За высокими горами, за густыми лесами жили дед и баба. У деда была своя дочка, у бабы — своя. Дедова дочка была послушная, а бабина — сварливая, гордая, в работе ленивая. Хвалила баба дочку, прихваливала, а дед о своей молчал.
Пришла зима, стали обе дочки на вечерницы ходить. Дедова дочка на вечерницах сидит с пожилыми женщинами, весь вечер прядет, умные речи слушает. И приносит домой полное веретено пряжи. Бабина же дочка только и знает, что веселится, танцует, с хлопцами гуляет и домой возвращается с пустым веретеном.
Спрашивает мать дочку:
— Ну, сколько ты, доченька, напряла?
— Напряла я два веретена. Только домой не принесла — больно тяжелы.
Хвалит баба свою дочку, прихваливает.
Однажды возвращались девчата с вечерниц, и пришлось им через забор перелезать. Бабина дочка была налегке и быстро перепрыгнула, а дедовой перелезть не так просто: она шерсть и два веретена несла.
Когда дедова дочка стала перелезать через забор, говорит ей бабина дочка:
— Дай-ка я твои веретена подержу, пока ты перелезешь. Отдала дедова дочка оба веретена, а бабина дочка их назад не вернула.
Побежала к матери и выхваляется:
— Смотрите, я и сегодня два веретена напряла — вот принесла вам показать.
Поспешила баба к деду с этой радостью.
Рассердился дед и даже не выслушал свою дочь — выгнал из дому.
Пошла дедова дочка без слова: очень уж тяжело жилось ей с мачехой.
Ходила она, ходила, забрела в лес.
Видит — стоит в лесу хатенка, а на пороге сидит белый, как лунь, старичок с бородой.
Поклонилась ему дедова дочка, а старичок просит:
— Будь добра, доченька, пересади меня через порог.
|
|
Пожалела дедова дочка старого человека, пересадила через порог.
Говорит старичок:
— Оголодал я. Милая, сготовь мне чего-нибудь повкуснее. Вошла дедова дочка в хату, нашла крупу, развела огонь, наварила еды, покормила старичка. Опять говорит старичок:
— У меня руки дрожат. Я уже три года не умывался, не расчесывался. Вымой мне голову, расчеши мои волосы.
Дедова дочка и слова не сказала, вымыла голову старичку, волосы расчесала.
— Ну, теперь я пойду, у меня есть дело, — говорит старичок. — Вернусь завтра утром. А ты оставайся. Хату прибери, постели себе и спи. Помни только об одном: в полночь придут под окно легини, будут тебя на танцы звать. Так ты дверей не открывай, танцевать с ними не иди. А когда петухи запоют, легини из-под окна сами убегут.
— Так я и сделаю, — говорит девушка.
Осталась она в хате старичка, все убрала и легла спать.
Ровно в полночь что-то загремело, затопало под окном. Лежит девушка и ждет, что дальше будет. Видит, подошли к окну красивые легини.
— Пойдем, дивчина, танцевать! — приглашают дедову дочку.
— Я пошла бы, — отвечала она, — только нет у меня платья. Легини исчезли куда-то и принесли девушке платье.
— Пошли, дивчина, танцевать, — опять зовут дедову дочку.
— Куда ж мне идти в постолах?
Снова исчезли куда-то легини и через минуту принесли золотые туфельки, украшенные бриллиантами. Опять зовут дедову дочку:
— Пошли, дивчина, танцевать! Девушка подумала и отвечает:
— Платье и туфли у меня есть. Не хватает только мониста. Принесли легини жемчужное монисто и опять зовут танцевать.
|
|
— Я пошла б, да как в золотых туфлях пешком идти. Ведь на дворе снег.
И карету добыли легини для дедовой дочки. А карета та запряжена четверкой вороных коней, а упряжь на конях так и горит бриллиантами-самоцветами.
— Ну, теперь нас больше не дури, — говорят легини. — Имеешь все, что просила, — иди танцевать!
Испугалась девчина, не знает, что делать, как дальше легиней обманывать.
— Подождите, — говорит, — мне еще нужно одеться. Ждут легини, пока девушка оденется.
— Ну, уже оделась? Идешь или не идешь?
— Иду, иду! Только туфли обую.
Обувается девушка медленно, не спешит. А легини ждут под окнами.
— Ну, оделась уже, обулась?
— Оделась уже, обулась, только причесаться осталось. Опять ждут легини.
Долго причесывается девушка.
— Оделась ли ты, дивчина, обулась ли, причесала ли волосы? — спрашивают легини.
— Я и оделась, и обулась, и волосы причесала. Осталось только монисто надеть.
Не успела девушка вымолвить последнего слова, как запели петухи. Загудела земля, задрожала хата, исчезли легини, оставив девушке платье, туфли, монисто да еще и карету с лошадьми под окнами.
Пришел утром старичок и похвалил девушку:
— Мудро ты сделала, что меня послушала. Знай, что то были не легини, а черти. Теперь садись в карету и езжай домой. Того добра, что они оставили, хватит тебе с отцом на весь век.
Села дедова дочка в карету и поехала домой. Обрадовался дед, увидев дочку с таким богатством, и спрашивает:
|
|
— Откуда ты, дочка моя, столько добра достала?
— В лесу набрела на хатку старичка. У него я это добро и заработала.
Увидела богатство дедовой дочки баба, зависть ее взяла, и говорит она своей дочери:
— Иди, моя доченька, и ты в лес, найди там этого старика. Наймешься к нему в работницы и себе добра заслужишь. Тебе это будет легко, ты ведь у меня работящая!
Пошла бабина дочка в лес. Недолго бродила, нашла и хату и старичка на дороге. Но она даже не поклонилась, а издали крикнула ему:
— Эй ты, не здесь ли живет старик, у которого моего отчима дочка разбогатела?
— Здесь, — отвечает старичок.
— И я хочу к нему наняться.
— Хорошо, — говорит старичок и просит бабину дочку пересадить его через порог.
— Что? Стану я всяких нищих калек через порог таскать! — возмутилась бабина дочка и вошла в хату.
— Приготовь мне ужин, я голоден, — просит старичок.
— Раз голоден, так и вари себе! — ответила бабина дочка, а сама села и ждет хозяина, к которому она наймется на службу. Никак не могла поверить, что хозяин, у которого дедова дочка заслужила столько добра, этот нищий старик.
— У меня руки дрожат. Я уже три года не мылся, не расчесывался. Вымой мне голову, расчеши волосы, — просит старичок.
— Ишь, чего захотел! Не хватало еще таким, как ты, голову мыть!
Встал старичок, сам перелез через порог, сам сварил ужин, помылся и расчесал волосы. А потом говорит:
— Ты не помогла мне, ничего не сделала. Но все же я дам тебе хороший совет. Можешь в этой хате на ночь остаться. В полночь придут легини и станут тебя на танцы звать. Так вот помни: если пойдешь с ними танцевать — плохо тебе будет.
— Ладно, ладно! — говорит бабина дочка. — Как-нибудь обойдусь без твоих советов. Подожду здесь, пока придет хозяин и возьмет меня на службу.
Собрался старичок и ушел. А бабина дочка сидит в хате, ждет хозяина.
Скучно ей стало, и думает она — хоть бы уже скорей легини пришли. И ждать пришлось недолго. Ровно в полночь кто-то постучал в окно.
— Тут бабина дочка?
— Тут!
— Иди с нами танцевать!
Глянула девчина в окно и видит: стоят во дворе легини — один краше другого.
— Иду, иду! — крикнула она.
Но только вышла из хаты, как легини подхватили ее на вилы и потащили в пекло. Тут уж они с ней потанцевали!
Ждала баба свою дочь с богатством, ждала, да так и не дождалась. Может, еще и теперь ждет.
А дед и его дочка жили в счастье и радости. И сейчас живут, если дедова дочка замуж не вышла.
Телесик
Жили себе дед да баба, детей у них не было. Горюет дед, горюет баба:
— Кто же за нами на старости лет присмотрит, коль детей у нас нету?
Вот баба и просит деда:
— Поезжай да поезжай, дед, в лес, сруби мне деревцо, сделаем колыбельку, положу я чурочку в колыбельку и буду ее колыхать, будет мне хоть забава!
Дед и поехал, срубил деревцо, сделал колыбельку. положила баба, чурочку в колыбельку, качает и песню поет:
Люли-люли, мой Телесику,
Наварила я кулешику
И с ножками и ручками,
Хватит тебя накормить!
Колышет да поет, колышет и поет. Вечером спать улеглись. Утром встают, глядь, а из той чурочки сделался сыночек. Они так обрадовались, что боже ты мой! И назвали того сыночка Телесиком.
Растет сынок, подрастает и такой стал красивый, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке описать.
Вот подрос он и говорит:
— Сделай мне, тату, золотой челнок и весло серебряное, буду я рыбку ловить да вас кормить!
Вот и сделай дед золотой челнок и серебряное весло, спустили на речку, он и поплыл. Вот плавает он по речке, рыбку ловит, деда, бабу кормит; что наловит-отдаст и опять поплывет. Так и живет на реке. А мать ему есть приносит. Вот она раз и говорит:
— Гляди, сынок, не ошибись, как стану я тебя кликать, плыви к бережку, а если кто чужой, то плыви дальше!
Вот мать сварила ему завтрак, принесла на берег и кличет:
Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.
Услыхал Телесик.
— Это моя матушка мне завтрак принесла!
Плывет. Пристал к бережку, наелся, напился, оттолкнул золотой челнок серебряным веслом и поплыл дальше рыбку ловить.
А ведьма и подслушала, как мать Телесика кликала, подошла к берегу и давай кричать толстым голосом:
Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.
А он слышит.
— Нет, это не моей матушки голос. Плыви, плыви, челнок, дальше, дальше! Плыви, плыви, челнок, дальше!
Челнок и поплыл. А ведьма стояла-стояла и пошла от берега прочь.
Вот и мать Телесика наварила ему обед, принесла к бережку и кличет:
Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.
Он услыхал.
— Это моя матушка мне обед принесла!
Приплыл он к бережку, наелся, напился, отдал матери рыбку, которую наловил, оттолкнул челнок и опять поплыл.
Приходит ведьма к берегу и опять толстым голосом:
Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.
Услыхал он, что это не материн голос, и махнул веслом:
-Плыви, плыви, челночек, дальше! Плыви, плыви, челночек, дальше!
И поплыл челнок вперед.
И вот так который раз: как мать принесет и позовет, он и пристанет к берегу, а как ведьма зовет-он махнет веслом, челнок и поплывет дальше.
Видит ведьма, что ничего не поделает, и пошла к кузнецу:
— Кузнец, кузнец! Скуй мне такой тоненький голосок, как у матери Телесика!
Кузнец и сковал. Подошла она к бережку и начала кликать:
Телесик мой, Телесику!
Наварила я кулешику,
И с ручками и ножками,
Хватит тебя накормить.
Он и подумал, что это мать:
— Это моя матушка мне есть принесла!
Да и подплыл к бережку. А ведьма выхватила его из челна и понесла к себе домой.
— Оленка, Оленка, отопри!
Оленка открыла, вошла она в хату.
— Оленка, Оленка, истопи-ка печь, да так, чтобы камни разваливались.
Натопила Оленка так, что камни разваливаются.
— Оленка, Оленка, испеки мне Телесика, пока я в гости схожу.
Оленка и говорит:
— Садись, Телесик, на лопату! Я попробую, ты тяжелый или нет.
А он говорит:
— А я не знаю, как садиться.
— Да садись! — говорит Оленка.
Он и положил на лопату голову.
— Да нет же, садись совсем!
Он положил одну руку.
— Вот так? — спрашивает.
— Нет, не так!
Он положил другую руку.
— Так, что ли?
— Да нет же, нет! Садись весь!
— А как же? Так, может? — Да и положил ногу.
— Да нет же,-говорит Оленка.-Не так!
— Ну так сама покажи,- говорит Телесик,- а то я не знаю, как.
Она только села, а он — за лопату, бросил Оленку в печь и заслонкой прикрыл, а сам запер хату, взобрался на явор, да и сидит.
Вот прилетает ведьма.
— Оленка, Оленка, отвори! Молчит Оленка.
— Оленка, Оленка, отвори! Не слышно Оленки.
— Вот чертова Оленка, уже убежала с хлопцами играть.
Ведьма сама открыла хату, открыла заслонку, вынула из печи и ест-думает, что это Телесик. Наелась досыта, вышла на двор и катается по траве.
— Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!
А Телесик с явора:
— Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!
Она слушает. И опять:
— Покатаюсь, поваляюсь, Телесикова мясца наевшись!
А он снова:
— Покатайся, поваляйся, Оленкиного мясца наевшись!
Она глянула наверх и увидела Телесика. Кинулась к явору, начала его грызть. Грызла, грызла, все зубы поломала, а перегрызть никак не может. Кинулась к кузнецу:
— Кузнец, кузнец, скуй мне такие зубы, чтобы явор перегрызть и Телесика съесть!
Кузнец и сковал. Как начала она опять. Вот-вот уже перегрызет. И вдруг летит стадо гусей. Телесик их и просит:
Гуси-гуси, гусенята! Возьмите меня на крылята, Понесите меня к батюшке, А у батюшки и поесть, и попить, И хорошо походить!
А гуси в ответ:
— Пускай тебя средние возьмут!
А ведьма грызет-грызет. Телесик сидит да плачет. Вдруг опять летит стадо гусей. Телесик и просит:
Гуси-гуси, гусенята! Возьмите меня на крылята, Понесите меня к батюшке, А у батюшки и поесть, и попить, И хорошо походить!
А те ему говорят:
— Пускай тебя задние возьмут!
Телесик опять плачет. А явор так и трещит. Ведьма уже устала, пошла напилась воды и опять грызет. Вдруг летит еще стадо гусей. А.Телесик обрадовался и просит:
Гуси-гуси, гусенята! Возьмите меня на крылята, Понесите меня к батюшке, А у батюшки и поесть, и попить, И хорошо походить!
— Пускай тебя последний возьмет!- Да и полетели.
Телесик думает: «Пропал я теперь навек», - да так горько плачет, весь слезами обливается, а ведьма вот-вот явор повалит. Вдруг летит себе один-одинешенек гусенок, отстал, еле летит. Телесик к нему:
Гусeк, гусeк, гусенятко! Возьми меня на крылятко, понеси ты меня к батюшке, а у батюшки и поесть, и попить, И хорошо походить!
Он и говорит:
— Садись.
Телесик сел. Вот принес гусенок Телесика к батюшке и посадил его на завалинке, а сам полетел.
Вот сидит Телесик на завалинке. А баба напекла пирожков, вынимает из печки и говорит:
— Этот пирожок тебе, дед, а этот пирожок мне! А Телесик со двора:
— А мне?
Вынимает она опять пирожки:
— Это тебе пирожок, дедуся, а это мне! А Телесик опять:
— А мне?
Они удивляются.
— Ты не знаешь, дед, кто это будто кричит: «А мне?»
— Нет,- говорит,- не знаю.
— Да, наверное, дед, мне послышалось.- И опять пирожки из печи вынимает:
— Это вот тебе пирожок, дедуся, а это мне! А Телесик сидит на завалинке.
— А мне?- спрашивает.
Выглянул дед в окошко-а это Телесик! Выбежали они, схватили его, внесли в хату да так радуются. Накормила его мать, напоила, голову ему помыла и чистую рубашечку дала.
Вот и живут, хлеб жуют, постолом добро носят, коромыслом воду возят, и я там был, мед пил, по бороде текло, а в рот не попало.