Целесообразность рассмотрения энергетического сотрудничества в формате Россия - РК - КНДР может быть аргументирована следующими причинами.
Для России Южная Корея представляет интерес как одно из направлений диверсификации географии энергетического экспорта, ориентированного в настоящее время преимущественно на Европу. В энергетической стратегии России на период до 2020 г. Южная Корея рассматривается как один из перспективных рынков сбыта газа, нефти, электроэнергии, атомных технологий и продукции ядерно-топливного цикла. Важность южнокорейского рынка подчеркивается и в разрабатываемой «Программе создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке»(?) единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта газа на рынки Китая и других стран АТР. Занимая третье место в СВА по потреблению энергоресурсов, РК может стать своего рода балансом, регулирующим оптимальный спрос на российскую энергию со стороны Китая и Японии.
Северная Корея, хотя и не имеет для России самостоятельного значения как потребитель энергоресурсов в силу своей неплатежеспособности и относительно небольшого спроса, но интересует российских энергетиков как транзитный коридор для экспорта энергоресурсов в Южную Корею и как объект международной энергетической помощи в обмен на отказ Пхеньяна от ядерных амбиций.
В ходе проработки вариантов поставки в РК российского газа из Ковыкты эксперты пришли к выводу, что по своей протяженности северокорейский маршрут мог бы стать наиболее экономичным. Такой же точки зрения придерживается заместитель председателя правления ОАО «Газпром» А. Медведев[1]. Еще больший экономический эффект мог бы дать газопровод Сахалин – Хабаровск - Владивосток – КНДР - РК. Такой вариант прорабатывается в рамках проекта «Сахалин-3» (оператор Эксон - Мобил). В частности, стоимость продолжения газовой трубы от Владивостока до РК оценивается на уровне 400 – 500 млн. долл., что нашло отражение в Меморандуме о реализации проекта развития нефтегазовой инфраструктуры в России и на Корейском полуострове, подписанном в сентябре 2003 года между ОАО «Стройтрансгаз» и компанией «Фаундейшн Системз Инкорпорейтед», представлющей трубопроводный консорциум «Корус»[2].
Другой вариант энергетического транзита прорабатывается компанией «Востокэнерго», представляющей РАО «ЕЭС России» на Дальнем Востоке, в виде строительства ЛЭП-500 до границы с Южной Кореей. При этом часть электроэнергии могла бы передаваться в КНДР в качестве международной энергетической помощи, а другая часть – на коммерческой основе в Южную Корею. Условия для этого на востоке России есть в виде огромного и мало используемого гидропотенциала. По оценкам компании «Востокэнерго», гидроресурсы этого региона используются только на 3 %, но и при выводе на полную мощность Бурейской ГЭС этот показатель возрастет всего лишь до 7 %. К 2010 г. производство электроэнергии на Дальнем Востоке достигнет 51 тераватт-часа, а спрос местных потребителей в южной части региона составит всего 25 тераватт-часов[3]. Чтобы поддержать рентабельный уровень выработки электроэнергии, необходимо искать новых потребителей из числа приграничных государств. Поэтому развитию энергетического комплекса Дальнего Востока уже сейчас придается экспортная направленность.
Новые возможности могут появиться и в связи с принятием решения о строительстве нефтепровода Тайшет – Тихий океан, выводящего нефтяной поток на рынок АТР в непосредственной близости от КНДР.
В качестве участника оказания энергетической помощи Северной Корее Россия могла бы за счет средств, выделяемых мировым сообществом или Южной Кореей, поставить в КНДР дефицитные энергоресурсы и энергетическое оборудование, а также направить туда специалистов-энергетиков. Есть еще один вариант финансирования этой помощи – в счет погашения российского государственного долга Южной Корее. Ранее Россия не принимала участия в международной программе содействия развитию энергетики на Корейском полуострове (КЕДО), так как не могла взять на себя обременительные финансовые обязательства в сложный переходный период, а предложенные Москвой ядерные технологии были не востребованы участниками программы, отдавшими предпочтение западным производителям. Однако, как известно, программа КЕДО фактически провалилась и с 2002 г. остается в «замороженном состоянии». Перспективы ее возобновления практически равны нулю. В этой связи российская сторона выступила с инициативой об альтернативных вариантах стабилизации энергоснабжения Северной Кореи в виде поставок электроэнергии с Бурейской ГЭС и реконструкции действующих в КНДР электростанций, построенных при содействии СССР (ТЭС «Пхеньян», «Пукчан», «Унги», «Чхонджин», «Восточно-Пхеньянская»).
Из сказанного не трудно заметить, что хотя РК и является приоритетом для энергетической политики России на Корейском полуострове, но все три страны могут достаточно эффективно взаимодействовать в обеспечении своих энергетических интересов.
Для Южной Кореи энергетический транзит через КНДР и оказание Северу энергетической помощи – это возможность решить целый ряд важных экономических и политических задач, к которым относятся:
- экономия средств на транспортировку энергоносителей;
- стабилизация экономики КНДР в пределах, не допускающих взрывообразного коллапса северокорейского режима;
- бесперебойное обеспечение энергией предприятий, создаваемых на Севере с участием южнокорейских инвесторов, а также объектов транспортной инфраструктуры КНДР, которые планируется использовать для вывода Транскорейской железнодорожной магистрали на Транссиб и Транскитайскую железную дорогу;
- вовлечение КНДР в экономическую интеграцию в СВА и АТР, позволяющее нормализовать обстановку на Корейском полуострове и открыть путь для дальнейшего сближения между Севером и Югом.
Интерес Сеула к северному энергетическому маршруту стал возрастать по мере нормализации отношений с Китаем и развития диалога между Сеулом и Пхеньяном. Первоначально РК изучала возможность транспортировки через КНДР трубопроводного газа из Якутии. В 1992 г. под эгидой государственной нефтяной корпорация ПЕДКО был образован южнокорейский консорциум по подготовке предварительного ТЭО проекта. Однако накопившееся за десятилетия враждебного сосуществования недоверие между Севером и Югом помешало заинтересованным сторонам конструктивно решить вопросы энергетического сотрудничества. Расчетная стоимость и риск прокладки газопровода через Северную Корею на тот момент были признаны Сеулом неприемлемыми.
Через некоторое время Юг сделал ставку на Ковыктинский проект, в рамках которого рассматривались два варианта поставки российского газа в РК через Китай: по дну Желтого моря и по территории КНДР. Северокорейский вариант получил активную поддержку со стороны администрации Ким Дэ Чжуна, проводившей в отношении КНДР политику «солнечного тепла». В сентябре 2002 г. делегация южнокорейской государственной корпорации «Kогас» посетила Пхеньян, где зондировала возможность газового транзита через Северную Корею. Но год спустя «Kогас» по согласованию с российскими и китайскими партнерами все же отдал предпочтение подводному маршруту, считая его более безопасным.
Однако в связи с формированием новой схемы освоения энергоресурсов на востоке России ранее согласованный маршрут газопровода через Желтое море оказался под большим вопросом. Не исключено, что будет принято решение о строительстве газопровода параллельно с нефтепроводом Тайшет – Перевозная, а это снова открывает перспективу транзита энергоносителей через Северную Корею.
Поскольку из-за неопределенности позиции Газпрома реализация Ковыктинского газового проекта затягивается, в последнее время РК все больше внимания уделяет сахалинским проектам, которые и ближе, и в скором времени реально заработают. И речь идет не только о планах поставки СПГ со строящегося на Сахалине завода (РК занимает второе место в мире по потреблению СПГ), но и о возможности подключения к газопроводу, который уже в близком будущем соединит Сахалин с материком.
Отношение Сеула к российскому предложению о поставках электроэнергии в КНДР носит двойственный характер. По политическим соображениям, Сеул не хотел бы отдавать ключ к решению энергетической проблемы КНДР в третьи руки. Этим и объясняется тот факт, что Сеул взял на себя основное финансовое бремя в проекте КЕДО, а в июле прошлого года заявил о готовности поставлять в Северную Корею электроэнергию со своей территории в качестве компенсации за провалившийся план КЕДО при условии отказа Пхеньяна от ядерной программы.
Но по экономическим соображениям участие России в оказании энергетической помощи КНДР могло бы быть более эффективным с учетом предполагаемых затрат на строительство ЛЭП, конверторных подстанций, новых энергоблоков, а также расходов на поддержание в готовности резервных мощностей и нейтрализацию вредного воздействия на окружающую среду.
Расчеты Корейского института энергетической экономики (КИЭЭ) показывают, что в случае поставки с Юга на Север электроэнергии общей мощностью 500 мегаватт ежегодные расходы могут составить около 2 млн. долл. Кроме того, возможности РК по передаче на Север электроэнергии ограничены, так как в недалеком будущем Юг сам станет испытывать в ней дефицит. Через 10 – 15 лет спрос на электроэнергию в Южной Корее может возрасти на 100 - 150 тераватт-часов. Возможности атомной энергетики страны ограничены фактором «Только не в моем дворе», проявляющимся в растущих в стране протестах против строительства новых электростанций вблизи жилых массивов. К 2015 г. потребность страны в импорте электроэнергии может находиться в интервале 3 – 4 гигаватта пиковой нагрузки. Создание электросети, связывающей Приморье с РК через КНДР, послужило бы основой для дальнейшей энергетической интеграции в СВА, активным сторонником которой является Сеул. Опыт Европы свидетельствует, что импорт в течение года 17 000 гигаватт-часов позволяет сэкономить 50 млн. долл. на производстве электроэнергии. Сравнивая тарифы на электроэнергию в РК и РФ, южнокорейские эксперты из КИЭЭ пришли к выводу, что стоимость энергии для российских потребителей на 30 % ниже, чем в РК, и это может стать хорошим стимулом для экспорта энергии из России в Южную Корею. В случае прокладки ЛЭП из России годовая экономия может составить 170 млн. долл. (1 % от продаж электроэнергии в РК в 2000 году). Южнокорейские генерирующие компании могут использовать энергоресурсы соседних стран, экспортировать свое электричество, сетевые компании могут расширить свой бизнес, у потребителей будут более широкие возможности для выбора поставщика.
Однако, даже после получения Москвой формального согласия Пхеньяна на транзит российской электроэнергии в Южную Корею, Сеул пока рассматривает это предложение только в формате намечаемого в будущем объединения энергосетей стран СВА. В октябре 2003 г. на семинаре «Стратегия развития российско-корейского сотрудничества в энергетике» обсуждались перспективы образования «Восточноазиатского энергетического сообщества». Между «Востокэнерго» и Корейским исследовательским электротехнологическим институтом (КИЭТИ) подписан меморандум, в котором обе стороны выразили заинтересованность в проработке концепции единой энергетической сети с участием России, РК, КНДР, Китая и Монголии. По поводу планов строительства ЛЭП-500 «Владивосток - РК» посол Чон Тхэ Ик информировал, что правительство РК поручило КИЭТИ подготовить заключение об экономической целесообразности проекта. С тех пор никаких активных шагов в этом направлении Сеулом не предпринималось. Видимо, там политические соображения пока преобладают над экономическими.
Третья сторона рассматриваемого треугольника в лице Северной Кореи в принципе заинтересована в реализации российских предложений о транзите электроэнергии и газа через КНДР в РК, о чем Пхеньян стал сигнализировать еще в 2001 г[4]. Северная Корея уже в течение многих лет испытывает хронический дефицит электроэнергии на уровне 60 % и демонстрирует свою несостоятельность в решении энергетической проблемы. Фактически провалившийся международный проект КЕДО показал бесперспективность планов развития атомной энергетики при существующем в стране политическом режиме. Пхеньян не обладает необходимым инвестиционным потенциалом для нормализации работы энергетического сектора и может рассчитывать только на когда-то обещанную Японией компенсацию в размере 5 млрд. долл. за аннексию Кореи. Средства заимствования на международных финансовых рынках северокорейскому режиму недоступны. В России КНДР видит эффективную альтернативу восполнения энергетического дефицита, но реально в качестве платы может предложить только транзит. Проблемой транзита российского газа в РК занимается созданное в 1998 г. Общество исследований природного газа (ОИПГ), действующее под эгидой Азиатско-тихоокеанского комитета мира, через который осуществляются контакты с Южной Кореей. По данным Института «Наутилус», в 2001 г. ОИПГ подписал неопубликованный меморандум с одной из голландских компаний, содержащий обещание северокорейских властей предоставить эксклюзивное право прокладки газопровода через территорию КНДР[5].
В ходе состоявшихся в сентябре 2002 г. переговоров с «Когас» северокорейская сторона в общих чертах подтвердила свой интерес к газовому проекту из Иркутска, но развивать его не стала, так как оставалось неясным, какой маршрут предпочтет российско-китайско-южнокорейский консорциум.
Параллельно осуществлялись контакты между Пхеньяном и Москвой, в ходе которых Север предложил 2/3 газового транзита оплачивать поставками газа и газовым оборудованием, а остальную часть - валютой[6].
Пхеньян с интересом воспринял и предложение России о поставках электроэнергии в счет международной помощи. Его реализация могла бы заменить провалившийся проект КЕДО и сократить северокорейский дефицит электроэнергии на 30 %. В декабре 2003 г. в Пхеньяне российские и северокорейские специалисты обсудили программу и этапы строительства ЛЭП-500 из Приморья в Чхонджин. На переговорах рассмотрен весь комплекс вопросов - от стоимости до мер по реализации, выражена решимость в 2004 г. разработать ТЭО этого проекта.
Отмеченные выше обстоятельства создают благоприятную основу для взаимодействия между Москвой, Сеулом и Пхеньяном. Но было бы ошибочным считать, что наличие этих предпосылок само перерастет в реальное сотрудничество. В связи сохраняющейся напряженностью на Корейском полуострове трехсторонние проекты за пределами энергетической помощи КНДР представляются пока мало реальными. До окончательного устранения ядерной угрозы, исходящей от КНДР, и связанной с ней вероятности возникновения кризисной ситуации в этом регионе, Сеул не пойдет на огромные расходы по прокладке газовых и нефтяных коммуникаций по территории Севера. Обращает на себя внимание стремление Сеула перевести проекты поставки российских энергоресурсов на Корейский полуостров на уровень многостороннего регионального сотрудничества с единой системой гарантий и согласованными источниками финансирования, включая международные финансовые институты.
В этом отношении показательной является проработка идеи поставки на КП электроэнергии из Приморья. В сентябре 2002 г. после состоявшейся в Иркутске 3-ей международной конференции по проблеме энергетической кооперации в Северо-Восточной Азии между Россией, РК и КНДР был подписан протокол о намерениях строительства линии электропередачи Приморье-Корея в два этапа (на первом этапе - протянуть ЛЭП Приморье – КНДР, а на втором - довести ее до Южной Кореи). Однако дальнейшее продвижение на этом пути оказалось затруднительным в связи с тем, что эти два этапа объективно не могут быть объединены в один проект. Трудности первого этапа в основном носят финансовый характер, а второй этап упирается в неурегулированность конфликтной ситуации на Корейском полуострове.
Рассмотрим первый этап. До сих пор КНДР воспринимается в Москве как безнадежный должник советского периода. В этой связи российские энергоэкспортеры не видят целесообразности предоставления Пхеньяну новых кредитов на оплату энергетических проектов на двусторонней основе. Даже если КНДР получит денежную компенсацию от Японии, скорее всего она будет носить связанный характер, и большую часть контрактов будут реализовывать японские компании.
Южная Корея, хотя и демонстрирует периодически добрую волю в оказании экономической и продовольственной помощи КНДР, но каждый раз делает это с оглядкой на Вашингтон. Поэтому взять на себя финансовые обязательства, связанные с оказанием Северу энергетической помощи, РК по политическим соображениям самостоятельно не сможет. Вероятнее всего Сеул будет добиваться принятия новой программы оказания энергетической помощи КНДР аналогичной КЕДО, но не завязанной на ядерные технологии. Из опыта КЕДО можно с большой долей уверенности сказать, что основное финансовое бремя при оказании международной энергетической помощи КНДР ляжет на РК, и Сеул будет стремиться к тому, чтобы использовать эти средства, главным образом, для загрузки южнокорейских предприятий. Аутсайдеров в этот проект вряд ли пригласят (как известно, КЕДО предпочла обойтись без российских технологий, которым не сопутствовали финансовые обязательства Москвы). Но если Россия примет финансовое участие в новых международных энергетических проектах в КНДР, то ей будет легче добиваться контрактов для своих производителей, и появится реальная основа для проработки схем оказания энергетической помощи Пхеньяну в трехстороннем формате. При этом учитывается, что Россия может предложить наиболее экономные и эффективные варианты решения энергетической проблемы Севера. В противном случае трудно ожидать, что другие участники согласятся финансировать работы российских подрядчиков.
Что касается второго этапа, предусматривающего строительство ЛЭП до территории Южной Кореи, то с учетом сохраняющейся взрывоопасной ситуации на Корейском полуострове, его реализация пока проблематична, как и проблематична прокладка газопровода.
Принимая во внимание сказанное выше, было бы целесообразно в переговорах с Сеулом и Пхеньяном акцентировать внимание на следующих моментах.
· Строительство ЛЭП из Приморья через территорию КНДР может рассматриваться как часть общей схемы поставки российской электроэнергии в РК, и в этом случае российская сторона участвует в расходах на ее сооружение, а РК официально подтверждает обязательство принимать фиксированный объем электроэнергии. Немаловажным для принятия политического решения заинтересованных сторон является и то обстоятельство, что передача электроэнергии в КНДР может быть осуществлена с меньшей затратой сил и средств, чем по проекту КЕДО, и при наименьшем воздействии политических факторов, так как при этом снимается вопрос о развитии ядерной энергетики в КНДР. Институтом энергетических систем им. Мелентьева (Иркутск) и проектным институтом «Дальэнергосетьпроект» (Владивосток) по заказу «Востокэнерго» подготовлено исследование «Экспорт и импорт электроэнергии и энергетический обмен между российским Дальним Востоком, КНДР и РК», получившее одобрение РАО «ЕЭС России». Произведенные расчеты показали, что стоимость строительства ЛЭП-500 до Чхонджина на севере КНДР составит около 300 млн долл., тогда как на проект КЕДО планировалось выделить 4,6 млрд долл.
· Предлагаемая к поставке на Юг российская электроэнергия эквивалентна всего 5 % установленной мощности южнокорейских электростанций и не может рассматриваться как фактор, подрывающий энергетическую безопасность страны.
· Российский газ из сахалинских и восточносибирских месторождений будет поступать в РК через территорию КНДР. Пхеньян в счет транзита сможет развивать с внешней помощью собственную газовую инфраструктуру, позволяющую диверсифицировать энергобаланс страны за счет использования газа в промышленном и бытовом секторе. Одновременно Пхеньян возьмет на себя обязательство не принимать меры одностороннего характера, препятствующие транзиту газа в РК. Гарантией выполнения этого обязательства будет зависимость КНДР от поставок электроэнергии и газа из России.
· Российская сторона может оказать энергетическое содействие КНДР в счет погашения государственного долга Южной Корее (с учетом того, что сделанные Сеулом предложения о поставках на Север электроэнергии могут потребовать существенных бюджетных затрат у правительства РК будет достаточно веский аргумент для налогоплательщиков, чтобы убедить их согласиться с таким вариантом, который позволит уменьшить давление на бюджет).
В свете сказанного России следует более тщательно изучать позицию обоих корейских государств в отношении энергетического сотрудничества между Севером и Югом, инициативно выступать с конструктивными предложениями по поиску взаимоприемлемых решений, позволяющих России принять активное участие в решении энергетических проблем Корейского полуострова.
Учитывая политическую окраску вопроса оказания энергетической помощи Северной Корее, было бы целесообразно в дальнейшем придать трехстороннему сотрудничеству региональный статус (Сеул и Пхеньян поддерживают идею регионального энергетического сотрудничества). Этому должно способствовать более активное участие России в формировании энергетической политики АТЭС, в том числе в направлении создания региональной высоковольтной энергетической сети, и паназиатского газопровода необходимых для вывода российских энергоресурсов на широкий круг потребителей в АТР.
[*] МГИМО (У) МИД России, Москва
[1] Прайм-ТАСС, 24.10.2005.
[2] Промышленные ведомости // https://www.pv.derrick.ru/september_2003_08.shtml
[3] Дальневосточный капитал// https://kapital.zrpress.ru/subjnum/2004/0107.asp?print=1
[4] UK Trade & Investment. Oil & Gas – South Korea Profile.//
https://www.uktradeinvest.gov.uk/oilandgas/south korea/profile/overview.shtml
[5] https://I-story.ru/isengine?NewID=770&Page=printnews
[6] Российская бизнес-газета. 06.07.04.// https://www.rg.ru/business/rinky/16.shtm