ГОЛОС
Пьеса на трёх артистов:
- комическая старуха/благородная мать/травести
- героиня/инженю/субретка
- комический слуга/трагический любовник/резонёр/интриган/благородный отец
Список действующих лиц и описание исторических личностей в конце.
Письмо 1
САНДУНОВА — Кашину
Мне лестно, что ты зовёшь меня петь в твоём концерте, но вынуждена отказать. Должно быть, новости ещё не дошли до Москвы — меня уволили из театра. Сначала вынудили играть служанок в тех спектаклях, где я прежде блистала в главных ролях. Запретили петь «Царицу ночи», хоть я первая её исполнительница на русской сцене. Потом приказали играть комических старух, я отказалась, и они пригласили меня для расторжения контракта.
Мой голос хоть и ослаб, однако стал мастеровитей — это признают и мои поклонники, и избалованные иностранцы — все, кто ценит хорошее исполнение, а не хорошеньких исполнительниц. Но директора беспокоит лишь мнение первого ряда партера, где сидят богатые друзья театра. Прежде был один Безбородко, теперь таких дюжина, и каждый даёт денег директору, чтобы его фаворитка играла первые роли.
Как бы то ни было, петь в Москве я не хочу. Страшусь однажды оказаться комической старухой без голоса, которая не видит, что аплодируют ей лишь из вежливости.
P.S. Жалею, что поддалась на уговоры Мочалова и уехала в Петербург из сожжённой Наполеоном Москвы. Надо было дождаться открытия московских театров.
Письмо 2
КАШИН — Сандуновой
Возмутительно! Дирекции следовало найти надлежащие пьесы на твой возраст и амплуа, а не расставаться с тобой! Лизанька, возвращайся, Москва примет тебя с радостью. Ежели будет трудно петь на большие залы — будем устраивать концерты в малых. Никто не поёт мои песни лучше тебя.
Петербургская дирекция не понимает цены твоего таланта — отомсти им московским успехом! Как тридцать лет назад, когда ты уехала из неблагодарной столицы. Или вас тогда выслала императрица? Слухов много, но в чём же правда? Кое-что мне рассказывал твой муж, да боюсь, он многое приукрасил — он был большой артист и на сцене, и в жизни, упокой господь его душу.
Письмо 3
САНДУНОВА — Кашину
Ты прав в своих догадках. Люди и сейчас судят обо мне по старым сплетням и россказням Сандунова. Я чувствую, что пришло время объясниться. Так слушай.
Весна 1790 года. Я учусь в театральном училище, у нас преподаёт испанский композитор Мартин-и-Солер. Среди прочего мы поём арии из его оперы «Редкая вещь». Когда в Эрмитажном театре приступили к постановке этой оперы, понадобилась исполнительница роли Амура. Композитор выбрал меня. И вот я стою на сцене главного театра Российской империи перед тогдашним директором Храповицким.
ХРАПОВИЦКИЙ. Вы — сопрано из училища?
ЛИЗА. Да, Александр Васильевич.
ХРАПОВИЦКИЙ. Хорошо. Бывало, мне приводили девушек вовсе без голосу.
ЛИЗА. Как же они пели?
ХРАПОВИЦКИЙ. Плохо. Мужчины приводят девушек, желающих получить место в театре, и ожидают, что девушки за эту протекцию станут их любовницами. Я в подобных случаях предлагаю им управлять облаками во время спектаклей. Некоторые даже соглашаются.
ЛИЗА. Я здесь, чтобы петь.
ХРАПОВИЦКИЙ. Посмотрим. Вас Лизанькой зовут? Фамилию указывать не будем, молодой артистке фамилия ни к чему, всё равно вскоре менять.
Он представил меня труппе и попросил спеть арию Амура, которая мне больше всего нравится. Я выбрала весёлую песню, чтобы за живостью исполнения не заметили дрожащих рук. Напрасно. Все решили, будто я комическая артистка и охотница за мужчинами, что и поставило меня в положение, из-за которого я чуть не лишилась сцены.
По моим уж зрелым летам,
Муж мне нужен поскорее
Жизнь пойдет с ним веселее;
Ах как скучно в девках нам!
Молодца по всем приметам,
И по нраву мне сыщите,
Коль товар мне добр дадите,
Так скажу: спасибо вам.
Труппа поаплодировала, и все вернулись к своим делам, кроме одного господина с блестящими пряжками на башмаках. Я подумала, что такие роскошные пряжки могут быть только у костюмера.
БЕЗБОРОДКО. Ваш голос прекрасен.
ЛИЗА. Благодарю вас.
БЕЗБОРОДКО. Я не последний человек в театре, когда понадобится помощь — всегда к вашим услугам.
ЛИЗА. Скажите, пожалуйста, артисты играют в своём платье или им театр выдаёт?
БЕЗБОРОДКО. Артисты играют в своём, а артистки всегда могут обратиться ко мне.
ЛИЗА. Вы заведуете костюмами?
Безбородко захохотал.
БЕЗБОРОДКО. Очаровательно. Хотите, сейчас поедем за костюмом Амура?
ЛИЗА. А репетиция?
БЕЗБОРОДКО. Завтра будете репетировать. Как вам репетировать без платья?
ЛИЗА. Если в театре так принято, то конечно…
БЕЗБОРОДКО. Вы пока одевайтесь, а я переговорю с директором.
Я надела своё пальтишко и села на сцену, чтобы потрогать доски, на которых рождается искусство. Гладкие, крепкие. Раньше я трогала палубные брусья на кораблях, сцена делается из таких же. Эта связь виделась мне не случайной: на сцене, как и на корабле, все в одной лодке. Всем стоять за одно дело, побеждать и ко дну идти — всем вместе.
Я слушала, как сцена скрипела под артистами. На них я старалась не смотреть — стеснялась. Боялась, что ежели увижу Сандунова, в которого давно влюблена, упаду в обморок, и тогда мне не дадут роль. Тут передо мной возникли ноги в стоптанной сценической обуви — это был Сандунов. Он сел напротив.
СИЛА. Нравится сцена?
ЛИЗА. Больше всего на свете.
СИЛА. Вы хотите сейчас уйти с графом?
ЛИЗА. С графом?
СИЛА. Вы только что говорили с графом Безбородко.
ЛИЗА. Я думала, он костюмер.
Сандунов захохотал. Я рассмешила комика?!
СИЛА. Он привык, что молодые артистки соглашаются на всё, что он им предлагает — но вам-то зачем? Вы талантливая комическая артистка.
ЛИЗА. Для меня такая честь слышать эти слова от вас.
СИЛА. Подите к графу и скажите, что вы никуда не поедете, что вам Сандунов так сказал.
ЛИЗА. Я сейчас вернусь.
Я подошла к графу и сказала, что боюсь не успеть выучить роль и хорошенько сработаться с артистами, поэтому должна репетировать. Про Сандунова решила не упоминать. Граф предложил поехать в магазины после репетиции, и я вернулась к Силе Сандунову.
СИЛА. Остаётесь?
ЛИЗА. Остаюсь.
СИЛА. Верное решение. В противном случае я бы завтра не пустил вас на сцену.
Вид у меня был, верно, такой напуганный, что Сила опять рассмеялся.
СИЛА. Я шучу. Вы ведь комическая артистка, должны улавливать разницу.
ЛИЗА. Как же вам не поверить? Я всегда восхищалась вашей игрой: видела, как смелы ваши герои, как решительно они борются с судьбой. Потому и решилась поступать в училище.
СИЛА. Рад слышать. Хотите, помогу вам освоиться? Можем отрепетировать завтра утром совместные сцены, расскажу пару секретов.
ЛИЗА. Почту за честь. Спасибо, Сила Николаевич.
СИЛА. Оставьте. Относитесь ко мне как к другу.
Сила поцеловал мне руку, и после я смотрела на неё весь день — и на репетиции, и когда мы с Безбородко поехали в магазины.
БЕЗБОРОДКО. Хотите, ваши крылья посыпят серебром?
ЛИЗА. Не буду ли я от него кашлять?
БЕЗБОРОДКО. Может, обмотать ножку атласной лентой? Могу примерить на вас.
ЛИЗА. Я же Амур, а не хромоножка.
БЕЗБОРОДКО. Что у вас с рукой? Дайте я поцелую — и всё пройдет.
ЛИЗА. Оставьте. Ни к чему изображать старого волокиту, завлекающего молодую девицу. Вы же не ищете возможности заманить меня в постель, а я не ищу покровителя. Да и какой из вас покровитель.
БЕЗБОРОДКО. Боюсь, я вас не понимаю.
ЛИЗА. Вы не похожи на бесчувственного человека со злыми намерениями. Вы разбираетесь в театре, хорошо слышите голоса, указали на ошибку в моей арии. Вы настоящий.
БЕЗБОРОДКО. Признаться, я озадачен.
ЛИЗА. Вы и костюм подбираете не для меня, а лишь для удовольствия зрителей. Вы сами сказали, что на премьеры Эрмитажного театра приходит Её Величество, поэтому считаете своим долгом следить за костюмами артисток. Вы кем работаете?
БЕЗБОРОДКО. Я… секретарь.
ЛИЗА. Вот видите. Оба мы люди безвластные, лишь выполняющие чью-то волю. Единственное, в чём мы свободны — в нашей любви к театру.
Мы вышли из магазина и пошли к его карете.
ЛИЗА. Вам не стоило так тратиться. Расшивать корсаж стёклышками, должно быть, ни к чему.
БЕЗБОРОДКО. У вас хрустальный голос, хочу, чтобы его сияние умножалось.
ЛИЗА. Как мне вас отблагодарить?
БЕЗБОРОДКО. Спойте мне.
Я начала петь. Безбородко смутился.
БЕЗБОРОДКО. Не здесь же, Лиза.
ЛИЗА. А где?
БЕЗБОРОДКО. Поедемте ко мне.
ЛИЗА. Смешной вы: кто потом поверит, что я ездила к вам петь, а не ради чего-то иного?
БЕЗБОРОДКО. Что же нам делать? Давайте никому не скажем, что вы поехали ко мне.
ЛИЗА. Всё равно кто-то прознает. Не стоит вам так рисковать репутацией. Я-то ладно, про артисток чего только не думают. А вы секретарь, вам надо заботиться о чинах.
БЕЗБОРОДКО. Я должен вам признаться. Я не просто секретарь. Я статс-секретарь Её Величества.
ЛИЗА. Почётно. Я вас недооценивала. Вы точите перья самой императрице?
Безбородко рассмеялся.
БЕЗБОРОДКО. Лиза, как я дальше буду жить без вас?
ЛИЗА. Будем дружить.
БЕЗБОРОДКО. Иначе вы разобьете мне сердце. В понедельник я устраиваю ужин для друзей — осчастливьте моих гостей своим пением.
ЛИЗА. С радостью.
Безбородко сжимал мою руку сильнее необходимого и целовал дольше приличного.
Прости, что утомила тебя подробностями, но ты должен сразу понять, что ни артист, ни граф не стали моими любовниками. Один влюбился в мой комический талант, другой — в мой голос. Мне было равно приятно и то, и другое. Какая потом выйдет интрига, я не догадывалась.
Письмо 4
КАШИН — Сандуновой
Я глубоко благодарен за твою откровенность и на коленях умоляю рассказать, что происходило далее. Ты правда бросила в огонь восемьдесят тысяч? А твоя жемчужина — она с тех самых пор? Она и сейчас с тобой? Удивительное дело — молва рассказывает о твоей хитроумности, а в действительности всё просто, как в пьесе: комический слуга и дворянин борются за внимание наивной инженю, которую считают развратной субреткой.
P.S. Не против ли ты, чтобы моя жена, поклонница твоего таланта, прочла твоё письмо? Она беременна, в таком положении ей трудно отказать.
Письмо 5
САНДУНОВА — Кашину
Показывай мои письма, кому посчитаешь нужным. Может, на старости лет восстановлю свою опороченную репутацию. Тогда я не знала, что выглядеть нравственной важнее, чем быть таковою.
С того дня жизнь моя была наполнена театром: утром я репетировала с Силой, днём — со всеми, а вечером мне дозволяли садиться в свободные ложи и смотреть спектакли. Я впервые видела лица артистов во время представлений — раньше я смотрела спектакли с другими бедняками из райка под потолком. Неудивительно, что я влюбилась в комика Сандунова — лишь его движения были достаточно широки, чтобы разглядеть их сверху.
После спектаклей Безбородко возил меня на вечера. Он просил меня петь, аплодировал громче всех и целовал мне руки. Очевидно, меня считали его любовницей, но слухи мне были безразличны, важно было, что он плакал, когда я пела. То тяжело дышал, то закрывал глаза, то смотрел, не отрываясь. Как от такого отказаться? Ты композитор, ты поймешь.
Но никто не хочет любить талантливых людей на расстоянии. Всем нужно больше, вплоть до обладания. Таким был граф, таким был и Сандунов.
Мне нравилось учиться у знаменитого комика, а Сила, как Пигмалион, хотел сотворить идеальную субретку для сценической пары. Впрочем, не только сценической. Однажды мы репетировали танец для нового спектакля. Танцевал он смешно: отклячивал зад и подпрыгивал. При низком росте он захватывал больше пространства, чем любой высокий артист. Наблюдать, как он рождает свои комические сцены было удивительно, будто сам театр рождался у меня на глазах. Но горе тому, кто оказывался на его пути к совершенству — он не думал подчиняться обстоятельствам, отходить и менять свои планы.
СИЛА. Вчера ты танцевала лучше.
ЛИЗА. Извини, устала вечером.
СИЛА. Опять была с Безбородко?
ЛИЗА. Мне не нравятся твои намёки. Он привозит меня на вечера, я пою, рассказываю про спектакли, и он отвозит меня в училище. Я приношу театру большую пользу: гости так расхваливают моё пение, стараясь угодить графу, что потом им неловко не прийти в театр. Тебе, кстати, тоже поют дифирамбы.
СИЛА. Женщины или мужчины?
ЛИЗА. И те, и те.
СИЛА. Хорошо. Значит, мои шутки не слишком пресные, но и не слишком возмутительные.
ЛИЗА. Ты так беспокоишься о мнении зрителей, будто они перестанут ходить на твои спектакли, ежели ты сделаешь ошибку.
СИЛА. Не перестанут, но искусство пострадает, и театр отомстит. Сцена проломится или штаны на заднице порвутся. Театральный бог мстителен.
ЛИЗА. Ты забыл про поворот.
СИЛА. Я тут подумал — будет смешнее, если ты в этом повороте зад отклячишь.
ЛИЗА. Неужели даже в танце я должна быть смешной?
СИЛА. Должна, если хочешь быть великолепной комической артисткой.
ЛИЗА. Я хочу быть великой певицей.
СИЛА. Начнем сначала.
Мы начали сначала.
СИЛА. Как Безбородко обо мне отзывается?
ЛИЗА. Как о сопернике. Шутит, должно быть.
СИЛА. Ревнует, значит. Ты не сильно занята на будущей неделе?
ЛИЗА. Нет, а что?
СИЛА. Выходи за меня замуж?
ЛИЗА. Ты, однако, комик.
СИЛА. Я комический слуга, а ты субретка — мы созданы друг для друга.
ЛИЗА. Скажи честно, тебе лишь хочется больше репетировать.
СИЛА. Будем подавать друг другу реплики. И ты перестанешь по вечерам кататься с Безбородко, уже ходят грязные слухи.
ЛИЗА. Мне рано выходить замуж.
СИЛА. Тебе нравятся его деньги?
ЛИЗА. Я не хочу ничего портить.
СИЛА. Чего ты боишься?
ЛИЗА. Потерять сцену.
СИЛА. Выходи за меня — театр во плоти будет твоим и днём, и ночью.
ЛИЗА. Мне нельзя выходить замуж без разрешения директора, я же пока учусь.
СИЛА. Разрешение я добуду.
ЛИЗА. Как? Директор — близкий друг графа. Он нас уволит.
СИЛА. Меня он не уволит, у меня много поклонников.
ЛИЗА. А меня?
СИЛА. А ты будешь под моей защитой. Если, конечно, хочешь.
ЛИЗА. Надо немного подождать.
СИЛА. Чего ждать?
ЛИЗА. Когда графу наскучит наше общение — он захочет большего...
СИЛА. Ещё большего?
ЛИЗА. Стало быть, ты не веришь, что я лишь пою ему?
СИЛА. Знаем мы таких певиц. Да и зачем бы тебе отказываться?
ЛИЗА. Мой духовник не разрешает сходиться с мужчинами.
Вид у него был изрядно напуганный. Я рассмеялась.
ЛИЗА. Я шучу. Ты же комик, должен улавливать разницу.
СИЛА. Так будешь моей женой?
ЛИЗА. Буду.
Я уже понимала его характер, видела его гневливость, и знала, что отказ завершит мою театральную карьеру — он бы скандалил на репетициях, мешал моей игре, да и просто потребовал бы у Храповицкого моего увольнения; дирекции проще избавиться от молодой артистки, чем скандалить с Сандуновым. Забавно, что и гнев графа грозил мне увольнением. Я не могла отдалиться ни от одного, ни от другого.
На следующий день по театру разошлись слухи, что Сила просил моей руки у директора, и тот ему отказал. Об этом говорили не только в театре. Спустя несколько дней прошла премьера «Дианино дерево». За кулисами Сила на радостях бросился обнимать меня.
СИЛА. Давно я так не волновался за спектакль.
ЛИЗА. Я хорошо пела?
СИЛА. Почти везде.
ЛИЗА. Да ну тебя!
СИЛА. У тебя голос дрожал, когда ты в зал смотрела.
ЛИЗА. Конечно, там же императрица!
СИЛА. Не обращай внимания на зрителей. Ты же не замечаешь, что Бог на тебя смотрит, когда ты делаешь ежедневные дела?
ЛИЗА. Бог милостив в отличие от публики. Если бы в зале хоть чуточку приглушали свет…
СИЛА. Как ты прикажешь им выходить из зала? В темноте?
ЛИЗА. Ты не замечаешь зрителей?
СИЛА. Уже нет. Я начинал в Москве, там не было важных птиц, мне было легче освоиться.
Сила вдруг отстранился, увидев кого-то за моей спиной. Я обернулась — у меня перехватило дыхание: передо мной стояла Великая Екатерина. Я так быстро опустилась в реверансе, что хрустнули колени. Сила будто совсем не смутился, раскланялся, хотел поцеловать руку императрицы, но она не дала. Тогда он поцеловал её платье и ушёл.
ЕКАТЕРИНА. А вот и наш Амур. Как тебя зовут, дитя моё?
ЛИЗА. Лизанькой.
ЕКАТЕРИНА. А фамилия?
Я замешкалась, вспомнив слова Храповицкого, что начинающей артистке фамилия ни к чему. Её Величество решила, будто я забыла собственную фамилию и рассмеялась.
ЕКАТЕРИНА. За твою прекрасную игру я нарекаю тебя Урановой, в честь недавно открытой планеты Уран. Сияй, как звезда, и будь недосягаема, как небесное тело.
ЛИЗА. Благодарю, Ваше Величество.
ЕКАТЕРИНА. Оставайся такой же скромной в жизни и яркой на сцене. Бывает артистки путаются, где какой следует быть.
ЛИЗА. Я запомню, Ваше Величество.
Екатерина посмотрела на меня, наклонив голову набок, будто на незаконченную картину, и сняла с пальца кольцо.
ЕКАТЕРИНА. Вот тебе подарок, чтобы лучше запомнилось. Ты пела о муже, о любви и верности, вот никому, кроме мужа и не отдавай.
Она протянула мне кольцо и позволила поцеловать ей руку.
ЕКАТЕРИНА. Я скажу Храповицкому, чтобы тебя по-новому вписали в афишу. Может, хочешь, чтобы я ещё что-нибудь для тебя попросила?
Она покосилась на кольцо, но я не поняла её намёка.
ЛИЗА. Нет, Ваше Величество, спасибо.
ЕКАТЕРИНА. Что ж, тогда об остальном после.
Она пробормотала по-французски «Зачем мешать им жениться» и ушла. У меня кружилась голова: премьера, императрица, новая фамилия, кольцо. Вдруг я услышала голос графа.
БЕЗБОРОДКО. Ушла старая интриганка?
ЛИЗА. Тише! Как можно так говорить про Её Величество!
БЕЗБОРОДКО. Она великая женщина, однако она старая интриганка. Мне трудно разделять твоё почтение, когда я каждый день при ней.
ЛИЗА. Каждый день?
БЕЗБОРОДКО. Разве я не говорил, что я статс-секретарь?
ЛИЗА. Я думала, вы ей перья точите.
БЕЗБОРОДКО. Я полагал, что вы шутили… В основном я отвечаю за внешнюю политику, сейчас веду войну со Швецией. Ваш директор тоже статс-секретарь, но вот он точит перья и помогает с корреспонденцией. Да что с вами? На вас лица нет. Откуда, думаете, у меня средства, чтобы вас радовать?
ЛИЗА. Должно быть, я совсем неправильно себя вела, я не знала, кто вы…
БЕЗБОРОДКО. Потому я вас и полюбил. У меня есть для вас подарок.
Граф достал коробочку, в ней была огромная жемчужина на атласной ленте.
БЕЗБОРОДКО. Дайте я надену. Нравится?
ЛИЗА. Она прекрасна, она так переливается.
БЕЗБОРОДКО. Как ваш голос. Он столь же прекрасен, чист.
ЛИЗА. Спасибо.
БЕЗБОРОДКО. Помните, вы сказали, что я секретарь и себе не принадлежу?
ЛИЗА. Простите мою глупость.
БЕЗБОРОДКО. Я не всегда был знатен. Я сын солдата, и пришлось пойти на многое, чтобы стать графом. Чтобы делать что захочу, и чтобы другие делали, что я захочу. Однако и теперь я не могу делать того, что велят мне чувства. Подлинную свободу мира я слышу лишь в вашем голосе.
Он сжал мою руку.
БЕЗБОРОДКО. Завтра хочу устроить вечер в вашу честь. Спойте моим гостям арии Амура.
ЛИЗА. Всё, что захотите.
БЕЗБОРОДКО. Не пытайтесь мне понравится. Сильнее и не получится.
Следующий вечер превосходил все, что были ранее. Когда все успели захмелеть, я обратилась в Амура. В конце решила спеть озорную песенку, которая больше всего нравилась графу. Напрасно.
Видя гнев ея ужасный,
Им грозят бедой опасной,
Во судьбине их злощастной,
Я подам покров им свой.
Но сих мест я не оставлю,
И любить их всех заставлю,
В их сердцах мой трон поставлю,
Раб пускай всяк будет мой.
Безбородко аплодировал громче всех. Потом поцеловал руку и усадил с собой во главе стола. Когда он ушёл общаться с гостями, сидящие рядом дама и господин переглянулись. Дама по-французски спросила соседа, могу ли я понимать французский. Не увидев моей реакции, они начали беседу.
ДАМА. "Раб пускай всяк будет мой" — этой девчонке палец в рот не клади, ей мало крутить деньгами графа и сердцем Сандунова, она хочет, чтобы все лежали у её ног.
ГОСПОДИН. У этих ног я бы полежал.
ДАМА. Оставьте эти пошлости, девица не лучше проститутки.
ГОСПОДИН. Граф будто к ней привязан особенно.
ДАМА. Полагаете, влюблён? Знаем мы, чем молодые девушки могут влюбить в себя старика.
ГОСПОДИН. Она выглядит невинной.
ДАМА. Все они поначалу невинные. А как добьются своего — сразу меняются.
ГОСПОДИН. Чего она по-вашему добивается?
ДАМА. Родить ему и получить пожизненное обеспечение. Или хоть выйти замуж за Сандунова, если с графом не выйдет.
Она повернулась ко мне, по-русски попросила передать соль и продолжила говорить по-французски.
ДАМА. Неужели она не знает, что у Безбородко во флигеле живёт бывшая любовница с ребёнком, певица из того же Эрмитажного.
ГОСПОДИН. А я-то всё думал, куда она делась. Такая чудесная была певица. Зачем она обменяла сцену на золотую клетку?
ДАМА. А толку-то прыгать по сцене, если не для того, чтобы найти богатого покровителя?
ГОСПОДИН. У меня свой крепостной театр. Я вижу, что мои артистки искренне любят искусство.
ДАМА. Ежели вы освобождаете их от прочих обязанностей — неудивительно, что они его любят. Петь да плясать — не дом отмывать. Добро бы они понимали своё место, так нет: думают, раз на них смотрят, так видят в них равных.
ГОСПОДИН. Домашние театры — всего лишь милая безделица. А ежели кто устраивает домик, чтобы там жила певичка, и в любое время наслаждается женскими ласками попеременно с искусством — это грех. Потом наши дочери смотрят на богатые одеяния и искусственные улыбки этих пленниц, смотрят как вьются рядом с ними покровители, и не понимают унизительности их положения. Некоторые дворянки даже пытаются идти в артистки...
Я хотела ему возразить, что положение замужней дворянки мало чем отличается от неволи артистки в собственном домике, кроме того, что артистка может в любой момент уйти к другому, но промолчала.
ДАМА. Стыд один. Что, если граф и ему подобные будут брать в жёны таких девок? Что будет со страной, ежели мужнин графский титул можно будет заслужить не примерным поведением и безупречной репутацией, а тем, что вовремя подымаешь юбки? Чему вы улыбаетесь?
Я поднялась, по-французски попросила прощения и вышла из-за стола. Поскольку я хорошая актриса, то позволила себе расплакаться только в карете.
Письмо 6
КАШИН — Сандуновой
Но почему ты столько лет носила жемчужину, подарок этого гадкого человека? Не могла же ты ему сочувствовать? Пусть он плакал, когда ты пела, однако он опорочил твою репутацию. И почему Сандунов ничего не делал, чтобы отомстить графу?
Письмо 7
САНДУНОВА — Кашину
Сандунов сделал всё, что было в его силах. Когда он вновь пошёл к директору за бенефисом, чтобы потратить сбор от него на нашу свадьбу, ему отказали и в том, и в другом. Тогда он заявил, что может уйти из театра, ежели ему не дадут того, что он хочет. Храповицкий достал бумагу и молча написал приказ об увольнении. Следующий его спектакль должен был стать последним, но Сандунов не унывал, даже наоборот. Играл он превосходно, а ближе к концу сделал неслыханное: подошёл к рампе и произнес монолог, в котором обличал и графа, и меня, и директора.
Теперь иду искать в комедиях господ,
Мне б кои за труды достойный дали плод,
Где б театральные и графы и бароны
Не сыпали моим Лизетам миллионы.
Сыщу ли это я, иль поиск мой напрасен,
Не знаю, но со мной всяк будет в том согласен,
Что в драме той слуга не годен никуда,
Где денег не дают, да гонят лишь всегда.
А девушки мои, пренежные служанки,
Любили верность так, как истину цыганки.
И я, не вытерпев обидных столь досад,
Решился броситься отсель хотя во ад.
Моя чувствительность меня к отставке клонит,
Вот все, что вон меня отсель с театра гонит.
Как видишь, он пересказал всё так, будто уволился сам. Публика была в неистовом восторге, Силу считали героем, единственным честным человеком в нашей истории. Я же видела не честность, а пылкость, неумение продумывать последствия. Ведь мы могли пожениться позже, и спокойно играть в Петербурге до конца своих дней…
С этим монологом ему помог драматург Клушин, чью пьесу играли в тот вечер. И Сандунова и Клушина за эту выходку должны были посадить, ведь артистам запрещалось нарушать покой, надлежащий казённому заведению. Однако императрица приказала полиции оставить это дело, она решила писать свою «пьесу». Спустя несколько дней меня вызвали в кабинет директора.
ЛИЗА. Ваше Величество!
ЕКАТЕРИНА. У меня мало времени, надеюсь, ты быстро схватываешь. Выпивка тут есть?
ЛИЗА. Есть настойка, которую варят в деревне Безбородко.
ЕКАТЕРИНА. Неси.
Я разлила настойку.
ЕКАТЕРИНА. Ты совсем не скрываешь, что знаешь директорский кабинет. То ли настолько хитра, то ли наивна.
ЛИЗА. Ваше величество! Во мне нет хитрости, я только на сцене играю субретку.
ЕКАТЕРИНА. А в жизни ты инженю? Наивная дурочка? Без разницы, с кем ты проводишь ночи, но выглядеть должна так, будто проводишь ночи только с Морфеем и Христом. Ты помнишь, что я говорила, когда подарила тебе кольцо?
ЛИЗА. "Пела о муже, так никому, кроме мужа, и не отдавай". Вот кольцо, никому не отдаю.
ЕКАТЕРИНА. Неужели ты не поняла моего намёка, что должна выйти за Сандунова и не общаться более с графом?
ЛИЗА. Директор не разрешает.
ЕКАТЕРИНА. Ты должна была решительно отказать графу, и он перестал бы указывать Храповицкому запрещать вашу свадьбу.
ЛИЗА. Он бы меня уволил.
ЕКАТЕРИНА. Это мне легче тебя отослать, нежели разрешать твои любовные проблемы. Но пошли слухи, и они вредят моей репутации.
ЛИЗА. Я не могла подумать.
ЕКАТЕРИНА. Ты читала «Женитьбу Фигаро»?
ЛИЗА. Читала.
ЕКАТЕРИНА. Нравится?
ЛИЗА. Нравится.
ЕКАТЕРИНА. Ты осмеливаешься говорить, что нравится, хотя знаешь, что я запретила её?
ЛИЗА. Я полагала, вы запретили играть, а не читать…
ЕКАТЕРИНА. Надо же понимать. В Петербурге следует делать то, что от тебя ждут, а не то, что напрямую сказали.
ЛИЗА. Простите, я научусь.
ЕКАТЕРИНА. Мне одной за моралью не уследить. Артисты императорского театра должны доносить до публики верные идеалы. Ты — мой инструмент для поддержания нравственности, и Сандунов должен быть таковым, а не возмущать публику рассказами о своих гонениях. Негоже сыну купца идти в артисты. Замечала мою холодность к нему?
ЛИЗА. Замечала.
ЕКАТЕРИНА. Сначала купцы пойдут в артисты, потом артистки пойдут замуж за дворян, а там податные сословия потребуют равные права и случится революция. Надеюсь, Безбородко благоразумен.
ЛИЗА. Он ничего такого не обещал.
ЕКАТЕРИНА. От него следует ожидать, что он предложит тебе сбежать из душного Петербурга прочь от условностей, прочь от злой императрицы. В действительности же ему давно пора отправиться в командировку. Он тебя ещё не звал?
ЛИЗА. Нет.
ЕКАТЕРИНА. Позовёт ещё. Не обманывайся, что люди, чувствительные к искусству нравственнее остальных.
ЛИЗА. Я должна ему отказать?
ЕКАТЕРИНА. Постарайся с ним вовсе не разговаривать, он известный развратник. Сандунов для тебя хорошая партия, и вы прекрасно смотритесь на сцене.
ЛИЗА. Да, Ваше Величество.
ЕКАТЕРИНА. Я напишу пьесу, в которой иносказательно передам вашу историю — про девушку, которая поначалу соглашалась на ухаживания богача, однако поняла, что следует любить равных: знатным — знатных, артистам — артистов, а потом выйдет мой персонаж и последует настоящий спектакль.
ЛИЗА. Я буду в нём участвовать?
ЕКАТЕРИНА. Будешь. К концу спектакля я раскрою веер, ты подбежишь к моей ложе и достанешь из корсажа записку. И воскликнешь: "Матушка-царица, спаси меня. Учини меня счастливой, совокупя с любезным женихом!".
ЛИЗА. Спасибо.
ЕКАТЕРИНА. Всё, иди. Если чего не поймёшь, советуйся с директором, он единственный будет посвящён в нашу тайну.
Спустя несколько лет я узнала, что Сила подслушал этот разговор с императрицей. Когда вечером я пришла к нему, он был пьян.
СИЛА. Спой мне.
ЛИЗА. Что тебе спеть?
СИЛА. То, что ты поёшь Безбородко.
ЛИЗА. О графе я и хотела поговорить.
СИЛА. Ты не хочешь мне петь? Что ж, тогда я не хочу тебя более видеть.
ЛИЗА. Прости меня. Я не должна была благоволить чувствам графа.
СИЛА. У меня тоже есть богатые поклонницы, однако я ими не пользуюсь и не навязываюсь в мужья. Впрочем, я и тебя больше не желаю видеть своей женой.
ЛИЗА. Нет. Я хочу за тебя замуж.
СИЛА. Погуляй пока, поиграйся с графом, вытяни из него ещё денег...
Я подбежала к нему и стала целовать, чтобы он замолчал. Он оттолкнул меня.
СИЛА. Его ты так же заставляешь молчать?
ЛИЗА. Он никогда ко мне не прикасался. Никогда. Не верь сплетням.
СИЛА. Какая разница, верю я им или нет. Общество решило, будто ты его любовница, а я твой жалкий воздыхатель. Ты ценишь меня меньше, чем его деньги, добытые на взятках и убитых русских солдатах.
ЛИЗА. Я люблю тебя.
СИЛА. Не надо лгать.
ЛИЗА. Я всегда хотела быть твоей женой. Я ходила на твои спектакли и завидовала субреткам, которые прыгали вокруг тебя, чьи руки ты сжимал, выходя на поклоны.
СИЛА. Я позову тебя замуж, если ты согласишься на уговор.
ЛИЗА. Что угодно.
СИЛА. Отныне ты будешь во всём меня слушаться.
ЛИЗА. Я так и собиралась.
СИЛА. Ты будешь играть, как я скажу. Будешь выходить на сцену в том, в чём я скажу. И общаться лишь с теми, с кем я разрешу. Если ты хочешь стать Сандуновой, ты должна стать веткой от моего дерева — пока не окрепнешь. Ты очень молода и не ведала, что творила. Но теперь я тебе помогу. Если клянёшься, что будешь делать, как я скажу.
ЛИЗА. Клянусь. Я ветка, ты дерево.
СИЛА. Теперь уходи. Я должен подумать. Завтра приходи с вещами и со своими дровами — меня дирекция лишила положенных дров.
Письмо 8
КАШИН — Сандуновой
Когда вы приехали в Москву, я познакомил тебя с Мерзляковым, автором стихов к моим песням. Замечала ли ты, что после этого знакомства он не пропускал ни твоих спектаклей, ни званых вечеров, на которых ожидали твоего появления. Он был так влюблён, что написал стихотворение, в котором ругал тебя страшно. И твоего мужа за то, что относится к тебе как к собственности. Знал бы он… Должно быть сейчас, когда он женатый человек, он не станет сердиться, что я поведал тебе его тайну. Позволишь показать ему твои письма, чтобы спасти твою репутацию? Пусть узнает, что секрет твоей недружелюбности к нему, ветрености и поддельного самолюбия был в попытке защититься от ядовитого сока дерева, к которому привили молодую ветку…
Прости, что снова спрашиваю, но жена умоляет узнать: правда ли, что ты бросила в огонь восемьдесят тысяч? Обещает подарить мне лучшего табаку, если выспрошу у тебя.
Я снова зову тебя в Москву. Ты сделаешь счастливым не только меня, твоего преданного поклонника, но и мою публику, и того, кто называл тебя «бог мой на земле». Прилагаю стихотворение Мерзлякова.
Лизета, что в искусстве
По моде жить, пленять?
Ах! чувство может в чувстве
Себя лишь награждать!
Все знают, ты прекрасна,
С тобой собор утех;
Но можно ли всечасно
Любезной быть для всех?
Тебя хвалы пленяют,
Прелестники кругом
Твой взгляд предупреждают,
Но что же пользы в том?
Играющий с тобою
Вертлявый Селадон
Гордится — чем? — Собою,
Что занял Лизу он.
Тебя я, Лиза, знаю!
Я ангела любви
В Лизете обожаю,
Ты бог мой на земли!
Но что ж сказать? — Лизета
Умеет только жить
Для лести и для света.
Как мне тебя любить?
Письмо 9
САНДУНОВА — Кашину
Я страстно хотела завести друзей и подруг, однако Сила запрещал, боялся, что я доверюсь не тем людям. Пытаясь утолить жажду общения, я утонула в пустой светской болтовне. Грустно было отвергать Мерзлякова и прочих, кто готов был предложить мне душевную дружбу. Буду рада, если покажешь ему мои письма. Он, говорят, декан философского факультета. Горжусь, что знакома с учёным человеком.
Сила стал следить за мной вскоре после разговора с императрицей — он приходил на все репетиции, чтобы не допустить общения с графом. Однажды меня вызвали в директорский кабинет, Сила остановил меня.
СИЛА. Ты помнишь, что веточка? Не закрывай двери. Я буду стоять недалеко, когда понадобится помощь — приду.
ЛИЗА. Можно подумать, меня украдут, если я от тебя отойду.
СИЛА. Я о тебе забочусь. Чтобы тебя не одурачили, не вынудили сказать того, что потом поставит тебя в зависимое положение.
ЛИЗА. Прямо как ты?
В кабинете у камина сидел Безбородко, руки его дрожали.
БЕЗБОРОДКО. Почему вы меня избегаете?
ЛИЗА. Императрица велела во всём слушат