Владимир Григорьев: Освоение намывных территорий на Васильевском острове далеко от идеала градостроительного развития
Написал (а) Vitaly
Дата: 17 Август, 2018
в: № 180 июль 2018
0 Комментариев
Главный архитектор Санкт-Петербурга, председатель КГА Владимир ГРИГОРЬЕВ рассказал журналу «Строительство и городское хозяйство» о коллективной ответственности за качество жилой среды, перспективах развития намывных территорий, потенциальных местах для высотных акцентов, а также о том, почему застройщики не хотят выносить проекты на рассмотрение Градостроительного совета.
Владимир Григорьев
– Летний период оказался достаточно насыщенным в плане изменения процессов регулирования граддеятельности. Утверждены изменения в ПЗЗ, недавно завершились публичные слушания по поправкам к Генплану…
– Сегодня мы идем проторенной дорогой последних двух лет. Действительно, происходит корректировка действующих ПЗЗ и Генерального плана города. Документы актуализируются и приводятся в соответствие с градостроительным законодательством. Это длительный и взаимосвязанный процесс. В конце 2019 года нам предстоит сделать масштабную корректировку Генплана, которая затронет состав, содержание, форму подачи материалов, отражение объектов регионального значения. Данный формат представления стратегического документа предписан Градостроительным кодексом.
– Сейчас на урбанистических форумах много говорят об изменении среды, городах будущего, умной инфраструктуре. Можно ли сказать, как именно новый Генплан, главный стратегический документ, качественно изменит жизнь горожан к лучшему?
– Изменить жизнь города с помощью Генплана можно ровно настолько, насколько одна лишь Конституция РФ способна основными законодательными принципами обеспечить гражданам, например, их ежедневный рацион. Конституция – это правовой базис, который предполагает, что люди заняты деятельностью, что они ориентированы на создание материальных и духовных ценностей, проникнуты идеей патриотизма, опираются на нравственные ориентиры. В этом случае любой законопроект, направленный на общее благо, в том числе и Генеральный план, имеет шансы на реализацию. А если люди думают только о том, как извлечь прибыль любыми доступными способами, как укрыть свой капитал за пределами правового поля, тогда самый правильный Генплан не поможет жить лучше. Пока застройщики не поймут, что нужно создавать комфортную городскую среду, будет трудно что-то изменить. Заставить их невозможно. Мы не можем руководить девелоперами, говорить им, как осуществлять благоустройство территории или прокладывать велодорожки. Потребность в хорошей, качественной жилой среде должна сформироваться у наших же сограждан.
|
|
– То есть сейчас в обществе нет запроса на комфортную жизнь?
– Запрос, быть может, и есть, но он не коррелируется со спросом на жилье. Я понимаю, что мы должны не забывать об оставшихся нерасселенных коммунальных квартирах, но с учетом количества вводимого нового жилья эту проблему давно можно было решить. Однако дело не только в количестве квадратных метров: например, в Петербурге жилобеспеченность больше, чем в Москве, а в Севастополе – еще больше.
– Вы кинули камень в огород застройщиков, но на прошедших недавно корректировках ПЗЗ им удалось добиться принятия многих поправок, дающих возможность строить больше и выше – то есть изменить функциональное зонирование, повысить базовую высоту. Тому же «РосСтройИнвесту» на Кушелевке, например, вообще удалось повысить высоту дважды. С 40 до 55 м, а через год – до 75 м.
|
|
– Подготовленный «РосСтройИнвестом» проект планировки территории (ППТ) был отклонен комитетом по причине того, что в документации не были решены вопросы социального обеспечения граждан. Позиция города относительно предельной высоты зданий заключается в следующем: комфортной мы считаем застройку до 40 м и хотели бы видеть все вновь возводимые дома в городе именно с этой базовой высотой. Почему существует возможность отклонения по высоте? Во-первых, такая высота не искажает вид исторических панорам города – это допустимые отклонения вне границ зоны охраны объектов культурного наследия. Во-вторых, построить «12-этажный забор» из новостроек тоже не самое интересное и правильное градостроительное решение. Механизм ограничения высоты оправдан и полезен, он создает проектировщикам дополнительные условия для формирования интересных архитектурных композиций с перепадом высот.
Критика в части уплотнительной застройки вполне справедлива – мы не должны допускать такие случаи
– Фактически разрешение на отклонение приводит точно к такому же «забору», но на 50–75 м…
– Не всегда. Характер застройки высотными зданиями в городе постепенно меняется. Я бы даже сказал, что для меня он изменился радикально. Приведу простой пример: с момента, когда мы ввели процедуру согласования архитектурного облика зданий, ни один дом высотой 75 м в виде сплошного каре с замкнутыми углами не был одобрен. Высотный дом имеет все права на существование, но он должен быть точечным. Если кому-то хочется создавать новую квартальную застройку, необходимо соответствовать базовой высоте – до 40 м. Эти принципы, кстати, действовали и при советской квартальной типовой застройке – та же 137-я серия. «РосСтройИнвест» действительно получил отклонение, но необходимо учитывать, что весь Кушелевский квартал застроен 75-метровыми зданиями, имеет уже сложившийся характер застройки, ограничивать застройщика бессмысленно.
|
|
– Хорошо, а когда будет готова карта высотных доминант?
– Некоторое время назад нами было высказано намерение определить в городе места для доминантной высотной застройки. Но итоговое решение, которое мы могли бы представить в виде регулирующей нормы, еще не «созрело». Данная схема была подготовлена в рамках Генплана, дважды рассмотрена и откорректирована. С другой стороны, сформированный в панораме города силуэт «Лахта Центра» заставляет лично меня подходить к вопросу о доминантах очень аккуратно. Когда мы говорили о карте высотных акцентов, мы опирались на требования 820-го закона: если объект находится на расстоянии шести километров от исторического центра, то влияния на панорамный вид он не оказывает. Сейчас стало очевидно, что влияние все-таки есть.
При этом сама по себе башня «Лахта Центра» как архитектурный объект очень интересна, и вдруг оказалось, что многие значимые магистрали города «выстреливают» на нее. Это и ЗСД, когда едешь из Курортного района, Васильевский остров, даже улица Савушкина. Полагаю, такая ситуация вполне соответствует духу петербургской традиции – замыкание шпилем перспективы улицы. Вспомните здание Адмиралтейства.
Сейчас «НИПЦ Генплана» дорабатывает схему высотных доминант, и мы обязательно должны ее сделать, поскольку в городе есть места для размещения таких акцентов.
– Приведите пример?
– В случае наличия свободной территории я бы поставил несколько акцентов в комплексе «Северная долина». Это позволит разнообразить монотонность композиции. Сейчас картина жилого комплекса, например, когда едешь по КАД, довольно безрадостная.
– Как оцениваете перспективы намывных территорий в Петербурге? Завершение проекта на Васильевском с учетом серьезных нареканий к оператору, намыв в Кронштадте, новый проект «Залив островов» в акватории. Судя по опубликованным у коллег комментариям, отношение у вас настороженно-консервативное…
– Не секрет, что освоение намывных территорий в южной части Васильевского острова далеко от идеала правильного градостроительного развития. Полагаю, эта история еще станет предметом отдельного разбирательства, ведь уже сейчас ясно, что у намыва будут проблемы с отметками. Оператор и инвестор территории «Терра Нова» просто «недонамыла» участок до необходимых показателей. Дома построены ниже, нежели было предусмотрено проектом планировки территории. («Терра Нова» должна была намыть новый участок суши с абсолютной отметкой плюс 2,9 м, но предположительно участки имеют отметки ниже. – Прим. ред.)
Фото: docplayer.ru
Безусловно, это обстоятельство существенно осложняет работы по возведению дорог и прокладке инженерных сетей. Сети оказываются выше, чем дома. Дороги, которые предстоит спроектировать и построить КРТИ, имеют иную трассировку.
Что касается северной части острова, то, на мой взгляд, это одна из самых перспективных территорий в городе. И мы всерьез рассматриваем эту площадку под размещение нового кампуса Университета. Всего мы подобрали, напомню, семь территорий, но мне кажется, что намыв на Васильевском острове – очень выигрышная локация, где возможна более высокая и плотная застройка. Кроме того, кампус Университета может завершить формирование морского фасада города, дополнив тот образ, который начали формировать «Лахта Центр», стадион на Крестовском, пролеты ЗСД.
Если Университету эта территория не подойдет, было бы обидно превратить ее в обычное жилье, лишить жителей района новых общественно-деловых пространств, интересных мультифункциональных зданий.
Что касается Кронштадта, то решение о создании искусственного земельного участка уже принято. Возможно, намыв и освоение этого участка – дело не ближайшего будущего, но новые территории очень нужны для развития острова. Что конкретно появится на намыве: медицинский или образовательный кластер, военная академия или жилой район – будет определено позднее в составе документации по планировке территории. Рано или поздно Кронштадт преобразится, получит вторую жизнь, ведь это уникальное для Петербурга место, анклав совершенно другого образа жизни, другого ритма.
– Но Кронштадт ведь тоже предлагаете Университету? Какая площадка лучше подходит вузу?
– Технически подходят все. Дело в том, что город не вправе упускать возможность разместить на своей территории такое градообразующее предприятие, каким является СПбГУ. Он неминуемо послужит драйвером развития любой зоны, где «осядет», стимулируя сферу услуг, торговлю и инфраструктурные проекты… Размещение кампуса возможно на любой площадке, но для интегральной оценки всех факторов нужны совсем другие методики и механизмы. Нам, как комитету по градостроительству и архитектуре, сложно оценить, поедет ли преподавательский состав в Пушкин или нет? Поедут ли студенты? Где лучший потенциал для развития научной и производственной базы? Этот выбор – ответственность именно Университета. Мы же понимаем, что кампус – это не просто общежитие с лабораториями, это базис для будущего, это качественный рывок в развитии вуза на перспективу ближайших 50 лет.
– Мы говорим о северной части намыва, но фактически он не в городской казне, он принадлежит Сбербанку и с высокой долей вероятности будет распродан пулу девелоперов…
– Мне кажется, что со Сбербанком, крупнейшим городским налогоплательщиком и давним партнером Петербурга, можно будет договориться о взаимовыгодном развитии этой территории.
– Некоторое время назад вы публично полемизировали с главой комитета по промышленной политике Максимом Мейксиным о необходимости перебазирования промышленных предприятий. При этом смольнинская комиссия начала возвращать участки предприятий, переведенные под иные цели, обратно в зону промышленности. Можно ли говорить о конце редевелопмента и обратной индустриализации?
– Изменение функции в Генплане и последующее отражение в ПЗЗ имеет две базовые причины. Первая – градостроительная, речь идет о необходимости выноса вредных, прежде всего химических, производств, поскольку такое решение было принято, перебазирование предприятий 1-го класса опасности, имеющих значительные санитарно-защитные зоны. Вторая причина – желание самих производственников переехать с площадки. И действительно, в последнее время есть намерение собственников земли по обратному переводу – из зоны деловой застройки в производственную. Такие заявки были одобрены, что дает возможность развивать промышленность без ущерба для градостроительного развития окружающей территории там, где она и работает.
Специально, без заявок, мы территории под промышленность не переводим – есть ощущение, что в городе достаточно площадок для производства. В Петербурге около 60 промзон.
– Последние несколько месяцев информпространство заполнили жители одного из комплексов Setl City, озабоченные соседством с лакокрасочным заводом Tikkurila. Есть вероятность, что количество таких эпизодов будет расти?
– Я уверен, что этот случай единичный и таковым останется. Во-первых, предприятие имеет санитарно-защитную зону, в которую жилые дома не вторгались. Кроме того, выбор данной локации – осознанный выбор людей в момент покупки жилья. Понимаете, мы по инерции сохраняем советское восприятие государства как безусловной власти и пытаемся перенести на него ответственность за свою жизнь, надеясь, что оно нас от всего защитит. Государство старается по мере своих сил, но мы живем в условиях свободного рынка, в иной экономической формации, которая требует от людей большей включенности в свою собственную жизнь, информированности, внимания, самоконтроля. Это естественная ответственность за собственный выбор: мы же не строили там социальное жилье и никого не расселяли в этот дом.
С другой стороны, к нам действительно приходят за утверждением ППТ, где жилье граничит с действующими промышленными предприятиями. Такие ситуации недопустимы: участки нужно отделять либо улицами, либо зелеными буферными зонами. Отдельно отмечу, что в новых ПЗЗ четко прописано, что даже при сокращении санитарно-защитной зоны предприятий определенного класса опасности жилые дома и социальные объекты должны располагаться с учетом нормативного для данного класса расстояния. В сокращенной зоне могут быть расположены другие объекты.
– Когда пройдут первые конкурсы по КУРТ? Имеет ли город ресурсы для их развития?
– Мы обозначили в ПЗЗ ряд территорий КУРТ, поскольку считаем, что эти зоны должны развиваться комплексно. По инициативе органов исполнительной власти данные территории развиваться не могут, поскольку они не попадают под критерии, определенные Градостроительным кодексом РФ.
– Зачем тогда вносили в Правила?
– Чтобы инициаторы и собственники территорий двигались по линии комплексного и устойчивого развития.
– Вы занимаете пост главного архитектора уже три года. Есть распространенная в экспертных кругах позиция, что чиновник эффективен только в течение четырех лет, а дальше идет эмоциональное выгорание. Вы для себя какие видите стимулы, мотивации для работы? Есть что-то, что нужно завершить, будучи главным архитектором?
– Олег Харченко работал на этом посту тринадцать лет, Юрий Митюрев – пять, так что я отнюдь не долгожитель. Я слышал о том, что работу надо менять раз в пять лет, но я работу меняю практически каждый день – каждый день как первый. Было бы здорово увидеть результаты своего труда: появление большего количества зеленых зон, упорядоченных парковок, снижение плотности и этажности застройки, развитие комфортной городской среды. Кроме того, установленная процедура согласования внешнего облика «закаляет» архитекторов, заставляет их внимательнее относиться к работе. Если автор знает, что его труд будет оценен профессионалами на Градсовете, – это не позволяет ему снизить уровень требований к себе. Вот эти результаты я уже вижу.
– Градсовет, к слову, в последнее время явление довольно редкое…
– Я очень часто предлагаю рассматривать проекты на Градостроительном совете, но почему-то застройщики предпочитают ходить ко мне годами, каждый месяц принося новый вариант. Заставить их показать проект публично я, к сожалению, не могу. Был даже случай, когда мне прямо заявили: «Ну что же мы пойдем на Градсовет публично с этим позориться…» При этом все предлагаемые девелоперами проекты высотой выше 40 м обязательно рассматриваются на заседании Градсовета.
– Уже два созыва Законодательное собрание пытается провести проекты законов по расщеплению регулирования градостроительной деятельности между ветвями власти. То с реновацией, то пытается отвоевать право градостроительного регулирования. Одновременно в ваш адрес из Мариинского дворца звучат обвинения в уплотнительной застройке. Как вы сами себе объясняете эти инициативы?
– Удивительно, что вы оперируете такими «нафталиновыми» новостями, это было около года назад (спикер ЗакСа Вячеслав Макаров потребовал «разобраться» с главным архитектором Петербурга на заседании парламента 11 октября 2017 года. – Прим. ред.). Почему вы считаете, что Вячеслав Серафимович не может критиковать главного архитектора? По факту выпад тогда был не в мой адрес, поскольку согласования по Ропшинской, 10, были выданы до моего вступления на пост и градплан был выдан не мною. Критика в части уплотнительной застройки вполне справедлива – мы не должны допускать такие случаи. С другой стороны, любая застройка по сути уплотнительная, это вопрос терминологии. Если я строю дом на 2-й линии В. О. на месте давно снесенного дома – я уплотняю среду или вставляю «выпавший зуб», который выравнивает и композиционно дополняет облик улицы? Но вот когда ставят многоэтажки на месте детских садов и стадионов – это неправильно.
Что касается инициатив Законодательного собрания, то было бы странно, если бы эта ветвь власти не реализовала свое право на власть. Мы стараемся работать в диалоге, и у нас, по-моему, это в целом получается.
– Последний месяц петербургское общество расколото сюжетом с Пулковской обсерваторией. Ваше отношение к проблеме? Есть ли здесь золотая середина?
– В этой истории я вижу полную инверсию причинно-следственной связи. Есть объективные причины, обусловленные постоянным техническим совершенствованием, изменениями технологических требований, из-за которых Пулковская обсерватория не может соперничать с другими мировыми наблюдательными станциями в части своего научного и исследовательского потенциала. Поймите, можно не строить в трехкилометровой зоне Пулкова вообще ничего, но вряд ли что-либо кардинально изменится. Обсерватория находится в городе, который динамично растет и развивается. Мы же, к примеру, не можем закрыть Киевское шоссе. Сам комплекс, как федеральный памятник, останется на своем месте без изменений и будет выполнять музейные и образовательные функции. А научно-исследовательскую базу перспективнее развивать там, где обеспечена необходимая точность наблюдений.
Михаил Немировский