Марш гробов по культурным площадкам
Средь Колизеев размытых развилок,
По шатким, поношенным, грязным и гадким
Помойкам и коммунальным квартирам.
Через кишечник, прямо к гортани
Крышкой дубовой закроет портвейн
Человека, который душевно ранен
Обществом самодовольных свиней.
Марш гробов по дворам и халупам,
И по костям вождей и генсеков.
Несет хор минуты в цинковой ступе
Некогда целого человека.
Марш гробов, молодых и старинных,
Без слов продвигается к путам сознания,
Жизнь для кого-то бывает счастливой,
А для кого-то - лишь наказание.
Забросьте на полку дневную рутину,
Сотрите пустую улыбку со рта,
Смиритесь, что путь ваш достаточно длинный,
Но и ему приходит пора.
Узнать бы что там, за пределами кожи,
Что ожидает нас в жизни другой.
Для этих вопросов мы слишком ничтожны,
Хотя и рождаем великих порой.
Марш гробов по огромным сердцам
И по мозгам, еле заполненным.
Марш гробов - посланник конца, -
Распорядился нами по-своему.
Арктическая пустыня
Там, где глыба льда, как зеркало,
Где рыба под стеклом естественным живет,
Где солнце за сияньем севера померкло,
Где птицы завершают бреющий полет.
Снег укрывает землю вечным одеялом,
И крики тишины уносятся под небо.
И каждый новый день есть нового начало,
Есть прожитое будущей вселенной.
И белый горизонт повсюду бесконечен,
И ветер принимает теплым холодом.
Приют здесь вечный будет обеспечен
И душам человека, и остову ледокола.
Здесь слов не слышно - это так прекрасно.
Живых людей здесь - только я один.
Примитивизм вокруг покрашен белой краской,
Его целует нежно океана синь.
Здесь редкие животные добрее городов,
И я готов на север поменять бетон,
Чтобы не слышать больше сиплых голосов
И не вкушать заводов ядовитый стон.
Я лучше в одиночестве замерзну
На Русском Севере, бескрайнем и красивом.
Как жаль, что прибыл я сюда довольно поздно,
Но ныне счастлив утонуть в палитре бело-синей.
На дорогах, изрезанных минами,
Не бывать одиноким смертям.
Растирая о пальцы глину,
Мы пройдемся постным холокостом по костям.
Наплевав на обряды былые,
Разбрелись по седому дну,
Мы, сквозь зубы, еще живые,
Ступаем по тонкому льду.
Состояние от искажений
Меняется в новую суть.
Не доведя до конца движений,
Мы ныряем в талую муть.
И по лесам беспомощным,
Пропадающим в гуще пожаров,
Мы умираем - гнилые заморыши.
Гибель для нас будет даром.
Вырезая улыбку
Ты уходишь в безлунную ночь,
Оставляя меня без надежды,
Мне бы тоже убраться прочь,
Ведь больше не будет, как прежде.
Мне опять остаётся терпеть
Выходки злой судьбы
И грызть телесную клеть,
Пока не погибли мечты.
Я хочу быть с тобою рядом,
Чтобы дни своей жизни ценить.
Я изрядно напился яда,
Чтоб мучений разрезать нить.
Остаётся в ночи безлунной
Изрезать себя до корней
И одновременно думать
О милой улыбке твоей.
Варианты безнадежнее шансов
Варианты закончились снова,
Жестоко нас потрепав,
Вновь вырывают глаголы
Из недописанных глав.
Вновь разбредаются листья
Перед косыми дождями,
Печаль на деревьях повисла,
Потушенная облаками.
Рвутся аккордами струны
Песни сырой и нелепой,
Солнца сменяют луны,
Освещая дорогу небу.
И повисает в пространстве
Целебной весны аромат,
Появляются новые шансы,
Мечты выставляя в ряд.
Зарыться и не выходить совсем,
И не оставить о себе ни капли,
Валяться на полу, срывая клочья стен.
Я не забыт, здесь обо мне не знали.
Да кто же я такой, чтоб быть известным!?
Я лишь сплошная полоса потерь.
Залеченный искусством пресным,
Я бирюком скитаюсь в пустоте.
И думаю о синеве небесной,
Врата которой недоступны мне.
Но и на тверди не найти угла и места,
На каждом закутке Земли я будто на угле.
Зарылся и не выйду больше никогда,
Мне опротивели и мрак и свет,
Я шел в безмолвие, но съехал не туда,
А чтоб вернуться на дорогу, нет монет.
Нет счастья, есть мысли, не нужные миру,
Есть сердце, что люди так любят делить.
Меня озарение вновь посетило,
Пыталось от смерти отгородить.
Лишь бред во всех словах и действиях моих,
Лишь тлен и невезение спрятаны внутри.
А мозг все продолжает тратить дни,
Которые уж на часы пошли.
Флейта
У меня есть флейта,
На которой я играть не умею.
Начался приступ света,
Занимался закат, заалело.
Я нот не учил старательно,
Чтоб до господ снизойти,
Пасти не слушал внимательно,
Встречавшиеся в пути.
Моменты солнечных истин
Я вновь упустил сквозь пальцы,
Пляшу на трупе отчизны,
Хватая ниточки власти.
Я флейтой своей торгую,
Ибо продать больше нечего,
А флейту, увы, не волнует,
Как жизнь мою обеспечить.
А флейта такая жалкая,
Терпеть я ее не могу.
Она не поет, а каркает,
Как ворон в чужом гробу.
Руководителей груды
Проносят свою гурьбу,
Ярлыки на просроченных блюдах
Закатили глаза и губу.
Вода деревянных ручьев
Крошится через перчатки,
Плач безволосых голов
Копает окурков грядки.
Острова недоеденных кошек
Растворяются в море замыленном,
Мы вновь совершили оплошность,
Мы снова что-то забыли.
Лоир
Когда-то я любил
Гулять среди могил
И помню, как пилил
Случайный лед.
Я отдыхал на льду,
И пребывал в бреду,
И добывал слюду,
Чтоб завершить отсчёт.
Походы по краям,
По сдавленным ногам,
По тихим вечерам,
Где спрятался итог.
Где ждет меня напасть,
Где я могу упасть,
Где произвольна власть
И незапятнан рок.
Я прыгнул и растаял
Судьбе наперекор,
В резину переплавил
Страничный приговор.
Перелистнул страницу,
Чтоб дочитать быстрей,
И пересек границу,
Чтоб таять от огней.
Перебежал враждебность
И скучную молву.
Спасибо, повседневность,
За то, что не живу.
Хвалебная хула о муках
И разговор о беспардонных шлюхах
Из спален перешли на кухню,
Где свет погас и чайник стух.
С дымом в потолок уходят думы,
В воздухе витают размышлений клубы,
Прячутся в опавшей штукатурке,
Предлагают антитезы жуткие.
Усталость переходит с рук на ноги,
Простираются коварные прологи,
Гномы вместе с крысами сбегают в сток,
Воздух сделал то, чего не мог.
Выпало стекло на головы влюблённых,
Чувствами на муки обреченных.
Жизнь вытекает аленьким потоком из отверстий,
И скоро осознает тот, кто жаждет мести.
Сидит на месте и упорно смотрит мимо,
Где все идет иначе и неповторимо,
И слезы заползают на глаза от жадности,
Выплескивая ревностные радости.
Здесь равносильно логике страдание,
И смерть, и плеск, и гнев, и глина - лишь желания.
Скитаются и сомневаются в словах,
Что лучше переждать, чем видеть крах.
Штукатурка крошится, как годы,
В диспансере смерть, а в морге роды,
Насекомые стекаются к гнилью,
И безразлично - жив ли наяву.
Раздумья о тепле лаская,
Надежда через щели проникает,
Дома под землю прячутся к зиме,
Когда мороз петлю рисует на себе.
Вытряхивают из мешка наброски.
В ожидании дождя и мозга
Люди в лужи обращаются от лести,
Намокает сборник манифестов.
Человек-повидло
Это вымысел или реальность?
Всё очевидное так сакрально.
Из невозможности свершений,
Смысла логики движений
Солнце стало синим и овальным,
Ожидая праздность унижений
Или торжество лишений.
Человек - существо жидкое,
На цвет как дерьмо, повидло и грязь;
На запах как почва, дерьмо и грязь;
На вкус - расскажут каннибалы,
Которые выжили,
Или власть,
Жонглирующая жизнями.
В полете к неизбежной пропасти помоек
Капля воздуха стылого крикнет:
"Нещадно колите устои!
Нещадно кропите погоны!"
Ораву рабов погонят,
Толпы голов поникнут.
Все в добровольном полоне,
В стеклянно-цементном загоне.
Годик лишний из жизни вырвут,
Плюнут в бельмо на глазу,
Покажут унылые фильмы,
Чтоб скупую пустили слезу.
Взмахи радостным флагом
Тонут в сырости маршей,
Плесень летит на песни,
Соленое стало пресным,
Повидло - кишечным фаршем.
Упала на плешь стрелка вектора,
Насыпала в уши лестью.
Человек-повидло - всего лишь зеркало.
Тувинец-улитка
Тувинец-улитка тащит юрту
На своем и верблюжьем горбах.
Кругом живописная степь,
Которую не воспеть в словах.
За горизонтом Монголия -
Страна Чингисхана и коневодов,
Рай посреди Земли безлюдный,
Одним словом - чудо.
Тувинец-улитка не подчинен государству,
Не платит налоги и пьёт кумыс,
Не работает ради денег, не бредит богатством;
Тувинец-улитка - настоящий анархист.