– Кхе-кхе... Простите за назойливость. Кто вы такой?
– Я полтергейст!
– А я вурдалак!
– Приятно познакомиться!
Хроники потустороннего мира
Орангутанг больше не угрожал. Подойдя к Фильке, он за ворот подтащил его к себе и начал наносить удары. По лицу он не бил: бил в живот, в грудь и кулаком сверху по макушке. На лице остаются следы – на теле они не так заметны. Это несложное правило Орангутанг усвоил давно.
Боль от ударов Филька все-таки ощущал. Но очень слабую. Она была больше похожа на пощипывания. Если вам когда-нибудь лечили с заморозкой зубы, то вы поймете, о чем идет речь.
Куда сильнее боли был гнев. Мальчик чувствовал, что у него выдвигаются клыки. Они выдвигались короткими толчками, один за другим. Еще немного, и он не сможет прятать их во рту. Губы и так уже распирало, он едва мог держать их закрытыми.
Орангутанг бил уже в полную силу. Бил костлявыми кулаками, бил локтями и коленями. Неподвижность Фильки и то, что он не убегал и не просил пощады, озадачивала верзилу и приводила в бешенство.
– Что, Хитров, гордый? Сейчас я тебе покажу гордость! Ты у меня на четвереньках уползешь! Подошвы будешь мне лизать! – хрипел Орангутанг.
– Держись, Филька! Я типа иду! Держись!
Петька Мокренко, оцепенело торчавший у доски, набрался наконец смелости и с разбегу повис у Орангутанга на плечах.
Одиннадцатиклассник пошатнулся, но потом вырвался, толчком опрокинул Петьку на пол и стал пинать его.
– Восстание рабов! Я вам покажу восстание рабов! А ну лежать! Лежать! – визжал он.
В голосе Орангутанга слышалось недоумение. Почти паника. Что-то шло не по плану. Не так, как всегда. Его не боялись. Войдя в раж, он пинал Мокренко все сильнее, не давая ему подняться.
|
|
Терпение Фильки лопнуло. Он прыгнул вперед.
– А ну не трогай его! Вон пошел или пожалеешь!
Белый от ярости, Орангутанг повернулся к нему. Его кулак стал взлетать, но еще раньше, чем он ударил, он увидел Филькины клыки...
«Вцепись в него, юный граф Дракула! Вцепись! Ты увидишь, как это приятно! Сделай это – ты бессмертен! Ты всемогущ!»
Теперь Хитров опасался только одного: как бы ему не впиться Орангутангу в горло. Сдерживая это странное желание, он обеими руками толкнул одиннадцатиклассника в грудь. Филька не ожидал, что толчок выйдет таким сильным. Единственным его желанием было оттащить распсиховавшегося парня от Петьки.
Но его новая сила, сила вампира, намного превосходила все, что было прежде. Опрокидывая парты, Орангутанг спиной пролетел по классу и врезался в доску рядом со скелетом.
«Прими мои поздравления! Вот она, добыча! Наша добыча! Свежая кровь, как она мне нужна!»
Замерев, Филька с ужасом увидел, как скелет начинает крениться над упавшим Орангутангом. Вначале покачнулась подставка, потом мертвые руки скелета вытянулись вперед, и он свалился на Орангутанга, заключив его в объятия.
В глазницах черепа что-то сверкнуло. Филька даже прищурился – такой ослепительной была вспышка. Невыносимо ослепительной. Когда же мальчик вновь открыл глаза, скелет уже стоял на прежнем месте.
Парты были повалены.
Орангутанг исчез. Исчез точно так же, как и Стафилококк.
Петька приподнялся на четвереньках. Нос у него был в крови – в драке досталось.
– Ты видел, Хитров? Ты это видел? – хрипло крикнул он.
|
|
Потом перевел взгляд на Фильку, и глаза его округлились.
Он разглядел клыки.
Хитров сообразил, что его ждет неприятное объяснение.
– Почему ты раньше мне не сказал?
– Что бы я сказал? Знаешь, Петя, меня типа укусил скелет графа Дракулы, и я сам стал вампиром?
Мокренко озабоченно почесал щеку.
– Ясный перец. А ты того... не опасен? – с беспокойством поинтересовался он.
– Не знаю.
– Как это не знаешь? Ну сейчас же ты на меня не бросаешься!
Филька невесело усмехнулся. Его клыки успели уже скрыться и слились с остальными зубами.
– Сейчас нет. Не бросаюсь. Но я не знаю, что будет вечером, – признался он. – Вечером я испытываю жуткий голод, и меня мучают всякие видения.
– Видения? Какие?
– Ты не поймешь. Я и сам этого еще не понимаю. Кажется, кто-то очень хочет, чтобы я стал молодым графом Дракулой.
Петька перевел взгляд на дверь кабинета биологии. После того как исчез Орангутанг, заключенный в объятия скелета, Мокренко не пожелал оставаться там ни на минуту.
– Ты хочешь сказать, что... тот скелет – скелет графа Дракулы? – спросил Петька хрипло.
Хитров пожал плечами:
– Точно не уверен. Возможно. Во всяком случае то, что это скелет вампира, я знаю точно. И тот голос, что у меня в голове, так говорит. Правда, я не всегда его слышу. Иногда он словно отдаляется или звучит как-то невнятно.
Петька поежился.
– Я что-то такое в кино видел. Эти вампиры типа того, что пробиваются к твоему сознанию. Хотят установить над ним контроль.
– Утешил, нечего сказать, – пробурчал его приятель.
– Давай типа рассуждать логически. Если это Дракула, то как он сюда проник? В наш город? Дракула – он же вроде где-то в Трансильвании, а мы вообще без трех минут в Сибири.
|
|
– Спроси о чем-нибудь полегче, – огрызнулся Филька. – Думаю, для вампиров расстояния не важны. Кровь везде одинаковая. Мало ли где носило этого Дракулу, пока он не оказался здесь? Это все случайность!
Внезапно голову мальчика пронзило болью, и он сжал виски ладонями. В его сознание вновь настойчиво втиснулся чужой голос.
«Случайность? И ты веришь в случайности, дурачок? Я оказался здесь потому, что мне нужен ты. Именно ты, юный граф Дракула! Ты, и больше никто. Остальные – лишь добыча, мясо...»
Мокренко опасливо оглянулся, будто боялся, что их подслушивает некто, незримо повисший в воздухе, и прошептал:
– Филь, слышь, может, нам кому-нибудь рассказать? Есть же, наверное, какие-то институты... Типа институт ненормальных явлений?
– Паранормальных явлений, – поправил Хитров.
– Вот-вот! Я же помню, что пан-ненормальных! Типа того. Может, нам туда обратиться?
Хитров скривился. Уж кому-кому, а ему эта идея точно не улыбалась.
– Ну ты, блин, и удружил! Спасибо! Явлюсь я в этот институт – и что? «Мальчик, зачем ты пришел? Ты вампир? Ну-ка, ну-ка! Мальчик, выдвинь клыки, мальчик, спрячь клыки! Мальчик, кто твои папа и мама? Караул! В городе объявился новый опасный вирус вампиризма! Санитары, возьмите у него кровь на анализ и заприте его в клетку, где он будет сидеть всю оставшуюся жизнь!» Вот и все дела. Мне останется сидеть в клетке и кричать: «Эй вы! Есть хочу! Дайте хоть живую мышь!»
– Живую мышь? – брезгливо переспросил Петька. – И ты бы ее съел? Тебя бы не стошнило?
Филька живо представил, как он проглатывает живых мышей, и почему-то это не вызвало в нем отвращения. Он даже понял, что был бы не прочь подкрепиться живой мышью или крысой прямо сейчас.
При одной мысли об этом клыки его начали выдвигаться, и ему стоило усилия загнать их обратно.
– Короче, в институт я не пойду! – решительно заявил Хитров. – С Дракулой нужно разобраться, но разобраться своими силами. Правда, я еще не знаю как.
«Ты надеешься со мной справиться, несчастный? Как ты можешь меня победить, когда ты такой же вампир, как и я? Вначале победи себя! Свою сущность. А это невозможно! Ха-ха!»
« Неправда! Я смогу! Я не буду вампиром!»
«Увидим, юный граф! Поживем – увидим».
Наступившая ночь была еще хуже предыдущих. Филька никак не мог уснуть. Он лежал на кровати и старался не смотреть на луну в окне. На ее диске различимы были все равнины и кратеры. Светлая по краям, к центру она была чуть темнее. Даже задернутая штора не мешала Хитрову видеть луну – его новое зрение легко находило ее сквозь все преграды.
Луна была почти круглой. Почти, но не совсем. Какого-то краешка недоставало.
Фильке тяжело было находиться в постели. Ему хотелось выйти из дома и бесцельно бродить по улицам, вытянув вперед руки. Клыки во рту вели себя беспокойно: они то появлялись, то исчезали.
«Завтра полнолуние, юный граф Дракула! Завтра полнолуние! Все случится завтра, завтра!» – свербел у него в голове вкрадчивый голос.
Мальчик не выдержал. Он встал и пошел на кухню, откуда луна была не видна. Так Фильке казалось спокойнее.
Родители спали. В комнате у Витьки свет еще горел: студент-ветеринар ложился поздно. Он предпочитал, нацепив плеер, бродить в Интернете.
Опустившись на табуретку, Филька стал сидеть в темноте. Хотя темнота для него была теперь понятием условным. В темноте он видел еще лучше, чем днем. Гораздо лучше.
Через некоторое время Витька тоже вышел и заявился на кухню. Студент-ветеринар достал из холодильника молоко и стал пить его прямо из коробки. Сделав несколько глотков, он случайно перевел взгляд и увидел брата, который с вытянутыми руками замер прямо напротив него. Глаза у Фильки слегка светились. Пальцы он согнул, как когти хищной птицы.
От удивления молоко пролилось Витьке на майку.
– Эй, ты чего?! – воскликнул студент.
Филька вздрогнул. Ему вдруг стало страшно: он понял, что только что едва не набросился на родного брата. Ночью его новая сущность, сущность вампира, давала себя знать.
– Н-ничего... Я, пожалуй, пойду, – пробормотал он и, шаркая подошвами тапочек по полу, потащился в коридор.
Витька преградил ему дорогу:
– Постой! Почему ты не спишь? Ты, часом, не лунатик?
– Лунатик?
– Не слышал разве? А то есть такие друзья, которые бродят во сне. Был тут один симпатяга, который проснулся на карнизе небоскреба.
– И что?
– А ничего, – усмехнулся Виктор. – Увидел, на какой он высоте, голова закружилась, и хлоп вниз. Вдребезги разбился. А до этого раза три по карнизу обошел – и ничего!
– Нет, я не лунатик, – сказал Филька.
Он подумал, что сейчас махнулся бы не глядя с любым лунатиком, даже с тем, что проснулся на карнизе.
Увидев, что лунатиками брата не проймешь, Витька перешел на тему полнолуний. Он заявил, что раньше, в Средние века, в полнолуния пробуждались упыри, вурдалаки, привидения. Ведьмы летели на шабаши в ступах и на метлах. В лесах выли оборотни. Даже кости грешников и те выбирались из гробов.
– Чего ты мне рассказываешь? Это я и сам читал, – нетерпеливо отмахнулся Филька. – У меня другой вопрос. Как с ними боролись?
– С кем? С ведьмами?
– И с ведьмами тоже. Но меня больше интересуют вампиры.
Студент-ветеринар почесал босой ступней другую ногу. Ему было холодно стоять на полу босиком.
– Разные существовали способы, – авторитетно сказал он. – Упырям вбивали в грудь осиновые колья и подвешивали головой вниз. Типа отдохни, братец. Ведьму могли утопить или сжечь. Еще кропили святой водой. С одними привидениями, кажется, никак не боролись, вот они и шляются, где попало. Взять хоть ту девицу, что меня бросила. Ну чем, скажи, она отличается от ведьмы...
Поняв, что брат опять перескочил на свою «фирменную» тему, заключавшуюся в поливании грязью любимой в прошлом девушки, Филька громко кашлянул.
– А как боролись с вампирами? – повторил он.
– Привязался ты к этим вампирам! – с досадой воскликнул Витька, но все же стал честно загибать пальцы. – Вампиров отстреливали серебряными пулями с крестообразной насечкой. Это раз. Два – те же осиновые колья. Три... точно не помню... кажется, чеснок. Способ четыре – святая вода... А теперь колись, зачем тебе сдались эти симпатяги?
– Я пошел спать! Спокойной ночи!
Не желая вступать в объяснения, Филька быстро протиснулся мимо брата и метнулся к себе в комнату.
Студент-ветеринар легонько свистнул.
– Эй!
Филька обернулся:
– Чего тебе?
Витька смотрел на него и улыбался:
– Привет вампирам!
– Считай, что они тебя уже услышали. Если не все, то некоторые, – заверил его Филька.
Глава VII «Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫНАСТУПАЛА НОЧЬ!»
Подходит упырь к избушке на курьих ножках.
– Избушка-избушка, повернись к лесу задом!
Повернулась.
– Тэк. Избушка, повернись ко мне передом!
Снова повернулась.
И так раз десять. Наскучило упырю, не знает, что еще сказать. Наконец говорит:
– Э-э... Избушка-избушка, толкни меня ножкой!
Он не знал, что избушка занималась восточными единоборствами.
Хроники потустороннего мира
Утром Филька вышел из подъезда и увидел Наташу.
Наташа сидела на скамейке. Рядом к дереву был прислонен велосипед. Велосипед в начале ноября – это уже необычно. Но Фильку потрясло не это, потрясло другое: Наташа здесь. Ждет его.
Хитров остановился на крыльце. Он хотел окликнуть ее, но язык словно примерз: вместо слов выходило одно хрипение.
Наташа повернулась к нему. Отбросила непослушные волосы, выбившиеся из-под спортивной шапки. Несколько томительных секунд они молча смотрели друг на друга.
Девочка первой прервала паузу.
– Далековато ты живешь, – сказала она. – Пришлось взять велосипед. На меня смотрели, как на ненормальную. Слякоть, снег сыплется, а я педали кручу.
– Но как ты...
– Узнала адрес? У Мокренко. Позвонила ему. Он, кстати, не очень хотел его давать. И, кажется, я догадываюсь почему.
– Почему?
Наташа пытливо посмотрела на одноклассника.
– Ты ни в чем не хочешь мне признаться? – поинтересовалась она с какой-то особой значительностью.
Хитрову стало досадно. Неужели она пришла только за этим? Поглазеть на вампира. Он не цирковой медведь, чтобы на него глазели.
– Почему не хочу? Хочу! – сказал он.
Девочка нетерпеливо подалась вперед.
– И в чем же ты хочешь признаться?
– О, в ужасной вещи! Я без спросу играю на компьютере брата! Пару раз он даже зависал из-за этого.
– И все?
Филька прищурился.
– Нет, не все. Еще я поменял в дневнике несколько страниц. Разогнул скрепки и вытащил их из прошлогоднего дневника за тот же месяц. Там у меня трояков было малость поменьше.
Наташа досадливо поморщилась.
– Я вчера говорила с Даниловым, – сообщила она.
Теперь уже Филька напрягся.
– С Антоном? Разве он был вчера в школе?
– Для того чтобы поговорить с кем-то, необязательно, чтобы он был в школе. Он приходил ко мне домой.
Хитров испытал ревность, смешанную с беспокойством. Этот пройдоха уже пролез и туда. Пудрил Наташе мозги. Интересно, что он ей нагородил?
– Данилов в ужасе. Он утверждает, что ты едва его не загрыз. Что он теперь вообще боится ходить в школу. Что ты ва... вамп... – Девочка запнулась.
– Вампир, – спокойно закончил Филька.
Наташа жадно уставилась на него. В ее глазах был ужас. Ужас и любопытство. И, пожалуй, еще что-то.
– Да! Что ты вампир! – выпалила она. – Именно это он мне и сказал. Это правда?
Филька передернул плечами.
– Чушь, – фыркнул он. – У Данилова в голове полная помойка.
Не желая продолжать этот неприятный для него разговор, Хитров отвернулся и, не оборачиваясь, быстро зашагал по асфальтовой дорожке. Он шел и чувствовал, что ему смотрят вслед.
На школьном дворе стояла милицейская машина.
Филька приостановился. Он как-то сразу почуял, что это связано с недавними событиями.
Помешкав немного, мальчик подошел ближе.
Двое милиционеров курили под баскетбольным кольцом, а еще один, на вид самый дотошный, стоял у входа в школу, внимательно смотрел на каждого входящего и о чем-то спрашивал.
Рядом с милиционером Хитров увидел какую-то полную заплаканную женщину. В руках у нее был альбом с фотографиями.
Когда Филька оказался рядом, милиционер поднял на него внимательные глаза.
– Ты из этой школы?
– Да.
– Класс? Фамилия?
– Филипп Хитров. Восьмой «А».
Милиционер сделал какую-то пометку в блокноте.
– Ты не знаешь, где находится Костя Коробкин?
– Коробкин? Кто такой Костя Коробкин? – удивленно спросил Филька. Он и правда не знал такого.
Толстая женщина громко всхлипнула.
Милиционер пристально посмотрел на мальчика и махнул рукой, давая знак, чтобы он проходил. Хитров зашел в школу и уже у раздевалки вдруг сообразил, кто такой Костя Коробкин. Так звали Орангутанга.
«Ну и ну! Выходит, я соврал. Причем соврал очень убедительно. Соврал еще лучше, чем если бы готовился заранее», – подумал Хитров.
Его никто ни в чем не подозревает. Никто не видел, что случилось вчера в кабинете биологии. Только Мокренко знает. Но в том, что Петька будет молчать, Хитров не сомневался. Мокренко не из тех, кто закладывает друзей. К тому же у него у самого рыльце в пуху: едва ли Петьке захочется рассказывать о фотографии Стафилококка, которую он вложил между ребрами скелета.
Единственным, кто был способен проболтаться, оставался Антон Данилов. Но если разобраться, что он сможет рассказать? Про Стафилококка и Орангутанга ему ничего не известно, а если так, то что он скажет? Что они с Хитровым подрались из-за девчонки и у Фильки выдвинулись клыки? Но прислушаются ли в милиции к такой ахинее? Особенно сейчас, когда в магазинах полно всяких челюстей, масок монстров и прочих подобных пугалок.
Филька поднялся по лестнице и, прежде чем идти на урок, набравшись храбрости, заглянул в кабинет биологии. Только заглянул, потому что там сидел сейчас другой класс.
Голова скелета была повернута к двери, и получалось, что его пустые глазницы упираются точно в Фильку. Левую руку скелет за ночь согнул в локте, и его указательный палец был направлен точно мальчику в грудь. Одна из ступней отделилась от подставки и теперь была напряжена, словно каждую секунду скелет мог прыгнуть. Клыки графа Дракулы за ночь выросли еще сильнее. Теперь они распирали уже незакрывавшиеся челюсти.
Но Фильку поразило даже не то, какие огромные изменения произошли со скелетом за истекшую ночь. Его удивило, почему никто, кроме него, их не замечает.
Класс, сидевший на уроке у Туфельки, галдел как ни в чем не бывало. Даже сама Туфелька, занятая своими мыслями, выглядела расстроенной, но не удивленной.
«Только я вижу, что с ним происходит. Я и больше никто! Для остальных – это самый обычный скелет!» – понял Хитров.
«Так оно и есть. Только ты и больше никто. Разве могут они, жалкие обычные людишки, понять, что чувствуем мы, вампиры? Сейчас они в большинстве и правят бал, но ничего: настанет наше время! Очень скоро настанет! Твое и мое время, юный граф Дракула!»
Чем меньше часов, минут, даже секунд, оставалось до ночи, тем все больше Филькой овладевало беспокойство. В его теле начинала бродить неведомая, упорная сила. Зрение, и без того острое и без того проникавшее сквозь предметы, становилось еще острее. Голод медленно поднимался от желудка вверх и заставлял клыки беспокойно выдвигаться. Теперь они почти непрерывно скользили взад-вперед, то появляясь, то исчезая.
«Я не хочу, чтобы наступала ночь! Не хочу!» – с ужасом думал мальчик.
А тут еще чья-то чужая мысль навязчиво вторгалась к нему в сознание. Он чувствовал, что это мысль Дракулы.
«Жди меня, юный граф! Я приду! Я буду у тебя в полночь! Мне нужна твоя свежая сила, твоя энергия. Я обрету плоть, а ты станешь настоящим вампиром!»
Филька то и дело смотрел на часы. Минутная стрелка неслась вперед с такой стремительностью, что мальчику казалось, она почти догоняет секундную. Было уже без чего-то пять.
«Семь часов до полуночи! Всего семь часов! »
«Я не могу оставаться дома! Если я останусь, то Дракула явится сюда. Что он сделает с Витькой, с родителями? Я должен уйти, но куда? Куда?» – лихорадочно размышлял мальчик.
Кто знает, что произойдет с его сознанием в полночь полнолуния? Возможно, голод станет таким сильным, что он сам набросится на Витьку или на папу.
У вампиров нет родственников.
У вампиров есть только добыча.
Сев за стол, Филька взял лист бумаги и стал быстро писать:
«Мама, папа! Витя!
Меня укусил школьный скелет. Я ухожу из дома, потому что я стал вампиром – юным графом Дракулой. Другого выхода нет.
Я боюсь, что буду опасен для вас. Я вернусь, если смогу победить себя.
Филипп».
Мальчик отложил ручку и дважды перечитал записку. Он хорошо представил, какое лицо будет у мамы, когда она увидит этот листок. Нет! Так не пойдет!
Филька скомкал бумажку и вышвырнул ее в окно. Решено! Он уйдет сегодня из дома, но незаметно. Выберется на балкон, а оттуда спустится вниз по веревке. В конце концов, у них только третий этаж. Даже если веревка оборвется, ничего опасного не произойдет.
Вампиры не боятся высоты.
Вампиры не испытывают боли.
Их раны зарастают в считанные секунды.
Хитров снова посмотрел на часы. Было двадцать минут шестого. В запасе у него шесть часов. Даже чуть больше, чем шесть. Должно хватить.
Он вырвал из тетради еще один лист и начал составлять список. Список получился кратким. В нем было всего три пункта:
1. Серебряные пули с насечкой в форме креста.
2. Осиновый кол.
3. Святая вода.
Четвертый пункт, в котором упоминался чеснок, Филька вычеркнул. Почему-то к чесноку у него доверия не было.
Чем дольше Хитров смотрел на список, тем яснее осознавал, в каком он сложном положении. Где, к примеру, он возьмет серебряные пули, да еще с насечкой в форме креста? У кого они есть? Даже если допустить, что каким-то чудом он найдет требуемую пулю, то куда ее зарядит? Из чего будет стрелять? Из пальца?
«Ладно, с пулями проехали. Теперь осиновый кол», – решил Филька.
Со вторым пунктом тоже выходило не так гладко. Это раньше подходящий кол легко было выдернуть откуда-нибудь из забора, а теперь? Мальчик даже приблизительно не представлял, как выглядит осина. С деревьями у него, горожанина в четвертом поколении, вообще был напряг. Отличить дуб от березы он бы еще сумел, но осина...
«Осиной я займусь в последнюю очередь, – решил Филька. – Тогда остается что? Только святая вода. Она есть в храме. Если очень попросить, то, наверное, дадут».
Вскоре Филька был уже у церкви. Чем ближе он к ней подходил, тем все более непослушными становились его ноги. Несколько раз мальчик вообще переставал их ощущать. Ниже колена ног словно не существовало – они переставлялись тяжело, как протезы. Люди посматривали на него странно: должно быть, походка у него была заплетающейся.
«Думают, что пьяный. Четырнадцатилетний пьяница!» – со стыдом сообразил Филька.
Его предположение подтвердилось, и очень скоро.
– Эй, алкашонок! На ногах не стоишь! Ах ты, пьянь малолетняя! – толкая его, крикнул мужчина средних лет, судя по пунцовеющему носу, сам далеко не трезвенник.
Внезапно нахлынул гнев. Хитров резко повернулся и, приготовившись защищаться, с яростью глянул мужчине в глаза. Но защищаться не пришлось. Мужчина вдруг отшатнулся, как от удара, сжал руками виски и, спотыкаясь, побрел прочь. Филька понял, что своей ненавистью он ударил этого человека. Ударил сильнее, чем смог бы ударить даже кулаком.
«Он меня испугался так же, как тогда Антон! Я все больше становлюсь вампиром!» – глядя ему вслед, осознал Хитров.
Люди расступались, давали ему дорогу. Мальчик чувствовал, что вокруг него теперь словно мертвая зона. Полоса отчуждения.
«Не ходи в храм! Тебе там не место! Прочь отсюда, юный граф Дракула! Видишь, все боятся тебя и будут бояться еще больше. Страх – чувство более надежное, чем любовь. В любви люди предают. В страхе нет! Не ходи в храм, юный граф! Его стены не пустят тебя!»
В голове у Фильки все мутилось, но он заставлял себя шагать и шагать к храму. Каждый шаг отзывался в мозгу тупой болью. Затем он вообще перестал ощущать шаги и даже не знал, стоит он или идет.
А потом Филька вдруг упал. Произошло это, когда он поднял голову, чтобы поглядеть на золоченые купола церкви – далеко ли еще идти? Куполов мальчик так и не увидел, не увидел и креста. Словно что-то могучее с силой толкнуло его в грудь, отринуло от себя.
«Господи! – подумал Филька. – Господи! За что?»
А потом он вдруг оказался у церковной ограды. Мальчик так и не понял, как ему удалось добрести до нее. Филька вцепился в ограду и осознал, что внутрь войти он не сможет. Не то чтобы приблизиться к самому храму, но даже зайти во двор. Не сможет никогда!
Вампирам тут не место. Глаза заливал пот. Хотелось упасть на четвереньки и отползти прочь.
«Не ходи в храм, юный граф! Его стены не пустят тебя!»
Неожиданно Филька услышал голос. Вначале он почему-то решил, что этот голос, как и голос Дракулы, звучит у него в голове, но потом понял, что нет. Голос был другим – знакомым, звонким, более реальным.
В этом голосе звучало искреннее участие. Ему хотелось доверять.
Вначале Филька уловил это участие, а потом уже разобрал слова.
– Филь, тебе плохо? Что с тобой? Тебе помочь?
Мальчик повернул голову. И увидел Наташу Завьялову. Она снова была на велосипеде. Точнее, везла его за руль. Только теперь Фильку это уже не удивило. Его уже, кажется, ничего не могло удивить.
– Воды! – прохрипел он запекшимися губами.
Наташа торопливо прислонила велосипед к ограде.
– Тебе плохо? Ты хочешь пить? Тут рядом киоск!
Кое-как Филька вновь овладел голосом. Разумеется, если теперь это был его голос. Слишком низким он стал. Клокочущим. Чужим.
– Не надо киоска. Принеси мне святой воды! Скорее!
Больше всего Филька опасался, что Наташа сейчас станет задавать дурацкие вопросы. «Вода? А зачем тебе вода? А почему святая? А что ты будешь с ней делать? А сам ты не можешь сходить?»
Пристань она сейчас с расспросами, как это сделали бы восемь девчонок из десяти, Филька ничего не смог бы ей ответить.
Но Завьялова не стала ничего спрашивать. Видно, правда, она была особенной. Хитров не ошибся, когда влюбился именно в нее.
Наташа оглянулась и быстро скользнула на церковный двор, а оттуда в храм. Филька ждал. Появилась она только минут через десять. В руках у нее была большая двухлитровая бутылка.
То, что в бутылке именно святая вода, Филька понял сразу. Он даже не мог взять бутылку в руки, так его крутило.
– Ты еще здесь? – весело спросила Наташа. – Еще не угнал мой велик?
– Почему так долго? – прохрипел Филька. Ему было не до обмена шуточными репликами.
Девочка возмущенно подбоченилась:
– Тебе не угодишь! Сразу не получилось. В храм, оказывается, нельзя с непокрытой головой и в джинсах. Потом стали спрашивать, зачем мне вода, а я не могла толком объяснить... Что с тобой? У тебя все лицо мокрое!
Филька едва разбирал, что она ему говорит. Его заливал пот. Желудок выворачивало. Руки тряслись. Уже одна близость святой воды давала себя знать.
Это сейчас. А что будет, когда он сделает то, что собирается? Но нет, об этом не думать! Не сейчас.
– Помоги мне добраться до скамейки. До той, дальней! Не надо, я сам... Лучше дай велосипед! – хрипло потребовал он.
Филька оперся на руль велосипеда и кое-как с его помощью дотащился до скамейки. Так плохо ему не было еще никогда. Даже в тот день, когда он упал с забора и сломал лодыжку. Тогда ему пришлось полтора километра ковылять до дома. Боль была страшная, но все же не такая, как теперь. То была всего лишь боль, это было – мучение.
Наташа шла за ним, то и дело беспокойно заглядывая Фильке в лицо. Она ни о чем не спрашивала – и за это мальчик был ей благодарен.
Вот, наконец, и скамейка. Хитров огляделся. Вроде бы никого. Только он и Наташа. Скамейка стояла в тени в стороне от асфальтовой дорожки. Были уже сумерки. В сумерках плохо видно. Но только не ему. Не вампиру.
Он не хочет быть вампиром! Он не будет вампиром. Никогда.
– Делай, что я тебе говорю! Только быстро. Очень быстро! – прошептал он Наташе. – Открой бутылку!
Девочка открыла бутылку.
– Лей на меня! Хотя нет, ты не выдержишь, если я стану орать... Дай ее сюда и отойди!
Быстрее, чтобы не передумать! Быстрее!
«Не делай этого, юный граф Дракула! Не делай! Ты не знаешь, что тебе предстоит испытать!»
Зажмурившись, Филька выхватил у Наташи бутылку и плеснул себе на голову. Страшная боль перехватила дыхание, пронзила его всего. Филька заорал, заорал страшно, не своим голосом. Ему чудилось, что он льет кипяток. Что кипяток! Расплавленную ртуть!
Но это длилось всего несколько мгновений. Потом боль отпустила. Бутылка выскользнула у него из рук, и Филька без чувств рухнул на землю. Удара он уже не почувствовал.
Пустота. Снова пустота. Пустота и чернота. Он падает в эту черноту с огромной высоты. Летит головой вниз. Когда он сорвался? Откуда? Долго ли будет лететь? Пустота. Бесконечность. Нет конца и нет начала.
Если это и есть вечность, то не надо такой вечности.
Внезапно Филька видит, что уже не летит. Когда оборвался полет? Сто лет назад, тысячу? Это он не знает. Он бредет по кладбищу. Зияние зловонных могил. Каждая хочет поглотить его. Могилы вырастают то справа, то слева. Многие приходится перешагивать. Мокрая земля под ногами как трясина. Затягивает. Скроешься и не появишься.
«Когда это кончится? Когда?!» – кричит Филька и неожиданно различает впереди свет. Не мерещится ли ему? Света совсем мало. Всего лишь искра. Она то гаснет, то вновь вспыхивает во мраке.
Филька мчится к этой искре. Только там спасение! Только бы добежать! Но вот он увидел, что это уже не искра, а полукруглая дверь, в которую бьет свет.
* * *
Мальчик очнулся. Открыл глаза. Понял, что его голова лежит на чьих-то коленях. Еще секунду спустя понял, что это колени Наташи. Все было так, как он воображал себе когда-то. Даже еще лучше.
Наташа взволнованно смотрела на него. Что-то говорила. Ее голос долетал до Фильки словно сквозь толстое одеяло.
Хитрову не хотелось ей отвечать. Хотелось лежать так долго, бесконечно долго.
От такой бы вечности он не отказался.
Но тут он увидел луну. Ее круглый, красноватый диск медленно выползал из-за крыши ближайшего дома.
Филька стряхнул оцепенение.
– Я долго так лежал? – спросил он. Ему не хотелось говорить «без сознания». Без сознания – это другое. Не то, что он испытал. Не там, где он был.
– Минут десять. Даже меньше, – ответила Наташа. Кажется, она была рада, что Филька заговорил.
Он облегченно вздохнул. Десять минут. А ему почудилось, что прошла целая вечность. Верно говорят, что время относительно.
– Ты никого не звала на помощь?
– Нет, не успела. Я боялась тебя оставить. А что, надо позвать?
Наташа хотела вскочить, но Филька задержал ее за руку.
– Не надо. Никто не нужен.
– Ты уверен? А что с тобой было?
Филька помолчал. Как описать то, что произошло? Да разве существуют такие слова?
– Я не хотел быть вампиром, – коротко сказал он.
Наташа вздрогнула.
– Я знала! Я знала! Данилов не соврал! – воскликнула она. – А теперь, после святой воды, ты уже не вампир?
Она спросила это с беспокойством. Но Филька чутко уловил, что это был не страх, что он может быть опасен, а именно беспокойство. Беспокойство за него.
– Не знаю, – сказал Филька. – Возможно, да. Возможно, нет.
Ему и правда это было неизвестно.
Справа он услышал урчание мотора. С другой стороны кустов медленно проезжала милицейская машина, патрулировавшая парк. Филька чуть сощурился. Его взгляд пронизал кусты и легко проник сквозь крыло машины внутрь ее двигателя. Он увидел, как работают поршни и поочередно открываются клапаны.
Машина проехала. Патрульные не заметили их да и не могли заметить.
Филька понял: избавиться от вампирской крови, которая пульсирует в его венах и артериях, не так просто. Даже святая вода не смогла полностью излечить его.
Нет, чуда не произошло: и после святой воды он остался вампиром.
Он проникал взглядом сквозь предметы и не чувствовал холода.
Он мог выпускать клыки.
Да, он был вампиром, но уже не был им. Он не хотел никого убивать, не хотел пить кровь.
Мальчик все еще оставался юным графом Дракулой, но он победил.
Теперь ему нужен был осиновый кол. Он собирался бросить вызов старшему графу Дракуле...
Глава VIII «ОН ВЕДЕТ МЕНЯ К ГРАФУ!»
Два вампира сидят на могиле, а вокруг бегает маленькая девочка. Бегает и их дразнит. Язык показывает.
– Отдай! – просят ее вампиры.
– Не отдам!
– Отдай! На колени встанем!
– Не отдам!
Проходит мимо оборотень.
Останавливается. Смотрит на это безобразие.
– Слышь, ребята, чего вы возитесь? Сожрите – и дело с концом!
– Как мы ее сожрем? – плачут вампиры. – Она украла наш стакан с зубами!
Хроники потустороннего мира
В тот час, когда из форточки у Фильки Хитрова вылетела скомканная записка, Антон Данилов бродил под его окнами. Он топтался тут уже давно и все старался как-нибудь изловчиться и подсмотреть, что происходит в комнате. Между занавесками была широкая щель, в которую хорошо различалась зажженная люстра. Но и только. Кроме люстры, ничего больше было не разобрать.
Антона это ужасно раздражало. Несколько раз он принимался подпрыгивать, но безрезультатно. Подпрыгивая, он мог различить еще только кусок потолка и стоявший в углу комнаты шкаф. Вот и все. Данилову же этого было, разумеется, мало.
Поразмыслив, сын дипломата перетащил от соседнего подъезда заплеванную урну, перевернул ее и вскарабкался сверху. Стоять на урне было шатко, зато Данилов мог хорошо рассмотреть, что происходит в комнате.
Антон увидел Фильку Хитрова. Филька ходил по комнате чем-то взволнованный. Потом сел к столу и стал что-то быстро писать.
«Интересно, что он пишет? Вот бы узнать!» – вытягивая шею, страдал Антон.
В этот момент Филька как раз открыл форточку и взмахнул рукой. Скомканная бумажка упала на газон. Не заметив подглядывающего одноклассника, Хитров отошел от окна.
«Письмо! Он выбросил письмо!»
Данилов так спешил схватить эту бумажку, что забыл про свою шаткую опору. Его нога встретила пустоту. «А-а!» – завопил он, проехав рукавом по собачьей кучке на траве.
Записка лежала так близко, что Данилов не стал вставать и подбежал к ней на четвереньках. Торопливо развернув скомканный лист, он прочитал:
«Мама, папа! Витя!
Меня укусил школьный скелет. Я ухожу из дома, потому что я стал вампиром – юным графом Дракулой. Другого выхода нет.
Я боюсь, что буду опасен для вас. Я вернусь, если смогу победить себя.
Филипп».
Данилов перечитал записку дважды.
– Хитров – вампир! Я так и думал! – воскликнул Антон. – Но почему он стал вампиром? Ага, вот оно: «Меня укусил школьный скелет!» Значит, если он меня укусит, я тоже стану вампиром! Отлично! Вот что значит мыслить логически!
Антон вскочил и, сунув записку в карман, помчался к школе. Школа, как он знал, была еще открыта.
«Скелет! Меня должен укусить скелет! Я хочу быть Дракулой!» – бормотал он на бегу.
Данилов давно хотел стать вампиром. Вампиры всесильны, а он всегда мечтал о всесилии. Именно по этой причине сын дипломата и дежурил у Хитрова под окнами.
С березы за Антоном пристально следил черный встрепанный ворон с блестящим кольцом на лапке. Это был странный, очень странный ворон. Он не интересовался ни другими птицами, ни поисками корма. Когда мальчик умчался, ворон глухо каркнул и взлетел.
Он узнал то, что было ему нужно.
На город медленно и тяжело наползала ночь. Сизые сумерки протискивались во все щели, затапливали чердаки и подвалы. Даже яркие пятна фонарей не могли им помешать.
Круглым зловещим шаром повисла над городом красная луна.
Пришла ночь. Ночь полнолуния. Единственная ночь в месяце, когда вампиры, вурдалаки и оборотни получают мир в свое владение. Ночь, когда самый жуткий кошмар может сделаться явью...
Филька Хитров вышел на балкон за полчаса до полуночи. Одет он был в кожаную куртку брата Витьки. Куртка была ему велика, зато в ее просторных карманах легко уместилась бутылка со святой водой. Шею защищал от укуса шерстяной папин шарф. Взяв заранее приготовленную веревку, Филька привязал один ее конец к краю балкона, а другой сбросил вниз, на газон.