Шарлотта, 15 лет
Дождь стучал по стеклу у меня в кабинете и скатывался по оконным рамам, а Роб и Сью рассказывали о дочери, и вид у них был измученный. Шарлотте было пятнадцать, но выглядела она гораздо старше из-за густого слоя косметики и платья в обтяжку. На лице у нее застыло жесткое выражение, которое мне всегда кажется таким отталкивающим, особенно если появляется в столь юном возрасте.
Сью связывает проблемы Шарлотты со своим разводом, который случился, когда дочери было три года. Шарлотта не скучала по отцу, который был запойным алкоголиком, но она скучала по маме, потому что сразу же после развода Сью устроилась на полный рабочий день в мини-маркет. Сью уставилась на свои пальцы, желтые от никотина, и сказала: «После развода мне стало не хватать всего: времени, денег, терпения. Я думаю, это плохо отразилось на Шарлотте».
Пока Сью говорила, Шарлотта сидела, сжав губы, так что ее рот напоминал четкую тонкую линию. Роб сменил тему: «Мы со Сью познакомились в группе для одиноких и встречались десять месяцев. Мы поженились, когда Шарлотте было восемь. Она была как цветочек, такая милая».
«С Шарлоттой было все в порядке, пока она не перешла в старшие классы, и тут все стремительно пошло наперекосяк, – продолжала Сью. – Она стала такая вредная. Стала курить и одеваться, как шлюха. Убегала из дома и напивалась с друзьями».
«Не только у нее проблемы, – сказал Роб. – У трех ее подруг уже родились дети. У нас в городке тысяча жителей и три алкомаркета. Детям нечем заняться, кроме как безобразничать».
Сью добавила: «Мы не держали ее в строгости. Роб постоянно ездит в другой город, где работает менеджером в магазине, а я управляю мини-маркетом шесть дней в неделю».
Шарлотта безобразничала всеми способами, доступными пятнадцатилетней девушке. Она завалила экзамены за девятый класс. Она курила, пила виски и пробовала травку. У нее был парень старше ее. Она почти не разговаривала с родителями и впадала в ярость, когда они хотели как-то оградить ее от неприятностей. Месяц назад, когда они стали настойчиво требовать, чтобы она проверилась на алкоголь и наркотики, Шарлотта сбежала из дома.
Три недели подряд Роб и Сью волновались, думая, что ее похитили или убили. Сью сказала: «Вы и представить не можете, какой это ужас, когда твоя дочь колесит автостопом по стране».
Потом Шарлотта позвонила из Сиэтла и сказала, что хочет вернуться домой. У нее был испуганный голос, и она обещала, что выполнит все, что ей скажут родители. И тогда они записались на прием к психотерапевту.
Я спросила у Шарлотты, согласна ли она немного поработать со мной. Она с преувеличенной злобой вздрогнула всем телом. Но в течение следующих нескольких месяцев мы с ней смогли добиться некоторых результатов. Когда она училась в начальной школе, с ней все было в порядке. Она играла в бейсбол каждое лето, пока не закончилось финансирование детской городской команды и ее не закрыли. Шарлотте нравилось приходить в мини-маркет, пить диетическое корневое пиво и читать журналы. Она была счастлива, когда Роб стал ее отцом. Он брал девочку в походы и купил ей новый велосипед. С ним мама стала смеяться.
Но в подростковом возрасте все изменилось. Сначала все было так, как обычно это бывает: ссоры с девочками, издевательства мальчишек. У нее рано сформировалась грудь, и мальчишки вечно пытались к ней прижаться, хватали ее сзади и обзывали. Она весила больше, чем одноклассницы, и волновалась из-за этого. Она купила таблетки для похудания и стала быстро терять вес. Шарлотте нравилось ощущение легкости и полета, которое она испытывала, принимая эти таблетки. Она украла пачку сигарет «Вирджиния Слимс» из мини-маркета.
Робу и Сью было противно, что она курит, но ведь и они курили, поэтому читать ей нотации по этому поводу было невозможно. Сью и Робу не нравились ее друзья, постоянные попытки сидеть на диете, ее музыка, школьные оценки, которые становились все хуже, и ее склонность дерзить. Разговоры с ней стали напряженными и злыми. Шарлотта сидела у себя в комнате или уходила из дома при первой возможности.
Летом после восьмого класса она стала «ходить на вечеринки» – так она называла пьянки с друзьями. Она встречалась с ними у реки на окраине города, они пили пиво и дешевое вино у костра до полуночи. Она призналась мне: «Это безобразие сгубило мне жизнь».
Однажды там появился Роб, который искал ее, но Шарлотта спряталась за тополем, а друзья стали врать, что не знают, где она. Несколько раз Сью и Роб искали ее с полицией. Шарлотте запретили выходить из дома без разрешения, но она вылезла в окно. Наконец, Роб и Сью «раскисли», как это назвала Шарлотта, махнули рукой, и она стала вытворять все, что ей заблагорассудится.
Так было, пока она не стала встречаться с Мэлом. Ему было двадцать два, у него была работа, так что ему было на что купить пива и лотерейные билеты. Он был красивый, но порочный, и Роб со Сью были убеждены, что их дочери встречаться с ним не стоит.
К несчастью, Шарлотта их не послушалась. Она стала наряжаться в соблазнительные платья, покрасилась в платиновую блондинку и всячески угождала Мэлу. С парнями она была тихой и кроткой, всегда на все готовой – именно такая подружка и была нужна Мэлу. Чем яростнее спорили с Шарлоттой Роб и Сью, тем слаще казался запретный плод, и в конце концов эта битва была тоже проиграна.
Когда Шарлотта рассказывала про Мэла, она была поразительно реалистична на его счет. Она понимала, что он неудачник, и не одобряла его алкоголизм и пристрастие к азартным играм. Шарлотта даже признавала, что иногда ей с ним бывало скучно. Они только и делали, что смотрели фильмы в прокате и пили у него дома. Иногда они ходили на рыбалку и ловили сомов и карпов, но, по словам Шарлотты, «это был всего лишь один из поводов уйти из дома и напиться».
Мэлу даже не нравилось часто заниматься сексом. Но Шарлотта проявляла по отношению к нему невероятную преданность. Мэл был первым из парней, с кем она встречалась, потому что сама этого захотела. Она сказала: «С ним это не было “трах-бам, спасибо, мадам!”».
Мэл делился с ней проблемами в своей семье. Его отец был алкоголиком и жил в другом штате. Однажды Мэл пришел домой из школы и увидел, что отец пропил всю мебель. Он помнил, как на Рождество не было подарков, как его одноклассники приносили из церкви благотворительные корзины с едой, а хорошим детям не разрешали с ним играть.
У Шарлотты слезы навернулись на глаза, когда она рассказывала про Мэла. Она считала своим долгом спасти его и дать ему то счастье, которого он раньше не знал. Правда, она призналась, что пока никакого особенного счастья она у него не наблюдает, но думала, что со временем это обязательно произойдет.
Мэл был единственным, кому она доверяла: Шарлотта ненавидела парней из школы, которым «только одно и надо». Большинство девчонок из школы были задаваками. Те подружки, которые уже родили, были еще ничего, но теперь у них было полно своих забот и им было не до нее. А Роб и Сью постоянно ругались и не были такими «уси-пуси», как во время приема.
Она особенно ненавидела школу и учителей. Она считала, что учитель математики нарочно унижает ее. При первой возможности учитель испанского таращился на ее грудь. Никто из ее одноклассников ничего не смыслил в жизни. Подлизам учителя ставили самые высокие оценки. На обед кормили гадостью. Когда я спросила, а что ей все-таки в школе нравится, Шарлотта подумала и ответила: «Мне бы нравилась биология, если бы биологичка не была такой стервой».
Однажды Шарлотта заговорила о сексе: «До Мэла мне приходилось напиваться, чтобы заняться сексом. А то мне вспоминалось всякое, что было со мной раньше. А когда я напивалась, то было уже все равно».
«Тебя когда-то изнасиловали?» – тихо спросила я.
Шарлотта убрала с лица прядь платиновых волос и сказала безразличным голосом: «Со мной такое было, что вы и представить себе не можете».
Она выглядела более юной и незащищенной, пока мы сидели молча, переваривая то, что она сказала. Я не пыталась у нее что-то выведать. Я знала, что в этом случае она скажет лишнее, а девочка не была к этому готова.
Шарлотта столкнулась с теми же проблемами, что и многие девушки в 1990-е. У нее был запойный алкоголик-отец, с которым мама развелась, когда дочь была маленькой. Семья годами голодала и бедствовала. А подростком Шарлотта много раз попадала в разные переделки. Она много раз принимала решения, которые заставили ее пожертвовать собственным «Я» и перестать быть самой собой. Принятые ею решения отражались на ее лице. Безжизненная манера держаться объяснялась тем, что она слишком много рассказала о себе. Шарлотта была примером утраченного детства. А вместо него появилось то, что не золото, хоть и блестит. Я надеялась, что психотерапия поможет ей обрести себя и пережить духовное обновление.
Лори, 12 лет
Лори, с которой я знакома с рождения, пошла в среднюю школу, знаменитую соревновательным духом, который царил среди учеников из обеспеченных семей. Я зашла к ней в гости, чтобы узнать, как она привыкает к новой обстановке. Мы встретились у нее в комнате, где недавно сделали ремонт. Там был белый письменный стол, на котором аккуратно были разложены бумага, карандаши и словарь; там были розовые сиденья-мешки и большой стеклянный вольер для ее хомяка Моласса, которого она звала просто Мо.
Меня поразил ее сияющий и жизнерадостный вид. На Лори были зеленые капри, а короткие русые волосы завивались вокруг сережек-звездочек. Она прыгала по комнате, показывая мне свою любимую книгу, награды, которые получила в команде по плаванию, и Мо, который выделывал забавные коленца. Лори заставила меня перенестись в другие времена, в 1950-е годы, когда в домах было много денег, родители счастливо жили в браке, а дети ничего не боялись и ни о чем не волновались. И тут мне в голову закралась циничная мысль: «А где же скелет в шкафу?» Если бы я не знала эту семью вот уже много лет, то у меня возникло бы еще больше подозрений.
Лори нравилось учиться в средних классах. Ей и в начальной школе нравилось, но она сказала, что под конец учебы чувствовала себя выросшей из всего этого. В средней школе было так здорово: в коридорах много детей, у нее было девять разных учителей, во время обеда за столом собирались несколько друзей, а еще в школе был бассейн.
У нее было много дел в школе и за ее пределами. Она занималась плаванием и танцами несколько раз в неделю, пела и принимала участие в театральных постановках. В этом году она брала уроки вокала в университете. Мама была домохозяйкой и возила ее на все эти уроки, репетиции и тренировки. Отец был адвокатом и мог оплачивать эти увлечения, приходил на все собрания и спектакли.
Ее младшая сестра Лиза тоже занималась плаванием и танцами. Лори была общительная, а Лиза более тихая и погруженная в себя. Когда Лиза сворачивалась клубочком с книгой или играла на фортепиано в гостиной, Лори часами болтала по телефону. У нее осталось немало друзей с младших классов, а теперь появились новые – из средней школы. Она сказала: «Я достаточно популярна. А чтобы быть суперпопулярной, нужно выглядеть как модель и дорого одеваться».
Лори сказала, что ее считают независимой и забавной. Она говорила так: «Я знаю, какая я, и я не всегда думаю так, как другие люди». Она была необычной, потому что не придавала особого значения своей внешности. В отличие от друзей, которые вставали раньше, чтобы собраться в школу, Лори вставала за десять минут до выхода, быстро надевая что под руку попалось. Она ела все, что хотела, не беспокоясь о своем весе. Лори говорила: «Большинство моих друзей хотели бы не придавать значения внешности так же, как и я».
Я стала расспрашивать об алкоголе и наркотиках.
«Я думаю, это глупость. Мне такое никогда в голову не придет».
«А если бы тебя стали провоцировать на это во время вечеринки?»
«Я бы ответила: вы как хотите, а я буду делать то, что мне нравится, – и рассмеялась. – А потом я оттуда уйду».
Она знала некоторых ребят, которые выпивали, но никто из ее близких друзей этого не делал. Я спросила о сексуальных домогательствах. Лори почесала затылок: «К некоторым моим подругам приставали, но не ко мне. Я знаю, от кого нужно держаться подальше. Есть один такой коридор, где ходить не надо».
Мы поговорили о свиданиях. Лори не хотела ходить на свидания, пока не будет учиться в старших классах, да и тогда желала не придавать этому слишком большое значение. Она считала, что секс – только после свадьбы. Я поинтересовалась, что она думает по поводу музыки или телепередач, где показывают, как подростки занимаются сексом с кем попало.
«Я такое выключаю. Да у меня и нет времени телевизор смотреть, – сказала Лори. – Когда я слушаю песни, то на текст не особенно обращаю внимание».
Я заметила: «Похоже, ты отгораживаешься от всего, что тебя расстраивает».
Лори согласилась: «Не от всего, а лишь от того, что я не могу изменить».
Лори оживилась, когда мы заговорили о танцах. Она гордилась тем, что преподаватель по танцам перевел ее в группу продвинутого уровня. А еще ей нравилось плавание, и она была убеждена, что оно помогает ей справляться со стрессом.
Хотя она признавала, что иногда с родителями на людях ей бывало неловко, она любила их. Лори считала, что папа у нее слишком костлявый, а мама чрезмерно дружелюбная. Она сказала, что последнее время мама выводит ее из себя. Лори хотелось больше самостоятельности, чем это было раньше. Но она до сих пор любила воскресенья, когда они все вместе пили кока-колу, ели яблоки и попкорн, играли в карты или смотрели кино.
Я спросила, кем она собирается быть. Ей нравилось танцевать, но она предполагала, что это несерьезная работа. Лори гордилась тем, как она пишет сочинения, и считала, что ей понравилась бы журналистика. Уже вышла ее статья в школьной газете, и она брала интервью у журналиста для учебного проекта, который они делали в классе.
Когда мы закончили разговор, Лори проводила меня до двери – и ее сережки ярко блестели. Лиза играла на новом рояле, когда я уходила. Мама сидела рядом, перелистывая страницы сонатины Клементи, а папа читал газету.
Я думала о Лори по дороге домой. Похоже, что ей прекрасно удавалось оставаться собой. Она была общительна, но не зацикливалась на стремлении быть популярной. Предпочитала общаться с друзьями, а не со взрослыми, но по-прежнему оставалась круглой отличницей. У нее сохранялись подростковые интересы: пение, танцы, плавание и участие в театральных постановках. Хотя она и немного стеснялась родителей, но любила их, ей нравилось проводить время с ними.
Лори была независимой и забавной. У нее было здравое отношение к сексу, наркотикам и алкоголю. В сущности, она всегда делала правильный выбор. Поступала по-своему, когда нужно было получить совет или ответить на какой-то вопрос. Лори уже по опыту знала, что может контролировать, а что нет, и научилась отгораживаться от всего, что не в состоянии изменить. Она понимала, кем хочет быть в будущем. Хотя и могла передумать насчет журналистики, сам факт, что у нее уже есть цель в жизни, означал, что она жила не только настоящим моментом.
Лори была вся такая правильная и гармоничная, что мне было трудно понять ее. В конце концов я решила, что ей просто очень повезло. Она была от рождения жизнерадостная, энергичная, хорошенькая, смышленая, музыкальная и спортивная. Родители любили дочь и защищали, но не слишком над ней тряслись и не были излишне требовательны. Она жила в безопасной и благополучной обстановке, в окружении семей, где все было хорошо, и, к счастью, не стала жертвой насилия и не пережила психотравму.
Возможно, Лори придется пережить более трудные времена в ближайшие несколько лет. В старших классах все может усложниться, ее могут захватить противоречивые чувства, а со временем она может решить, что вечера в кругу семьи – это идиотизм. Она делала лишь первые шаги в мир настоящих трудностей, с которыми сталкиваются девушки-подростки. Но ей, скорее всего, больше, чем другим, удастся остаться собой. Она очень цельная личность. Хотелось бы мне накинуть на нее волшебную мантию, которая обеспечила бы ей безопасность. Мне на ум пришли строки из стихотворения Нетты Джиллеспи, которое она посвятила своему ребенку: «Заброшу во вселенную тебя, и за тебя молюсь».
От знакомого садовода я узнала, что самая богатая и разнообразная растительная жизнь возникает на границе разных зон, где деревья встречаются с полями, пустыня – с горами или реки пересекают прерии. Юность – это граница между детством и взрослой жизнью, а потому это самая богатая и разнообразная пора жизни. Просто невозможно представить, насколько сложны и многогранны девушки-подростки. Я вспоминаю одну двенадцатилетнюю девочку, которая пришла ко мне на прием. Она мечтала стать или топ-моделью, или юристом в сфере бизнеса – работать там, где можно получать больше денег. А другая, вьетнамская девочка, смущенно объяснила, что хотела бы поступить в медицинское училище. Помню, как Сара распевала песни из мюзикла «Парни и куколки», когда я подвозила ее в школу. Вспоминаю неуклюжую девочку, смотревшую себе под ноги, которая работала в магазине деликатесов у своих родителей, или самоуверенную девочку, жившую по соседству, которая спускалась с холма, сыграв всухую матч в бейсбол.
Подростки – это путешественники вдали от родной земли. Это не дети, не взрослые. Они как ядра, выпущенные в воздух на большой скорости, летящие из одной страны в другую с невероятной скоростью. Иногда они похожи на четырехлетних детей, а час спустя им словно исполнилось двадцать пять. Они никуда по-настоящему не могут вписаться. Они страстно стремятся к покою, хотят почувствовать твердую почву под ногами.
Юность – время пристального внимания к себе, когда личность растет и развивается день за днем. Все кажется новым. Помню, как мне вдруг захотелось ударить маму, когда она разбудила меня утром перед школой. И хотя я разозлилась, мне стало противно, что я испытала это чувство. Помню, как у меня коленки подгибались, когда какие-то мальчишки проходили мимо в школьном коридоре. В такие минуты у меня перехватывало дыхание – и я не понимала, в кого превращаюсь. Меня поражали мои собственные реакции, я сама себя не узнавала.
Саре в двенадцатилетнем возрасте нужно было напоминать, чтобы она почистила зубы, но при этом она хотела брать из видеопроката фильмы «до семнадцати к просмотру запрещено» и стремилась устроиться на работу. То она спорила с нами о политике, то ныла, чтобы ей купили мягкую игрушку. Она терпеть не могла появляться со мной на людях, но огорчалась, если я не приходила к ней на школьные мероприятия. Нам больше не позволялось обнимать и целовать ее. Однажды ночью (в то время, когда она постоянно заявляла о своей независимости) Сара разбудила меня и попросила, чтобы я сделала ей влажный компресс и посидела рядом. Мне было так приятно, что она временно отменила запрет на прикосновения.
В юношеском возрасте происходят всякого рода изменения: физиологические, эмоциональные, интеллектуальные, учебные, социальные и духовные, и возникают они не одновременно. Высокие, физически развитые девушки эмоционально могут находиться на детском уровне развития. У абстрактно мыслящих подростков социальные навыки могут соответствовать уровню первоклассников. К какой части личности девушки должны обращаться родители – к пятнадцатилетней или четырехлетней?
В целом подростковый период характеризуют как биологический процесс, хотя он во многом зависит от социальных факторов и личного опыта. Но даже на подростковый период жизни оказывает воздействие культура. Теперь у девушек появляется менструация гораздо раньше, чем в колониальную эпоху, и даже раньше по сравнению с 1950-ми годами. У некоторых первые критические дни начинаются в девятилетнем возрасте.
Существует немало теорий о том, почему теперь подростковый возраст наступает раньше: изменения в питании могут способствовать росту девочек, гормоны, которые содержатся в красном мясе и курятине, могут провоцировать более раннее наступление пубертатного периода, здесь даже может сыграть роль электричество. Тело человека запрограммировано на наступление пубертатного периода после определенного количества времени, проведенного на свету, а это происходит с женским телом раньше в век электричества.
Раннее развитие и сложная культура повышают уровень стресса, которому подвергаются подростки. Девочки, которые только что учились делать куличики и нырять вниз головой, не готовы противостоять рекламе таблеток для похудания. Девочки, которые читают книжку о Пеппи Длинныйчулок, не готовы к сексуальным домогательствам, с которыми сталкиваются в школе. Девочки, которые любят играть на фортепиано и ходить в гости к бабушке, не готовы противостоять издевательствам злых компашек в школе. При этом многие события происходят в жизни девочек раньше, чем следовало бы, и наша культура провоцирует их покинуть родителей, а за помощью и советом обращаться к друзьям. Что же удивительного в том, что они страдают и совершают столько ошибок.
Существует гигантский разрыв между тем, что я называю поверхностной структурой поведения и его глубокой структурой, где формируются уникальная личность и представление о своем месте во вселенной. Поверхностную структуру можно увидеть невооруженным глазом: неловкость, энергия, гнев, перемены настроения и непоседливость.
Глубокая структура – это внутренняя работа, наша индивидуальная борьба за создание собственного «Я», стремление воссоединить прошлое и настоящее и вписаться в более глобальную культуру. По поверхностному поведению можно лишь отчасти судить о той борьбе, которая происходит в глубине личности, и, в сущности, лежащее на поверхности служит для того, чтобы скрыть происходящее в глубине.
По определению глубинные вопросы не задают взрослым открыто. Скорее поверхностные вопросы закодированы так, чтобы намекнуть на нечто более важное. Фраза «Можно мне покрасить волосы в фиолетовый цвет?» может значить: «Позволишь ли ты мне развиваться как творческой личности?» «Можно мне смотреть фильмы не по возрасту?» может означать: «Смогу ли я разобраться с сексуальными отношениями?» «Можно ли мне ходить в другую церковь?» может значить: «Свободна ли я в выборе своего духовного пути?»
Глубинные вопросы витиевато обсуждаются с друзьями. Девушки бесконечно пересказывают детали разговоров и событий: кто во что был одет, кто что сказал, улыбнулся ли он ей, разозлился ли кто-то, когда она сделала вот это? Лежащее на поверхности бесконечно маскирует то, что происходит в глубине души.
Этот разрыв между глубинной и поверхностной структурой – одна из причин, отчего многие девушки постоянно испытывают трудности во взаимоотношениях. Девушки неправильно интерпретируют подлинное значение того, что им хотят сказать другие, потому что их сбивает с толку поверхностная коммуникация. Взаимоотношения между друзьями закодированы настолько, что между ними постоянно возникает недопонимание. Родители, которые воспринимают поверхностную часть такого общения, часто не в состоянии уловить главного его содержания, которое скрывается в глубине. И тогда девушки чувствуют, что их не понимают.
Поскольку глубинная структура так важна, поверхностное поведение часто направлено на снятие напряжения. Это способ разрядки внутренней энергии, которую куда-то нужно расходовать. Такой явный контраст в поведении напоминает мне мои первые годы работы психотерапевтом. Я проводила долгие дни за серьезной работой, обсуждая разные проблемы. А после дурачилась со своими детьми, отпускала плоские шутки и смотрела комедии по телевизору. Чем сложнее был мой день, тем больше мне хотелось отвести душу, занимаясь какой-нибудь ерундой. Девушки-подростки занимаются психотерапией весь день напролет, но только у себя в голове. Им нужно на что-то отвлечься каждый раз, когда появляется возможность.
Работая с девушками-подростками, я стремилась понять, на какие важные аспекты глубинных структур личности указывало их поверхностное поведение. Я пыталась точно определить, когда их поведение было искренним, а когда оно возникало лишь в результате стремления поддерживать свое ложное «Я». Какой стиль мышления мне нужно уважать и поощрять? А с каким бороться?