КРЫМСКОЕ ЗВЕНО «ВЕЛИКОГО КОЛЬЦА»
«И в человеческом существовании незаметные совпадения, давно наметившиеся сцепления обстоятельств, тонкие нити, соединяющие те или иные случайности, вырастают в накрепко спаянную логическую цепь…»
Иван Антонович Ефремов «Лезвие бритвы»
От автора
Иван Антонович Ефремов… это имя известно и в научной, и в литературной среде. Автор трудов по геологии и палеонтологии, создатель науки – тафономии, писатель и творец целого мира – мира Великого Кольца. Однажды открыв для себя этот мир, я полюбила его навсегда. Запоем читала книги и переносилась то в удивительный мир будущего: космические корабли, парсеки, загадочные планеты; то в далёкое прошлое – шла вместе с героями по Ойкумене навстречу неизвестному и жестокому миру. А его «рассказы о необыкновенном»! Как-то вечером, стоя у книжной полки, я размышляла: чтобы такого мне почитать на сон грядущий? Проводила пальцами по корешкам книг, задерживая руку на мгновение над каждой и вспоминая содержание. Мелькали сюжеты, герои, эпохи и миры. Выбралась «Тайс Афинская» - появилось особенное притяжение. Глухой отзвук прибоя родился эхом в комнате - как наяву я увидела берег моря, возник солёный привкус на губах… стройные кипарисы, оливковые рощи и пыль в воздухе от колесницы. Надо ли говорить, что легла я под утро? Снился мне берег моря, прибой и древний храм с белыми мраморными колоннами. Удивительно знакомое место. Через день я возила группу туристов в Севастополь, в программу экскурсии входило посещение музея-заповедника «Херсонес Таврический» – и вот оно! То самое место! Появилось намерение узнать о жизни и творчестве любимого писателя - Ивана Антоновича Ефремова. Информация была, но однотипная какая – то, безликая. Я продолжила поиск, и нашла книгу «Иван Ефремов», недавно написанную Н. Н. Смирновым и О.А. Еременко. Прочитала опубликованную переписку и воспоминания людей, которые были знакомы с ним лично. С некоторыми из них я встретилась сама. Так, любопытство переросло в самостоятельное исследование: события и места в Крыму, соединившие реальную жизнь автора «Туманности Андромеды» и фантастику его произведений. Связь с полуостровом тех людей, которые оказывали влияние, были друзьями и почитателями его писательского таланта: «Как причудливо тасуется колода…». Я проехала и прошла по тем местам Крыма, которые упоминает и которые узнаются в его произведениях - добавила крымское звено в «Великое кольцо».
Крым – земля обетованная
Начало ХХ века – трагическое, немирное для России время: войны, крах Империи, установление власти Советов. Кардинально менялась жизнь миллионов. Страшный финал для одних и начало большого пути других. В тот же период и Крымский полуостров становится ареной бурных политических событий. После распада Российской Империи власть на полуострове переходила из рук в руки. Каждая смена власти несла смерть, голод и разруху жителям Крыма.
На пороге Крыма – Перекопе подросток Ваня Ефремов стоял вместе с частью Красной армии в 1920 году. Позднее Иван Антонович расскажет: «Случилось так, что в Херсоне я остался без присмотра родителей, попал приёмышем в автомобильную красноармейскую роту. Это, наверное, спасло меня от беспризорничества, укрепило мой боевой дух. Наши войска гнали беляков, и я продвигался вместе с частью на юг. Впереди был Крым – земля обетованная. Этот волшебный край импонировал мне. Я хоть и северянин, но мне больше по душе, почему- то были не леса и снежные равнины, а степь и море. Может, это идёт от детского приволья в Приазовье. А может, от книжной экзотики. Словом, Крым был мне родным и близким, желанным и необыкновенным. Это действительно был особенный по своему полуостров, скорее остров, по своей истории, ландшафту, климату, прошлому, настоящему, да наверное, и будущему»(1).
Но, даже во время сложной политической ситуации на полуострове, находится время для науки и образования. В связи с различными обстоятельствами, в Крыму находились тогда известные российские учёные, профессора, академики. В 1918 году, при правительстве Соломона Крыма, был основан Таврический университет в Симферополе. Складывается великолепный преподавательский состав: академики В.И. Вернадский, В.А. Обручев, А.Ф. Иоффе и другие. Из Харькова в Симферополь возглавить кафедру биологии приглашают Петра Петровича Сушкина – профессора, талантливого учёного и преподавателя. Кроме преподавательской работы на нём был ещё и музей. Академик Вернадский писал: «Естественноисторический музей Таврического губернского земства летом 1920 года окончательно был связан с Университетом, … музей существует более четверти столетия, и его научные коллекции имеют большую научную ценность, … директором музея состоит теперь известный зоолог П.П.Сушкин»(2). В 1921 году Пётр Петрович переезжает в Петроград, на работу в Зоологический музей, где заведует орнитологическим отделом. Позже добавляется работа и в Геологическом музее: под его началом Северо-Двинская галерея, посвящённая палеонтологическим находкам. Именно он дал путёвку в науку молодому Ивану Ефремову, который написал ему, с просьбой о встрече, которая вскоре и состоялась. Тогда Пётр Петрович провёл его по залам геологического музея с подробным рассказом об экспонатах, показал святая святых – препараторскую. Как только появилось место, Сушкин пригласил Ефремова к себе на работу. Работа у Петра Петровича, его поддержка много значили для Ефремова. Большим горем стал уход из жизни наставника в 1928 году.
И ещё одна фамилия – Борисяк, Алексей Алексеевич. Геолог, биолог, палеонтолог, автор многочисленных научных работ и учебников по палеонтологии. В 1921 году, добравшись до Петрограда после демобилизации, Ваня Ефремов работает и учится, продолжая интересоваться вымершими зверями, читает «Курс палеонтологии» Борисяка, и даже встречается с автором. Однако суховато-вежливые манеры Алексея Алексеевича не располагали к общению. Хотя впоследствии под началом академика Борисяка Ефремов проработал много лет в знаменитом ПИНе – палеозоологическом, а потом палеонтологическом институте, основанном Алексеем Алексеевичем в 1930 году в Ленинграде, и остававшимся его бессменным директором до самой смерти в 1944 году. Жизнь и научная деятельность Алексея Алексеевича Борисяка тоже связана с Крымом. В начале ХХ века, в связи с тяжёлой болезнью позвоночника (туберкулёз), он попросил перевод в Крым. С 1901 по 1910 годы им были проведены исследования, съёмки и проведена работа по составлению крымского листа для международной геологической карты Европы, совместно с Фохтом, Константином Константиновичем – геологом и хранителем геофизического кабинета Императорского Санкт-Петербургского университета. Историю Земли Алексей Алексеевич рассматривал как единый процесс развития физико-географических условий и органической жизни. Так же он подробно изучил и описал многих представителей древней фауны, останки которых были найдены им в Крыму.
Осенью 2017 года в Никитском ботаническом саду состоялось торжественное открытие Бала хризантем, на котором я присутствовала. Потом решила с подругой прогуляться по саду и заглянуть в научный музей. Как я была удивлена и обрадована, когда увидела, что в залах музея разместилась палеонтологическая выставка: «Динозавры в Крыму» - совместный проект Никитского ботанического сада, Национального научного центра РАН и Палеонтологического института им. А.А. Борисяка. Как ценную монетку в копилку своей статьи положила! Или маленькое звено добавила.
Ещё один человек в жизни Ефремова, имевший прочную связь с Крымом - Иван Иванович Пузанов. В детстве он с матерью приезжает в Крым, в Симеиз на дачу «Красный мак», принадлежавшую его семье. Детские воспоминания – самые сильные! Уже в зрелом возрасте, вдали от дорогого сердцу Крыма он напишет:
«… Пенорождённая Таврида!
Край солнца, моря, скал и сосен
Край тучных нив и сладких лоз.
Зелёных зим, цветущих вёсен,
Край воплощённых детских грёз…»(3)
В 1909 году, будучи студентом, он участвует в экспедиции по Чёрному морю на пароходе «Меотида». В первую мировую его призвали в армию. Служил в качестве учёного- синоптика на Черноморской военно-метеорологической станции в Севастополе. После демобилизации остался в Крыму, поселившись на даче в Симеизе. Хотя и пришлось её Ивану Ивановичу «добровольно» передать властям в 30-е годы, но до сих пор местные старожилы покажут «дачу Пузановых». Он был привлечён к охране природы руководителем Крымского краевого правительства С. Крымом в 1918 году, и был одним из основателей заповедника (Крымский заповедник). Чуть не погиб от пули отступающих красноармейцев, принявших его за офицера- белогвардейца. Несколько поколений туристов зачитывались описаниями дикой природы крымской земли в книгах И.И. Пузанова! Я сама не раз перечитывала и экскурсантам цитировала: «…Прошагав с полчаса, мы вдруг оказались на краю бездонной расселины, протянувшейся параллельно Яйле…» - написано в лучших традициях приключенческих романов. (А слово «Яйла» с большой буквы, для меня ассоциируется с планетой у Стругацких). Так же, как и Пётр Петрович Сушкин, он стоял у истоков Таврического университета и музейного дела в Крыму. «В Ялте, несмотря на все невзгоды, развивается естественноисторический музей. Заведует музеем зоолог И.И.Пузанов» – писал академик Вернадский.(2) Иван Иванович вынужден был оставить преподавание в университете и уехать из Крыма в 1933 году, из-за разногласий среди преподавателей и руководителей института. Таврический университет был реорганизован: классическая, проверенная методика обучения студентов, сменялась каким- то бригадным подрядом. Надо сказать, что новая метода себя не оправдала, но…
В 1944 году Иван Иванович возвращается в Крым: полуостров пострадал от оккупации. Немцы вывозили драгоценную древесину крымской сосны; жгли леса, выкуривая партизан. Да и боевые действия по освобождению земли крымской оставили на ней страшные раны. До 1947 года он проводил ревизию в заповеднике, подсчитывая утраченное и планируя восстановление. Даже после переезда в Одессу, в Крым приезжал на отдых, в любимый им Симеиз. Знакомство с Иваном Ефремовым, учеником его коллеги Петра Петровича Сушкина, положило начало крепкой дружбе. Крымская земля стала связующей нитью. Много лет переписывался с Ефремовым. Даже в сохранившихся и опубликованных письмах чувствуется тёплая душевная атмосфера, и приправленный лёгким юмором диалог двух друзей. Из переписки - Ивану Ивановичу от Ивана Антоновича: «…уж очень приятно было бы встретится с Вами в период вольного существования и пофилософствовать на идиллические темы. О красоте, уходящей из мира, например… и её пришествии в мир – на следующем изгибе спирали!»(4). Надо отметить, что жизненные пути Петра Петровича Сушкина и Ивана Ивановича Пузанова помимо работы в Университете, пересекались и раньше – оба работали у профессора Мензбира, Михаила Александровича, легендарного профессора Московского университета, одного из самых образованных и передовых людей своего времени, воспитавшего многих замечательных учёных: зоологов, орнитологов, охотоведов.
Начиная с конца XIX века, а потом и в веке ХХ, во всём мире совершаются фундаментальные открытия в науке, оспариваются казавшиеся незыблемыми постулаты и каноны, происходит невиданный ранее размах технических изобретений. Когда писалась эта статья, я работала с различными архивными документами, научно-популярной и художественной литературой, с трепетом читая фамилии людей, чьи научные идеи и открытия стали основой для развития мировой науки двадцатого века. Это академики В.И. Вернадский, В.А. Обручев, А.Ф. Иоффе, И.В. Курчатов.
Имя академика Александра Евгеньевича Ферсмана особняком в этом списке. Как только выедешь из Симферополя на Южный берег, через несколько километров, слева, на фоне зелени склона виден настоящий замок. Много раз я проезжала по дороге мимо, и видно было плачевное состояние этого красивого некогда здания: облупившиеся стены, обвалившиеся зубцы на башне.(5) Оно привлекало внимание, резко выделяясь на фоне однотипных сельских домиков. В начале двадцатого века там жил А.Э. Кесслер, талантливый химик, создавший в своё время специальный состав, предотвращающий потемнение белого камня Ливадийского дворца. В его небольшое имение каждое лето на отдых приезжали родственники – семья Ферсманов. В окрестностях имения будущий академик Ферсман в шестилетнем возрасте стал собирать свою первую коллекцию камешков. «Крым был моим первым университетом» - говорил Александр Евгеньевич, с благодарностью вспоминая эту своеобразную школу. Впоследствии, занимаясь серьёзными геологическими изысканиями, публикуя научные труды, он найдёт время для литературы, напишет чудесные произведения с неожиданными сюжетами, где судьбы героев переплетаются с историей разных камней.
Книгу «Воспоминания о камне» я перечитывала несколько раз. Недавно, побывав в Коктебеле, я вспомнила его рассказ о коктебельских камешках. Но, на коктебельских пляжах нет сейчас той драгоценной гальки, собирательство которой становилось для отдыхающих настоящей болезнью ещё в середине прошлого века. Самоцветные берега были уничтожены варварской добычей морского песка. Пляжи стало размывать. Тогда на берег высыпали сотни тонн щебёнки. Хотя, в последнее время красивые, разноцветные камешки вновь стали находить среди завозного щебня: яркими искрами вспыхивают они, омытые волнами Чёрного моря.
Ферсман для Ефремова стал старшим товарищем: делился своими энциклопедическими знаниями, был научным руководителем экспедиции особого назначения (ЭОН), которую возглавил Ефремов во время Великой Отечественной войны. Поиск новых месторождений полезных ископаемых и исследование важных для страны объектов продолжались и тогда. Воспоминания Александра Евгеньевича о Крыме, о Карадаге - настоящей сокровищнице минералов, перекликались с воспоминаниями Ивана Антоновича об отдыхе в Крыму и мечтах молодости. К сожалению, в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны, когда в тылу работали: «всё для фронта, всё для победы!», здоровье академика Ферсмана было подорвано. Он не дожил неделю до Великой победы, оставив после себя огромное научное наследие. Большая утрата для Ефремова…
Сколько талантливых людей погибло на полях сражений, было замучено в оккупации, сколько не выдержало непосильного труда! Война поломала жизнь переживших её на две части: мирную, счастливую, полную планов - довоенную и, полную скорби по погибшим людям, разрушенным городам и сёлам, сожжённым полям – после. Но, «Будем жить!» – так сказал главный герой душевного советского фильма о войне(6).
Информацию об Экспедиции Особого Назначения я получила очень неожиданно – попалась мне в интернете ссылка на книгу «Пещеры и моя жизнь», Дублянского Виктора Николаевича, изданная им к своему 80-ти-летию. Как-то незаметно я увлеклась, написана книга великолепно, и прочитала, что «в 1942 году председатель ГКО И.В.Сталин по предложению академиков А.Е. Ферсмана и Д.И. Щербакова создал экспедицию особого назначения (ЭОН), задачей которой было определить возможность использования естественных и искусственных подземных пространств в военных и мирных целях». И сразу вспомнилась таинственная пещера - сокровищница артефактов из «Туманности Андромеды», исследовать которую пыталась героиня романа Веда Конг!И неожиданно: геолог, и биолог Георгий Бачинский, с которым автор книги работал в 60-х годах, исследуя Красные пещеры в Крыму, ездил к Ефремову в Москву с материалом своей диссертации, посвящённой определению возраста палеонтологических находок, на примере находок в Красных пещерах. Иван Антонович заинтересовался его исследованиями, консультировал, применяя методы тафономии, и даже дал отпечатанную на машинке копию ещё не вышедшего тогда из печати романа «Лезвие бритвы», которым зачитывались исследователи Красных пещер.(7)
В послевоенные годы Ефремов занимался палеонтологическими исследованиями в Монголии. На его плечах была огромная ответственность за каждую экспедицию: людей, технику, средства. Результаты монгольских экспедиций были грандиозными, и требовали детального изучения. Когда в юности я читала «Дорогу ветров» и разглядывала немногочисленные фотографии, то Иван Антонович был на них настоящим учёным, исследователем, первопроходцем, сродни героям Жюль Верна, Хаггарта, Обручева. О том, что герои первых двух авторов были любимы им с детства, а с академиком Обручевым, некогда преподававшим в Таврическом университете (снова крымский перекрёсток!) был знаком лично и переписывался, я узнала уже во время работы над статьёй.
Только в начале 50-х годов Иван Антонович смог вновь приехать в Крым на отдых. К тому времени уже были напечатаны его первые рассказы, получившие признание читателей. Всё больше времени он уделяет литературе. У Ефремова много дел, он пишет научные статьи, подводит итоги монгольских экспедиций, но проблемы со здоровьем (лихорадка, перенесённая на ногах, дала осложнение на сердце) не дают работать в полную силу. Необходимо лечение и отдых. Каждый приезд на Крымский полуостров для Ивана Антоновича долгожданная возможность побыть наедине с горячо любимым морем, подышать целебными флюидами, забыть столичную суету: «…так светло и ясно, так радостно от силы моря, от бездумного слияния с ним…». Особенно хорош был отдых в Коктебеле.
Коктебельские встречи
Коктебель – это встречи,
С возлюбленным морем вприглядку…
Е.Ф. Кунина
Юго-восточный Крым – древняя Киммерия, земля, воспетая Максимилианом Волошиным в стихах и акварелях. Посёлок Коктебель – квинтэссенция этого волшебного края: с запада горный массив Карадаг - Чёрная гора. Миллионы лет назад здесь извергался вулкан: текла раскалённая лава, грохотали взрывы, тучи пепла, пара и ядовитых газов наполняли воздух. Со временем успокоилось всё, утихла ярость стихии. Морские волны вернулись к подножью могучей горы, обнимая и убаюкивая тёмные обожжённые скалы. С севера и востока – покрытые лесом горы и серебристо- голубые холмы защищают долину, а с юга – Чёрное море до горизонта. Особую силу здешних мест, дарующую вдохновение, отмечали многие творческие люди. Дом Волошина, где ощущалось незримое присутствие Великого Макса, стал со временем Домом творчества для нескольких поколений писателей(8). Иван Антонович был дружен с Марией Степановной, вдовой Волошина, с которой познакомился благодаря своей жене - удивительной женщине, Елене Доментьевне Конжуковой. Её жизнь тоже связана с Крымом! Она родилась в 1902 году в Павлограде. После смерти отца, в 1911 году, с матерью переехала в Севастополь. Позже, поступила и блестяще окончила физико-математическое отделение Таврического университета в Симферополе в 1926 году. Знала несколько иностранных языков. Во время учёбы познакомилась с Иваном Ивановичем Пузановым. С сыном академика В.А.Обручева Сергеем участвовала в экспедиции на первом советском научном судне «Персей», с другим сыном В.А. Обручева – Дмитрием работала в институте палеонтологии, где и познакомилась с Ефремовым. Знакомство переросло во взаимную симпатию и закончилось свадьбой. После свадьбы молодая семья ездила отдыхать в Крым, в Коктебель, и останавливалась у Марии Степановны. На протяжении многих лет Крым и Коктебель для семьи Ефремовых был любимым и желанным местом отдыха.
В Коктебель я приезжала, когда собирала материал для статьи, в архив Дома-музея. Скупые строки- упоминания из опубликованных записей Марии Степановны Волошиной:
«1950 год. Лето. В Коктебеле отдыхали И.А.Ефремов, В.К.Звягинцева, В.А.Каверин, Ю.А.Нагибин, П.А.Павленко, В.Рождественский;
Сентябрь(1950) Л.Е.Фейнберг привёз в Коктебель дочь Соню. В Доме жил И.А.Ефремов;
1955 год. Лето. В Доме жил И.А.Ефремов;
1958 Октябрь. В Коктебеле И.А.Ефремов»
В Доме Творчества писателей в Коктебеле Иван Антонович жил в корпусе «Голубка» - уютном одноэтажном здании, скрытом среди густой зелени. Оно сохранилось, хотя Дом Творчества переживает не лучшие времена.(9)
Сотрудники Дома-музея Волошина посоветовали обратиться к местной жительнице – Любови Петровне Печерикиной, которая ещё до войны помогала Марии Степановне по хозяйству. Мне была знакома эта фамилия. Действительно, увидев Любовь Петровну я вспомнила: осенью 2007 году я приезжала вместе с группой участников IV Крымской конференции по активным видам туризма на гору Клементьева, рядом с Коктебелем (Планерское), чтобы посетить единственный в мире музей планеризма. Тогда, захватывающий рассказ музейного экскурсовода – Любовь Петровны, невысокой пожилой женщины со звонким молодым голосом, кутавшейся в пуховую шаль и обутую в валенки (начало ноября, в музее не топили, и было зябко), перенёс всех слушателей в мир планёров - так она называла безмоторные летательные аппараты. Звучали имена и фамилии легендарных лётчиков и авиаконструкторов, с которыми она лично была знакома: Арцеулов, Антонов, Королёв.
Надо отметить, что крымское небо для Королёва – как первая ступень ракеты в космических полётах. В жизни гениального конструктора, невзирая на плотный график работы, было место для художественной литературы. Сергей Павлович Королёв высоко оценил книги Ефремова. Они были у него в домашней библиотеке. О романе «Лезвие бритвы» им было сказано: «здесь есть над чем подумать». Непосредственный исполнитель гениальной разработки Королёва – Первый космонавт Земли Юрий Гагарин, тоже любил Крым. Он много раз приезжал в Крым на отдых, встречался с жителями полуострова. В Севастополе есть Гагаринский район, и растёт посаженное им дерево на Аллее славы Малахова кургана. А сам Юрий Алексеевич - почётный гражданин города-героя. Несмотря на очень напряжённый ритм жизни, Гагарин любил читать. Он назвал роман «Туманность Андромеды» в числе своих любимых произведений.
Наша вторая встреча с Любовь Петровной состоялась 30 марта 2016 года, солнечным теплым днём. Небольшой белёный дом на пригорке над морем, палисадник перед входом со смородиной и сиренью, скамейка в уютном тихом дворике на которой мы и расположились с хозяйкой побеседовать. Узнав о цели моего визита, Любовь Петровна, посетовав на свой непарадный вид, здоровье и возраст, стала вспоминать: Иван Антонович любил море, но далеко не плавал; иногда рано поутру ходил на Карадаг, поднимался на гору. Вспомнила, как однажды, рассказывал о морском змее, которого видел с высоты в Сердоликовой бухте. Ему никто не верил, говорили: он выпивает, наверное! Любовь Петровна сказала, что тогда стала подолгу наблюдать за морем, но змея так и не увидела, и расстроено заметила: дразнили меня этим змеем. Рассказала о том, что когда приезжал Иван Антонович, то всё внимание было ему; как собирались в столовой у Марии Степановны, и Ефремов рассказывал интересные истории об экспедициях. Однажды, - сказала Любовь Петровна, я притаилась у окна в комнату Ивана Антоновича, и потихоньку подглядывала, как он работает. И вдруг он поворачивается и говорит: интересно, мол? Я кивнула. Тогда Иван Антонович стал показывать и объяснять, чем занимается. Разговаривал серьёзно, как со взрослой. До этого,- улыбнулась своим воспоминаниям она, я побаивалась его,- такой огромный! Как сама Люба собиралась стать геологом, мол, когда вырастет, будет ездить в экспедиции с Иваном Антоновичем искать динозавров; и как Мария Степановна смеялась, говоря: испортили девку!; как смеялся громко, так что люстра качалась. Вспомнила, что когда жена Ивана Антоновича ждала ребёнка, они приезжали в Дом, к Марии Степановне и Ефремов, стоя на берегу моря, говорил: «- Елена! Если девочка будет – Андромэдой назовём, если мальчик – Алланом!» Так и произнесла, копируя произношение: АндромЭда. В 1936 году в семье Ефремовых родился сын, которого назвали Алланом. Любовь Петровна помнит, как Иван Антонович возился с сыном на берегу моря. Упоминала о светлой машине «Победа», на которой приезжал. Помнит, что последний раз приезжал осенью, уже не было Елены Доментьевны, с Таисией Иосифовной приезжал, плохо ему было со здоровьем – сердце. Вспомнила она и о том, что сначала он жил в «фонаре» Волошинского дома - та часть, где сейчас находится библиотека Дома - музея Волошина. Мы проговорили больше часа, и всё, что Любовь Петровна рассказала, очень помогло мне в моём исследовании. Огромная ей благодарность!
Возможность пользоваться архивом Волошина, была драгоценным подарком Ивану Антоновичу от Марии Степановны. И как легко ему работалось в Доме, где незримо витал дух Великого Макса! В романе «Туманность Андромеды», в далёком будущем, звучат строки не опубликованного тогда ещё стихотворения Волошина, наполняя светлой печалью и запахом полыни из далёкого прошлого…
«- Я задержался наверху. – Рен Боз показал на каменный склон. – Там древняя могила.
- В ней похоронен знаменитый поэт очень древних времён, - заметила Веда.
- Там высечена надпись, вот она, - физик раскрыл листок металла, провёл по нему короткой линейкой, и на матовой поверхности выступили четыре ряда синих значков.
- О, это европейские буквы… большой древности. Но этот язык мне знаком…
Веда Конг стала читать:
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли…
Я ж уношу в своё странствие странствий
Лучшее из наваждений Земли!
- Это великолепно!- Эвда Наль поднялась на колени. -
- Современный поэт не сказал бы ярче про мощь времени. Хотелось бы знать, какое из наваждений Земли он считал лучшим, и унёс с собой в предсмертных мыслях?»
В далёком будущем «Туманности Андромеды», на изменённой человечеством Земле, есть место заповедному Крыму, где сохранились следы «очень древних времён» - нашего с вами времени, своего рода соединение реального мира и фантазии автора. В романе, где мысли и чувства главных героев пронизаны мыслями и чувствами автора, хорошо узнаётся описание окрестностей Коктебеля: «Наверху стояли тихие и жаркие дни южной осени. Дар Ветер ушёл в горы и необыкновенно остро почувствовал величие каменных масс, тысячелетиями неподвижно вздымавшимися перед морем и небом. Шелестели сухие травы, снизу едва доносился плеск прибоя. Усталое тело просило покоя, но мозг жадно схватывал впечатления мира, обновлённые после долгой работы в подземелье. И бывший заведующий станциями, вдыхая запах нагретых скал и пустынных трав, поверил, что впереди предстоит ещё много хорошего – тем больше, чем лучше и сильнее будет он сам».
В 1953 году он приобретает собственный автомобиль «Победа», и с этого момента его «автомобильная семья» путешествует по Крыму на машине. Любовь Петровна Печерикина говорила, что «Победа» у Ивана Антоновича была бежевого цвета. В его письме к Борису Устименко, который побывал в Феодосии, и написал об этом Ефремову, есть такие строки: «…мне стало приятно от того, что вы попали в Феодосию,- я сам люблю этот маленький, но уютный типично приморский город. Как хорошо сказано у М. Волошина:
И беден, и не украшен
Мой бедный град,
В венце генуэзских башен,
В тени аркад…
Я много раз бывал в Феодосии на автомашине (своей), приезжая на базар из Коктебеля (Планерское), где находился наш дом творчества писателей. Коктебель был хорош несколько лет назад, пока его не облюбовал «высший» писательский свет и, следовательно, - всякая сволочь…» (4)
Да, многое менялось…
В 2016 году, в конце июня в Феодосии состоялась Х, юбилейная встреча в Клубе фантастов Крыма «Фанданго», на которую меня пригласили. Организатором фестиваля был мой знакомый писатель-фантаст и замечательный поэт - Валерий Гаевский. Почётным гостем на этой встрече был известный российский писатель-фантаст и переводчик Геннадий Мартович Прашкевич. В своё время он был лично знаком с Ефремовым, который поддержал его на пути творчества, и в жизни. Мне удалось поговорить с ним об Иване Антоновиче, которого он вспоминал с огромным уважением. В любимой Ефремовым Феодосии я слушала мэтра российской фантастики, и представляла радужные звенья Великого Кольца, соединяющие человеческие судьбы…
От Судака до Севастополя: большое осеннее путешествие
…неповторимое праздненство позднего лета,
Это счастие встреч в предзакатную пору души.
Е.Ф. Кунина
С востока на запад по Крымскому полуострову можно проехать, почти не теряя море из виду. От Судака до Алушты – по древней дороге вдоль побережья, возможно, проложенной ещё римлянами. Дорога узкая, извилистая. Крутые спуски сменяются подъёмами – и так восемьдесят километров! В полном географическом описании Семёнова – Тянь-Шанского эта дорога описана как скверная, и не имеющая срочного сообщения.(10) Но все неудобства отходят на второй план – великолепные картины, одна сменяется другой: то лес, то горные вершины, морские волны чередой!
Осенью 1953 года по этой дороге неторопливо двигалась новенькая «Победа», в которой кроме водителя – представительного мужчины средних лет, был единственный пассажир – молодая женщина. Она с улыбкой смотрела то на проплывающие мимо панорамы гор и моря, то на шофёра. Там, где были потрясающие виды, он останавливал машину, выходил из-за руля, и открывал пассажирскую дверь, помогая выйти спутнице. Разгорячённую кожу молодой женщины обдувал морской бриз, но убрать жаркий румянец ему было не под силу – её обнимал человек, дороже которого не было у неё на свете: решительный, сильный, знаменитый. Таисия, так звали молодую женщину, как- то совершенно отчётливо поняла недавно, как будто зная наперёд, что её жизнь будет связана с ним, единственным, чьё имя заставляет чаще биться сердце: Иван, Иван Антонович, Ефремов… Они познакомились в Палеонтологическом институте: секретарь-машинистка и известный учёный с мировым именем. Встречи, пересуды сотрудников. Ефремов сам поставил точку: пригласил Таисию в Крым, и после приезда отбил телеграмму с её заявлением об увольнении с работы из института. Они провели чудесные дни в Уютном, небольшом посёлке за Судаком (бывшей немецкой колонии Вюртемберг, основанной при Екатерине II), сняв домик у семьи Духаниных. Проводили время купаясь в море, и наслаждаясь обществом друг друга, создав свой маленький мир с «Фаютиным садом», и уединённой бухтой с полоской пляжа. С того момента и до последнего дня, в его жизни появится незаменимая сотрудница – муза, секретарь, целительница, хранительница и, как называли таких женщин на Руси - берегиня. Через год после ухода из жизни тяжело болевшей Елены Доментьевны, она станет женой Ивана Антоновича.
В романе «Лезвие бритвы» есть описание «персонального» сада главной героини – Симы Металлиной, перекликающийся с «Фаютиным садом». Есть и описание желанной, но неожиданной поездки по Крыму с любимой женщиной, совершенной в реальной жизни автором романа: «…затем Сима повезла его в Судак, где километрах в двух за генуэзской крепостью, на совершенно пустынном склоне берега рос её «персональный» сад – кем-то давно посаженный арчовый лес. От леска широкая поляна с правильно расставленными, действительно как в саду кустами можжевельника сбегала к крошечной бухточке с удивительно прозрачной водой, такой же зелено-голубой, как в бухте Нового Света…». Я нашла место, которое описано в романе, и домик, что снимал Иван Антонович у семьи Духаниных – хорошо известной в Судаке. В их доме останавливались многие известные творческие люди. Обо всём этом мне поведала Ольга Ивановна Иванова – бывший директор музея «Судакская крепость», настоящий знаток истории и событий своего родного города.
Потом была просоленная, пыльная и ветреная Алушта, над ней величавый Чатырдаг; изломанный абрис Демерджи со следами грандиозного обвала у подножья; гора Кастель; виноградники и тёмная зелень старых кипарисов на обочине. Крутая спина Медведь-горы, возникшая впереди на фоне моря, после изломанной громады Карадага показалась путешественнице необычной. Спустились в Гурзуф, где остановились пообедать и передохнуть после утомительного путешествия вдоль побережья, но надолго не задерживались - Иван Антонович хотел подняться на Ай-петри. Так что восхитительный Гурзуф с улочками- лесенками и старинным парком, морем и таинственными Адаларами – скалами-островами посреди Гурзуфского залива, остались позади… чтобы появиться в «Туманности Андромеды» - «Для меня в детстве такие пустынные острова были приманкой. Одиноко стоят они, окружённые морем, неведомые тайны скрываются в тёмных скалах или рощах – всё что угодно можно встретить здесь, что хочется в мечте».
В Гурзуф они ещё вернутся, позднее. Будут там гулять по аллеям старинного парка, и любоваться фонтанами, слушая журчание воды. Съездят в Никитский ботанический сад, где под сенью огромных платанов, сосен и кедров неторопливо пройдут, любуясь величественными деревьями. Красивый экземпляр гинкго с листьями похожими на веер – такие деревья росли в эпоху динозавров, про которых Иван Антонович много рассказывал Таисии, был обнаружен возле лестницы с каскадом миниатюрных водопадов, ведущую в нижнюю часть сада. Жёлтый плод гинкго, подобранный ими, был привезён из Крыма домой, и посажен в горшок с землёй на подоконнике. Любовь – одно из самых сильных человеческих чувств – окружавшая эту пару, помогла появиться на свет зелёному ростку – невероятно редкий случай!
И снова реальные события перекликаются со строками романа «Лезвие бритвы»: «… последний день промелькнул в Никитском саду. Вдоволь налюбовавшись кедрами и деодарами, простиравшие широкие пологи тёмных ветвей, «священными» гингко и южными длинноигольными соснами, они уселись под сенью исполинских платанов на скамью около каскада маленьких прудов. Вода, уже пущенная в каскад, плескалась, переливаясь миниатюрными водопадами, а за спиной звонко шелестела прошлогодняя, но не потерявшая величия пампасская трава».
Дальше Ялта в полукружье гор: «Над Ялтой воздух свеж и чуть солоноват, и пахнет осенью, едва, неуловимо…»(11). Потом, по горной дороге – серпантину вверх на Ай-Петри, минуя величественные стволы- колонны сосны крымской и слоистые склоны вдоль дороги. И снова цитата из романа «Лезвие бритвы»: «…день они провели на слонах Ай-Петри, в колоннаде сосен и цветущих лиловых кустарников, под мелодичный шум ветра…». Мотор «Победы» надёжно урчал на подъёме, машина взбиралась всё выше и выше. Лес закончился, и с каждым поворотом панорама далёкого побережья внизу становилась всё грандиознее. Очередной вираж дороги, и впереди открылась фантастическая картина: серые гребни скал вырывались из покрытой высушенной к осени травой поверхности с редкими островками кустарника, мимо которых вдаль уходило шоссе. В закатных лучах всё отбрасывало резкие тени, и горный приют напротив здания метеостанции с площадкой для измерений, казался древним и заброшенным людьми местом. Съехав с дороги на обочину, машина остановилась. Двигатель, поработав с минуту, был заглушен, и Иван Антонович с Таисией вышли из «Победы», с наслаждением вдыхая сухой и горьковатый воздух Крымских гор. Потом неторопливо направились к огороженной перилами площадке на обрыве. Отсюда, с высоты более километра, огромность моря становилась заметнее, сливаясь с небом на горизонте. Серебристо – сливочная, почти полная Луна висела над морем, и с каждой минутой всё яснее проявлялась лунная дорожка на лёгких волнах. Узкая полоска побережья, уже накрытая сумерками, в которых виднелись огоньки посёлков и покрытый лесом склон, переходящий в отвесные стены скал, казались слегка размытой акварелью. Порыв холодного ветра заставил вздрогнуть плечи женщины – очарование момента ушло, стало зябко. Спутник обнял её, и они вернулись к машине. После захода Солнца ощутимо похолодало. Над Ай -Петринской яйлой тёмное небо с красавицей Луной и бледными в свете ночного светила звёздами казалось близким – протяни руку, и серебристая лунная пыль останется на пальцах! Приближалась ночь, и вопрос о ночлеге витал в воздухе. Ночёвка у костра, рядом с машиной, вполне могла стать реальностью.
Сколько раз приходилось ночевать у костра, в палатке, во время экспедиций среди диких степей и гор Ивану Антоновичу! У Таисии такого опыта не было.