаевну. К несчастью, у Кожиных гостили в то время несколько родственников, – убили и их. Гибели избежали трое сыновей Кожина И.А. – Василий, Федор, Яков, они были в отъезде.
После подавления бунта Василий Иванович Кожин, вступивший в права наследования селом, мужикам своим, принимавшим участие в расправе, мстить не стал, но, в 1792 году построил каменную Знаменскую церковь «в память погибших и в укор злодеям».
Внучка Кожина И.А., помещица Юлия Федоровна Кожина в 1864 году приняла решение увековечить память предков богоугодным делом. Она подала прошение на имя епископа Пензенского Антония, в котором, напомнив обстоятельства гибели своего рода, предложила «в память несчастного происшествия и для вечного поминовения родных… устроить при этой церкви (Знаменской) женскую общину именем Вознесенской». Помещица имела желание превратить предполагаемый монастырь в усыпальницу рода Кожиных. Разумеется, благотворительница брала на себя обязательство обеспечить общину материально: она предложила использовать уже построенный большой дом при храме и расположенную рядом усадьбу, годную под огород, 22 десятины конопляника, 42 десятины леса и 34 десятины пахотной земли. Всего этого хватило бы на прокорм вполне сформировавшегося монастыря со штатом в 30 человек.
Юлия Федоровна вполне отдавала себе отчет в том, что монастыри враз не появляются. Навыки и методы иночества нарабатываются годами, поэтому она предполагала, что вначале Устав будет лишь приближенным к монастырскому, и лишь тогда, когда община встанет на ноги, можно будет внести качественные изменения в правила и распорядок жизни.
Разумный вариант и разумное решение. Основное направление для монастыря избиралось социально - просветительское: сестры, как думалось основательнице, займутся народным образованием. Нужно отдать должное Ю.Ф.Кожиной, позднее она последовательно проводила свою идею в жизнь. Но на первых порах помещицу преследовали неудачи: Министерство внутренних дел, рассматривавшее документы на предмет проверки дееспособности и материального состояния дарительницы, неожиданно порекомендовало Синоду направить средства Кожиной на поддержку только что открывшегося неподалеку Пайгармского монастыря. Почему-то министр решил, что село Знаменское чересчур многолюдно для общины и что находится оно на шумном перекрестке дорог. А Пайгарма – место тихое, уединенное, самой природой созданное для монашеского служения Богу. Хотя на самом деле Ключищи отличались не меньшей оторванностью от мира, чем Пайгармская обитель. А многолюдство села, в котором насчитывалось 140 дворов и почти тысяча жителей, и было той желанной нивой, на которой Кожина собиралась взращивать человеколюбие сестер-общинниц.
Сбить с намеченного курса помещицу оказалось делом непростым: она поехала в Петербург, добилась покровительства самой императрицы. Одновременно в доме, отведенном сестрам, она устроила церковь во имя Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня (освящение произошло 8 октября 1866 года) и сразу подала в Пензенское духовное управление прошение на постройку еще одной церкви, уже «настоящей», а не домовой. В прошении на имя императрицы Кожина обязалась открыть при общине больницу и школу, а что касается клира, то он тоже должен был содержаться за ее счет. Священника к тому времени уже нашли. Им стал представитель разветвленного в Пензенской губернии рода Охотиных – Иосиф Дмитриевич, служивший ранее в нескольких приходах Нижне-Ломовского и Инсарского уездов.
В августе 1870 года именным соизволением Александра Второго открытие общины было утверждено. Помогло заступничество императрицы, пожелавшей, чтобы в далекой провинции появились сестры милосердия наподобие, тех, что существовали в Петербурге.
Между тем, Ю.Ф.Кожина умерла в Москве, и те несколько сестер, что остались в Ключищах, совсем опустили руки. Пензенское духовное управление вознамерилось было передать Знаменскую общину под крыло петербургских сестер милосердия, но Синод решительно воспротивился и пресек такую задумку, еще раз подтвердив в 1884 году официальный статус общины. Все шло к тому, чтобы затянувшееся становление монастыря завершилось его тихой кончиной. Вот тогда и появился человек, поднявший обитель с колен. Дело поручили рясофорной пайгармской инокине Анне Семеновне Осиповой, имевшей богатый опыт хозяйственной деятельности. Ей принадлежала честь устроения настоящего сестринского общежития, руководствовавшегося монастырским уставом.
Осиповой досталось рухнувшее хозяйство. Даже стекол в окнах не было. Уже в первые годы настоятельства ей удалось собрать сестер, обработать землю, найти деньги на ремонт зданий. Привлекла Осипова и новых благотворителей, начав с себя: она передала общине свои личные земельные наделы, всего сто с лишним десятин плодородной пашни, а также сад и некоторые постройки. К 1897 году земельные владения общины достигли уже 267 десятин, каждая пядь которых плодоносила и приносила доход. Тогда же рядом с деревянной Смоленской церковью, срубленной в 1890 году, настоятельница заложила каменную, построила новые корпуса келий, отдельное здание для больницы и школы, дом для причта, хозяйственные службы, в том числе кузницу, каменные кладовые, молотильный сарай с машиной на конном приводе и т.д. Развернуться так, как игуменья Параскева в Пайгармском монастыре, Анна Осипова, в монашестве тоже Параскева, не смогла, но она сделала больше, чем от нее ожидали. Она наладила не только экономическую сторону дела, но и духовную, перевела жизнь сестер на строгий устав Пайгармского монастыря. Она сумела дать нескольким монахиням первоначальное медицинское образование, открыла в 1895 году приют. Она начала с того, что приняла под покровительство общины шесть женщин-инвалидов. Потом, по мере обучения монахинь профессии сестер милосердия, расширяла приют год от года. Рос и штат обители. В 1895 году в монастыре подвизались 48 инокинь, к 1907 году их было уже 65 человек, треть которых обучалась на фельдшерских курсах. Завязались тесные связи с земскими врачами, встал вопрос об организации амбулаторного обслуживания населения.
Работа в школе тоже наладилась, причем во всей Пензенской епархии из 19 монастырей принципиально наращивали педагогический потенциал, направленный на просвещение населения, только три обители – Пайгармская, Флегонтова и Знаменская. Игуменья Параскева сумела подключить к содержанию школы в Ключищах уездные власти, снизив, таким образом, прямые расходы монастыря на бытовую школьную текучку и направив освободившиеся средства на методическое обеспечение учебного процесса: приобретение книг, прописей, тетрадей и т.п. В начале века власти взяли на свой кошт наем учительницы, и тогда естественным путем школа стала переходить с церковно-приходской методики на светскую. Количество учеников в монастырских классах колебалось от 20 до 40 человек. Это немного, но в большинстве деревень и того не наблюдалось. О перспективах приходского школярства мужики порой слышать не желали, потому что для содержания школ требовалось раскошеливаться, что прижимистые селяне делать не любили.
По большому счету при всех скромных возможностях Знаменские инокини занимались тем, чем должно было заниматься государство – привнесением в деревенскую жизнь цивилизованных форм хозяйствования и межличностного общения.
Для справки. Урожай монахини выращивали такой, какой крестьянам, природным земледельцам, и не снился. Хлеба собирали до трех тысяч пудов, овощи, фрукты имели свои, корм для скота также не покупался. Каждый год излишки вывозились на рынки. Держали конюшню на 30 лошадей, разводили крупный рогатый скот, овец. Работали не покладая рук, причем продукция животноводства на монашеский стол не шла. В 1900 году Синод утвердил Знаменскую общину в статусе монастыря третьего класса со штатом в 100 человек.
Революция подрубила Знаменский монастырь под корень. Все началось с массового ограбления монастыря крестьянами села Яковщина, - теми самыми, кого лечили сестры и чьих детей учили. Настоятельница доносила епархиальному начальству, что 31 октября 1917 года крестьяне большой толпой пришли в обитель и заявили, что они решили «отнять хлеб и уничтожить все хозяйство». Уговоры монахинь не подействовали. Мужики кинулись на конный двор, а женщины – в кельи выгребать личное имущество монахинь. Сестры ударили в набат. Но тщетно. «Ниоткуда не было помощи от посторонних лиц, мужики и женщины бегали по всему монастырю с великим криком, брали скот, ломали замки и растаскивали все хозяйство, потом приступили к каменной кладовой и стали рубить дверь».
Ночью приехал отряд солдат, человек пятнадцать. Наутро «защитники» равнодушно наблюдали за продолжением погрома. Монастырь разом лишился всего, впереди замаячила перспектива голода.
…Это обыкновенная дикость, помноженная на массовое безумие и коллективную революционную безответственность. Монахиням еще повезло – их не прибили на месте. Когда толпа, обуреваемая жаждой наживы, кем-нибудь еще и направляется, она становится чудовищем. Ограбление Знаменского монастыря не являлось из ряда вон выходящим событием. Таким же образом были выпотрошены практически все монастыри региона. Более того, именно монастыри, прежде всего, привлекали внимание экспроприаторов, потому что богатства обителей, созданные упорным трудом и разумным подходом к экономике, издавна мозолили глаза любителям чужого добра.
Знаменскому монастырю вскоре пришлось пережить еще один кошмар. В основном имеет хождение казенная версия, согласно которой монахини в Яковщине выступили как организаторы контрреволюционного заговора, в который втянулась кулаческая прослойка села.
Как происходило дело, рассказал в своих мемуарах некто Генрих Пфафродт (партийная кличка – Бруно). Его женой была юная большевичка Паша Путилова, участвовавшая вместе с мужем в подавлении крестьянского сопротивления в пензенской губернии.
«4 сентября 1918 года были получены тревожные сведения о том, что в верстах 20-30 от Рузаевки в Яковщицком женском монастыре свито контрреволюционное гнездо», вспоминал «огненные годы» товарищ Бруно. «Оттуда по деревням и селам велась черносотенная пропаганда. Совместно с четырьмя красноармейцами и сотрудником ЧК Шкуропатовым Паша взялась проверить живущих в монастыре, и в случае надобности произвести аресты. Вся контрреволюционная нечисть под утро собралась на дворе монастыря. На рассвете они незаметно окружили четырех красноармейцев тесным кольцом и начали их зверски избивать. Увидев это подлое нападение, Паша бросилась к толпе. Она считала, что еще можно остановить кровопролитие, что еще можно словами воздействовать на белобандитов, образумить их. В этом сказалась молодость Паши, ее неопытность в военных делах. Пока она говорила, на нее напали сзади, ударом по голове сбили с ног, а затем зверски растерзали ее тело. Шкуропатову и четырем красноармейцам удалось вырваться из кольца и спастись от смерти. Это случилось утром 5 сентября 1918 года».
Юной чекистке было всего 18 лет, когда трагически оборвалась ее жизнь.
Для монастыря карательный рейд чекистов имел роковые последствия, он стал последней точкой в истории обители. Часть монахинь была расстреляна, часть разбежалась, и Знаменская община прекратила свое существование.
От обители до настоящего времени не дошло ни одного здания, кроме руин Знаменской церкви.
…Каменный храм закладывался не в самом монастыре, а за его границами… и задумывался он как придельный к каменной церкви Знамения Божией Матери 1792 года. Этот пристрой дошел до нас с небольшими потерями. Исчезла лишь небольшая главка.
Основной храм строился по методу классицизма. Что касается придельной церкви и колокольни, то они проектировались и строились уже по псевдовизантийской моде конца XIX – начала XX века. Отказавшись от типовых разработок, зодчие создали оригинальное здание, соотносившееся с «тоновским» стилем храмовой архитектуры. У создателей пристроя хватило такта выровнять новое здание со старым по высоте, примиряющее смотрелись и треугольные фронтоны на южном и северном фасадах. А все остальное имело к зданию 1792 года только косвенное отношение: высокие и узкие полукруглые окна, приземленность фасадов, как бы растекшихся по земле, рустованные пилястры… Зато колокольня хороша: с двумя звонными ярусами, благородно детализированная, с перепадами объемов, с графически выявленной тягой к восмигранности, она плавно росла к небу… Может причиной тому было нарочито резкое завершение пологим и плавным куполом последнего яруса, скромность которого подчеркивал фронтончик звонного ряда. В качестве компенсации за прерванный рост зодчие увенчали колокольню шпилем…