Макар Панкратович накатывает
Рюмочку за рюмкой,
Кругом больничные палаты,
Невозможно выйти из закрытых трюмов.
Он выжил
После встречи со «служителями демократии».
Необъятно выжжено
Как приговор и назидание
На печени
Клеймо квадратиком,
Как на холстах Малевича.
В палате никого,
Одни застеленные койки,
И продолжается попойка
В одного.
В далекой юности
Макар Панкратович поэтом был,
Сторонником традиционных форм и слов,
И футуристов не любил.
Владея тонкостями словоблудия,
Имел успех он среди женщин.
Поэзии отдавшись, утопился в блуде,
Начал частенько выпивать,
Не растерял талант, но пропил вещи,
И про него,
Как часто так бывает,
Забыли, перестали знать.
И покатилась жизнь
В обыденность и жалкий быт.
Жена,
Сын,
Завод,
Существование и алкоголь,
Социальный ноль.
Вот он погрузился в привычное состояние:
В голове пробегает искра,
Потеряна грань между правдой и вымыслом,
Глаза укутывает пелена,
Расслабление до самого основания,
Глупая улыбка на губах,
Звуки невнятные из гортани –
Звуки, казалось бы, ни о чем,
Но тут из рюмки выплывает
Сам Алексей Елисеевич Крученых.
- Алексей Елисеевич?
Вы как здесь оказались!?
Вы же давно мертвы! –
Удивленно восклицает пациент.
- Да, понимаешь, материализовался.
И я отнюдь не мертв, я жив. -
Отвечает поэт.
- Зачем же вы пришли?
Ведь вам известно,
Что я вас не любил!?
-Да, известно.
Но внемли мне и ощути.
Ты помнишь, я когда-то написал:
дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз.
Ты помнишь это?
-Вы бездарность!
-Вам, обывательщинам, не понять
Что в этом пятистишии
Смысла
И русского национального побольше будет,
Чем в бездарных книжках
Пушкина.
С заумного коромысла
Он был потушен.
- Так может продолжаться вечно.
Тебя не переубедишь,
А я не любитель спорить, хоть и выпил.
Зачем же ты ко мне приплыл
И здесь сидишь?
- Ты же хороший поэт, Макар.
Фамилия твоя когда-то была популярна
В определенных кругах.
Я хочу передать тебе свой дар
Повествования в заумных словах.
Макар Панкратович теряет сознание. Когда он просыпается, вокруг вновь нет никого. Пустая палата.И он начинает излагать невнятно:
"жел дум глыз
изре моне тирха
изглу порын лоду
теру запруг камров
беле яв и гнеирзд"
Макар Панкратович начинает радостно бегать по палате и кричать: «Ура! Я познал заумь!»
В палату заходит врач.
«Что случилось, больной?
То ли смех, то ли плач
Я слышу, хотя глухой.»
«Доктор,я наконец-то счастлив!
В сегодняшную ночь, полную лун,
Я познал заумь!
Послушайте:
жел дум глыз
изре моне тирха
изглу порын лоду
теру запруг камров
беле яв и гнеирзд"
Доктор покидает палату, а на следующий день Макара Панкратовича переводят в отделение психиатрии.
Памяти Андрея Тепловодского
Возможно умершему Андрею от его единственного друга - Никифора Ежова.
Ты очень много говорил об этом
И всё-таки решился, и ушел,
Отправился в безвестность неотпетым,
Верша над телом произвол.
Дыша с трудом и через раз,
Переводя минуты в сутки,
Стараешься уйти от нас,
Переступить порожек жуткий.
Поэт презренный и негодный,
Бездарный рифмоплет, гниющий ныне
Под землей, невзрачный и безродный
Графоман, высокомерный и унылый.
Еще при жизни разлагаться начал,
Стираться в пепел, растворяться до задумок.
Ты зря переживаешь и напрасно плачешь,
Себя доводишь до симптомов караула.
Ты, как желал, остался следом,
Который не заметят и затопчут.
Твое искусство пролетело первым снегом,
Растаявшим, землей проглоченным.
Те, кто когда-то знал тебя,
Уж начинают забывать,
Что ты исчез из суеты людской,
Что согревает твой обглоданный скелет земля.
Как жаль, всем наплевать.
Ты умер,
Да и хуй с тобой...
Никифор Ежов умирает
Никифор Ежов умирает,
Забытый, отвергнутый, беспомощный,
Его безысходность плавит,
Он в море печали тонущий.
Никифор Ежов умирает,
Отравившись таблетками;
Умирает в середине мая,
Не ждет ненавистного лета.
Затянут в спираль волнений,
Размазан по льду неприязни.
Смотрите, как тонет во времени
Комнат замызганных князь.
Под невидимок визги,
Тает в пружинах дивана.
Смерть в мантии чёрной близко,
Смеётся и ходит рядом.
Очередной поэт ненужный,
Разливший память рифм и строчек,
Скоро станет трупной лужой,
О нём не вспомнят после этой ночи.
Никифор Ежов умирает,
Отравившись таблетками;
Умирает в середине мая,
Не ждет ненавистного лета.
Сначала жил, а после перестал.
Памяти Никифора Ежова
Возможно умершему Никифору Ежову от возможно умершего Андрея Тепловодского
Пришел твой час, Никифор.
Это пишет Андрей,
Которого ты недавно похоронил.
Это печально, возможно, Никифор.
Ты не любил гнилых людей,
Но сам в итоге сгнил.
Простившись с миром, ты не сожалел,
Что многое не сделал,
И белое лежит, как мел,
Твоё безжизненное тело.
А я пишу тебе из гроба дубового.
Здесь темно и некомфортно,
Но тепло.
Скоро и тебя, убогого,
Определят в подобную квартиру;
В ней сыро, и всякие термиты пожирают,
Но по-другому быть не может -
Самоубийцы не достойны рая,
Поэтому обречены валяться неприкаянными.
Ты думал, что известным станешь
После смерти,
Благодаря смерти?
Нет. Люди каждый день умирают,
А потому ни твоя смерть, ни твоё творчество не замечены.
Ты думал, что совершишь переворот в поэзии,
Но ты пустышка, словоблуд, дешевка,
А твоё творчество - сплошной примитивизм,
И для тебя искусство - хуй, говно, верёвка.
Капризный, истеричный эпикриз
Постиг тебя на предпоследней остановке.
И кто же ты теперь, Никифор?
Никто, каким и был при жизни.
Ты затеряешься в архивах,
Как затерялись скифы,
И посмеются над тобой сыны отчизны.
Стих пожелтеет,
Сотрется строка,
Буквы посыпятся,
Как с потолка
Штукатурка.
Запахнет канцелярским клеем
Мысль, что пришла лишь на минутку
По ошибке.
Злободневные насытятся
Шибко,
Как волки на брошенном пастбище,
Вовсе не меткие языки.
Воздвигнут капище
Будущего
У серебряной реки.
Прощай, Никифор...
Прощай, поэт...
Прощай...
Тебя больше нет...