Роль духовенства Российского экзархата в апостольстве




В 1921-1922 гг. в Европу из советской России разными путями выехали или были высланы священники экзархата Глеб Верховский, Трофим Семяцкий, Диодор Колпинский, Владимир Абрикосов и несколько кандидатов в священство.

Глеб Верховский служил духовником в монастыре украинских сестер василианок в Галиции, пока его бывший наставник Мишель д'Эрбиньи не устроил ему назначение через КВЦ в иезуитскую миссию в Константинополь, где он проработал полгода. По возвращении из Константинополя, Верховский преподавал русский язык в Восточном институте и написал меморандумы для КВЦ: «Некоторые наблюдения о том, что представляется необходимым в смягчении нынешнего церковного устава в отношении Востока и в частности в России» и «Краткое рассмотрение относительно того, что необходимо для правильного понимания состояния католицизма в России и для правильной организации католического дела в России и среди русских». Критика миссионерского подхода Римской курии привела его к переводу в Прагу. Двумя годами позже в знак несогласия с проводимой политикой Верховский покинул апостольство и переехал в США для пастырства среди украинских греко-католиков.

Трофим Семяцкий не смог найти себе место в католических структурах в Европе и вскоре уехал в Южную Америку, где его следы затерялись[32]. Диодор Колпинский, вначале даже покинул католичество и служил в православном приходе в Вене в составе митрополии Евлогия Георгиевского[33], но потом благодаря многочисленным увещеваниям епископа О’Рурка вернулся.

Отец Владимир Абрикосов был выслан на «философском пароходе» в 1922 г. и сразу же приехал в Рим[34]. 26 октября он был принят папой Пием XI на общей аудиенции, в ходе которой он передал письмо видных православных мирян сенатора Арбузова[35] и князя Урусова[36] относительно русской католического дела, в котором содержался призыв: «Не передавайте священное дело объединения Церквей в России в руки чуждых нам людей и наций, с которыми у нас существуют враждебные настроения и разногласия, не забытые до сих пор ни нами, ни ими. Их культура чужда русскому народу, а их религия носит на себе мрачный и даже враждебный оттенок»[37]. Папа заверил Абрикосова, что Святой Престол уже принял действенные меры по русскому вопросу и надеется на их успешное осуществление. Абрикосов поддерживал постоянную переписку с экзархом Леонидом Федоровым до его ареста в марте 1923 г. Федоров ориентировал его на активные политические действия в Ватикане, к чему Абрикосов был совершенно не подготовлен. В первую очередь, Абрикосову следовало попытаться блокировать участие иностранцев в русских делах, противостоять проекту биритуализма фон дер Роппа и отговорить иезуитов от участия в русском апостольстве[38]. Матушка Екатерина Абрикосова, напротив, в письмах советовала мужу дружить с иезуитами, особенно с генеральным настоятелем Владимиром Ледуховским, и воспользоваться их методами и возможностями для русского дела..[39] Однако, ватиканская делопроизводственная машина - старейшая бюрократическая система в мире - была непреодолима для Абрикосова, который в отличие от Федорова не имел в ее среде никаких связей.

Абрикосову удалось получить поддержку лишь эксперта КВЦ по русским вопросам епископа Жюля Тибиргиена, который выдал документ о подтверждении его полномочий как прокуратора (представителя) экзарха Федорова при Святом Престоле и выделил пособие для проживания в Риме[40]. Абрикосов создал «Комитет русских католиков» и информировал Святой Престол о гонениях на католиков и православных в России. Позже Абрикосов горько разочаровался в настроениях настоятелей латинских монашеских институтов, которых судьба Россия интересовала не сама по себе, а только как средство приложения их деятельности[41].

Благодаря отсутствию дипломатических способностей и характерной русской прямолинейности, Владимир Абрикосов настроил против себя большинство ватиканских сановников, с которыми встречался. Понимая, что Римская курия находится под влиянием навязчивой идеи скорого обращения русских в латинство, он пытался развеять иллюзии относительно гибели Православия в России. Это навело на него обвинения в нелояльности к политике Святого Престола и политической ангажированности.

В мае 1923 г. в Лозанне бывший белогвардейский офицер Морис Конради застрелил советского представителя Вацлава Воровского[42] в качестве акта мести за Красный террор. Покушавшийся был арестован полицией и предан суду. Широкие круги русской эмиграции попытались использовать дело Конради, чтобы привлечь внимание европейской общественности к преступлениям большевиков в России. Один из лидеров белой эмиграции Александр Гучков[43] обратился к Владимиру Абрикосову и Дмитрию Кузьмину-Караваеву с просьбой выступить на процессе и рассказать о гонениях на католиков в России. Несмотря на отказ, вызванный боязнью спровоцировать новые репрессии в СССР, в эмигрантской прессе были названы их имена в качестве обвинителей большевизма. После оправдания Конради швейцарским судом, органы ОГПУ[44] арестовали в Москве в качестве заложников матушку Екатерину Абрикосову и сестер ее общины.

Через барона Константина Врангеля Абрикосов завязал контакт с партией монархистов-легитимистов, поддерживающих права великого князя Кирилла Владимировича[45] на русский престол. Абрикосов дважды выезжал в Кобург на переговоры великим князем. Ему удалось договориться, что в случае падения большевизма и воцарения Кирилла Владимировича в России, Русский экзархат византийского обряда получит все права национальной церкви, в то время как Римско-католическая церковь и далее будет считаться иностранным исповеданием, и поставлена в определенные рамки. Абрикосов в Риме встречался с одним из авторитетных представителей русской интеллигенции философом Николаем Бердяевым[46], жена которого была его прихожанкой в Москве[47] и митрополитом Евлогием Георгиевским[48].

В 1923 г. в Рим прибыл барон Игорь фон дер Лауниц, бывший белый офицер, конвертировавшийся в католичество в иезуитской миссии во Франкфурте. Лауниц поселился в клерикальном общежитии при Восточном институте и изредка посещал библиотеку. Он познакомился с Владимиром Абрикосовым и участвовал в богослужениях храма Сан-Ларенцо-аи-Монти как псаломщик. Вскоре в префектуру полиции и Римскую курию поступили доносы фон дер Лауница о том, что Абрикосов является агентом советской политической разведки ОГПУ, посланным наблюдать за настроениями в римских дипломатических сферах. За благонадежность Абрикосова поручились кардинал Франц Фрювирт и прелат Умберто Бениньи[49], который написал письмо премьер-министру Бенито Муссолини о вредности политики иезуитов для Италии[50]. Вскоре из Рима был выслан сам фон дер Лауниц.

Мишель д'Эрбиньи заверил Абрикосова в своей непричастности к инциденту. В 1924 г. секретарь нунциатуры в Праге прелат Антонино Арата[51] конфиденциально сообщил Глебу Верховскому, что именно ректор д'Эрбиньи является инициатором этой интриги.

В 1925 г. конвертит Илья Денисов[52], сын бывшего члена Государственного совета, выкупил иконостас русской православной церкви во Флоренции с разрешения митрополита Евлогия Георгиевского для перевоза в Париж. К Евлогию иконостас так и не поступил, зато в русских газетах появились сообщения, что иконостас попал в руки католиков[53]. Митрополит Евлогий написал письмо Владимиру Абрикосову с просьбой расследовать пропажу иконостаса. Абрикосов направил запросы в главные ведомства Римской курии, парижскому архиепископу и нунциатуру. В ходе произошедшего расследования было установлено, что Денисов обманул как Евлогия, так и приходской совет флорентийского храма, и переправил иконостас в парижскую нунциатуру[54]. При этом влиятельнейший прелат Римской курии Джузеппе Пиццардо, увидевший Денисова первый раз в жизни, составил сопроводительную бумагу на неизвестный ему груз. Благодаря письму Пиццардо большие ящики с иконами без досмотра пересекли итало-французскую таможенную границу и прибыли в Париж. Узнав об обмане, нунций Черетти[55] и секретарь нунциатуры Евреинов отказались от груза и вернули его Денисову. Абрикосов сообщил митрополиту Евлогию о судьбе иконостаса. В дальнейшем ни православная, ни католическая сторона не были заинтересованы в оглашении обстоятельств «дела Денисова».

Дмитрий Кузьмин-Караваев по высылке из Москвы создал в Берлине кружок ревнителей церковного единения, куда вошли сенатор Арбузов, барон Таубе, князь Николай Оболенский, князь С.Е. Трубецкой[56], профессор Пузина. Члены кружка принимали первенство Римского престола как хранителя церковного единства, но не желали индивидуально присоединяться к католичеству, а только в составе всей Православной церкви. Кузьмин-Караваев выступал на собраниях русского национального студенческого союза и других русских эмигрантских организациях, ему удалось найти взаимопонимание с видными монархистами Н.Д. Тальбергом[57] и Н.Е. Марковым[58], которые были настроены негативно против союза с Римом из-за случаев антиправославной пропаганды в католической печати. Кузьмин-Караваев встречался также с митрополитом Евлогием, который выразил сочувствие попыткам русских кафоликов способствовать соединению церквей. Он через него поблагодарил Папу за поддержку, которую католические иерархи оказали русским эмигрантам за границей, но выразил опасение, «как бы приближение к Риму не повлекло за собой ущерба для традиционного русского восточного благочестия»[59].

В октябре 1923 г. Кузьмин-Караваев по совету экзарха Федорова поступил в Греческую коллегию св. Афанасия в Риме. Кроме него там обучалось еще 3 русских кандидата Николай Братко, Василий Кайдалов и Роман Киприянович. Ректором коллегии был бельгийский бенедиктинец Плакида де Местр, а основной контингент составляли греки, итальянцы, албанцы и арабы. По указанию экзарха Федорова Абрикосов попытался влиять на подготовку будущих священников для России, что привело к конфликту с ректором де Местром и проживавшим в коллегии протоиереем Сергием Веригиным[60].

На имя Абрикосова поступил запрос с просьбой сдать грамоту о его назначении прокуратором экзарха Федорова «для проверки» в Конгрегацию по делам Восточной церкви, где она была утеряна[61].

В апреле 1924 г. Владимир Абрикосов и Глеб Верховский участвовали в очередном Велеградском съезде[62], который собрал богословов и славистов из многих стран, как католиков, так и православных. В своих выступлениях они подчеркивали недопустимость католического прозелитизма среди русских эмигрантов, особенно в условиях тяжелых испытаний для России. В 1926 г. после сообщения д'Эрбиньи об увольнении экзарха Федорова, отец Владимир Абрикосов оставил Рим. Он отправился в Париж, где находилась самая большая русская эмигрантская община. Д'Эрбиньи продолжал его преследовать, пытаясь добиться его запрета в священнослужении.

К 1927 г. официальное русское апостольство покинули почти все священники экзархата, оказавшиеся за рубежом.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-04-03 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: