ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ XX ВЕКА
(из книги: Вачков И.В., Гриншпун И.Б., Пряжников Н.С. Введение в профессию «психолог»)
Психоанализ
Одним из наиболее важных для развития современной психологии направлений явился психоанализ. В первую очередь он связан с именем австрийского психолога и психиатра Зигмунда Фрейда (1856 - 1939).
Возникнув как метод лечения неврозов, психоанализ затем превратился в психологическую теорию, а впоследствии - в одно из важных направлений философии XX в. Отметим еще раз: психоаналитическая теория складывалась не на базе проверки предварительно выдвинутых гипотез, как происходит в академической науке; она возникала из необходимости практической помощи страдающему человеку, и психоаналитические представления формировались как попытка объяснения того, что открывалось в терапевтической практике иногда неожиданно для самого психоаналитика.
Психоанализ основывается на идее о том, что поведение человека определяется не только и не столько его сознанием, сколько бессознательным, к которому относятся те желания, влечения, переживания, в которых человек не может себе признаться и которые поэтому либо не допускаются до сознания, либо вытесняются из него, как бы исчезают, забываются, но в реальности остаются в душевной жизни и стремятся к реализации, побуждая человека к тем или иным поступкам, проявляясь в искаженном виде.
Например, в сновидениях, творчестве, невротических нарушениях, фантазиях, оговорках и др.
Почему же возникает эта своеобразная цензура, запрещающая непосредственно осознаваться определенным желаниям и переживаниям? Прежде всего в силу того, что они не соответствуют тем правилам, запретам, идеалам, которые вырабатываются у человека под влиянием взаимодействия с окружением - в первую очередь взаимоотношений с родителями в детстве. Эти желания, переживания как бы аморальны, но, по З. Фрейду, они естественны для человека. Подавленные в прошлом и подавляемые ныне нереализованные желания, конфликт влечения, и запрета (внутренний конфликт) - причина тех сложностей, страданий, которые испытывает человек в психологическом плане, вплоть до невротических заболеваний. Если человек сможет осознать эти, скрытые в прошлом, желания и переживания, он в настоящем сможет хотя бы отчасти зрело управлять своим поведением. Но как же возможно это осознание, если их скрывает бессознательное? Дело в том, что бессознательные желания высокоэнергетичны. Они стремятся к реализации, отчего повышается энергетическое напряжение; стремясь к реализации, бессознательное как бы находит способы обойти цензуру. Сновидения, фантазии, оговорки и пр. - все это своеобразный язык символов, который может быть прочитан и расшифрован при помощи психоаналитика. Терапевтическая задача психоаналитика - помочь страдающему человеку понять истинную причину его страданий, скрытую в бессознательном, вспомнить те травматические переживания, которые забылись (то есть были вытеснены из сознания), перевести их в сознание при помощи интерпретации, толкования, что и делает терапевт.
Что же это за переживания, какова их природа? З.Фрейд утверждал наличие в человеке двух начал, двух влечений - стремления к жизни и стремления к смерти и разрушению. Основное место в исходной концепции Фрейда занимает эротическое влечение, связываемое им со специфической энергией, называемой либидо. Она, собственно, и движет человеком; вся жизнь, начиная с рождения, пронизана эротичностью.
Сложившуюся картину Фрейд описывает следующим образом.
В начале жизни ребенком руководит особая психическая инстанция, называемая «Оно» - его желания и влечения; «Оно» руководствуется «принципом удовольствия» и не взаимодействует с реальностью. В каком-то смысле «Оно» можно уподобить живущему внутри человека капризному ребенку, которому дела нет до того, может ли взрослый исполнить его желания. «Оно» целиком бессознательно. Однако желания должны найти себе реалистические формы удовлетворения; для этого из «Оно» (и это происходит достаточно быстро в детском развитии) выделяется структура, называемая «Я», задача которого - найти такие пути, то есть, по словам Фрейда, «Я» выступает как служанка «Оно». «Я» ориентировано на принцип реальности. Продолжая нашу метафору, «Я» можно уподобить живущему в нашей психике относительно зрелому человеку, который в той или иной степени знает мир и может в нем ориентироваться, помогая «Оно» удовлетворить свои желания; при этом, однако, часть желаний не может быть исполнена непосредственно, и «Я» - как положено взрослому - накладывает запреты или отсрочки на эти желания. Иными словами, отношения между «Оно» и «Я» двойственны: с одной стороны, «Я» помогает «Оно», с другой - оказывается инстанцией, частично подавляющей Оно, то есть человек оказывается внутренне конфликтен. Однако конфликтность еще более усугубляется, когда в период формирования нравственных чувств ребенка формируется еще одна инстанция, называемая «Сверх-Я» выступающая как система нравственных запретов и идеалов, в частности, как голос совести, подавляя влечения. («Я» и «Сверх-Я» частично бессознательны.) «Сверх-Я» - это как бы внутренний родитель (собственно, «Сверх-Я» и возникает в результате частичного неосознаваемого отождествления себя с родителями). С этого момента основной внутренний конфликт ребенка - а в дальнейшем и взрослого - это конфликт между желаниями и внутренними нравственными запретами, то есть между «Оно» и «Сверх-Я». «Я» становится своеобразным полем битвы между ними, его задача - помочь реализоваться желаниям, не обижая при этом запреты. В травматической ситуации внутреннего конфликта «Я» вырабатывает психологические защиты, особые формы бессознательной психической активности, которые позволили бы хотя бы временно облегчить конфликт, снять напряжение, а в конкретных жизненных ситуациях так исказить смысл событий и переживаний, чтобы не нанести ущерб представлениям о самом себе как соответствующем некоторому идеалу.
По Фрейду, отголоски детских переживаний можно видеть на протяжении всей жизни человека, и за огромным числом страданий и невротических проявлений взрослого можно увидеть нереализованные сексуальные устремления. Идея бессознательной сексуальности, лежащей в основе человеческого поведения, в том числе тех его форм, которые мы считаем высшими (творчество, религия) - центральная идея Фрейда, на которой он настаивал и по поводу которой подвергался жестокой критике, в том числе со стороны собственных учеников, многие из которых ушли от него, не разделяя «пансексуализма», то есть стремления объяснять все через сексуальную проблематику.
Мы уже говорили, что психоанализ рождался как метод психотерапии неврозов, в частности, истерии - заболевания, при котором, как было показано, именно психологические причины, внутренний конфликт вызывают симптомы физических нарушений (параличи, слепота, боли и др.). Как Вы поняли, все люди, согласно Фрейду, неизбежно внутренне конфликтны. За многими проявлениями фантазии, творчества и др. лежит, согласно идеям психоанализа, прежде всего скрытая сексуальная проблематика, все это - как бы символическое воплощение нереализованных желаний. (Вопреки распространенному среди непсихологов мнению, Фрейд не предлагал ожидать за каждым образом непременно сексуальную подоплеку - ее может и не быть - но в общем случае она для него несомненна.) Выявить скрытое, сделать бессознательное содержание осознаваемым - а значит, доступным осмыслению и отчасти контролю - задача психоанализа как терапевтического метода, с чем вы познакомитесь в дальнейшем.
Учение Фрейда, которое мы изложили крайне неполно и схематично, а оно к тому же трансформировалось в процессе своего развития - всегда вызывало самые противоположные мнения, от восторгов до абсолютного неприятия. Вместе с тем относительно ряда открытий Фрейда ему воздает должное подавляющее большинство современных психологов.
Прежде всего, в психоанализе предметом изучения стала динамика отношений между бессознательным и сознанием. Само по себе существование бессознательного признавалось рядом авторов и до Фрейда; однако динамика влияния бессознательного на сознание, взаимодвижение содержаний, его механизмы впервые были поставлены в центр внимания именно Фрейдом. Это означало изменение предмета психологии: сознание перестало быть замкнутым в себе когнитивным пространством (то есть сферой преимущественно познавательной), но стало частью живой, эмоциональной, мотивированной человеческой жизни, во многом детерминированной бессознательным.
Сексуальная сфера человеческой жизни, значение которой сейчас отрицать было бы странно, вошла в круг психологического изучения также благодаря Фрейду (кстати, далеко не сразу пришедшему к идее сексуальной обусловленности неврозов и долго ей сопротивлявшемуся. Вопреки мнениям и слухам, сам Фрейд был очень строг в сексуальной жизни). Другой вопрос, какое значение придавать сексуальности - например, сводить ли к ней любовь или нет, соотносить ли с ней высшие этические проблемы человека и т.д. Так называемый пансексуализм Фрейда - то есть стремление объяснять основные переживания человека проблемами, связанными с сексуальностью — неоднократно критиковался в том числе и учениками венского врача, который, будучи человеком очень непростым в общении, часто в этих случаях прерывал с ними отношения.
Далее, Фрейд привлек особое внимание к роли детского, прежде всего - семейного опыта в развитии личности; значительное число психотерапевтов, в том числе и непсихоаналитиков, включает его проработку в процесс помощи тем, с кем работают.
Наконец, идея психологической защиты - одна из центральных в современной психотерапии. Не всеми разделяются теоретические объяснения, предложенные Фрейдом, но, как правило, признается, что именно его идеи повлияли на большинство терапевтических систем, в том числе далеко от нега ушедших; лидеры значительного числа крупных психотерапевтических направлений прошли школу психоанализа.
Фрейдовский психоанализ действительно представлял абсолютно новую психологическую систему: в литературе можно встретить термин «психоаналитическая революция». Он оказал грандиозное влияние на искусство: оно проявляется - иногда вполне непосредственно, через перенос символов - в фильмах Ф. Феллини и И. Бергмана, прозе А. Мердок, живописи С. Дали и др.
Отметим, однако, что Фрейд распространил на всех людей те закономерности, которые он увидел при работе с невротиками, то есть людьми нездоровыми; правомерность этого спорна, и, как мы увидим вскоре, многие современники и авторы, творившие позже, будут подчеркивать необходимость рассмотрения, прежде всего, здоровой психики, высших тенденций человека.
Фрейд - как и другие крупнейшие представители психоанализа и близких к нему направлений - не пользовался в работе экспериментальным методом; психоанализ, под которым его создатель понимал не только метод лечения и не только теорию, но и метод исследования психики, предполагал работу преимущественно на основе по специальным правилам построенной беседы психоаналитика и пациента. Основные психоаналитические положения вообще очень трудно поддаются экспериментальной проверке, что вызывает нарекания со стороны академически ориентированных психологов.
Еще один вопрос, который у Вас, быть может, возник: если психоанализ возник как метод лечения, то почему он рассматривается в русле психологии, а не медицины?
Во-первых, медики (психиатры) рассматривают его и как часть медицины. Во-вторых, сам Фрейд настаивал на том, что психоанализ - прежде всего часть психологии, так как представляет картину психической жизни человека в целом, и часто подчеркивал, что он не столько врач, сколько исследователь. Более того, он полагал, что специалист в области психоанализа не должен непременно обладать медицинским образованием, и говорил о так называемом неклиническом анализе и его возможностях. Отметим, что, хотя среди психоаналитиков значительное число составляли медики, ряд выдающихся представителей этого направления таковыми не являлись - например, один из величайших психологов и философов XX в. Эрих Фромм.
Разумеется, психоанализ как направление не соотносится только с именем своего основателя. Многие ученики Фрейда (или те, кого он считал учениками), в большинстве не разделяя пансексуализма своего учителя, развивали собственные учения о содержании и роли бессознательного в психической жизни, разрабатывали собственные подходы к психотерапии.
Среди ближайших учеников Фрейда наиболее известны А. Адлер и К. Г. Юнг. Строго говоря, их теории трудно назвать психоанализом во фрейдовском смысле - в связи с чем основатель психоанализа в определенный момент порвал с ними отношения. Соотносясь с психоанализом в некоторых аспектах - в частности, в признании бессознательного - эти теории стали оригинальными направлениями психологической мысли, серьезно повлиявшими на современную психологию.
<…>
Совершенно особую мировоззренческую систему предложил швейцарский психолог, врач и философ Карл Густав Юнг (1875 - 1961) - автор, влияние которого на мировую культуру сопоставимо по масштабам с влиянием Фрейда (а в настоящее время его идеи обретают еще большую популярность). Сам Фрейд в недолгую пору их дружбы считал его наиболее талантливым из своих учеников и полагал своим преемником; однако их теоретические расхождения были очень велики, прежде всего, потому, что для атеиста и материалиста Фрейда были неприемлемы взгляды Юнга, непосредственно связанные с религией и мистическими учениями.
Основы теории Юнга, называемой «Аналитическая психология» - учение о коллективном бессознательном, существующем в душевной жизни наряду с личным бессознательным и сознанием (и во взаимодействии с ними). Если личное бессознательное формируется в развитии индивидуального опыта человека и представляет содержания, им вытесняемые (речь идет примерно о том же, что относил к сфере бессознательного Фрейд), то в коллективном бессознательном запечатлен опыт человечества, передаваемый наследственно.
Каждый из нас - его носитель в силу принадлежности к человеческому роду и культуре, и именно этот пласт бессознательного является тем глубинным, сокровенным, что определяет особенности поведения, мышления, чувствования. Если содержание личного бессознательного составляют комплексы (именно Юнг ввел это понятие в значении систем черт, образов и переживаний, выстраивающихся вокруг определенного «центрального» переживания и существующих в нас бессознательно и автономно, наподобие самостоятельной личности, относительно независимой от нашего сознания и других комплексов), то содержание коллективного бессознательного составляют архетипы - первоформы, своего рода образцы поведения, мышления, видения мира, существующие наподобие инстинктов; усмотреть непосредственно их невозможно, но можно видеть их проявления в феноменах культуры, прежде всего в мифологии: Юнг обратил внимание на то, что в мифах разных народов, в том числе не общавшихся между собой, присутствуют одинаковые образы – Матери-Земли, Дитя, Воина, Бога, рождения и смерти и т. д. Они, полагал Юнг, и есть воплощение архетипов, и люди в жизни ведут себя в определенных ситуациях соответственно этим «образцам», взаимодействующим с содержаниями индивидуального бессознательного и сознания.
Центральное место в «Аналитической психологии» занимает индивидуация - процесс поиска человеком душевной гармонии, интеграции, целостности, осмысленности. Душевная жизнь выступает как бесконечное странствие внутри себя, открытие потаенных, бессознательных структур, требующих - особенно в кризисные моменты жизни - осознания и включения в душевную целостность. Душа, по Юнгу, представляет некую нефизическую реальность, исполненную энергии, которая перемещается в связи с внутренними конфликтами. Душа исполнена противоположностей (сознательное и бессознательное, мужское и женское, экстравертированное и интровертированное и др.); проблема заключается в том, что в силу ряда причин, прежде всего социокультурного плана, человек видит и развивает в себе только одну сторону единой противоречивой пары, тогда как другая остается скрытой, непринятой; в процессе индивидуации человек должен «открыть себя» и принять. Наши скрытые стороны требуют принятия, являясь нам в сновидениях, символически «взывая» к нам; нужно уметь увидеть смысл призыва, игнорирование же - типичное для неподготовленного человека - приводит к дезинтеграции, невозможности саморазвития и кризисным переживаниям, заболеваниям. Важнейшие из открываемых инстанций, воплощающих в различной степени взаимодействующие структуры коллективного и личного бессознательного - «Тень» (своего рода антипод «Я», то есть знания о себе), «Анимус» и «Анима» (мужское начало и женское начало; по Юнгу, в каждом человеке есть и типичные мужские черты - сила, логицизм, агрессивность и т.п. - и типично женские - нежность, эстетизм, заботливость; помимо того, что есть генетические различия, «культурный стереотип» ориентирует на развитие лишь одной стороны); центральным же является архетип «самости», своего рода образ Бога в себе; эта инстанция недостижима, но путь к ней во внутреннем странствии продолжается вечно - ибо, по Юнгу, душа бессмертна.
К.Г.Юнг. ОБ АРХЕТИПАХ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
Гипотеза о существовании коллективного бессознательного принадлежит к числу тех научных идей, которыми поначалу остаются чуждыми публике, но затем быстро превращаются в хорошо ей известные и даже популярные. Примерно то же самое произошло и с более емкие и широким понятием " бессознательного". После того как философская идея бессознательного, которую разрабатывали преимущественно Г.Карус и Э.фон Гартман, не оставив заметного следа пошла ко дну, захлестнутая волной моды на материализм и эмпиризм, эта идея по прошествии времени вновь стала появляться на поверхности, и прежде всего в медицинской психологии научной ориентацией. При этом на первых порах понятие "бессознательного"-использовалось для обозначения только таких состояний, которые характеризуются наличием вытесненных или забытых содержаний. Хотя у Фрейда понятие "бессознательного выступает- по крайней мере метафорически- в качестве действующего субъекта, по сути оно остается ни чем иным, как местом скопления именно вытесненных содержаний; и только поэтому за ним признается практическое значение. Ясно, что с этой токи зрения бессознательное имеет исключительно личностную природу, хотя, с другой стороны, уже Фрейд понимал авхаико-мифологический характер бессознательного способа мышления.
Конечно, поверхностный слой бессознательного является в известной степени личностным. Мы называем его личностным бессознательным. Однако этот слой покоится на другом, более глубоком, ведущем свое происхождение уже не из личного опыта. Этот врожденный более глубокий слой и является так называемым коллективным бессознательным. Я выбрал термин "коллективное", поскольку речь идет о бессознательном, имеющем не индивидуальную, а всеобщую природу. Это означает, что она включает в себя, в противоположность личностной душе, содержания и образы поведение которые являются повсюду и всех индивидуумов одними и теми же. Другими словами, коллективное бессознательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основательное идентично у всех людей и образует тем самым всеобщее основание душевной жизни каждого, будучи по природе сверх личным.
Существование чего-либо в нашей душе признается только в том случае, если в ней присутствует так или иначе сознаваемые содержания. Мы можем говорить о бессознательном лишь в той мере, в какой способны удостовериться в наличии таких содержаний. В личном бессознательном это по большей части так называемые эмоционально окрашенные комплексы образующие интимную душевную жизнь- личности! Содержаниями коллективного бессознательного является так называемые архетипы.
Выражение "архетип" встречается уже у Филона Иудея по отношению к бессознательному в человеке. Также и Иринея, где говорится: "Творец мира не из самого себя создал это, он перенес из посторонних ему архетипов". В библии Бог называется "Изначальный свет". Хотя у Августина слово "архетип" и не встречается, его заменяет "идея": "Идеи, которые сами не созданы.., которые содержатся в божественном уме". "Архетип"- это пояснительное описание платоновского идея". Это наименование является верным и полезным для наших целей, поскольку оно значит, что, говоря о содержании коллективного бессознательного, мы имеем дело с древнейшими, лучше сказать, изначальными типами, т. е. испокон веку наличными всеобщими образами. Речь практически идет все о том же: примитивные родоплеменные учения имеют дело с видоизмененными архетипами. Правда это уже не содержания коллективного бессознательного) они успели приобрести сознаваемые формы, которые передаются с помощью традиционного обучения в основном виде тайных учений, являющемся вообще типичным способом передачи коллективных содержаний, берущих начало в бессознательном.
Другим хорошо известным выражением архетипов являются мифы и сказки. Но здесь речь идете специфических-формах, передаваемых на протяжении долгого времени. Понятие "архетип" обозначает только ту часть психического содержания, которая не прошла какой-либо сознательной обработки и представляет собой еще только непосредственную психическую данность. Архетип как таковой существенно отличается от исторически ставших или переработанных форм. На высших уровнях тайных учений архетипы предстают в такой оправе, которая как правило, безошибочно указывает на влияние сознательной их переработке в суждениях и оценках. Непосредственные проявления архетипов, с которыми мы встречаемся в сновидениях и видениях, напротив, значительно более индивидуальны, не понятны и наивны, нежели, скажем, мифы. По существу, архетип _ представляет то бессознательное содержание, которое изменяется, становясь сознательным и воспринятым; оно претерпевает изменения под влиянием того индивидуального сознания, на поверхности которого оно возникает.
То, что подразумевается под "архетипом", проясняется через его соотнесение с мифом, тайным учением, сказкой. Более сложным оказывается положение, если мы попытаемся психологически обосновать, что такое "архетип".
До сих пор при исследовании мифов удовлетворялись солярными, лунарными, метеорологическими и другими вспомогательными представлениями. Практически не обращалось внимания на то, что мифы- в первую очередь психические явления, выражающие глубинную суть души. Дикарь не склон к объективному объяснению самых очевидных вещей. Напротив, он постоянно испытывает потребность или, лучше сказать, в его душе имеется непреодолимые стремление приспосабливать весь внешний опыт к душевным событиям. Дикарю недостаточно просто видеть, как встает и заходит Солнце,- эти наблюдения внешнего мира должны одновременно быть психическими событиями, то есть метаморфозы Солнца должны представлять судьбу Бога или героя, обитающего, по сути дела, в самой человеческой душе. Все мифологизированные естественные процессы, такие, как лето и зима, новолуние, дождливое время года и т.п. не столько аллегория самих объективных явлений, сколько символические выражения внутренней и бессознательной драмы души. Она улавливается человеческим сознанием через проекции, т.е. будучи отраженной в зеркале природных событий. Такое проецирование лежит у самих оснований, а потому потребовалось несколько тысячелетий истории культуры, чтобы хоть как-то отделить проекцию от внешнего объекта. Тот, кто еще верит сегодня или уверовал заново в астрологию, почти всегда возвращается к древним предрассудкам о влиянии созвездий. Но каждому, кто способен исчислить гороскоп, должно быть известно, что во времена Гиппарха Александрийского день весеннего равноденствия был установлен в О' Овна. Тем самым любой гороскоп основывается на произвольно выбранном знаке Зодиака, так как со времен Гиппарха весеннее равноденствие сместилось в силу прецессии по меньшей мере к началу Рыб.
Субъективность первобытного человека столь удивительна, что самым первым предположением должно было бы быть выведение мифов из его душевной жизни. Познание природы сводится для него, по существу, к языку и внешним проявлениям бессознательных душевных процессов. Их бессознательность представляет собой причину того, что при объяснении мифов обращались к чему угодно, только не к душе. Недоступным пониманию было то, что душа содержит в себе все те образы, из которых ведут свое происхождение мифы, что наше бессознательное является действующим. Оно ведет пассивное существование и претерпевающим действия субъектом, драму которого первобытный человек по аналогии обнаруживал в больших и малых природных процессах.
"В твоей груди звезды твоей судьбы", - говорит Зени Валленштейну, чем и довольствовалась вся астрология, когда лишь немногие знали об этой тайне сердца. Не было достаточного ее понимания, и я не решусь утверждать, что и сегодня что-либо принципиально изменилось в лучшую сторону.
Родоплеменные учения священно-опасны. Все тайные учения пытаются уловить невидимые душевные события и все они претендуют на высший авторитет. Это еще в большей мере верно по отношению к господствующим мировым религиям. Они содержат изначально тайное сокровенное знание и выражают тайны души с помощью величественных образов. Их храмы и священные писания возвещают в образе и слове освященные древностью учения, сочетающие в себе одновременно религиозное чувство, созерцание и мысль. Необходимо отметить, что чем прекраснее, грандиознее, обширнее становится этот передаваемый традицией образ, тем дальше он от индивидуального опыта. Что-то еще чувствуется, воспринимается нами, но изначальный опыт потерян. Почему психология является самой молодой опытной наукой? Почему бессознательное не было давно уже открыто, а его сокровище представали только в виде этих вечных образов? Именно потому, что для всего душевного имеются религиозные формулы, причем на много более прекрасные и всеохватывающие, чем непосредственный опыт. Если для многих христианское миросозерцание поблекло, то сокровищницы символов Востока все еще полны чудес. Любопытство и желание получить новые наряды уже приблизили нас к ним, причем эти образы- будь они христианскими, буддистскими или еще какими-нибудь,- являются прекрасными, таинственными, пророческими. Конечно, чем привычнее они для нас, чем более они стерты повседневным употреблением, тем чаще от них остается банальная внешняя сторона и почти лишенная смысла парадоксальность. Таинство непорочного зачатия, единосущность отца и сына или Троица, не являющаяся просто триадой, не окрыляют более философскую фантазию. Они стали просто предметом веры. Неудивительно потому, что религиозная потребность, стремление к осмыслению веры, философская спекуляция влекут образованных европейцев к восточной символике, к грандиозным истолкованиям божественного в Индии и к безднам философии даосов Китая. Подобным образом чувство и дух античного человека были захвачены в свое время христианскими идеями. И сейчас не мало тех, кто поначалу поддается влиянию христианских символов, пока у них не вырабатывается кьеркегоровский невроз. Или же их отношение к Богу, вследствие нарастающего обеднения символики, сводится к обостренному до невозможности отношению "Я"-Ты", чтобы затем не устоять перед соблазном волшебной свежести необычайных восточных символов. Искушение такого рода не обязательно оканчивается провалом, но может привести к открытости и жизненности религиозного восприятия. Мы наблюдаем нечто сходное у образованных представителей Востока, которые нередко высказывают завидное понимание христианских символов и столь не адекватной восточному духу европейской науки. Тяга к вечным образам нормальна, для того они и существуют. Они должны привлекать, убеждать, очаровывать, потрясать. Они созданы из материала откровения и отображают первоначальный опыт божества. Они открывают человеку путь к пониманию божественного и одновременно предохраняют от непосредственного с ним соприкосновения. Благодаря тысячелетним усилиям человеческого духа эти образы уложены во всеохватывающую систему мироупорядывающих мыслей, они представляются в то же самое время в виде могущественного, обширного, издревле почитаемого института, каковым является церковь.