Антрепренер под диваном»




ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

1.

«Ну, публика!»

Вагонный полумрак. Второй час ночи. Обер-кондуктор Подтягин в своем купе, в служебном вагоне.

ПОДТЯГИН.Шабаш, не буду больше пить!.. Ни… ни за что! Пора уж за ум взяться. Надо работать, трудиться… Любишь жалованье получать, так работай честно, усердно, по совести, пренебрегая покоем и сном. Баловство брось… Привык, брат, задаром жалованье получать, а это вот и нехорошо, нет, нехорошо… (Подтягин выходит из своего купе и идет по вагону, пощёлкивая щипчиками, контролирует билеты у сонных пассажиров) Вашш… билеты! (кондуктор обращается к тощему, жилистому человеку, пассажиру II – го класса, окутанному в шубу и одеяло и окруженному подушками) Вашш… билеты! (жилистый человек не отвечает, по-видимому спит) Вашш… билеты! ПАССАЖИР.Что? Кто? А?   ПОДТЯГИН.Вам говорят по-челаэчески: вашш… билеты! Па-атрудитесь!   ПАССАЖИР (со стоном) Боже мой! Господи, боже мой! Я страдаю ревматизмом… три ночи не спал, нарочно морфию принял, чтоб уснуть, а вы… с билетом! Ведь это безжалостно, бесчеловечно! Если бы вы знали, как трудно мне уснуть, то не стали бы беспокоить меня такой чепухой… Безжалостно, нелепо! И на что вам мой билет понадобился? Глупо даже!   ПОДТЯГИН. А вы здесь не кричите! Здесь вам не кабак!   ПАССАЖИР (кашляя) Да в кабаке люди человечней…Изволь я теперь уснуть во второй раз! И удивительное дело: всю заграницу объездил, и никто у меня там билета не спрашивал, а тут, словно чёрт их под локоть толкает, то и дело, то и дело!..   ПОДТЯГИН.Ну, и поезжайте за границу, ежели вам там нравится!   ПАССАЖИР.Глупо, сударь! Да! Мало того, что морят пассажиров угаром, духотой и сквозняком, так хотят ещё, чёрт её подери, формалистикой добить. Билет ему понадобился! Скажите, какое усердие! Добро бы это для контроля делалось, а то ведь половина поезда без билетов едет!   ПОДТЯГИН (вспылив) Послушайте, господин! Вы извольте подтвердить ваши доводы! И ежели вы не перестанете кричать и беспокоить публику, то я принуждён буду высадить вас на станции и составить акт об этом факте!   ЖЕНЩИНА (Подтягину) Это просто возмутительно! Пристаёт к больному человеку! Послушайте, да имейте же сожаление!   ПОДТЯГИН (оправдываясь) Да ведь они сами ругаются! Хорошо, я не возьму билета… Только ведь сами знаете, служба моя этого требует… Ежели б не служба, то, конечно… (поезд останавливается) Вот и станция! Вот возьму и высажу вас сейчас! Слышите?   ЖЕНЩИНА.Как вам не стыдно! Имейте же сожаление! Кажется, он снова заснул, не тревожьте его! ПОДТЯГИН (настойчиво) Слышите, господин! Вы что, снова спать, значит? Предъявите немедленно билет или сходите! ЖЕНЩИНА.Да сколько же можно тревожить человека? Вот проснется он и спрашивайте у него билет! А сейчас – оставьте его, будьте так милосердны! Подтягин замечает в окно поезда начальника станции. Машет ему рукой. ПОДТЯГИН Порядок есть порядок! Сейчас вот можете даже начальника станции спросить! Подтягин отходит от спящего пассажира и вскоре возвращается. За ним шествует начальник станции, в красной фуражке.   НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ (лениво) Ну, что у вас тут стряслось?   ПОДТЯГИН.Вот этот господин, говорят, что я не имею полного права спрашивать с них билет, и… и обижаются. Прошу вас, господин начальник станции, объяснить им — по службе я требую билет или зря? Господин! Господин! Можете вот начальника станции спросить, ежели мне не верите.   Больной вздрагивает, словно ужаленный, открывает глаза и, сделав плачущее лицо, откидывается на спинку дивана.   ПАССАЖИР.Боже мой! Принял другой порошок и только что задремал, как он опять… опять! Умоляю вас, имейте вы сожаление!   ПОДТЯГИН.Вы можете поговорить вот с господином начальником станции… Имею я полное право билет спрашивать или нет?   ПАССАЖИР.Это невыносимо! Нате вам ваш билет! Нате! Я куплю ещё пять билетов, только дайте мне умереть спокойно! Неужели вы сами никогда не были больны? Бесчувственный народ!   Подтягин тщательно проверяет билет, показывает начальнику станции ПОДТЯГИН (начальнику станции) Вот, поглядите-ка, дождался я, наконец, билета!   НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ (зевая и дергая проводника за рукав) Оставьте!   Подтягин пожимает плечами, провожает взглядом уходящего начальника станции.   ЖЕНЩИНА (громко, на весь вагон) Господа! Вы видели билет? Это же просто издевательство! Иначе я не могу понять этого приставанья!   Женщина подталкивает мужчину, сидящего рядом, к кондуктору.   МУЖЧИНА (прокашлявшись, неуверенно) Послушайте, господин обер-кондуктор! Ваше поведение по отношению к больному пассажиру возмутило всех очевидцев. Я – инженер Пузицкий, требую, если вы не извинитесь перед пассажиром, то мы… Мужчина оглядывается на свою спутницу.   ЖЕНЩИНА.Мы подадим жалобу начальнику движения, нашему общему знакомому!   ПОДТЯГИН (оторопев) Господа, да ведь я… да ведь вы…   ЖЕНЩИНА.Объяснений нам не надо. Но предупреждаем, если не извинитесь, то мы берём пассажира под свою защиту.   ПОДТЯГИН.Хорошо, я… я, пожалуй, извинюсь… Извольте…Господин! Послушайте, господин!   Больной вздрагивает и вскакивает.   ПАССАЖИР.Что?   ПОДТЯГИН.Я тово… как его?.. Вы не обижайтесь…   ПАССАЖИР (хватаясь за сердце) Ох… воды… Третий порошок морфия принял, задремал и… опять! Боже, когда же, наконец, кончится эта пытка!   ПОДТЯГИН.Я тово… Вы извините…   ПАССАЖИР.Слушайте… Высадите меня на следующей станции… Более терпеть я не в состоянии. Я… я умираю…   ЖЕНЩИНА. Как это подло и гадко! Убирайтесь вон отсюда! Как же вам не стыдно! Вы поплатитесь за подобное издевательство! Вон!   Подтягин машет рукой, вздыхает и идёт в служебный вагон, садится изнеможённый за стол и жалуется самому себе …   ПОДТЯГИН.Ну, публика! Извольте вот ей угодить! Извольте вот служить, трудиться! Поневоле плюнешь на всё и запьёшь… Ничего не делаешь – сердятся, начнёшь делать – тоже сердятся… Выпить!   Подтягин выпивает сразу полбутылки и больше уже не думает о труде, долге и честности.    

Детвора»

Папы и мамы нет дома. Аня, Соня, соседские дети – Гриша и Алёша, кухаркин сын Андрей сидят в столовой за обеденным столом, освещаемым висячей лампой и играют в лото. Все, кроме Алёши по очереди достают бочонки из отцовской шапки.

 

СОНЯ. Когда же вернутся мама с папой?

 

ГРИША (достает бочонок и кричит) Тридцать два!

 

СОНЯ. У меня! У меня!

 

АНЯ. Они уехали на крестины к старому офицеру… Э-э-э… А как звать-то его? Позабыла… Теперь моя очередь! (достает бочонок) Семён Семёныч!

АЛЁША. Чего?

 

АНЯ. Это значит: семьдесят семь! Эх, ты! (Алёша насупился) Алёша, да ты не дуйся! Видишь, нет у тебя такой цифры. Ты слушай внимательно, вдруг и твоя цифра отыщется в шапке?

 

СОНЯ. А! Я вспомнила! Это который ездит на маленькой серой лошади?

 

АНЯ. Ну, да! Тот самый! Соня, твоя очередь!

 

Соня достает желтенький бочонок из отцовской шапки.

 

СОНЯ. Двадцать восемь.

 

ГРИША. Двадцать восемь – сено косим! У меня!

 

Соня восторженно хлопает в ладоши.

 

АНЯ. Говоря по совести, нам уже спать пора, поздно уже, а мы тут с вами в лото играем…

 

СОНЯ. Да как же можно уснуть, Аня, не узнав у мамы, какой на крестинах был ребеночек?

 

ГРИША. Интересно, что-же им там подавали за ужином?

 

АНЯ. Тебе, Гриша, лишь бы поесть! Мы ведь недавно ужинали?

 

ГРИША. А у вас, у девчонок, только и разговоров: про ребеночка да про ребеночка! Тьфу!

 

АНДРЕЙ. У кого кочерга?

 

СОНЯ. А кочерга – это какая цифра?

 

АНЯ. Кочерга, значит семнадцать. Запоминай!

 

СОНЯ (вскрикивая) Ай! Прусак, прусак!

 

Соня указывает на прусака, бегущего через стол. Андрей замахивается кулаком на прусака.

АНЯ. Не бей его, Андрей!

АНДРЕЙ. Почему это?

 

АНЯ. У него, может быть, есть дети...

 

СОНЯ (провожает глазами прусака) У него должно быть, совсем маленькие детки! Такие маленькие-маленькие прусачата!

 

ГРИША. Барабанные палочки!!!

 

СОНЯ (кричит) Я знаю, знаю – это одиннадцать!!!

 

АНЯ. Правильно!

 

СОНЯ. Одиннадцать у меня!

 

АНДРЕЙ. Не обманываешь?

 

СОНЯ. А ты сам погляди-ка!

 

АНДРЕЙ. Твоя правда. Есть такая цифра.

 

СОНЯ. Ой, у меня партия! У меня партия!!!

 

Соня кокетливо закатывает глаза, хохочет и хлопает в ладоши. У мальчиков от удивления вытягиваются физиономии.

АНДРЕЙ. Ну, вот! Новичкам всегда везёт!

 

АНЯ. Никакая она не новичок! Уж кто тут новичок, так это Алёша. Но он ведь не выиграл!

ГРИША (с ненавистью, глядя на Соню) Не может быть! А ну-ка, пусти, дай я проверю!

 

Соня уступает Грише. Мальчик тщательно проверяет цифры под бочонками. Алёша внимательно наблюдает за Гришей и также перепроверяет бочонки, что-то бормоча себе под нос. Девочки хихикают над мальчиками.

 

АНЯ. Вот Фома-невера! И Алёша туда-же! (Алёше) Ты сначала бы цифры выучил! А то туда же – проверять!

 

АНДРЕЙ. Ну, что там?

 

ГРИША. Всё честно!

 

АНЯ. Тогда начинаем следующую партию! Теперь моя очередь! (вытягивает из шапки бочонок) Девяносто!!!

 

АНДРЕЙ. Девяносто лет сегодня исполнилось дедушке! Если ни у кого нет – давай бочонок сюда!

 

АНЯ. А что я вчера видела! Филипп Филиппыч заворотил как-то веки, и у него сделались глаза красные, страшные, как у нечистого духа.

 

ГРИША. Я тоже видел. А у нас один ученик умеет ушами двигать.

 

СОНЯ. Восемь!

 

АНДРЕЙ. Двадцать семь! И я умею ушами шевелить...

 

ГРИША. А ну-ка, пошевели! Двадцать пять у кого?

 

Андрей шевелит глазами, губами и пальцами, и ему кажется, что его уши приходят в движение. За столом раздается всеобщий смех.

СОНЯ. Нехороший человек этот Филипп Филиппыч! Вчера входит к нам в детскую, а я в одной сорочке... И мне стало так неприлично!

 

АНЯ. Пятьдесят.

 

ГРИША. Партия! (хватает с блюдечка деньги) У меня партия! Проверяйте, если хотите!

 

АНЯ (хлопает в ладоши и хохочет) Браво, браво!!! Я так рада за тебя, Гриша! А ты что, Андрей, не радуешься за Гришу?

 

АНДРЕЙ. А чего мне за него радоваться? Пойду я…

 

АНЯ. Ты больше не будешь с нами играть?

 

АНДРЕЙ. Нет.

 

СОНЯ. Почему?

 

АНДРЕЙ. Потому что у меня больше денег нет.

 

ГРИША. Без денег нельзя!

 

Андрей на всякий случай ещё раз роется в карманах. Не найдя в них ничего, кроме крошек и искусанного карандашика, он кривит рот и начинает страдальчески мигать глазами.

 

СОНЯ. Я за тебя поставлю! Только смотри, отдашь после.

 

Все играющие кладут на блюдце по копейке, и игра продолжается.

АНЯ. Кажется, где-то звонят? Тринадцать!

 

АНДРЕЙ. Тринадцать – это чёртова дюжина! Ночью только на кладбище звонят...

 

АНЯ. А зачем там звонят?

 

АНДРЕЙ. Чтоб разбойники в церковь не забрались. Звона они боятся.

 

СОНЯ. Двадцать два! А для чего разбойникам в церковь забираться?

 

ГРИША. Известно для чего: сторожей поубивать!

 

СОНЯ. Мамочки!!! Мне страшно, Аня!

 

АНЯ. Да ну тебя, Гриша! (Соне) Врёт он всё, не слушай ты его! Тяни бочонок!

 

ГРИША. Двадцать два!

 

АНЯ. Не надо бояться, Соня! А ты знаешь, что двадцать два похожи на двух утят!

 

Проходит минута в молчании. Все переглядываются и продолжают игру.

АНДРЕЙ. Восемнадцать! Партия!

 

АЛЁША. Он смошенничал!!!

 

АНДРЕЙ. Врёшь, я не мошенничал!

 

Андрей бледнеет, кривит рот и хлопает Алёшу по голове! Алёша злобно таращит глаза, вскакивает, становится одним коленом на стол и, в свою очередь хлопает Андрея по щеке! Оба дают друг другу ещё по одной пощёчине и ревут. Соня, не выносящая таких ужасов, тоже начинает плакать, и столовая оглашается разноголосым рёвом. Аня утешает Соню. В столовую на крик приходит ученик 5-го класса – Вася.

 

ВАСЯ. Это возмутительно! А ну, прекратили драку! Что это у вас? Деньги? Откуда?

 

АНДРЕЙ. Я честно выиграл!

 

ВАСЯ. Да разве можно позволять детям играть в азартные игры?

 

АНЯ. Да какая же это азартная игра? Ставь копейку и играй с нами. Есть у тебя одна копейка?

 

ВАСЯ. У меня копейки нет! У меня рубль есть!

 

АНДРЕЙ. Нет, нет, нет... ставь копейку!

 

ВАСЯ. Дураки вы! Ведь рубль во всяком случае дороже копейки.

 

ГРИША. Нет! Ставь копейку или уходи!

 

ВАСЯ. В таком случае разменяй мне!

 

ГРИША. Не хочу!

 

ВАСЯ. Ну, тогда продай мне за рубль десять копеек?

 

ГРИША. Нашел дурака! Я тебе отдам целых десять копеек за какой-то один рубль?

 

ВАСЯ. Вот болван, а? И мозги у тебя чугунные! Я тебе целый рубль предлагаю за десять копеек! Ты хоть знаешь, что такое рубль?

 

АНДРЕЙ. А мы и знать не хотим. Ставь копейку, как все или уходи и не мешай!

 

СОНЯ. Вася, да я за тебя поставлю! Садись! Андрей, твоя очередь тянуть бочонок!

 

Гимназист садится и кладет перед собой две карты.

ГРИША. Ты копейку уронил!

 

ВАСЯ. Где?

 

ГРИША. Она под стол закатилась. Надо поднять.

 

Мальчики лезут под стол искать копейку, стукаются головами, но копейки не находят. Начинают искать снова и ищут до тех пор, пока не находят. Дети возвращаются за стол, чтобы продолжить игру.

 

АЛЁША. Соня спит!

 

Соня, положив кудрявую голову на руки, спит сладко, безмятежно и крепко, словно она уснула час тому назад. Уснула она нечаянно, пока другие искали копейку.

 

АНЯ. Поди, на мамину постель ложись! Иди – иди!

 

Дети уводит сестру из столовой. Её ведут все гурьбой, и через какие-нибудь пять минут мамина постель представляет собой любопытное зрелище: спит Соня, возле нее похрапывает Алёша, положив на их ноги голову, спят Гриша и Аня. Тут же, кстати, заодно примостился и кухаркин сын Андрей. Возле них валяются копейки, потерявшие свою силу впредь до новой игры.

Гость»

Поздняя ночь. В доме Королевых все давно спят. Только в столовой ещё Иван Николаевич и Парфений Савич.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Да-с… засиделись мы с вами. Крестины удались на славу. Спасибо за прием. Спасибо, проводили нас. Дома-то заждались вас, наверное?

ПЕРЕГАРИН. Да что там…Посижу ещё, я не тороплюсь никуда…

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Анечка с Сонечкой так ждали, так ждали нас, что уснули прямо на нашей с супругой кровати. Представляете-с?

 

ПЕРЕГАРИН. Дети они на то и дети. Все дети мамку с папкой дожидаются. Любят, значит!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Поздно уже, Парфений Савич! Устали они… Да и я, признаться утомился сильно. Денек-то насыщенный сегодня был! (снова зевая) Вон, аж глаза слипаются!

 

ПЕРЕГАРИН. Ну-ну… А мне вот не спится нисколько!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. А я говорю: жена моя давно уже пошла спать. Прислуга тоже спит давно. Вся живность уснула!!! Одни мы тут сидим.

 

ПЕРЕГАРИН. А ведь хорошо сидим, Иван Николаич? Право же?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Вы на веки мои посмотрите! Да на них трехпудовая тяжесть!

 

ПЕРЕГАРИН. А это, годы, батюшка! Да. Годочки-то берут своё! Меня вот в 1842 году в городе Кременчуге бешеная собака укусила… Так я вам вот что скажу…

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Слыхал уже.

 

ПЕРЕГАРИН. Что?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Да вы с пол часа назад про эту бешеную уже рассказывали…

 

ПЕРЕГАРИН. В самом деле?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Уж вы мне поверьте! Послушайте, уже первый час ночи… У меня ужасно болит горло! Чёрт меня дернул зайти сегодня утром к одному знакомому, у которого ребенок лежит в дифтерите. Вероятно, я заразился. Да, чувствую, что заразился. У меня дифтерит!

 

ПЕРЕГАРИН (невозмутимо) Случается!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Болезнь опасная! Мало того, что я сам болен, но могу еще и других заразить. Болезнь в высшей степени прилипчивая! Как бы мне вас не заразить, Парфений Саввич!

 

ПЕРЕГАРИН. Меня-то? Ге-ге! В тифозных гошпиталях живал — не заражался, а у вас вдруг заражусь! Хе-хе... Меня, батенька, старую кочерыжку, никакая болезнь не возьмет. Старики живучи. Был у нас в бригаде один старенький старичок, подполковник Требьен... французского происхождения. Ну-с, так вот этот Требьен живуч был как собака! Никакая хворь его не брала! Поверите, нет?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Половина первого…

ПЕРЕГАРИН. Чего-с? Не расслышал?

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Виноват, я вас перебью, Парфений Саввич. Вы в котором часу ложитесь спать?

 

ПЕРЕГАРИН. Когда в два, когда в три, а бывает так, что и вовсе не ложусь, особливо ежели в хорошей компании просидишь или ревматизм разгуляется. Сегодня, например, я часа в четыре лягу, потому до обеда выспался. Я в состоянии вовсе не спать. На войне мы по целым неделям не ложились. Был такой случай. Стояли мы под Ахалцыхом...

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Виноват. А вот я так всегда в двенадцать ложусь. Встаю я рано, так поневоле приходится раньше ложиться.

 

ПЕРЕГАРИН. Конечно. Раньше вставать и для здоровья хорошо. Ну-с, так вот-с... стоим мы под Ахалцыхом...

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Чёрт знает что. Знобит меня, в жар бросает. Всегда этак у меня перед припадком бывает. Надо вам сказать, что со мною случаются иногда странные, нервные припадки. Часу этак в первом ночи... днем припадков не бывает... вдруг в голове начинается шум: жжж... Я теряю сознание, вскакиваю и начинаю бросать в домашних чем попало. Попадется под руку нож — я ножом, стул — я стулом. Сейчас знобит меня, вероятно, перед припадком. Всегда знобом начинается.

 

ПЕРЕГАРИН. Ишь ты... А вы полечились бы!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Лечился, не помогает... Ограничиваюсь только тем, что за недолго до припадка предупреждаю знакомых и домашних, чтоб уходили, а леченье давно уже бросил...

 

ПЕРЕГАРИН. Пссс... Каких только на свете нет болезней! И чума, и холера, и припадки разные...

 

Иван Николаевич покачал головой и задумался. Наступило молчание.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Парфений Саввич, хочется мне попросить вас об одном маленьком одолжении... Дело в том, что в последнее время, я ужасно истратился. Денег нет ни копейки! Могу ли я у вас занять рублей пятьсот на неопределенный срок?

 

ПЕРЕГАРИН. Однако... я у вас засиделся... Уж третий час... Так вы, о чем же-с?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Хотелось бы у кого-нибудь взять взаймы рублей двести… Триста… Четыреста… А может и пятьсот... Не знаете ли вы такого человечка?

 

ПЕРЕГАРИН. Где ж мне знать? Однако... вам бай-бай пора... Будемте здоровы... Супруге вашей...

 

Полковник взял фуражку и сделал шаг к двери.

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Куда же вы?.. А мне хотелось вас попросить... Зная вашу доброту, я надеялся...

 

ПЕРЕГАРИН. Завтра, а теперь к жене марш! Чай, заждалась друга сердешного... Хе-хе-хе... Прощайте, ангел... Спать!

 

Перегарин быстро пожал Ивану Николаевичу руку, надел фуражку и вышел. Иван Николаевич, облегченно вздохнув, пошел, наконец ко сну.

Мальчики»

В столовую вбегает Аксинья Степановна.

АКСИНЬЯ СТЕПАНОВНА Володя, Володичка приехали! Ах, боже мой!

 

Вся семья Королевых бросилась к окнам. Володя в гимназическом пальто и фуражке входит в переднюю. Озябшими пальцами пытается развязать башлык. Мать и сестры бросились обнимать и целовать его. Сестры подняли визг… Аксинья Степановна повалилась к ногам Володи и начала стаскивать с него валенки. Отец Володи вбежал в переднюю.

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ (испуганно) А мы тебя еще вчера ждали! Хорошо доехал? Благополучно? Господи боже мой, да дайте же ему с отцом поздороваться! Что я не отец, что ли?

 

Мать Володи заметила, что кроме Володи в передней находится еще один маленький человек, окутанный в платки и шали.

 

МАТЬ ВОЛОДИ (шёпотом) Володичка, а это же кто?

 

ВОЛОДЯ. Ах! Это, честь имею представить, мой товарищ Чечевицын, ученик второго класса... Я привез его с собой погостить у нас.

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Очень приятно, милости просим! Извините, я по-домашнему, без сюртука... Пожалуйте! Аксинья Степановна, помоги господину Черепицыну раздеться!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Моя фамилия – Че – че – ви – цын!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Ну-ну, я и говорю: «Черепицын».

 

МАТЬ ВОЛОДИ. И чаю!!! Чаю горячего, Аксинья, налейте мальчикам! Небось замерзли? Счастье-то какое, Володичка, сыночек!!! Как я соскучилась по тебе! Давай знакомь гостя!

 

Мама выходит из столовой. Мальчики раздеваются. Сёстры Володи – Аня и Соня рядом, не отрывают глаз с брата и нового гостя.

 

ВОЛОДЯ. Знакомься! Это мои сёстры. Старшая – Аня (Аня приветствует гостя едва заметным кивком головы) и младшая – Соня (Соня берет пример с сестры и также приветствует гостя).

Чечевицын подходит к девочкам.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН (пожимает руку Ане) Чечевицын. Рад, очень рад!!! (пожимает руку Соне) Очень рад знакомству! Чечевицын.

 

АКСИНЬЯ СТЕПАНОВНА (наливает чай) Прошу к столу! Пейте чай, мальчики, согревайтесь!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. А вы почему чай не пьёте?

 

АКСИНЬЯ СТЕПАНОВНА. А мы только что из-за стола, господин Чечевицын! Вы за нас не беспокойтесь! Вы пейте-пейте!

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ (смотрит в окно) Метет-то как, сегодня, а? Ну, вот скоро и Рождество! Володя, а давно ли было лето и мать плакала, тебя провожаючи? ан ты и приехал... Время, брат, идет быстро! Ахнуть не успеешь, как старость придет. Господин Чибисов, кушайте, прошу вас, чай пейте, не стесняйтесь! У нас попросту.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН (указывая пальцем на самовар) А в Калифорнии вместо чаю пьют джин.

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Вот как? Ну и ну!!! А чай, значит, совсем там не пьют?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Не пьют.

 

ГОЛОС МАМЫВОЛОДИ. Кто взял мои ножницы? Опять вы, Иван Николаич, взяли мои ножницы?

 

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ (принимая позу оскорбленного человека) Господи боже мой, даже ножниц не дают! Иду-иду, Федосья Васильевна!!! А мы, к Рождеству готовимся… Иду-иду!!!

 

Иван Николаевич уходит из столовой.

 

АНЯ. Мы делаем из цветной бумаги цветы и бахрому для ёлки!

 

СОНЯ. Володя, допивай чай и приходи в детскую нам помогать!

 

АНЯ. Господин Чечевицын, и вы тоже приходите. Поможете нам ёлку украшать!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Конечно. Мы скоро придем. Но пока у нас с Володей есть один мужской разговор.

 

Аня и Соня уходят в детскую.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Ты не передумал?

 

ВОЛОДЯ. Конечно нет… Хотя, если честно, то немного страшновато…

 

В столовую возвращаются Соня и Аня. Девочки некоторое время остаются незамеченными мальчиками.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Да, путь предстоит нам не близкий. Нас ожидает много опасностей. (Чечевицын внимательно смотрит на Володю) Ты чего, трусишь что ли? Тогда я поеду один.

 

ВОЛОДЯ. Я? Ничего я не трушу... Поедем вместе, ведь решено же!

Девочки переглядываются.

АНЯ. А куда вы поедете?

 

ВОЛОДЯ. С чего это ты взяла? Никуда мы не собираемся ехать.

 

АНЯ. Мы же слышали. Правда, Соня?

 

Соня утвердительно кивает головой.

 

ВОЛОДЯ. Вам послышалось! А ну идите в детскую!

 

Девочки уходят. Мальчики проверяют: за дверью никто не подслушивает.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Доставай атлас! (Володя достаёт атлас) Сейчас мы находимся здесь.

 

ВОЛОДЯ. Как же мы в Америку попадём?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Сначала в Пермь... оттуда в Тюмень... потом Томск... потом... потом... в Камчатку... Отсюда переедем на лодках через Берингов пролив... Вот тебе и Америка!

 

ВОЛОДЯ. А Калифорния?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Калифорния ниже... Лишь бы в Америку попасть, а Калифорния не за горами. Добывать же себе пропитание можно охотой и грабежом.

 

ВОЛОДЯ. Грабежом?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Это же Америка!!! Там все так делают. (Чечевицын прислушивается) Кажется, твои сёстры снова идут сюда. Пошли в другое место. Нам ещё многое нужно обсудить.

 

ВОЛОДЯ. Пошли!

 

Размазня».

В столовую входит Юлия Васильевна. За ней Иван Васильевич.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Юлия Васильевна, постойте!

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Слушаю-с Вас?

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Присаживайтесь. Давайте посчитаемся. Вам наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. По сорока...

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили вы у нас два месяца...

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Два месяца и пять дней...

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Ровно два месяца... У меня так записано. Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять воскресений... вы ведь не занимались с Анечкой по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника…

Юлия Васильевна вспыхнула и затеребила оборочку.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Вы хотели что-то сказать? Что же вы молчите, Юлия Васильевна? Нечего вам сказать?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Нечего, Иван Николаевич. Я вас слушаю.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Так вот – три праздника... Долой, следовательно, двенадцать рублей... Четыре дня Соня была больна и не было занятий... Вы занимались с одной только Аней... Три дня у вас болели зубы, и моя жена позволила вам не заниматься после обеда... Двенадцать и семь - девятнадцать. Вычесть... останется... гм... сорок один рубль... Верно?

Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок её задрожал. Она нервно закашляла.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Вы хотели что-то сказать, Юлия Васильевна? Ну, говорите же, говорите! Я вас внимательно слушаю-с?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Нет-нет, ничего, Иван Николаевич. Вы продолжайте.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. А я и продолжу! Два дня назад вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... Чашка стоит дороже, она фамильная, но... бог с вами! Где наше не пропадало? Потом-с, по вашему недосмотру девочки полезли на дерево и порвали себе одежду... Долой десять... Горничная тоже по вашему недосмотру украла у Ани ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой еще пять... Десятого января вы взяли у меня десять рублей...

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Я не брала…

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Но у меня записано! Ну, пусть... хорошо. Из сорока одного вычесть двадцать семь - останется четырнадцать...

Оба глаза Юлии Васильевны наполнились слезами.

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Я раз только брала. Я у вашей супруги взяла три рубля... Больше не брала...

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Да? Ишь ведь, а у меня и не записано! Долой из четырнадцати три, останется одиннадцать... Вот вам ваши деньги, милейшая! Три... три, три... один и один... Получите-с! Одиннадцать рублей...

Юлия Васильевна взяла деньги и дрожащими пальчиками сунула их в карман.

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Merci…

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. За что же merci?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. За деньги...

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же merci?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. В других местах мне и вовсе не давали...

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Не давали? И не мудрено! Я пошутил над вами, жестокий урок дал вам... Я отдам вам все ваши восемьдесят! Вон они в конверте для вас приготовлены! Но разве можно быть такой кислятиной? Отчего вы не протестуете? Чего молчите? Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой размазней?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Размазней вы сказали?

Юлия Васильевна заплакала.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Ну, это очень резко выразился. Но, нельзя, же в наше время давать себя так обижать. Возьмите ваши деньги. Здесь все восемьдесят рублей, которые вы заработали.

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА (удивленно) Все?

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Вы ещё и удивляетесь? Ну, разве так можно?

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Благодарю Вас, Иван Николаевич.

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ. Простите меня, Юлия Васильевна! Ну же, берите свои деньги!

Юлия Васильевна вытерла слёзы, взяла из рук Ивана Николаевича конверт и направилась к двери.

Постойте же! (Юлия Васильевна остановилась) Пообещайте мне впредь не давать никому себя обижать.

ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА. Не в моём это характере, но я постараюсь. Merci… Благодарю вас великодушно, Иван Николаевич.

Юлия Васильевна и Иван Николаевич уходят. В столовую входит Чечевицын с книгой в руках. За ним Аня и Соня.

 

АНЯ. О чем же вы сегодня шептались с Володей в столовой?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Аня, а вы Майн-Рида читали?

 

АНЯ. Нет, не читала... Послушайте, а вы умеете на коньках кататься?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Эх, вы! Отличная книга, между прочим! А вы со своими коньками…

АНЯ. А вы расскажите, про что она? Наверное, про любовь?

ЧЕЧЕВИЦЫН. Какая ещё любовь?! Майн-Рид пишет про то, как стадо бизонов бежит через пампасы и дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут. А также индейцы нападают на поезда. Но хуже всего это москиты и термиты!

 

АНЯ. Как интересно! А что это такое – москиты и термиты?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Это вроде маленьких муравчиков, только с крыльями. Очень сильно кусаются. Я открою Вам маленький секрет… Только никому!!!

 

СОНЯ. Я обожаю секреты!!!

 

АНЯ (Соне) Т- с - с!!! Мы все во внимании!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Знаете, кто я?

 

АНЯ (смеется) Ну, конечно знаю – вы господин Чечевицын, да ведь Соня?

 

Соня утвердительно кивает головой.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Нет. Я Монтигомо, Ястребиный Коготь, вождь непобедимых.

 

АНЯ (тихо) А Володя кто?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. А Володя – бледнолицый брат мой!

 

АНЯ. Бледнолицый… Ух, ты!!!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Только никому! Т-с-с!!! Слышали? Ну, ладно, некогда мне тут с вами болтать.

 

Чечевицын уходит.

АНЯ. По-моему, мальчики что-то скрывают от нас?

 

СОНЯ. Мне кажется они куда-то собрались ехать…

 

Володя и Чечевицын собирают вещи в дорогу. Аня и Соня подслушивают мальчиков за дверью.

 

ВОЛОДЯ. А что мы будем делать в Америке?

 

Аня и Соня выпучивают глаза и переглядываются.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Что-что? Известное дело – добывать золото и слоновую кость, конечно! Так-так, проверяем, вроде бы всё готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло…

 

ВОЛОДЯ (показывая на увеличительное стекло ) А это ещё для чего?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Для добывания огня! Что тут ещё у нас? Компас и четыре рубля денег.

 

ВОЛОДЯ. Всего четыре рубля? Разве нам хватит?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Конечно, не хватит. Нам придется пройти пешком несколько тысяч верст, бледнолицый брат мой!

 

ВОЛОДЯ (мечтательно) Ничего себе, Монтигомо Ястребиный Коготь!!! А ещё по дороге нам придётся, наверное, сражаться с тиграми и дикарями…

 

ЧЕЧЕВИЦЫН (мечтательно) Это обязательно, бледнолицый брат мой! В Америке полно хищников, которые нападают на людей…

 

ВОЛОДЯ (мечтательно) А ещё мы обязательно поступим в морские разбойники…

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. … Будем пить джин и женимся на красавицах, бледнолицый брат мой! Тихо! Кажется, кто – то прячется за дверью.

 

Аня за дверью чихает. Мальчики прислушиваются. Крадутся к двери. Девочки успешно ретируются и прячутся под столом в столовой. Мальчики входят в столовую.

ЧЕЧЕВИЦЫН. Никого?

 

ВОЛОДЯ. А ты думал, что здесь дикари прячутся с ядовитыми стрелами?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Интересно: а кто же тогда чихнул?

ВОЛОДЯ. Известно кто – кухарка! Кто же ещё?

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Кухарка? Может быть… Теперь нужно всегда быть на чеку!

 

Чечевицын закрывает дверь в столовую. Аня и Соня выглядывают из-под стола.

АНЯ. Ты смотри же, не говори маме и папе. Володя привезет нам из Америки золота и слоновой кости, а если ты скажешь маме, то его никуда не отпустят.

 

СОНЯ. Ага! Я не скажу никому. А вдруг там с ним что-то случится?

 

АНЯ. Он же не один в Америку поехал, а с Чечевицыным. Он вон какой решительный и неустрашимый человек!

 

СОНЯ. Все равно, я очень боюсь за мальчиков! Может, расскажем маме с папой?

 

АНЯ. Ни за что! Их тогда никто не отпустит! Кажется, мальчики идут!

 

Девочки прячутся под столом. Володя и Чечевицын входят в столовую.

ЧЕЧЕВИЦЫН. Ну, что, присядем на дорожку?

 

ВОЛОДЯ. Давай.

 

Чечевицын и Володя присели. Пауза.

ЧЕЧЕВИЦЫН. Ну, нам пора, бледнолицый брат мой. Надо уходить сейчас же, пока никто нас не увидел.

Володя подходит к иконе и крестится.

 

ВОЛОДЯ. Господи, прости меня грешного! Господи, сохрани мою бедную, несчастную маму!

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Ну? Пошли-же?

 

ВОЛОДЯ. Я не могу.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН (сердито) Что значит – не могу?

 

ВОЛОДЯ. Не могу и всё.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Так ты не поедешь? Говори: не поедешь?

 

ВОЛОДЯ (вытирая слёзы) Господи! Как же я поеду? Мне маму жалко.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Бледнолицый брат мой, я прошу тебя, поедем! Ты же уверял, что поедешь, сам меня сманил, а как ехать, так вот и струсил.

 

ВОЛОДЯ. Я... я не струсил, а мне... мне маму жалко.

 

ЧЕЧЕВИЦЫН. Ты говори: поедешь или нет?

 

ВОЛОДЯ. Я поеду, только... только погоди. Мне хочется дома пожить



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-05-09 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: