Лили осматривается.
Белая бабочка спускается откуда-то сверху и садится на носок туфли. Запрокинув голову, Лили смотрит на небо, и полуденное солнце, едва прикрытое кронами деревьев, бьёт в глаза; проморгавшись, она оборачивается.
Далеко позади виднеется Лондон; впереди широкая тропинка уходит за горизонт, и пару минут Лили просто наслаждается видом.
Наверное, нужно просто идти вперёд — по крайней мере, до Лондона слишком далеко, а лес по бокам тропинки кажется непроницаемым.
Но, поколебавшись, Лили поворачивает направо, и деревья смыкаются за ней.
* * *
— Эй, ты как?
Хью пихает её в бок, и только чудом Лили не бьёт себя в нос вилкой.
— Могло быть получше, — отвечает она, вяло ковыряя яичницу.
Есть не хочется. Хочется вернуться в спальню и не вылезать из кровати, но вчерашнее расписание на сентябрь сделало идею невыполнимой.
Отодвинув локтем тарелку, Лили достаёт из сумки расписание.
— Три зельеварения в неделю, — стонет Хью, подглядывая через плечо, — они хотят, чтобы мы навсегда застряли на шестом курсе?
— И все три по утрам! — пытается перекричать шум сидящая напротив Элис.
И одно из них прямо сейчас, мысленно добавляет Лили, глядя на колонку вторника. Не то чтобы ей не нравились зелья — в конце концов, сдала же она СОВ на «П» — но от мысли, что опять придётся дышать парами из котла, головная боль усиливается.
Ну и Снейп, конечно.
— Может, отравилась?..
— Ага. Вчера, Амортенцией, — фыркает Хью, приглаживая снова вставшие торчком волосы.
Ещё и вслух сказала.
— Да ну тебя, — отмахивается она, подбирая сумку из-под скамьи.
Мысли до сих пор иногда возвращаются к запаху Амортенции, который она впервые почувствовала вчера на зельеварении: Лили не представляла, что что-то может быть настолько её — судя по взглядам остальных, замерших тогда над своими маленькими котелками со спиральным дымом, это оказалось новостью не только для неё.
Сразу после, на вчерашнем ужине, этот запах всё ещё чудился ей, перебивая все другие, и Лили бы даже подумала, что ей просто подлили Амортенцию в сок, но кто рискнёт стащить ту у Снейпа?
Амортенция пахнет холодной водой, совсем немного — какими-то знакомыми сладковатыми цветами и ещё чем-то — Лили так и не поняла, что это. Она пахнет синим цветом, но разве цвета могут пахнуть?
Впрочем, когда вчерашним вечером разболелась голова, стало не до Амортенции.
Хью плетётся рядом, и они спускаются в подземелья.
— Что, Поттер, к Снейпу спешишь?
Малфой улыбается, довольный коронной шуткой.
— Отвали, — как обычно, отвечает Лили.
* * *
Она давит дремоносные бобы, когда снова чувствует этот взгляд.
Лили тянется заправить прядь за ухо и, как бы невзначай, слегка разжимает заколку. Чёлка падает на лицо, надёжно пряча его от Снейпа.
Кажется, получилось.
— Мисс Поттер. Сделайте одолжение, не макайте волосы в котёл.
Закусив губу, Лили убирает чёлку обратно.
Снейп сегодня подозрительно тихий — всё занятие сидит за столом, уткнувшись носом в стопку пергаментов. Лили мысленно отмечает, что на следующий раз нужно будет доучить предыдущую главу: мало ли что он придумал.
Задумавшись, Лили задерживает на нём взгляд — и Снейп тут же отвечает своим, уставившись на неё. Чертыхнувшись про себя, она концентрируется на бобах.
Возможно, рано или поздно так и должно было случиться, думает она, пытаясь отвлечься от взгляда Снейпа. Как папа рассказывал про самоисполняющиеся пророчества. Наверное, к шестому курсу Снейпу тоже осточертели все эти шуточки за спиной про любовь всей жизни и вторую Лили Поттер — и он решил воплотить их в жизнь.
Лили дышит ровно и украдкой смотрит на часы в углу.
Жаль, что Слагхорн так быстро ушёл из Хогвартса.
Собрав выдавленный сок во флакон, Лили затыкает под пробку клочок пергамента с подписью и относит образец на стол.
— Свободны, — отрезает Снейп. — Мисс Поттер, останьтесь.
Хью жестами показывает ей, что подождёт за дверью, и она кивает. Какой-то полузнакомый слизеринец, уходя, успевает состроить мерзкую гримасу — и тут же получает от Хью тычок под рёбра. Лили не может сдержать улыбку.
— Да, профессор?
Она старается не смотреть выше крышки стола; интересно, какого цвета она была раньше? На серо-пятнистой поверхности ближе к краю выцарапано «Д.П.» и дальше что-то полустёртое, но что — не видно.
Бледная рука с выступающими венами опускает на стол лист пергамента. Лили недоумённо вскидывает глаза на Снейпа.
— Через неделю будет контрольная. Готовить нужно эти темы, — негромко поясняет он. — Остальным, я надеюсь, вы не скажете.
Прилив секундной радости сменяется замешательством: Лили судорожно пытается придумать, как бы отказаться.
— Ну… спасибо, сэр, но не нужно. Я вполне могу подготовиться сама.
Губы Снейпа расползаются в чём-то, похожем на улыбку, обнажая желтоватые зубы.
— Да берите же, глупая девчонка.
Лили мотает головой, — первый раз она видит, как Снейп улыбается, — и в конце концов просто сбегает.
* * *
Под ногами похрустывают ветки.
Присев, Лили в который раз отцепляет подол мантии, теперь от торчащего из-под земли корня. Подумав, она снимает её вовсе.
В лесу, оказывается, прохладно — Лили с непривычки ёжится, одёргивая тонкую блузку, и нерешительно оборачивается назад, где должна быть тропинка.
Или нет?
Замерев, Лили понимает, что не помнит, откуда пришла. Сердце ускоряется, сбиваясь с ритма, и она едва сдерживает судорожный вдох.
Впереди из-за деревьев пробивается холодный, немного туманный солнечный свет. Лили вдруг успокаивается так же быстро, как запаниковала: в этом свете есть что-то хорошее и безопасное, и он притягивает её. Она невольно улыбается, направляясь в его сторону.
Первое время она вертела головой, разглядывая лес. Он оказался вовсе не сплошным, как Лили решила на тропинке, — между гладкими прямыми стволами при желании легко можно было бегать, — и мягкий тёмный мох пружинил под ногами. Где-то глубоко в памяти бродило напоминание: надо вернуться обратно на тропинку, лучше идти пешком до Лондона, — но теперь, внутри, лес уже не пугал её, и она даже перестала мёрзнуть.
Теперь она не смотрит по сторонам: деревья повторяются, и каждый приметный корень, каждую сломанную ветку Лили уже видела. Раньше она думала, что заблудилась — но вряд ли возможно так часто делать круги, возвращаясь к одним и тем же местам.
Что-то белое и светящееся под ногами вырывает Лили из воспоминаний, и она останавливается, опускаясь на колени.
Прямо из мха растёт маленький цветок, и кажется, что он светится: наверное, из-за солнечного света, но приглядевшись, Лили понимает, что цветок светится сам по себе. Он чем-то похож на лилию — такие же загнутые лепестки и торчащие тычинки. Улыбнувшись совпадению, Лили протягивает руку, чтобы сорвать его, но в последний момент отдёргивает: цветок, кажущийся таким маленьким рядом с её рукой, всё-таки жалко.
Краем глаза она замечает уже знакомую кочку у поваленного дерева, поднимается и идёт дальше, снова глядя на свет.
Лес по-настоящему беззвучен — сначала она жала пальцами на уши, думая, что их заложило, но потом поняла, что здесь действительно есть только звук её шагов. Впрочем, сейчас беззвучие нарушается — или так кажется: вдалеке шумит что-то, похожее на начинающийся дождь.
Вокруг постепенно расползается вечерняя синева, но свет по-прежнему виден, и Лили всё так же бездумно идёт на него, перешагивая через ветки. Шум капель усиливается, становясь глубже, но дождя всё ещё не заметно.
Оглядываясь вокруг теперь уже в поисках цветов — просто чтобы посмотреть — Лили замечает, как ещё один подсвечивает что-то, похожее на лист бумаги.
Сложенный пожелтевший листок склеился и прилип к влажному мху под тонким деревом, но Лили осторожно разлепляет его и вглядывается в пару немного расплывшихся строчек.
«…мог дружить с Геллертом Гриндельвальдом. Я лично думаю, что Батильда просто помешалась!
С любовью,
Лили».
Лили с недоумением смотрит на лист. Гриндельвальд? Батильда? Она такого не писала, но почерк совершенно точно её.
Кто-то касается плеча.
Лили визжит — и оборачивается, продолжая визжать, но изо рта не вырывается ни звука.
Рыжеволосая девушка в широком белом платье до колен прижимает палец ко рту и, раздельно шевеля губами, что-то говорит, но Лили не слышит и её.
«Здесь нельзя говорить?» — забывшись, пытается спросить Лили.
Девушка, видимо, читает по губам, потому что радостно кивает.
Лили во все глаза смотрит на неё: примерно ровесница, с тёмно-рыжими кудрявыми волосами и зелёными — папиными — глазами. Она чем-то неуловимо похожа на саму Лили.
«Бабушка? — медленно начинает Лили, привыкая к отсутствию голоса. — Лили Поттер?»
Девушка, старательно вглядываясь в губы Лили, кивает снова.
Лили стоит, растерянно опустив руки, и не знает, что делать, и как себя вести, и почему бабушка — странно называть её так — оказалась здесь.
Вдруг она вспоминает про остаток письма:
«Так это твоё? У тебя мой почерк».
Бабушка улыбается и начинает что-то говорить, — но Лили не умеет читать по губам, поэтому только пожимает плечами. Бабушка машет рукой.
Шум капель становится сильнее, и синева сгущается: может быть, уже наступил закат, думает Лили, — но свет впереди ничуть не изменился.
«Идём со мной?» — спрашивает Лили, кивая на свет из-за деревьев. Он уже ближе, чем ей казалось.
Бабушка резко мотает головой и тянет Лили за руку в противоположную сторону.
«Ну нет, — упирается Лили, — это же интересно. Смотри, он безопасный».
Бабушка поджимает губы, внезапно выглядя старше, поднимает со мха листок и подчёркивает пальцем имя «Лили», чиркая по шее ребром свободной ладони. Лили любуется её удивительно подвижным лицом — но ничего не понимает.
«Ты хочешь вернуться на тропинку?» — наугад спрашивает она.
Бабушка быстро встряхивает головой, соглашаясь. Лили смотрит на свет — и чем дольше смотрит, тем меньше ей нравится идея вернуться.
«Ну нет. И вообще, ты точно моя бабушка?»
Лили выдёргивает руку из её хватки и широким шагом идёт к дальним деревьям. Сзади слышится шорох — бабушка бегом догоняет её.
«Всё-таки идёшь со мной?»
Та не отвечает.
Увлёкшись, Лили спотыкается о какой-то угол и летит носом в мох, успевая выставить руки с мантией.
Стоп. Угол?
Поднявшись — повезло с мягким приземлением — она смотрит на странный слегка покрытый мхом выступ под ногами. Подумав, Лили отрывает кусочек мха и трогает открывшийся тёмно-красный участок. Ткань?
Она поднимает глаза на бабушку:
«Смотри, что это?»
В четыре руки они отрывают мох, расчищая под ним древесину и остатки ткани; Лили снова и снова отбрасывает в сторону тёмные комочки, начиная догадываться.
Кажется, это вросшее в землю кресло. Похоже на театральное — и когда-то было бархатным.
Бабушка выглядит ничуть не удивлённой.
«Тут вообще много разного, чего не должно быть в лесу, — тем не менее объясняет Лили. — Я ещё в самом начале чуть нос не разбила о котёл для зельеварения, представляешь?»
Бабушке явно не смешно, и Лили решает просто идти дальше.
Похожих выступов становится всё больше, — Лили просто их перешагивает, спотыкаясь о те, которые не успела разглядеть в полутьме, и иногда оглядываясь на бабушку. Только сейчас, прислушавшись, Лили понимает, что звук впереди, за деревьями и светом — не шум дождя, а музыка.
Замерев перед последней плотной границей из деревьев, почему-то боясь взглянуть за неё, Лили просто стоит, слушая, как медленно падают звуки, и тёмная синева сгущается вокруг туманом, в котором видна только она сама, деревья и бабушка рядом.
Синева как будто пульсирует в ритме музыки; Лили вдруг кажется, что сейчас звуки действительно закапают дождём — и с внезапной догадкой она поворачивается к бабушке:
«Здесь светло?»
Бабушка удивляется, но кивает.
Лили вглядывается в свет за деревьями. Значит, это магия — она видит музыку, ну, или слышит цвет, неважно. Она делает маленький шаг вперёд, и бабушка сжимает её руку.
Вдохнув глубже, Лили выходит из-за деревьев навстречу звуку и свету — и на пару секунд слепнет.
Привыкнув, она понимает, что здесь не светлее, чем в остальной части леса, но свет всё же идёт откуда-то сверху; музыка продолжает играть, и, механически идя вперёд как завороженная, Лили смотрит на торчащие из-под земли спинки кресел и сцену прямо впереди — передняя часть обвалилась и торчит обломками вытертых досок, когда-то красный бархатный занавес едва держится на остатках сводчатых перекрытий, мох подбирается снизу, — и кажется, что сцена тоже медленно врастает в землю.
Посреди сцены каким-то чудом стоит пианино тёплого чёрного цвета — и на нём играет человек.
Бабушка дёргает её за руку, но Лили не может оторвать взгляд от пальцев с вытекающей из-под них синевой звуков; они медленно поднимаются и снова падают, Лили делает шаг, другой — и врезается в обломанный край сцены.
Музыка продолжает играть.
Человек медленно оборачивается.
* * *
К пятнице Лили разбита.
Казалось бы, куда ещё сильнее — но, глядя на сероватое лицо в зеркале, приходится признать, что есть куда. Вздохнув, Лили плетётся обратно в спальню за косметичкой: придётся пропустить завтрак, и без того встала поздно.
— Сходи к Помфри, — советует уже полностью собранная Роуз, не отрываясь от быстрого дописывания эссе. — Как думаешь, нормально будет написать, что чаинки предсказывают мне крупные проблемы из-за галлонов выпитого на Прорицаниях чая?
Лили хихикает, глядя на её традиционно забрызганный чернилами кончик носа:
— Ну, это ближе к правде, чем фантазии Элис. И я схожу, наверное, только после зельеварения.
До зельеварения остаётся полчаса, и, маггловским бальзамом возвращая губам розовый цвет, Лили думает, что, похоже, действительно чем-то отравилась.
* * *
— Тебя подождать? — Хью, склонив голову, смотрит на неё, и Лили не сомневается, что обмануть его макияжем не вышло.
Распутывая застёжки сумки, она отмахивается:
— Иди. Всё равно я потом к Помфри.
Поколебавшись, Хью выходит, и дверь закрывается с гулким стуком.
Застёжки наконец встают на место, и Лили поднимает глаза на пустой класс. Все ушли, а она не заметила? И что, даже Снейп?
— Мисс Поттер, — раздаётся из-за спины.
А, вот он.
Лили слегка оборачивается. Снейп встаёт из-за стола, откладывая чьё-то эссе — судя по хвостам букв, которые Лили различает отсюда, эссе вполне может быть её.
— Уже ухожу, профессор, — улыбается она, закидывает сумку на плечо и отступает от стола.
И врезается во что-то тёплое.
— Ой. Извините… — начинает Лили, но тут же шокированно замолкает.
Слегка придерживая её локти, Снейп разворачивает её и смотрит прямо в глаза, будто пытаясь что-то выискать. Лили невольно ёжится, почему-то вспоминая странные сны этой недели, и переводит взгляд на его висящие отдельными прядями волосы — серые с чёрным, не очень густые и какие-то неприятные.
Она как будто замирает в его хватке, и от мест, где Снейп сжимает пальцы, по телу разбегаются толпы маленьких иголочек.
— Лили, — вдруг бормочет он. — Теперь всё хорошо.
И, наклонившись, уверенно накрывает её губы своими.
Лили цепенеет — на губах влажное, и мягкое, и липкий сладкий вкус маггловского бальзама — и неосознанно подаётся ближе, но мгновением спустя вцепляется через карман в палочку и вырывается:
— Протего!
Отлетев, Снейп сшибает соседний стол.
Лили смотрит на него во все глаза и мчится к двери.
Последнее, что она помнит — прилетевший в спину Ступефай в нескольких дюймах от выхода.
* * *
За пианино сидит Снейп.
Не прекращая играть, он смотрит прямо в глаза Лили, а потом поднимается — но музыка продолжает играть сама по себе. Он спускается со ступенек, и полы чёрной мантии беззвучно волочатся за ним.
Бабушка обхватывает Лили поперёк пояса и дёргает назад. Запнувшись об очередное кресло, Лили падает. Боль в колене на секунду отрезвляет её: она видит побелевшее от страха лицо бабушки и пытается подняться.
В сгущающейся синеве Снейп нависает над ними обеими и с какой-то непонятной иронией переводит взгляд с одной на другую. Музыка мягко отступает на дальний план; Лили смотрит в его лицо, на морщины, на грязно-седые виски и думает, как могла не видеть этого раньше: он похож на папу, на Хью, на дядю Рона и всех остальных маминых братьев сразу, — и если она ещё не поняла, насколько он её, то самое время сделать это сейчас.
Белая фигура заслоняет её от Снейпа, и, лёжа на земле, Лили видит, как бабушка, запрокинув голову, протягивает к Снейпу руки.
Лицо Снейпа на секунду искажается — а потом он просто слегка толкает бабушку в грудь, и та растворяется в синеве, как призрак.
«Бабушка!» — беззвучно кричит Лили.
Но когда Снейп протягивает ей руку, она уже спокойна.
Его рука холодная и крепкая. Стараясь несильно опираться на ушибленное колено, Лили поднимается за ним на сцену, обходит дыры в вытертых узорных досках и оборачивается, глядя на лес — напоследок, внезапно мелькает в голове, — а потом музыка почти затихает, и Снейп отодвигает для Лили стул. Лили несмело садится, и руки вдруг поднимаются сами по себе, как у старой верёвочной марионетки, опускаясь на клавиши.
Она не может прекратить смотреть, как теперь уже из-под её пальцев идёт синева, обволакивая её саму и стоящего позади Снейпа; она играет этот синий цвет и закрывает глаза, и под веками распускаются маленькие светящиеся белые лилии.
Что-то гладит её по голове. Не прекращая играть, она нехотя оборачивается — и Снейп держит в руке тот самый цветок; сорванный, он уже не светится, и Лили чувствует, как тонкий стебелёк скользит в волосы. Она отвлекается, и сквозь музыку вдруг пробиваются голоса:
«…нужны ещё наблюдения…»
«…уникальная непереносимость Амортенции…»
«…мистер Поттер, миссис Поттер, она сопротивляется, но, боюсь, ничего не выйдет…»
«Лили! Лили! Слышишь? Проснись! Постарайся проснуться!»
Последний голос смутно знаком, и Лили вслушивается, пытаясь разобрать дальше.
Тёплое тело прижимается к спине. Пальцы Снейпа уверенно сжимаются вокруг запястий Лили, касаются клавиш вместе с ней, музыка усиливается, заглушая всё остальное, — и Лили легко уплывает глубже и глубже в синий туман.
Медленно опускается потёртый красный занавес.
~КОНЕЦ~