Саша шёл по двору, который образовался в результате пересечения дворов нескольких домов, построенных ещё в доисторические времена. Здесь пролегал самый короткий из известных Саше путей до техникума. Под ногами хлюпала и шуршала каша из снега и слякоти. Он грустно смотрел куда-то в пустоту перед собой. Как назло сломались наушники, идя по улице, ему становилось всё труднее абстрагироваться, что было обязательным условием для его нахождения на улице. Приходилось очень усердно думать, чтобы перекрыть вой машин, свои собственные шаги, и, наконец, всепоглощающую тишину, которая была куда громче всех шумов. Он попытался закрыть глаза и идти вперёд так, но он столкнулся с каким-то прохожим, который его сразу обругал. Впрочем, Саша не слушал. Большую часть своей жизни Саша так и проводил: в мысленной абстракции и в попытках к ней. Никак иначе не проживёшь, всем нам надо отдыхать, абстракция была отдыхом для Сашиного мозга. Он не спал. Он думал, но будто бы и нет. Всё делалось не по его воле, а так, как выходит на автопилоте. Для него это было просто замечательное состояние, Саша мог в нём находиться хоть вечность, но приходилось выходить из нирваны для того, чтобы принимать серьёзные решения или решать задачи. При длительном нахождении вне мысленной абстракции Сашин мозг уставал и вскоре он просыпался, скорее всего, уже на роковой неделе. В это время Саша из абстракции не выходил вообще, но почти никто этого не замечал.
Когда Саша подошёл к техникуму, его будто что-то тянуло назад. Но он уже пришёл, поэтому с нечего делать поплёлся дальше. Пройдя в аудиторию, Саша сел на своё место. Это странно, но было ещё слишком рано, обычно он приходил позже, и Саша прилёг на стол, поглядывая одним глазом. Здесь почти не было людей, лишь Саша, Ромка и одна девушка. Уже больше недели Ромка ни разу не поздоровался с ним. Он буквально игнорировал Сашу, который пытался спросить его, что было в больнице или хотя бы просто ответы на домашнее задание. Переведя с досадой взгляд с Ромки на девушку, Саша начал вспоминать, кто это, её лицо казалось ему знакомым. Это была их новая однокурсница, которая недавно перешла с другого факультета. “Как же её зовут?” — Саша зажмурил глаза, но не смог вспомнить. Он снова оглядел девушку. “Она тихая, одевается не без вкуса, необычно”. К ней подошёл Ромка и что-то спросил. До Саши будто донеслось его же имя. Девушка отвечает Ромке только по делу, не стесняясь, смотрит в глаза. “Хм...” — Саша сменил положение так, чтобы было удобнее смотреть. Вдруг в его голове будто пронеслось воспоминание: "Погодите-ка, где я видел эти тёмные волосы?" — Впрочем, забыл он об этом также быстро. “Ой!” — Кажется, она заметила, что Саша следит за ними, ей немного неловко. А Саше нравится. Ведь это так интересно, смотреть, как человек чувствует себя неловко под твоим взглядом. Но вскоре в аудиторию набрался люд, и начались занятия.
“Где отмечать новый год?” — Интересный вопрос, Саша уже давно не задавал его себе, но этот год должен был быть особенным, ведь “Как новый год встретишь, так его и проведёшь”. Праздник подобрался слишком незаметно, чтобы уже что-то предпринимать, Саша не хотел опять встречать новый год только с котом. “А как же там Гоша? Он же в больнице, совсем один... Навестит ли его хоть одна из его поклонниц?”
— Привет.
Саша вздрогнул от неожиданности и посмотрел, откуда исходит голос. Это та самая девушка.
— Да, здравствуй, могу чем-нибудь помочь?
— Куда нам идти дальше? Я не успела привыкнуть к новому расписанию, а мне сказали, что ты всех тут знаешь.
Оглянувшись вокруг, Саша обнаружил, что уже давно идёт в другую аудиторию, а девушке пришлось немало поспешить, чтобы его догнать
— Да, конечно, пошли. Я всех знаю?
— Не знаю, мне так сказали. — Девушка улыбнулась. — Раз уж так, наверное, тебе стоит узнать и меня, а то ты можешь потерять такой грандиозный титул из-за одной меня!
Она засмеялась, таким звонким смехом, что звук, отражённый от стен коридора ещё долго гудел у Саши в ушах. Наконец она затихла. Саша выглядел так, будто потерял ментальное равновесие.
— Да, меня зовут Даша.
"Вон оно что, Даша она!" — Подумал Саша.
— А что, хочешь о ком-то узнать?
— Если честно, я бы тебя хотела узнать. — Даша немного смутилась.
— А, если так... Я не знаю, захочешь ли ты меня знать. Знают меня все только потому, что всем рано или поздно приходилось пересекаться со мной из-за нужды, я ни с кем особо не общаюсь. Для людей я нормальный малый, но если честно, я странный молодой человек.
— Тебя ведь Саша зовут, да? Саш, все мы странные, просто каждый привык выделять свои странности на фоне тех, что скрывают другие. Проще говоря, ты самый обыкновенный человек.
— Эмм, хээ, ну ты, наверное, не так поняла. Я действительно странный, просто ты ещё не знаешь меня... — Саша тяжело сглотнул. — Вот, сюда.
***
Саша дожидался Пашу после занятий. Даша явно ему понравилась. “Есть всё-таки такой тип людей, которых невозможно не любить, носит Земля таких людей, что светят ярче солнца.” —Рассуждал он. “Такие люди буквально убивают в тебе ненависть, а если волей случая и становятся целью твоей злобы, служат неплохими тормозами для разгорячённого мозга. Мир будто наделил таких людей свойством вечно всех любить. Но если их любят все, обязаны ли они любить всех? Вроде как нет, они что, врут?” — Саша вышел подышать свежим воздухом на улицу. “Нет, говорить, что красота — не главное — это нагло врать. Красота же понятие субъективное, плюс ты же не будешь общаться с неряшливым уродом только из-за того, что тот за неимением занятий прочёл кучу книг. Ты предпочтёшь такого человека, что умудряется привлекать внешне и находить время для нескольких книг. К тому же, творческий человек будет выражать свой внутренний мир и на себе, в своей внешности, это известно любой творческой личности. Даша как раз из таких.” — Последнее предложение он будто обдумал особенно тщательно и даже зажмурился от удовольствия. “Да и даже простой обыватель не любит умных, люди самоутверждаются за счёт тупых и уродливых, их и любят за возможность побыть чуть выше себя самого.”
Сашины размышления прервала фигура, нависшая над ним. Это был Паук. Саша посмотрел на его руки и ещё раз убедился в справедливости этой клички. Паук смотрел Саше прямо в глаза.
— П-Привет, Паук, как дела у твоего друга?
— У какого? У Штыря чтоли? Нормально. Передай своему Гошану, чтоб не делал ничего, что заставило бы нас пожалеть о том, что там всё и не закончилось.
Саша почувствовал дрожь по всему телу. Паук удовлетворился Сашиным молчанием и ушёл. А Саша продолжал сидеть на мокрой лавке, пока, наконец, не пришёл Паша и удивлённо не посмотрел на него.
— У тебя есть сигарета? — Спросил Саша, не глядя.
— Конечно. А с каких пор ты куришь?
— С сегодняшнего дня.
Третье Января.
31 числа Паша пошёл за поиском друзей в те паблики, что специализировались на сборах незнакомых людей по праздникам. Разумеется, в таком маленьком городе, как тот, в котором жили Паша и Саша, сложно найти действительно незнакомых людей. Да и такие группы нечасто набирали больше ста участников. Паша никогда раньше не знакомился таким способом и немного волновался.
Добряк долго примерялся перед зеркалом. Быт Пашиной квартиры мало чем отличался от быта всех подобных ему людей. Полы были покрыты крайне мягкими коврами, которые без стеснения висели и на стенах во всех комнатах квартиры. Холодильник никогда не пустовал, но сам Паша питался не так много, как мог бы. Окружение было довольно богатым на вид, однако внимательный человек легко мог оценить многие предметы в этих комнатах куда ниже в цене, чем те покупались когда-то. В любом случае ни Паша, ни его родственники особо никогда не задумывались о дороговизне предмета, они просто жили в удовольствие, без счёта денег.
Наконец, собравшись, он вышел из дому. На улице было тепло, даже слишком тепло для такого холодного месяца, как декабрь. Паша заказал такси. Таксисты всегда совпадают по характеру с движением города. Если город имеет слабое, медленное, спокойное движение, то и водитель совсем не будет торопиться. Так и случилось этим вечером. Возможно, конечно, что в новогоднюю ночь была крайне скудная клиентская база и на работу выходили только те самые водители, что любят покататься по почти пустынному городу. Наконец подъехал старенький автомобиль отечественного автопрома. Паша сел в машину.
— Кирова 13, подъезд третий.
Водитель промолчал, только протянул руку. Паша не сразу понял, что от него требуется, но после секундного размышления он сунул заготовленную сотенную в руку своего сегодняшнего шофёра. За окнами мелькали яркие окна вечернего города, Паша нервно поглядел на часы, но тотчас успокоился, ведь время ещё было. Водитель попался не разговорчивым и скоро в полном молчании Паша так и доехал до места назначения.
Сразу, как Паша закрыл за собой дверь, машина стартовала, немного пробуксовав на слякоти и уехала за угол дома. Достав из кармана листок, Паша сверился с табличкой провайдера над подъездом, да, это именно то место, куда он сегодня приехал, именно здесь его и ждут. Он прилизал волосы и позвонил. Не ответили, он позвонил ещё раз. На этот раз трубку сняли, и из неё раздался немного глухой голос:
— Бухло?
Паша очень сильно смутился такому странному приветствию и смог лишь промычать в ответ.
— Эээ
— Без бухла не приходи.
Трубку повесили. Паша стоял с пакетом с конфетами внутри и совершенно не знал, что делать. На часах было уже десять часов вечера, обычно у нормальных людей в это время начинается самое веселье, но не у Паши. Наконец он решился и медленно поплёлся в круглосуточный магазин за углом, подпитываемый надеждой и верой в человеческое добро. Он зашёл в маленький ларёк, настолько маленький, что и развернуться там было сложно, и встретил взглядом перед собой озадаченное лицо пожилой продавщицы. Немая сцена длилась всего около минуты, как вдруг тихий шёпот телевизора на фоне прервал голос продавщицы:
— Чё те надо?
— Эмм... эээ... — Вырвалось у Паши, но он понял, что произносит только звуки и быстро закрыл рот, глупым взглядом уставившись на продавщицу.
— Дурак, али шо?
— Шо. — Наконец сказал Паша. И снова немного помолчал. — Дайте, пожалуйста, две бутылки пива.
— Ты видел время то, сынок?
Паша тяжело вздохнул, немного потупил взгляд и собирался уж уходить, как вдруг продавщица его остановила.
— Стой. Ладно, вижу, что нужно, паспорт покажи и ступай себе с богом.
Паша посветлел в лице, но почти сразу помрачнел, а потом также сразу посветлел, когда вспомнил, что захватил паспорт с собой на всякий случай. Он положил пиво себе в пакет, поблагодарил добрую женщину и вернулся к подъезду, вновь набрал квартиру и услышал знакомый голос:
— Бухло?
— Да. — Уже с гораздо возросшей уверенностью сказал Паша.
— Красава, проходи.
Паша поднялся и увидел парня, совсем молодого, который уже тянул руку, чтобы захватить у Паши пакет. Видимо этот парень и стоял на домофоне, как часовой, одет он был как хозяин квартиры, а точнее принимающий гостей на съёмную квартиру. Паша отдал ему пакет и вошёл сам. В квартире царила атмосфера умеренного сумасшествия, приятно сказавшаяся на настроении Паши. Хотя возможно виной тому была открытая и уже опустошавшаяся в него бутылка пива. Некоторое время Паша сидел на кресле, наблюдал за людьми, изучал их и думал о своём.
Его внимание привлекла одна девушка, в ней явно виделось что-то такое, что очень привлекало Пашу, о чём он не знал сам. Она вела себя очень дружелюбно, разговаривая с какой-то девушкой, но было видно, что ей не очень интересно в этом месте.
— Привет!
Паша повернулся на звук и увидел, что к нему дружелюбно подсел парень, после чего как бы невзначай приобнял его за плечи. Парню на вид было лет 25, внешностью напоминающий именно тот тип людей, которые считают, что их все любят, одежда таких людей обычно надета в разнобой и не сортируется ни по каким параметрам, а речь изобилует не самыми приятными словами. Никогда не сможешь предугадать, что они сделают, но всегда хочется готовиться к худшему рядом с ними. Паша скинул с себя его руку, отчего тот немного расстроился.
— Привет! Хочешь познакомиться? — Поинтересовался Паша, улыбаясь во весь рот.
— Да. — Парень на секунду сконфузился, но сразу снова заулыбался, что уже напоминало соревнование кто кого переулыбает. — Меня зовут Виталий, можно просто Виталик.
— А меня зовут Паша. — Он улыбнулся ещё шире, насколько это было возможно. — Вот, отдыхаю тут в кругу людей.
После этих слов Паша неловко развалился на кресле и невзначай уставился на девушку.
— Нравится?
— А? — Паша глянул на Виталика, тот ехидно улыбался.
— Да ладно, понимаю, мне тоже когда-то нравилась.
Паша закраснелся и принялся внимательнее её разглядывать, после чего откинул голову назад.
— Да, красивая.
— Слушай, а зачем ты пришёл сюда? Ты не кажешься человеком общительным. — Сказал Виталик, заглядывая Паше в глаза, закрывая ему вид на девушку.
— Я? Ну да… Вообще-то я слышал, вечеринка — лучший способ найти новых друзей.
Виталик очень громко рассмеялся, даже за шумом музыки его гогот был слышен на полквартиры.
— Не тебе, Паша. Мы чем-то похожи, знаешь. Я думал, что здесь скорее сбор кружка по интересам. Но, кажется, единственный интерес у них — только бухать… Ну, это вполне мой интерес. Хммм… вижу по твоему лицу, что ты курящий. Пойдём, покурим? Организатор этого всего, мальчишка такой, видел, наверное, не любит, когда курят в комнатах или подъезде.
Паша был настолько поражён истинностью и складностью выражений такого непримечательного человека, что без вопросов пошёл за ним. На улице было настолько тепло, что было возможно стоять на балконе без курток достаточно долго. Они стали курить. Паша в очередной раз удивился, что курят они одинаковые марки сигарет.
— Что? О, ты тоже их любишь, хах. — Виталик был доволен тем, что смог угадать такие вещи о Паше буквально из ничего.
— А ты… какие интересы хотел увидеть здесь?
— Я? — Виталик, смеясь, удивлённо и вопросительно приставил к груди руку. — Честно говоря. — Его выражение лица неожиданно резко сменилось на серьёзное. — Мне не с кем проводить Новый Год, поэтому я шастаю по разным подобным мероприятиям уже года три. К сожалению, ничего, кроме проходных людей. А ты чего здесь? Ради знакомств?
— Честно, не знаю. Мне кажется, я здесь по той же причине. С родственниками у меня общение не сильно ладится, а друзей у меня считай и нет… Ищу общения, короче.
— Оу, нам только засосаться осталось.
Они дружно расхохотались.
— Ну нет, не может быть так, чтоб у человека не было друзей. Общаешься же с кем-нибудь. — Сказал Виталик, глядя в темноту за балконом.
— Да… Есть тут один… Мой одногруппник. Вообще я для него что-то наподобие лучшего друга, но что-то не чувствую я этого. Кажется, он существует просто для себя. А возможно и сам не знает зачем. Как бы я тепло не общался. Мне в ответ ничего. Нет, не друг он мне. Но познакомить могу.
Третьего числа Паша сидел дома и усиленно обновлял страницу той милой девушки уже, наверное, пятнадцатый раз, каждый раз в надежде на какое-то изменение. Но ничего не изменялось. После празднования Паша тепло расстался с Виталиком, они обменялись заявками в друзья, Паша попросил страничку той девушки, которая, как оказалось, знакомая Виталика. Вдруг обновление прервало сообщение. Паше написал Виталик, он предлагал прогуляться и ещё раз отметить новый год. Паша оценил идею и решил позвать Сашу, отправив Виталику сообщение: "Давай около ТРЦ, познакомлю тебя с Сашей", в ответ последовало лишь короткое: "В 15:00, красивая?". Паша рассмеялся.
Как же в последнее время изменилось отношение к женщинам и девушкам. Женщины могут думать похоже и даже так же, как мужчины. Если где-либо заменить главного героя на главную героиню, то произведение приобретает новую, необычную привлекательность, только за счёт девушки, чьи мысли даются напоказ. Ведь они необычны, испокон веков женщины держали мысли при себе и обычному читателю-пользователю они кажутся чем-то совершенно новым.
Зная, что Саша не любит новые знакомства, Паша ничего не сказал про Виталика, просто позвал его в то же место в то же время. Ровно в 15:00 ровно на том месте стояли Саша и Виталик, не зная о существовании друг друга. Наконец к месту подошёл Паша и вот уже те двое недоумённо смотрят друг на друга, ведь они оба одновременно потянулись к Паше. Спустя некоторое время неловкого молчания, Виталик протянул руку и начал диалог:
— Добрый день. — Сказал он, оглядывая Сашу с головы до ног. — Виталий Тыковкин. Можно просто Витя. Вы, должно быть, Александр.
— Витя, дорогой. — Сказал Саша, не отрывая взгляда от Виталика и протягивая ему руку. — Поведайте мне, зачем вам так детально изучать мою внешность? Мне, если честно, уже становится неловко.
— Нет, нет, не бойтесь, я просто смотрю, избранный ли вы.
— Простите?
— Смотрю, русский ли вы человек или обормот какой.
— Хорошо, я, кажется, понимаю. Можем не развивать эту тему дальше?
— Да, конечно, предлагаю лучше выпить.
После этих слов они оба обратились взглядом к Паше, который всё это время с увлечением наблюдал за тем, как общаются его друзья.
— Да, да, это вот Саша, Вить, он... не девушка...
— Вижу, есть варианты баров поблизости?
— Да есть тут один...
Ребята пошли на поиски знакомого бара. Наконец, найдя желаемую точку, они заказали по одному пиву и постепенно стали его распивать за небольшим столиком у окна. За окном происходила обыденная даже для этого города сцена: у остановки сидел попрошайка, к которому докапывались какие-то подростки. Новые движения молодёжи, сейчас они его чуть не избивают, пока люди спешат на транспорт. Паша отлучился от двух новознакомых, как он сказал, на минутку, но на самом деле отсутствуя уже довольно долго. Виталик долго грустно смотрел на сие действие, но, наконец, начал разговор:
— Грустно.
— Не могу не согласиться, — отозвался Саша. — Не посчитайте меня циничным, но всё-таки такая ситуация уже стала нормой для наших дней.
— Да, такое только в России увидишь.
— Мне кажется, избиение бездомных не совсем русская народная забава, но опустим это, лучше скажите, вы из тех, кто хочет "Свалить из Рашки"?
— Нет, что вы. Я из тех, что хотят изменить Россию.
— О, вы хотите революции?
— Когда-то хотел... Сейчас конечно в России тоже не сладко, но я рад, что не приторно. Так давайте же выпьем за будущее!
И они выпили.
Четвёртое Января.
Саша проснулся утром от того, что кто-то зашёл к нему в дом и брякал ключами в замке. Он выбежал в прихожую и увидел неловко ковыряющуюся в его замке Леру. Лера — его давнишний друг. Они дружили ещё детьми. Но последние два года он ничего о ней не слышал. Лера — типичная пацанка, она коротко стрижена, носит мужскую одежду, но при этом не отличается высоким ростом, из-за чего часто не создаёт впечатление той, кем она хочет себя показать.
— Что ты здесь делаешь? — Саша был возмущён таким вторжением в его крепость.
— Сашка! Сколько лет! Я вот пришёл навестить тебя. — Лера, наконец, смогла закрыть замок и обняла Сашу.
— Откуда у тебя ключ?!
— Ты мне сам его дал. — Она задумалась. — Ты не помнишь? Чтобы у тебя был запасной ключ со стороны. Тем более вчера ты позвонил мне, бухущий в нюню и жаловался на что-то.
— А, ну, да... Тогда сейчас оденусь, как следует и... Иди пока на кухню, я заварю чай.
Хоть Саша и не помнил ничего произошедшего вчера, он верил Лере, к тому же головная боль будто подтверждала это. Через пять минут старые друзья уже сидели на кухне и пили чай.
— Ты не знаешь, что за чертовщина происходит на улице? - спросил Саша.
— Нет. Наверное, на улице просто слишком тепло для снега. Нам обещали самую тёплую зиму за последнюю сотню лет.
Саша поморщился. Он не любил осень за ту сырость и безысходность, что она наводит, а теперь его любимое время года превратилось в ту же осень. Да и это тепло вместо холода на улице напоминало ему о том тепле, что появилось вместо холода, но у него в сердце.
— Почему ты такой грустный? — Спросила Лера.
Саша молчал. Он поднял глаза и увидел, что Лера смотрит прямо на него, прямо ему в глаза, не шевелясь.
— Зачем ты смотришь в мои глаза? — На Сашин вопрос так и не последовало ответа. — Если ты мне так долго смотришь в глаза, то наверное я тебе неравнодушен. — Саша сдобрил эту фразу самодовольной улыбкой, насколько он мог сделать её с лицом человека, который только что встал.
— А к тебе и нельзя быть равнодушным, — отозвалась Лера, — тебя либо ненавидишь, либо обожаешь. У тебя есть девушка?
Саша оторопел от такого неожиданного вопроса, попытался вспомнить, что же такого он сказал вчера, но у него только сильнее заболела голова.
— Нет, и никогда не было.
Сказав это, он потянулся к холодильнику и достал ту бутылку, что лежала "на всякий случай", но когда Саша открыл её, фонтаном вверх брызнула пена. Он вспомнил, что решил таким образом разыграть себя в будущем. Лера, стараясь не обращать внимания на запачканный пол, спросила:
— Ты что, влюбиться не можешь?
— Ох, если бы... — Саша задумался, пытаясь вспомнить, где у него лежит тряпка.
— Ух ты! Так что же такое? Почему вы не встречаетесь? Почему не подкатишь?
— Не знаю. Может, просто боюсь отношений.
Саша принёс тряпку и поверхностно протёр лужу, бросив мокрую тряпку в неё же, он сел за стол и стал медленно потягивать остатки пива.
— Что? Чего тут бояться, ты любишь человека, а он любит тебя, что может быть проще?
— Хорошо, давай я тебе поведаю. Нет, это не так просто, как ты думаешь. Само лживое происхождение этих отношений меня уже настораживает. Люди как бы любят друг друга, но при этом им надо всячески ухитряться, а иначе всё скатится в бытовуху. А я так не могу! Я романтик! Мне нужны чувства! Свидания — это вообще страшное дело... оба пытаются не облажаться, и не можешь быть самим собой. Ты просто пытаешься произвести впечатление, но ты же совсем другой! Зачем притворяться? В детстве мне казалось, что я никогда не найду пристанища в этой жизни. Вечно буду одиноким серым волком. Были в моей жизни люди, что заставляли меня думать иначе, но ненадолго. Устами младенца истина глаголет.
— Но ты же сказал, что у тебя не было девушки.
— Да, не было, я не хочу считать всё то, что было, когда я был тем грязным и тупым ублюдком, за то, чем можно хвастаться сейчас.
— Да просто возьми и признайся, даже если она отвергнет, тебе будет куда легче, гарантирую.
— А зачем? Если рассмотреть все исходы, то либо ты одинок, либо тебя жалеют, либо ты любим. Что лучше? Нет, ну а если подумать? Чувствовать ты продолжишь только в одиночестве. А какое существование без чувств? Бессмысленное. Понимаешь, я вижу её каждый день, я могу наслаждаться её чертами в любой момент времени, мне не нужны признания для того, чтобы видеть её каждый день на встречах. Любовные признания, если честно, отдают лицемерием, а клятвы в вечной любви выглядят глупо, нет ещё ни одной вещи в этой жизни, которую я бы мог назвать вечной, да и думаю, что не будет.
— Грустно это всё, Сашка.
— Я считаю грусть великим чувством... Наверное, любое действительно достойное творчество создано исключительно благодаря грусти. Грусть — наш ответ тому, что сейчас нам не весело. И ответ этот достойный. Радость рано или поздно приведёт тебя к унынию, ты не сможешь вечно пить ванильный коктейль под названием "веселье". Без грустных людей этот мир бы давно уже перестал думать и действительно двигаться куда-то в положительном направлении.
— Ты просто нытик или пессимист? Безысходность то ты всё равно чувствуешь, так?
— Безысходность для меня уже стала обыденностью. И, наверное, если безысходность обыденна, то и не безысходность это вовсе.
— А кто она вообще такая? Я ж совсем не знаю, какие девушки тебе нравятся.
— Ну... Таких людей нельзя не любить. Этот шарм притягивает абсолютно всех. Вот видимо затянуло и меня. Она... уравновешенная и тихая, идеально, иные люди порой заставляют мои уши болеть, а мою речь гадить им в душу. Я бы может и хотел бы быть с ней ближе. Но по моему опыту, это невыносимо. Я не знаю, куда мне деться, я боюсь смотреть в её сторону, что уж и говорить про глаза. Моё периферическое зрение, наверное, получило с ней неплохое развитие. На самом деле, да, в душе я надеюсь, что эта любовь взаимна, ведь я наивный парень. Но я уверен, что любовь живёт только во вневзаимности, лишь одиночество учить нас любить. Неизвестность её чувств хуже, чем быть отверженным. Но если отвергнет, это будет хуже неизвестности... Дурак... Я дурак...
Лера, видя, что Саша уже готов пустить скупую мужскую слезу, начала его утешать. Спустя время, Саша продолжил.
— Но ведь это всё пройдёт, да? Я не хочу так жить. Как бы я не романтизировал свою жизнь, любовь в ней — не главное. Возможно, взяв любовь под контроль, я смогу стать лучше, что думаешь?
— Что ты имеешь ввиду?
— Любовь даёт нам желание двигаться вперёд, ведь если не ради себя, то ради другого человека, это волшебно, если честно.
— Я не думала, что это такая глубокая тема для тебя. Прости, честно, не хотел…
— А какой она, чёрт возьми, может для меня быть, если любовь одно из самых мощнейших чувств на Земле?
Тут раздался звонок. Звонила Лиза. Оба немного потупили в экран телефона.
— Мне нужно ответить, я отойду в другую комнату?
— Да, конечно...
Наконец выбравшись в комнату вместе с бутылкой, Саша смог ответить на звонок.
— Что тебе надо в столь ранний час?
— И тебе привет.
— Да ё... хорошо, привет, чего звонишь?
— У тебя всё хорошо, у меня несколько пропущенных от тебя.
— Эээ, да, всё зашибись, знаешь, мне пора, пока.
— Ну... хорошо, по...
Саша повесил трубку.
— Кто звонил?
— АаААа!
Лера незаметно подкралась к Саше сзади. Когда он повернулся, она укоризненно и со смешным выражением лица посмотрела на него исподлобья.
— Это она, да?
— Нет. Ха-ха!
— Что такое?
— Да это же Лиза, она же просто втюрилась и всё, нет, я её не люблю.
— Погоди, что?
— Что?
— Саша… Ты…
— Я?
— То есть важная тема для тебя, да?
— Лера, не надо…
— Я понимаю. Пока, братан.
Она молча собралась и ушла. Ключи с розовым брелоком лежали на прихожем комоде.
Тринадцатое Февраля.
Красивый зимний день и гулкий хляп чая из Сашиной кружки. Он уже давно не спал, но всё ещё сидел на кухне с заспанными глазами. Что-то заставило Сашу выглянуть в окно. Обычно там бывало совсем пусто, ведь кто будет на улице в такой глуши? Но сегодня там было двое ребят. Два панка. Но вот удивительно: один из них не был одет как панк. То, что это был панк, не поддавалось сомнениям, об этом говорил огромный, ровный синий ирокез на его голове. Он был ровно выбрит, причёсан и одет в чёрный пиджак, брюки и белую рубашку. Лишь выглядывающая из-под пиджака большая пряжка ремня в очередной раз подтверждала, что это панк. Другой лежал в снегу у ног первого и будто о чём-то думал, заложив руки за голову и смотря в пустоту. Это был образцовый панк: кроссовки, джинсы, ремень с огромный пряжкой, футболка с черепом, серьги в виде колец и большой зелёный ирокез. Саша некоторое время просто смотрел на них. Первый панк будто кого-то ждал, постоянно смотрел на свои часы и нервно тряс синими волосами. Другой же будто не обладал заботами вообще, лежал себе на сугробе и иногда что-то говорил своему другу, но при этом никак не усложняя выражение своего лица. Глядя на них, Саша чувствовал жгучее одиночество. Если отбросить то, что эти ребята были друзьями, история приобретала довольно интересный оборот. Казалось, будто они всегда вместе, никогда не расходятся. Не найдя варианта лучше, Саша оделся и вышел.
— Привет ребята.
Неразлучники пару секунд очень странно смотрели на улыбающегося сквозь шарф Сашу, а потом продолжили заниматься своими делами. Спустя минуту молчания панк в пиджаке поднял голову и спросил:
— Это вы Дмитрий?
Саша повертел головой.
— Да я же говорю тебе, не придёт он. Уже два часа ждём. — Сказал панк с зелёными волосами и продолжил глядеть в пустоту.
— Может я смогу вам помочь? Как вас зовут?
— Гога. - Ответил деловой панк.
— Мока. - Сказал другой.
— Оу, кто вам такие имена то дал?
— Нам никто их не давал, мы их сами себе взяли, зачем нам наши настоящие имена, если и так хорошо? - отозвался Мока "Хах, у них даже имена похожи, вот ребята дают!" — подумал Саша и продолжил разговор.
— Слушайте, я знаю одного Дмитрия, он деловой человек, мой хороший друг, врач, вроде бы, если вам к нему, то поспешу огорчить: он не любит выходить из дома и живёт ночной жизнью. Я могу отвести вас к его дому
— Буду признателен. — Сказал Гога.
— Тогда пошли, если мы пойдём пешком, то, как раз к вечеру будем у его дома.
Мока нехотя поднялся, и все трое направились к дому Димы. По пути Саша рассказывал неразлучникам о сфере деятельности Димы и задавал им вопросы, касающиеся их убеждений. Наконец они подошли, начало немного темнеть и свет в квартире Димы уже горел.
— Ну... я пойду.
— Пока, Егор.
Мока обнял своего друга и похлопал его по плечу, казалось, что он не ждёт его возвращения. Саша не нашёл ничего не лучше, чем сделать тоже самое. Саша и Мока шли уже вдвоём, Мока был мрачнее неба в тот день.
— Пошли ко мне? Я тебя чаем напою.
— Давай.
— Знаешь... Я увидел вас двоих, и меня сразу пронзила такая тоска... Вы замечательная пара. Я чувствую себя ужасно одиноко, со мной такого никогда не было. Я хочу ощущать тепло людей в прямом смысле этого слова. Мока хмыкнул.
— Я могу подарить себе своё тепло, но не думаю, что тебе это поможет.
— Знаешь, мне уже помогло... И всё же, вы панки, а кто вы ещё? Какие ваши настоящие имена?
— Мы? - Мока смотрел на Сашу прямо. — Мы — Егор Горе и Матвей Муки, предвестники смерти, дорогой.
***
Саша проснулся в ужасном настроении. Было такое ясное ощущение, будто это было наяву, но с каждой секундой всё больше ощущалась нереальность произошедшего. Тоска охватила Сашу ещё сильнее, и он просто лежал, не пытаясь понять, где находится. Где-то снаружи цокали каблуками. Раздался глухой звук включения соседского смесителя, его почти сразу закрыли. Было небольшое ощущение того, что в квартире кто-то ещё, но Лера оставила ключи, там никого не могло быть.
Иногда кажется, что весь мир состоит из одних только ярких красок, а серый цвет жизни — эгоистичный захватчик, который не терпит иные цвета. Ему вполне удаётся захватить почти весь мир. Саша поглядел на часы: пора на учёбу. Нехотя он оделся и поплёлся в сторону техникума. “Сегодня тринадцатое число. Завтра ведь праздник всех влюблённых, так? А вот фиг там. У влюблённых всегда праздник. День святого Валентина придумали для тех, кто не может решиться или оправдать свои действия иначе как любовью.” — Думал он, одеваясь и по дороге.
Вот, Саша уже сидит в аудитории и на своём месте, дороги как будто и не бывало. Он посмотрел на Половицкого. Гоша сидит, вокруг него сидят в различных позах несколько девушек и внимательно слушают, как он рассказывает про больницу. Они его жалеют. “Отвратительно.” — Саша отвернулся. “А что, если в числе этих девушек есть та, что любит Половицкого чистой любовью?” — Но, немного подумав, Саша всё-таки решил, что такого не может быть. Таких, как Гоша, не выбирают. Сердце безрассудно, но имеет собственную логику. Вдруг раздался крик. Саша повернулся на него. Нет, ничего не случилось. Кричала и по-свински визжала одна из девушек, недавно толпившихся около Гоши. Это шумное существо лежало на столе и делало вид, что отбивается от Половицкого, который довольно открыто приставал и держал девушку за руки. “Похоть. Ими движет лишь похоть. Злодейка, багрового цвета кожи, одетая в золотое платье. Даже похоть можно опошлить. Такие люди умеют. Они здесь едва ли не сексом занимаются, а всем вокруг абсолютно без разницы. В такие моменты становится действительно страшно за то, что пытаешься защитить и держать подальше от такого.” Гоша заметил Сашу и крикнул ему:
— Эй, Санёк, присоединяйся!
— Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз.
Прозвенел звонок.
Четырнадцатое Февраля.
Самый романтичный день года. Неужели такой холод могут согреть только любящие сердца? Сегодня не было никакого холода, даже намёка на него, согревать было нечего. Казалось, что на улице не зима, а лето. Распустились почки, но они сразу вяли. Деревья стояли голые и были ещё мертвее, чем обычно. Пахло гнилью и смертью.
В этом антиутопичном мире и проснулся Саша однажды в феврале. На улице не было и намёка на вьюги, снегопад или наст. Как всегда, Саша собрался и вышел на улицу. Он не чувствовал ничего, кроме отвращения и ненависти. Все его мысли путались в голове, и ему не хотелось сейчас идти по той грязи, что он шёл. Наконец Саша смог распутать клубок бесконечных нитей мысли, но было уже поздно, он подошёл к зданию, дающее знание.
Вернее, конечно, давало знания совсем не само здание. Это строение скорее было создано лишь для поддержания комфортных условий для дающих и получающих знания. Но даже когда оно не могло обеспечить полный комфорт для людей, те продолжали его делать символом своего разума.
Оказавшись на привычном для него месте, Саша обнаружил на своей парте листок в виде сердца. Посмотрев на него несколько секунд в недоумении, он, наконец, решился открыть его. Листок был надушен духами с ароматом, похожим на запах винограда или какой-нибудь другой запах, который на самом деле не существует в природе. Внутри была достаточно лаконичная надпись: "Сегодня в парке в 18:00, на лавочке №8" Если бы Саша был в лучшем расположении духа, он бы очень удивился, ведь он никогда не получал валентинок. Он присел и окинул взглядом всех, с кем он учился. Саша старался не зацикливать своё внимание ни на ком, но что-то заставило его остановить взгляд на Даше.
К Даше как раз подошёл Половицкий и начал мило с ней разговаривать, а та в свою очередь мило ему стала отвечать. Саша не привык вмешиваться в какие бы не было ситуации, но тут его буквально пронзило чувство, что Даша нуждается в его помощи, ему казались взгляды, просящие помощи. Это был уникальный случай, и, конечно, на лице Саши появился заметный румянец.
— Привет, о чём говорите? — Прервал разговор Саша.
Половицкий, сидя на столе, посмотрел на Сашу свысока и будто с пренебрежением. Даша ответила первой:
— Да вот, обсуждаем, сколько Гоше пришло валентинок. А тебе пришли?
Все трое молчали. Если бы можно было бы остановить этот момент, вышла бы неплохая картина. Сашины глаза горели ярким пламенем, что с ним не так уж и часто бывало, даже не самый внимательный человек мог заметить в нём что-то неладное. Половицкий мысленно примерял себе на голову корону, на его лице будто осел тонкий слой золота. Одна Даша смотрела настолько невинно и с добротой, что казалось, будто она не должна находиться здесь, словно ангел, которого отправили на Землю с определённой миссией.
— Да, вот, пришла одна. — Ответил, наконец, с чётко проговариваемыми паузами, Саша и показал надушенный листок.
— Дай-ка гляну! — Половицкий вырвал листок из Сашиных рук и быстро пробежал глазами. — Нет, это не из моих, разрешаю.
Он снова поднял свой, как Саше тогда казалось, презрительный взгляд на него и отдал валентинку.
— Ладно, удачи вам на зачёте! — Сказал Саша, и, повернувшись к ним спиной, пошёл к своему месту.
Он услышал хохот за спиной и обернулся — Смеялся, конечно, Половицкий и заражал своим смехом Дашу.
Прозвенел последний звонок...
***
Саша сидел под цифрой 8 и нервно трясся. Под вечер температура упала где-то на десять градусов.
— На часах 18:03, где ты, чёрт возьми? — Думал он вслух.
Да, его часы были верны, тот, кто его вызвал на свидание, явно опаздывал, никакой ошибки быть не может, его имя н<