ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Не использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик Ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук. Спасибо.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Привет, дорогой друг!
Эта книга не так мрачна, как остальные мои книги, но она наполнена большим количеством тревоги, беспокойства и эпического столкновения многих персонажей.
Империя Греха — является одиночной книгой, хоть и входит в серию.
ПЛЕЙЛИСТ
Anastasia — Slash & Myles Kennedy & The Conspirators
Nothing Else Matters— Metallica
Smells Like Teen Spirit — Nirvana
Lonely Nights — Scorpions
She’s Gone — STEELHEART
The Unforgiven — Metallica
Turn The Page — Metallica
This I Love – Guns N’ Ro
Полный плейлист можно прослушать здесь:
https://vk.com/neviofal
АННОТАЦИЯ
Мой начальник. Мой грех.
Я не из тех, кто заводит интрижки на одну ночь.
Этого не должно было случиться, ясно?
Пара напитков, греховный британский акцент — и я в постели с незнакомцем.
Конечно, утром я сразу же ушла, потому что я ответственный и взрослый человек.
Взрослый человек, который устроился на новую работу, необходимую мне для того, чтобы сохранить в секрете мою двойную жизнь.
Но я и понятия не имела, что на самом то деле я не ответственная.
Потому что незнакомец, которого я оставила в постели? Верно, он не незнакомец.
Он мой новый босс.
У Нокса Ван Дорена может быть очаровательная улыбка, но под ней скрывается настоящий злодей.
И как любой злодей, он использует мой грех против меня...
Глава 1
Анастасия
Сегодня я собираюсь с кем-нибудь переспать.
Мне все равно, с кем.
Мне все равно, где.
Мне просто нужно вычеркнуть это из своего списка, прежде чем я скроюсь.
Хорошие девушки вроде меня не думают об интрижке или о сексе на одну ночь с совершенно незнакомым человеком. Нас учат всегда держать ноги сомкнутыми, сердца запечатанными, а мозг бездействующим.
Ох, и мы не можем ругаться.
Еще мы не можем жить.
Мы просто ценный запас, который можно использовать, когда представится этакая возможность.
Хорошие девушки вроде меня, определенно не одеваются в провокационные
красные платья, которые демонстрируют больше декольте, чем скрывают. Нам даже запрещено покупать подобные вещи.
Но я купила. В тайне. Когда никто не видел.
Я надела его сейчас, красное платье, которое свободно ниспадает до середины бедра и обнажает половину спины. Я сымпровизировала и использовала изящную цепочку, соединив ремешки сзади и прикрепив к ним мою счастливую подвеску в виде бабочки — единственное, что оставила мне мама, прежде чем она тоже исчезла, только в другом месте, чем то, куда я собираюсь.
С каждым движением я ощущаю успокаивающий холод подвески на обнаженной спине. Нормальные люди ненавидят холод, но я нахожу в нем утешение. Вероятно, это связано с моими Русскими генами. Хотя я родилась в Штатах и прожила здесь всю свою жизнь, мое происхождение никогда не изменится.
Мне даже не позволили вести нормальный Американский образ жизни. Образование? Домашнее обучение. Веселье? Угроза безопасности. Друзья? Что это? Клубы и бары? Ага, не вариант.
Так что тот факт, что я нахожусь в баре, это чудо, которое должно быть запечатлено в истории. Бар называется «Черная Луна» и расположен он в конце переулка в Нью-Джерси.
Мне потребовалось так много усилий, чтобы покинуть дом и приехать сюда, вот почему моя поездка должна принести результаты.
По правде говоря, я не эксперт в этих вещах, но я провела свое исследование, а также взломала их систему, получая представление об их мерах безопасности и людях, посещающих данное место.
Судя по проблемам, которые я обнаружила с их брандмауэрами, я бы сказала, что они достаточно хороши.
В этом месте царит стильная, уютная атмосфера, привлекающая в тот момент, когда я вхожу. Декор выполнен в черно-темно-коричневых тонах, а освещение приглушено, что обеспечивает посетителям уединение и ощущение анонимности.
Идеально для меня.
И все же я чувствую на себе чей-то взгляд. Их много. Они копаются в моем черепе и пытаются вытащить мою истинную личность — ту, которая ни при каких обстоятельствах не должна быть раскрыта.
Моя рука становится липкой, и я поднимаю ее, кладя на грудь, успокаивая дрожь и сердцебиение.
Это все в твоей голове, Ана. Это не по-настоящему.
Глубоко вздохнув, я пробираюсь между столиками и стараюсь не утратить уверенность, которую я создавала в течение нескольких дней и планировала неделями.
В этом смысле я специалист по планированию. Ничто никогда не происходит без плана. Даже не с мелкими деталями, в какой бар я отправлюсь.
Поскольку «Черная Луна» — бар высокого класса, я пришла немного раньше, чтобы с лёгкостью попасть внутрь.
Я забираюсь на один из стульев и сажусь у стойки, прямо напротив бармена. На бейджике написано «Саймон ». Вьющиеся волосы падают ему на лоб, и он одет в белую рубашку с закатанными рукавами, обнажающими его предплечья. Когда он одаривает меня очаровательной улыбкой, я думаю, что я определилась с выбором на ночь.
Небольшая волна облегчения захлестывает меня. Мне не нужно набираться смелости и искать кого-то ещё.
— Что я могу вам предложить, мисс?
— Водку с мартини. Двойную, пожалуйста.
Я пытаюсь казаться кокетливой, но понятия не имею, сработает ли это. Я действительно ужасна в этом.
Не похоже, что раньше у меня было достаточно возможностей. Это мой первый раз в баре. На самом деле, это первый раз, когда я выхожу из дома одна.
Эта ночь первая для всего.
— Так сразу. — он начинает заниматься приготовлением напитка и говорит мне через плечо: — Полагаю, тебе нравится ваша водка?
— Слегка.
Ладно, это невинная ложь. Я никогда не думала, что буду соответствовать стереотипу о том, как каждый Русский любит водку, но когда два года назад мы отмечали мое восемнадцатилетие, мне сказали, что я должна ее выпить, и с тех пор я отказываюсь употреблять любой другой вид алкоголя.
Ухмылка приподнимает губы Саймона, будто его забавляет, как сильно я люблю водку.
— Ты новенькая здесь?
Дерьмо. Дерьмо. Он раскусил меня, не так ли? У всех это получается. Не имеет значения, выбрала ли я место за пределами штата или подделала водительские права и свой возраст.
Один взгляд на меня, и люди знают, кто я и откуда. Никакое количество макияжа и красных платьев не изменит того, кем я являюсь.
Кто я.
Быть может, мне следует прервать это, пока все не стало слишком сложным. Возможно, я смогу вернуться раньше, чем планировала, и..
Я внутренне качаю головой. Я так усердно работала ради этой свободы. И не собираюсь бросать все это сейчас.
Поэтому я нацепляю самую лучшую улыбку, какую только могу предложить, и смотрю на бармена в течение короткой секунды, прежде чем оборвать зрительный контакт.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто не видел тебя в этих окрестностях, поэтому.
Мои мышцы расслабляются, когда из меня вырывается прерывистое дыхание.
Видишь? Это пустяк. Здесь я в безопасности. В конце концов, я позаботилась о том, чтобы никто из моего круга не явился в это место.
Он ставит мартини передо мной.
— Дай мне знать, если тебе понадобится что-нибудь еще.
— Спасибо, Саймон.
Он ухмыляется, и я знаю, что он собирается завязать разговор. Я вижу это по непринужденности в его глазах и по тому, как его тело наклоняется ко мне.
Изучение языка тела — это данность в мире, в котором я жила всю жизнь. Я могу быть незначительной в общей схеме вещей, но я признаю эти вещи.
Саймон открывает рот, чтобы заговорить, но его прерывают, когда незваный гость садится рядом со мной, хотя остальные стулья пусты.
Ох, я вас умоляю.
Мне потребовалось много времени, чтобы достичь стадии, когда мой мозг готов перейти на следующий уровень. Я не очень хороша в общении с окружающими людьми.
У них есть глаза. И большинство из них осуждают и критикуют и всегда стремятся докопаться до меня.
Ладно, может, это не так, но я не могу по-настоящему объяснить это. Потому что я вновь ощущаю их взгляды. Несколько или, может быть, парочку.
И они наблюдают за мной. Близко. Сосредоточенно. Словно они могут вскрыть мой фасад и заглянуть внутрь скорлупы, которой я себя окружила.
— Макаллан, чистый.
Мои пальцы сжимают мартини, затем я опустошаю его наполовину за раз. Этот глубокий, низкий голос со спокойным оттенком — причина, по которой я чувствую на себе пристальный взгляд. Я ощущаю его глубоко в сердце, которое никогда не направляло меня неправильно.
Это один из телохранителей, которых я упустила из виду в своем плане? Нет, невозможно. Они думают, что мне нездоровится и я сплю в своей комнате, чтобы никто не беспокоил меня до утра.
Используя волосы в качестве занавеса, я наклоняю голову в сторону, лучше рассматривая. Я стараюсь не быть очевидной, пытаюсь притвориться, что мои ноги не дрожат, и мой авиарежим не давит на меня, чтобы я пошевелила задницей и убежала прочь.
Мужчина, сидящий рядом со мной, обладает присутствием таким же глубоким, как и его голос. В нем есть что-то нервирующее, хотя он просто сидит рядом.
Его физическая внешность имеет к этому какое-то отношение. Он красив, потрясающе красив. Это несправедливо. Наверное, он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, включая актеров и супермоделей. Он обладает тем типом физического совершенства, которое заставляет вас остановиться и уставиться на него.
Как будто этого недостаточно, он высокий, его ноги кажутся длинными, даже когда он сидит, а плечи такие широкие, что пиджак костюма от Армани облегает его развитые мышцы.
Мышцы, которые легко могли бы одолеть меня, если бы он захотел. Я не должна думать об этом. Черт, мне следовало бы опасаться этого, учитывая всех мужчин в моей жизни, но я не могу упустить из виду тот факт, что этот конкретный мужчина мог бы одолеть меня в мгновение ока.
Внезапный прилив тепла охватывает мои бедра, и приходится сжать их вместе, прогоняя это ощущение. Я должна сосредоточиться на чем-то другом, на чем угодно, только не на жидком огне, который я не должна ощущать.
Но я сталкиваюсь с чем-то похуже.
С его лицом.
Это сила, поражающая вас из ниоткуда.
В нем имеется твердость, электрический разряд, который вот-вот убьет током любого, кто окажется рядом.
Вулкан, находящийся на грани извержения.
Я никогда не считала мужскую красоту опасной, и это о чем-то говорит, учитывая, кто я и с кем я сталкиваюсь на ежедневной основе.
Но с ним все по-другому. Я понимаю, что это не должно быть опасно. Его красота здесь не для того, чтобы преподать урок или проломить кому-то башку. Он одет в дизайнерский костюм и, ради бога, пьет «Макаллан», а это значит, что он какой-то бизнесмен. Его крупные швейцарские часы на запястье, должно быть, стоят целое состояние. Это роскошно.
Он роскошен. И не таким опасным способом, как все мужчины в моей жизни.
Вместо этого, это мощный, аккуратный способ. Как и его виски. Так почему от него исходит опасность?
У него светлые волосы, но не такие светлые, как мой платиновый блонд. Его волосы немного каштановые, немного песочные, и стилизованные, подчеркивая его лоб и убийственные скулы. У него прямой нос и квадратная челюсть, что придает ему резкий тип мужественности.
Затем я нахожу это.
Причина, по которой я ассоциировала его с людьми из моей жизни. Его глаза.
Они зеленоватые с золотым кольцом, или, может, они ореховые, и отсутствие света искажает вид. В любом случае, его глаза слишком напряжены для того, кто должен быть не более чем бизнесменом.
В них горит огонь.
Убаюкивающий элемент, который кажется дремлющим, но может вспыхнуть в любую секунду. Течение, нарастающее на заднем плане. Хищник, наблюдающий со стороны, выжидающий подходящего момента, чтобы нанести удар.
И они смотрят прямо на меня в ответ.
Дерьмо.
Я быстро перевожу взгляд обратно на свой мартини и допиваю его. Когда я замечаю Саймона рядом, то выпаливаю:
— Водка, чистая. Сделай двойную порцию. На самом деле, тройную.
Последнюю часть я произношу шепотом, будто мне стыдно за свои пристрастия к алкоголю. И, возможно, немного стыдно. Я начала вечер с изысканности и мартини, но сейчас я просто хочу свою водку, потому что со мной только что произошло что-то чуждое.
Я установила продолжительный зрительный контакт с незнакомцем. С незнакомцем. Какого черта?
Может, я должна бежать.
Может, я должна исчезнуть, не выполнив эту глупую часть плана.
О чем я вообще думала? Я, секс на одну ночь? Должно быть, я переоценила свои способности.
Саймон слегка улыбается, прежде чем уйти за напитком. Когда он протягивает его мне, я выпиваю половину, а затем пристально смотрю на другую.
Главным образом, удерживаясь от подглядываний на незнакомца рядом, который неторопливо потягивает свой напиток. Его движения плавны, слишкомплавны, как у льва, который развалился на своем троне, наблюдая за крестьянами.
— Ты можешь смотреть. Я не против.
Британец. Акцент, звучащий у моего уха, греховно британский, и теперь я вот-вот подавлюсь слюной, потому что никто никогда не был так близок ко мне, кроме моей семьи.
Никто.
Но вместо того, чтобы убежать, я замираю. Или, скорее, застываю от внезапного нападения. Логически я понимаю, что на самом деле это не нападение и что я преувеличиваю, но мой мозг этого не осознает. Он находится в статическом состоянии, и все, что я могу делать, это медленно поднять голову.
Я не готова к тому, насколько он невероятно близок, как сияют эти глаза, больше внутренне, чем внешне. И почему он снова так близко? Или, может, мне это, кажется, потому что мое сердцебиение колотится в горле.
— Прошу прощения?
— Я сказал, что ты можешь наблюдать, красавица. Лучше смотреть на меня, чем на свой напиток.
Высокомерный. Хорошо. Одно очко, которое нужно вычесть из идеального балла.
Хотя ему действительно не следовало называть меня красавицей со своим незаконным акцентом. Это могло бы добавить еще несколько моментов, которые даже я не одобряю.
— Так случилось, что мне нравится моя водка, но спасибо за предложение. — я говорю уверенно и в своей стихии, хотя на самом деле его присутствие потрясает меня до костей.
Его невыносимо привлекательное присутствие.
Низ моего живота сокращается через короткие промежутки времени, и я готова поспорить, что это не из-за алкоголя.
— Значит ли это, что я должен конкурировать с твоим напитком?
В том, как он говорит, есть уникальное качество, немного веселое, немного кокетливое и такое напористое, что я слегка ненавижу его за это.
Почему некоторые так хорошо играют в социальные игры, в то время как другие, такие как я, едва могут вымолвить слово?
— Зачем тебе это?
— Как думаешь, зачем? За твоё внимание.
В конце его голос падает, как и мой желудок. Это ощущение настолько ново, что я не могу его понять.
Моя шея и щеки горят, а подвеска в виде бабочки ощущается на коже как лава.
— Ты хочешь моего внимания?
— Среди прочего.
— Например?
Он делает глоток напитка, но его напряженные глаза не отрываются от моих еще долго после того, как его кадык подпрыгивает вместе с глотком. Я не могу удержаться, чтобы не сглотнуть слюну, скопившуюся во рту, а затем сделать глоток. Либо алкоголь расшатывает мои нервы, либо со мной что-то не так, раз я не могу перестать пялиться на него.
На то, как он выглядит уверенным в своей шкуре, в отличие от меня, или на то, как он выполняет каждое действие с кипящим контролем, который я ощущаю, но не могу развидеть.
После того, как он заканчивает, незнакомый британец кладет локоть на стойку бара, что позволяет ему приблизиться. Так приблизиться, что я чувствую запах его одеколона. Смесь лайма, чистого белья и мужского мускуса. Он не резкий, но такой же убаюкивающий, как и его присутствие, заманивающее меня в ловушку своих стен.
Пространство между нами исчезает, когда он поворачивается боком, и его дыхание касается раковины моего уха. Требуется все возможное, чтобы не перейти в авиарежим, учитывая, насколько я в этом успешна.
Но не сегодня.
Сегодня все по-другому.
— Например, заставить тебя извиваться.
Шепот его слов заставляет меня задрожать.
Дрожь, которую я не могу подавить, несмотря на все попытки.
Я не знаю, откуда у меня хватает смелости спросить:
— И это все?
— Ох, я могу сделать гораздо больше. — он облизывает раковину моего уха, и я прикусываю язык, подавляя стон.
Черт. Словно я на афродизиаке. Одно прикосновение, и я таю. Одно прикосновение, и я извиваюсь и сжимаю бедра в поисках чего-то. Чего, я понятия не имею.
Из-за того, что я скрывалась всю свою жизнь, все кажется возвышенным и нереальным. Как будто я покинула свое собственное тело и существую в другой реальности.
Точно так же, как я планировала провести эту ночь.
— Сколько тебе лет?
Его вопрос чувственный, низкий и заставляет меня вновь задрожать.
— Двадцать три, — вру я, потому что ему на вид чуть за тридцать, а я не хочу казаться слишком молодой.
— Хм.
В его голосе слышится вибрация, когда его язык опускается к впадинке моего горла. И, дерьмо, он словно лизнул мою киску, потому что теперь она мокрая. Моя киска, а не моя шея.
Ладно, возможно, моя шея тоже, но это моя сердцевина, жаждущая большего.
Словно точно зная, что это со мной делает, он проводит языком по тому же месту и прикусывает.
Ох, черт.
Я сжимаю ноги, боясь, что он увидит, как отчаянно я этого жажду. Как сильно я в этом нуждаюсь, прежде чем исчезну.
Это мое «пошли вы» людям, которые намеревались использовать эту часть меня, чтобы выдать меня замуж за первого влиятельного мужчину, который постучится в нашу дверь.
Он продолжает атаковать мое горло, и его рука скользит по моей спине, моей обнаженной спине. Его кожа похожа на огонь. Обжигающий, и он собирается растопить меня им, может, испепелить, может, утащить в преисподнюю.
— Ч-что насчет тебя? — спрашиваю я, предполагая, что именно этого и следует ожидать в подобных разговорах.
Хотя это вряд ли можно назвать разговором сейчас, когда его пальцы играют с моей подвеской в виде бабочки и моей плотью одновременно.
— Двадцать восемь.
Дрожь пробегает у меня по спине, и это связано не столько с его возрастом, сколько с его прикосновениями и голосом. Серьезно, ни один голос не должен быть таким греховно привлекательным, как его.
Голос похож на шепот дьявола, убаюкивающий меня до проклятия.
— Как тебя зовут?
Его горячее дыхание у моего горла и его собственническая хватка на моей спине посылают искры по всему телу.
Я чувствую покалывание, пульсацию и жажду того, чего никогда не испытывала.
То, о чем я никогда не думала, что это возможно в жизни.
— Никаких... имен, — мне удается произнести беззаботным голосом, на который я не думала, что способна.
— Почему?
Он кусает меня за шею, и укус сильный, что я вздрагиваю. Это настолько сильно, что я сжимаю свои промокшие бедра.
— Потому что анонимность захватывает.
Я ожидаю, что он станет спорить, требовать, чтобы он узнал мое имя, и у меня есть для этого фальшивое имя, на всякий случай, но он делает что-то совершенно другое.
Что-то, от чего у меня сводит пальцы на ногах и колотится сердце.
Он смеется, звук низкий, зловещий и такой чертовски восхитительный у шеи. Отстраняясь, его напряженные глаза темнеют. Теперь они забавляются. Или, быть может, это садизм, на который я смотрю.
Обычно я не могу поддерживать зрительный контакт дольше секунды, но я поймана в его ловушку.
Я не в состоянии отвести взгляд.
Я не стану этого делать.
Потому что в этом взгляде есть слова и фразы. Возможно, книга, и хотя я не могу вникнуть во все ее страницы и расшифровать ее код, я могу, по крайней мере, попытаться.
Попытка — это первая фаза чего бы то ни было.
Но я не могу понять причину его реакции, поэтому спрашиваю:
— Почему ты смеешься?
— Потому что я только что принял решение, красавица.
— Какое именно?
— Я собираюсь трахнуть тебя.
Глава 2
Анастасия
Когда я была маленькой, я жила в доме, окруженном лесом, в который никто не мог войти или выйти. Он находился далеко от других домов, и мне приходилось ходить через этот лес с его высокими деревьями и призрачными звуками.
Со временем я перестала думать о деревьях как о чем-то зловещем и приняла их. Я приняла лес и сделала его мистическим, так же как я приняла прятаться в узких местах, когда мама велела мне это делать.
Мне не очень нравилось прятаться, отчасти потому, что я знала, что последует за этим, но в основном потому, что это усыпляло меня. Однако я любила лес. Мне нравилось заплетать свои белые, как у ведьмы, волосы в косы, надевать розовое платье, усыпанное блестками, и бегать по зеленому раю.
Я разговаривала с деревьями и камнями, потому что мне казалось, что я нахожусь в сказке.
Я думала, что я как Венди из ПитераПэна, и никто не может меня найти, поймать или обидеть.
Это был мой мир и только мой. Я спряталась в Неверленде, и никто не мог меня тронуть.
Я была непобедима.
Пока не перестала.
Пока пираты не нашли меня и не забрали, а мама не смогла отправиться со мной.
Вот где я жила последние пятнадцать лет, с пиратами, и сегодня впервые мне удалось сбежать.
Конечно, я не нашла своего Питера Пэна. Черт, он вполне может быть коварной версией капитана Крюка. Конечно, он, скорее всего, не позволит мне оставить мою сказочную пыльцу и вернет меня туда, откуда я пришла, но, по крайней мере, я свободна.
Я — это я.
Даже если это всего на одну ночь.
И он сказал, что трахнет меня. Он решил это заранее, когда мы сидели в баре «Черная Луна». Сейчас мы в другом месте. В отеле, прямо рядом с баром. Он называется «Черный Бриллиант».
Это самый ценный вид алмаза, и люди, с которыми я живу, торгуют им по миру. Это не только выгодно, но и заставляет многих других склоняться перед ними.
Интересно, поклонился бы и этот британский незнакомец? Испачкает ли он свой костюм от Армани, испортит ли свою идеальную прическу и потеряет ли свои роскошные часы из-за мужчин в моей жизни. Или, может, он вступит в бой с ними.
Мысль о том, что он подерётся, заставляет меня задрожать от возбуждения иного рода. С тех пор как он прикоснулся к моим ушам и шее и зашептал своим горячим, как грех, голосом, я все это время нахожусь в похотливой дымке.
Ох, и его акцент. Это глазурь на торте. Именно поэтому я уверена, что он относится к другой категории мужчин в моей жизни. Их акцент отличается от его. Менее изысканный и более опасный.
Хотя, возможно, он тоже опасен, поскольку ему удалось сделать то, о чем никто из мужчин, с которыми я жила рядом, даже не мечтал.
Ему удалось заполучить меня.
Или скоро он заполучит меня.
Как только мы входим в номер, я делаю глубокий вдох, чтобы сказать ему, что это на один раз, что, как и в случае с правилом «не называть имен», это будет более захватывающим, если мы больше никогда не увидимся.
Секс на одну ночь.
На один раз.
А потом все закончится.
Но я не успеваю произнести ни звука, кроме вздоха. Потому что в ту же секунду, как закрывается дверь, он разворачивает меня к себе и прижимается своим телом к двери. Его грудь сталкивается с моим позвоночником, и что-то твердое упирается мне в спину. Не что-то. Это его эрекция, массивная и готовая, и, черт, она только что дернулась?
Моя грудь ударяется о дверь, а дыхание становится быстрым и нескоординированным, когда я прижимаюсь к поверхности своей горячей щекой.
Как будто этого недостаточно, чтобы привести меня в состояние гиперсознания, он запускает пальцы в мои волосы и отбрасывает длинные пряди в сторону, обнажая спину и шею, а затем обхватывает рукой мой затылок.
Он сжимает его в стальной хватке, не оставляя мне возможности двигаться, и осознание этого? Тот факт, что я полностью в его власти, вызывает дрожь глубоко внутри. Она долгая, всепоглощающая и оставляет меня в оцепенении.
Я не должна сдаваться, верно? Знать, что я не смогу вырваться из его лап, даже если захочу.
Не в моих генах хорошей девочки желать этого, но я не могу побороть подсознательную дрожь, проносящуюся сквозь меня.
Его зубы находят мочку моего уха, и он прикусывает ее. Я пьянею от аромата его одеколона, сдержанного и одновременно таинственного, как тот лес из детства.
По логике вещей, мне следовало бы держаться подальше от него, но я не могу.
Я не в состоянии.
Я в заложниках у его неумолимой хватки и дикой красоты. Такого типа красоты, о которой я не знала, что она меня привлекает до сегодняшней ночи.
Он все еще облизывает мочку моего уха, покусывая, атакуя ее языком, когда шепчет:
— А теперь скажи мне, красавица. Ты считаешь, что это хорошая идея прийти с совершенно незнакомым человеком в гостиничный номер и не спросить его имени?
Проклятье.
Пожалуйста, не говорите мне, что он действительно знает мою семью? Это попытка заманить меня в ловушку и разоблачить?
Я пресекла эти мысли, пока они не захватили меня. Я просто параноик.
Вот и все. Паранойя и моя неспособность справиться с ней.
Поэтому я шепчу:
— Мне это нравится.
— Что тебе нравится?
— То, что это без обязательств.
— Мне это тоже нравится, но знаешь, что мне нравится в этом больше всего?
— Что?
Мой голос с придыханием, и это связано с тем, как он держит меня, как его большой палец касается моей точки пульса и надавливает на нее, как бы подчеркивая.
— Что я могу делать все, что захочу.
Его голос становится хриплым, и он хватает меня в удушающий захват, или, быть может, это его слова.
Возможно, это комбинация того и другого.
В любом случае, я в ловушке в состоянии, которое я никогда не испытывала, и не могу решить, хорошо это или плохо.
Понимаю только, что, не зная его имени и решив, что это на один раз, я лишаюсь всех своих запретов.
— Ты ведь позволишь мне сделать с тобой все, что я захочу, правда, красавица?
— Да...
Я запинаюсь, потому что не думаю, когда даю согласие. Или, может, я не думаю всю эту ночь. Я хочу обвинить во всем алкоголь, но кого я обманываю? Не водка течет сейчас по моим венам. А он.
Все, что связано с ним.
— Хорошо. — он проводит языком по раковине моего уха. — А теперь скажи мне, ты девственница?
Внезапный вопрос замораживает конечности и заставляет пульс зареветь и запульсировать в моих венах, прямо под его рукой.
— Почему ты спрашиваешь? — я говорю так тихо, что удивляюсь, как он меня слышит.
— Я не сплю с девственницами.
— Почему?
— С ними много хлопот, которые меня не интересуют. Ответь на вопрос. Ты девственница?
— Нет, — шепчу я и надеюсь, что он воспримет это так, будто я слишком переполнена ощущениями, а не чем-то другим.
Думаю, это срабатывает, потому что он проталкивает свое колено между моими бедрами.
— Раздвинь ноги.
Это почти невозможно сделать с его присутствием у моей спине, владея мной, держа меня в заложниках, но мне удается немного раздвинуть ноги.
Все еще держа одной рукой мой затылок, другой он проникает под мое платье, и я издаю вздох, когда он обхватывает мое нуждающееся ядро.
— Блядь. Ты готова.
Мои нервные окончания пульсируют от возбуждения в его тоне, от того, как абсолютно греховно он звучит, когда его берут под охрану.
И он прав, я готова, и он сейчас прикасается к моей голой киске. Когда я приняла решение отказаться от трусиков, я думала, что быстро пересплю с кем-то и уеду домой. Это все еще в планах.
Но что-то подсказывает мне, что он не последует моему плану. Он проедет по нему бульдозером, разорвет на части и скормит мне, не так ли? Это его интенсивность, которую я чувствую с каждым прикосновением его кожи к моей.
Интенсивность не может быть запланирована. Вот почему я не должна была выбирать его. Но я выбрала, и не могу остановить это, даже если бы захотела.
И глубокая часть меня все равно отвергает этот вариант.
— Может, ты из эскорта? — он проводит пальцами по моим мокрым складочкам, делая их более влажными и чувствительными. — Но ты бы сказала это, не так ли?
— Возможно, я выполняю сегодня работу на общественных началах.
Я хотела сказать это как укол, но он снова усмехается. Это нервирует, насколько обаятельным он может быть, хотя он обладает острыми углами. Так не должно быть. Очаровательные люди не обладают такой силой, как мужчины, которых я знаю всю свою жизнь.
И сочетание того и другого опасно, даже пугающе.
Но мое тело, похоже, не волнует этот факт, потому что в тот момент, когда он вводит в меня палец, я встаю на цыпочки, подавляя стон.
— У тебя есть рот, — хрипит он, погружая палец глубже.
— Да, и я не боюсь им пользоваться.
Не совсем, но ему не нужно это знать.
— Значит ли это, что ты возьмёшь меня в рот и позволишь мне кончить в это красивое горло?
Я задыхаюсь, но это происходит от моих едва существующих слюней. Я думаю, что бы придумать в ответ, когда он добавляет еще один палец и крепко сжимает мой затылок.
Я замираю, боясь пошевелиться или даже вздохнуть. Святое гребаное дерьмо. Это такое чувство наполненности, что я думаю, что разорвусь от ощущений. Я делала это с собой и раньше, но никогда не чувствовала себя такой... подавляющей.
Это всего лишь два пальца.
Его пальцы, такие же твердые и острые, как и сам мужчина. Но что еще больше усиливает мое возбуждение, так это то, как он хватает меня за шею. Будто имеет на это полное право, как он давит на мою точку пульса, контролируя мое дрожащее, прерывистое дыхание.
— Вот тебе совет, я не люблю болтушек, — непринужденно произносит он, впиваясь в меня пальцами, скрещивая и разжимая их в ритме с моими дрожащими вдохами и выдохами.
— С-слишком поздно; ты... с-сейчас с ней...
— Похоже, я делаю это недостаточно сильно, если ты еще в состоянии говорить.
Он добавляет еще один палец, и я вскрикиваю, звук пронзает оглушительную тишину гостиничного номера.
Если раньше мне казалось, что я переполнена, то сейчас я просто разрываюсь. И этого ощущения, мысли о том, что он так глубоко во мне, что я вот-вот взорвусь вместе с ним, достаточно, чтобы я испытала оргазм.
Освобождение дикое и безжалостное, как и он, как то выражение в его глазах, в которые я не могу смотреть, потому что я сломлена и не могу установить зрительный контакт.
Но мне и не нужно смотреть, чтобы почувствовать волну наслаждения, чтобы насладиться каждой секундой, каждой мельчайшей деталью и каждым длинным, глубоким движением его пальцев. Они все еще входят в меня, продлевая оргазм, делая его в десять раз более диким.
Словно я никогда раньше не достигала оргазма. Словно мое тело готовилось к такому оргазму, который разрушит мои бумажные ожидания и сдует мои сказочные мечты.
— Ты сейчас молчишь, да, красавица?
В его голосе звучит ухмылка, и это должно вывести меня из себя, но я слишком опьянена наслаждением, чтобы обращать на это внимание.
— Я... могу...
— Хм.
Его пальцы выскальзывают из меня, и прежде чем я успеваю издать какой-либо звук, он хватает меня и отталкивает от двери. Я задыхаюсь, когда он ставит меня на колени перед ним.
Секунду я смотрю на него. Всего секунду, но этого достаточно, чтобы увидеть темную похоть в его лесных глазах. Это их цвет, как я теперь понимаю. Вместо того чтобы быть зелеными, как в мистическом лесу из моего детства, они смешивают цвет деревьев и земли.
Но я отвлекаюсь от них, потому что он расстегивает брюки и освобождает член. Именно на нем сейчас сосредоточен мой дикий взгляд.
На его толстом, покрытом венами и очень твердом члене. Он настолько твердый, что изменил цвет, став фиолетового оттенка.
От его размера меня пронзает дрожь страха. Не может же у него быть просто маленький член?
Я была готова к тому, что это не принесет мне удовлетворения. В конце концов, это всего лишь задание, и я не разрешала себе огромных надежд. Но одного вида его члена достаточно, чтобы я вновь затрепетала. Я только что испытала оргазм, но мое тело все еще требует от него большего.
Этого.
— Знаешь, что сейчас произойдет, красавица?
Его острая челюсть напряжена, а рука сгибается вокруг его длины, будто он колдует над какой-то формой терпения.
Я качаю головой, все еще глядя на его массивную эрекцию. Как он мог стать таким твердым?
— Ты собираешься, чтобы этот рот был полезным и сделаешь минет.
Мои бедра сжимаются вместе при этой мысли, и я облизываю губы, а затем прикусываю язык, останавливая то, что вот-вот вырвется наружу.
Я хорошая девочка, а хорошие девочки не издают неловких звуков.
У хороших девочек также нет отношений на одну ночь, но это исключение. Моя последняя поблажка перед тем, как все изменится.
Британский незнакомец зарывается пальцами в мои волосы и направляет свой член в мой рот.
— Открой.
Вместо того чтобы выполнить его просьбу, я обхватываю губами его головку и слизываю сперму. Он стонет от этого, что означает, что ему нравится, поэтому я поднимаюсь на колени и принимаю его, всосав щеки, дабы не задеть его зубами.
Мне никогда не говорили, как это делать, но я хорошо умею смешивать те небольшие знания, которые я приобрела благодаря просмотру порнофильмов. Именно этим я сейчас и занимаюсь, надеясь, черт возьми, что он не поймет, что я разбираюсь в этом на ходу.
Держа меня за волосы, он насаживает меня на свой член, и все мои сомнения исчезают. Он делает глубокую глотку, думаю я, и не могу побороть рвотный рефлекс, когда его член задевает мое горло.
Я захлебываюсь, задыхаясь от его члена, и даже с этим я не могу принять его целиком, не могу вместить его в свой рот. Но я пытаюсь. Вместо того чтобы позволить рвотному рефлексу взять надо мной вверх, я расслабляю челюсть, позволяя ему несколько раз войти в меня, прежде чем облизать и пососать.
Да, возможно, я не так опытна, как он, но он не единственный, кто может властвовать над кем-то другим.
Я тоже жажду этого.
Я хочу углубить те стоны удовольствия, которые он издает каждый раз, когда вгоняет свой член глубоко в мое горло, используя мой язык для трения. Я хочу сделать это грубее и превратить его в беспорядок.
Поэтому я действую на чистом инстинкте, продолжая максимально разжимать челюсть и устанавливать тот самый страшный зрительный контакт. Но теперь это не просто встреча взглядов или обмен уязвимостями, это вызов.
Его веки опускаются, когда он замедляет покачивание бедер.
— Перестань смотреть на меня так, если не хочешь, чтобы я трахал твое горло.
Я перестаю двигать ртом и сохраняю зрительный контакт.
Сделайэто, говорю я глазами. Трахнимоегорло.
— Блядь. Кто бы мог подумать, что в моих руках окажется дикарка?
Мне это нравится. Быть дикой.
Но у меня нет возможности подумать об этом дальше, потому что теперь он входит в меня — глубоко, сильно и неистово. И мой рот для того, чтобы он использовал его, для своего удовольствия, так же, как он использовал свои пальцы для моего удовольствия раньше.
И я позволяю ему.
Не только это, но я погружаюсь в его господство, заглатывая как можно больше, несмотря на слюну и слезы, застилающие глаза.
Это хороший вид боли.
Даже не подозревая, что я нуждалась в этом до этого момента. Вид боли, которая разрушает мои стены и оставляет меня обнаженной и жаждущей большего.
А его реакция? Я могла бы наслаждаться ею несколько дней. Я могла бы слушать его низкие хрипы и глубокие стоны вечно. Этот звук возбуждает меня.
И тут меня осеняет.
Его удовольствие возбуждает меня.
Мои мысли подтверждаются, когда я чувствую, что он близок к освобождению. Я хочу довести его до этого, хочу заставить его обнажиться, как он сделал это со мной.<