В ноябре 1985 r. состоялась Женевская встреча лидеров СССР и США, положившая начало целой серии советско-американских саммитов на высшем уровне, которые стали регулярно проводиться все последующие годы существования СССР и, в основном, были посвящены вопросам контроля над вооружениями. Поскольку эти саммиты следовали один за другим, де-факто обе стороны отказались от существовавшей ранее практики длительных, занимавших по несколько лет предварительных проработок соглашений на уровне военных экспертов, как это происходило в 1960-1970-х rr. Прежде такой практики ведения военно-политических переговоров никогда не существовало, что красноречиво указывало на молчаливое согласие обеих сторон подчинить военно-технические вопросы проблемам общеполитического диалога. Советско-американский саммит в Женеве не принес никаких практических результатов, но именно он позволил начать новый «диалог» двух великих держав, результаты которого всего за пять лет полностью изменили весь миропорядок и положение СССР и США на мировой арене.
В феврале-марте 1986 r. в Москве состоялся XXVII съезд КПСС, в решениях которого впервые со времен «разрядки» содержались новые оценки международной обстановки, поскольку новое советское руководство: 1) призвало великие державы прийти к общему согласию о неприемлемости ядерной войны как средства решения международных споров; 2) предложило западным партнерам отказаться от попыток добиться силового превосходства над СССР, обещая со своей стороны не стремиться к превосходству над Западом. Эта идея была воплощена в тезисе об «одинаковой безопасности», которая, как говорилось в докладе М.С. Горбачева, должна была прийти на смену прежней концепции «одинаковой опасности», определявшей логику взаимного устрашения на базе доктрины «взаимно гарантированного уничтожения»; 3) впервые за многие годы дало позитивную оценку политики нового китайского руководства и провозгласило линию на улучшение советско-китайских отношений.
Кроме того, в документах партийного съезда было непривычно мало критики внешнеполитического курса США, государств НАТО и рассуждений о росте опасности возникновения новой мировой войны, да и общая тональность всех его материалов настраивала на режим продуктивного диалога с Западом. Однако сами по себе решения XXVII съезда не были революционными, поскольку терминологически они во многом походили на материалы XXIV съезда КПСС, легализовавшего разрядку 1970-х rr. Но, добившись от съезда одобрения своего внешнеполитического курса, новое руководство страны, прежде всего, М.С. Горбачев, Э.А. Шеварднадзе и А.И. Яковлев, получило легитимную возможность действовать в сфере международных отношений значительно более решительно и смело, не оглядываясь на позицию «консерваторов» в Политбюро. Отталкиваясь от решений партийного съезда, уже в середине 1987 r. М.С. Горбачев и ряд его ближайших соратников разработали целую систему взаимоувязанных тезисов и положений, образовавших основу того, что затем получило громогласное название концепция «нового политического мышления». В современной исторической литературе существует представление, что автором этой концепции был сам М.С. Горбачев и его новый помощник по международным делам А.С. Черняев, которые оттачивали ее основные положения на крымской даче генсека в Форосе при написании по заказу двух американских издательств знаменитого горбачевского опуса «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Однако это не совсем так, поскольку по свидетельству ряда осведомленных мемуаристов, в частности Е.М. Примакова и В.М. Фалина, главным разработчиком новой концепции был новый секретарь ЦК А.И. Яковлев, в рабочую группу которого входили первый заместитель министра иностранных дел СССР А.Г. Ковалев, председатель правления АПН СССР В.М. Фалин и директор Института США и Канады АН СССР академик Г.А. Арбатов.
В развернутом виде основные положения этой концепции были представлены в речи М.С. Горбачева на сессии Генеральной ассамблеи ООН, произнесенной им в декабре 1988 г., которую сам же генсек назвал «Фултоном наоборот». Содержание новой горбачевской концепции определялось двумя принципиальными положениями. Во-первых, она утверждала приоритет общечеловеческих ценностей и их преобладающее значение по отношению к интересам отдельных государств и социальных групп. Советский Союз впервые отказывался от старого тезиса, что в международной политике главенствуют классовые ценности и интересы классовой борьбы во всемирном масштабе. По сути, это означало призыв к деидеологизации международных отношений и разрыв со старой традицией противопоставления Востока и Запада по принципу защиты противоположных классовых интересов.
Во-вторых, в ряду основных общечеловеческих ценностей главной ценностью провозглашалось идея выживания человечества. Поэтому в центр всех международных отношений помещалась проблема обеспечения мира и избежания мировой ядерной войны. Именно этот интерес провозглашался всеобщим и объединяющим (синтезирующим) для всех стран мира, независимо от их общественного строя, идеологии, силы, величины и т.д.
Из самой концепции «нового политического мышления» логически вытекали важные установки практической внешней политики СССР, главными из которых были: 1) достижение компромисса с США в вопросах сокращения стратегических вооружений; 2) изменение политики в отношении прав человека и приведение внутреннего законодательства и политической практики СССР в большее соответствие с нормами международного права.
Сразу после выступления на Генеральной Ассамблеи ООН М.С. Горбачев направился для встречи с уходящим в отставку президентом Р. Рейганом и новым американским президентом Дж. Бушем, но именно в этот момент весь мир облетела печальная новость о страшном землетрясении в Армении. Как будто бы сама природа возмутилась горбачевским «Анти-Фултоном» и не желала дальнейшего обсуждения этих новаций, поэтому М.С. Горбачев был вынужден срочно покинуть США, и вылетел в Москву.
Однако уже в середине декабря 1988 r. президент Дж. Буш провел совещание в узком кругу, в котором приняли участие все ключевые игроки его новой команды - патриарх американской политики Г. Киссинджер, новый госсекретарь Дж. Бейкер и помощник по национальной безопасности Б. Скоукрофт. На этой встрече был обсужден вопрос о том, как реагировать на сделанное М.С. Горбачевым заявление в ООН. С одной стороны, Вашингтон готов был сравнить выступление М.С. Горбачева с «14 пунктами В. Вильсона» и «Атлантической хартией», подписанной в годы Второй Мировой войны, но с другой стороны, американцы никак не могли поверить в то, что сделанное М.С. Горбачевым заявление об односторонних уступках СССР является искренним.
Однако после всестороннего обсуждения данной проблемы, американцы увидели в этом предложении советского лидера свидетельство того, что «Советский Союз распадается изнутри» и поэтому сразу же был поставлен вопрос о том, что нужно делать в ближайшее время, чтобы «вытеснить Советский Союз из Восточной Европы», Бывший госсекретарь Генри Киссинджер «высказался в пользу секретной дипломатии с М.С. Горбачевым» и предложил президенту Дж. Бушу свои услуги в качестве личного эмиссара.
Пока американцы размышляли, как реагировать на заявление М.С. Горбачева, в самом конце декабря 1988 r. состоялось заседание Политбюро, выступая на котором министр обороны СССР генерал армии Д.Т. Язов заявил, что «Во исполнение решения Совета Обороны СССР в Министерстве обороны СССР уже разработаны планы вывода советских войск с территории ГДР, ЧССР, ВНР и ПНР», т.е. ключевых союзников СССР в Европе и во всем социалистическом лагере.
Прекрасно зная об этих настроениях в верхах, в начале 1989 г. Американский посол в Москве Дж. Мэтлок направил в Вашингтон секретное послание, в котором с предельным цинизмом заявил, что «нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединенным Штатам беспрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику. Наши возможности отнюдь не безграничны - мы не можем заставить их отдать нам ключи от своей лавки, но они достаточны, чтобы изменить в нашу пользу баланс интересов по многим ключевым вопросам, при условии, если проявим достаточную мудрость в умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния».
Тем временем, 15 января 1989 г. состоялось подписание «Итогового документа» Венской встречи, а уже на следующий день в Москву прилетела делегация Трехсторонней комиссии во главе с Г. Киссинджером, который в тот же день встретился с А.И. Яковлевым. В ходе состоявшейся беседы эмиссар американского президента открыто потребовал, чтобы СССР во избежание обострения советско-американских отношений не мешал развитию «естественных» событий в Восточной Европе и гарантировал, что в этом случае его страна не будет угрожать СССР. Затем состоялась встреча Г. Киссинджера с М.С. Горбачевым и А.Ф. Добрыниным, в ходе который эмиссар американского президента предложил советскому генсеку сделку, смысл которой состоял в том, что американская сторона пойдет на расширение политических контактов с СССР и поможет облегчить бремя его военных расходов путем свертывания гонки вооружений в обмен на перемены в Восточной Европе.
Сразу после завершения этой «тайной вечери» М.С. Горбачев принял всех представителей Трехсторонней комиссии, в частности Г. Киссинджера, Д. Рокфеллера, У. Хайленда (США), Ж. Бертуена, В. Жискар Д Эстена (Западная Европа) Я. Накасонэ и И. Окавара (Япония). С советской стороны, помимо самого генсека, на этой встрече присутствовали ряд его доверенных лиц, в частности А.И. Яковлев, В.А. Медведев, В.М. Фалин, С.Ф. Ахромеев, А.Ф. Добрынин, А.С. Черняев, Г.А. Арбатов и Е.М. Примаков. На протяжении нескольких часов участники этой встречи обсуждали: а) «перспективы вхождения СССР в мировой рынок», б) «формы участия СССР в мирохозяйственных связях», в) «правила многостороннего сотрудничества», г) «условия подключения СССР к деятельности международных экономических организаций» и т.д.
Во время обсуждения этих вопросов представители Трехсторонней комиссии заявили, что при вхождении СССР в мировое сообщество «главные проблемы» для Москвы возникнут в «третьем мире». Поэтому их интересовало то, как Советский Союз будет «разбираться» с этими странами, что дает веское основание предположить, что именно Трехсторонняя комиссия потребовала от Москвы списания долгов стран «третьего мира» в качестве одного из условий вхождения СССР в мировое сообщество. А между тем размер этих самых долгов составлял астрономическую сумму в 150 млрд долларов.
Затем, в середине февраля 1989 г., в Белом доме состоялось очередное совещание, посвященное положению дел в СССР, на котором все его участники, включая президента Дж. Буша, госсекретаря Дж. Бейкера и помощника президента по национальной безопасности Б. Скоукрофта, с большим удовлетворением констатировали, что М.С. Горбачев дал согласие на перемены в Восточной Европе, что, в свою очередь, приведет к развалу самого СССР. А сразу после совещания Дж. Буш подписал директиву о конкретных шагах США в отношении СССР.
Тогда же в феврале 1989 г. Дж. Мэтлок направил из Москвы в Вашингтон очередное донесение, в котором говорилось, что «перестройка ведет к демобилизации Советского Союза, поэтому главная проблема не в том, как нам помочь перестройке или М.С. Горбачеву, а в первую очередь в том, как обеспечить интересы Соединенных Штатов... наша задача - служить нашим, а не их интересам. Мы должны стремиться к тому, чтобы побуждать советское руководство к формированию децентрализованной, плюралистической, ориентированной на гражданское производство экономики».
Уже к середине марта 1989 г. пересмотр внешней политики США по отношению к СССР был в основном завершен и оформлен в виде особого документа Совета безопасности при президенте США под названием «NSR-3». Главная идея этого документа сводилась к следующему: сделать начавшиеся в Советском Союзе реформы необратимыми. Тогда же в марте 1989 г. была подготовлена и Директива Совета национальной безопасности № 23, в которой говорилось, что «возможно, мы стоим перед новой эрой и сможем двигаться за пределы сдерживания к новой американской политике, предполагающей интеграцию Советского Союза в международную систему».
В начале апреля 1989 г. в Париже состоялось очередное заседание Трехсторонней комиссии, на котором была специально рассмотрена проблема «Восток-Запад». А сразу после этой встречи новый государственный секретарь Дж. Бейкер отправился в Москву, где в начале мая состоялась его встреча М.С. Горбачевым, в ходе которой была достигнута окончательная договоренность, что Москва не будет противодействовать коренным переменам в Восточной Европе.
2–3 декабря 1989 г. на советском круизном теплоходе «Максим Горький» в акватории Мальты прошла первая официальная встреча Председателя Верховного Совета СССР М. С. Горбачева и Президента США Дж. Буша.
Период с января 1989 г., когда Дж. Буш вступил в должность Президента США, до мая 1989 г. был ознаменован «паузой» в официальных советско-американских отношениях. Дж. Буш, осознававший стремительное изменение советской политики, пытался создать новую стратегию в отношении СССР.
Принципиальным для американской стороны оставался вопрос определения характера «перестройки». Дж. Буш не был согласен с подходом некоторых консервативных кругов внутри своей Администрации, которые считали реформы в СССР обманным ходом М. С. Горбачева. Президент США видел в «перестройке» реальную попытку реформирования советского государства.
На встрече с премьером Государственного совета КНР Ли Пэном 26 февраля 1989 г. Дж. Буш прямо заявлял, что «мы хотим, чтобы “перестройка” продолжилась и была успешной» [Memorandum… Li Peng, р. 5]. «Пауза» в советско-американских отношениях закончилась в мае 1989 г., когда Государственный Секретарь США Дж. Бейкер побывал с официальным визитом в Москве. Результат встречи и заявления М. С. Горбачева еще раз убедили Дж. Буша в серьезности реформистских намерений советской стороны [Печатнов, Маныкин, с. 540]. Тем не менее, официальные контакты по линии глав государств не возобновлялись вплоть до Мальтийской встречи. Как отмечал сам Дж. Буш на встрече с председателем Христианско-социального союза Германии Тео Вайгелем 26 сентября 1989 г., он получал много критических замечаний за то, что ведет себя слишком медленно и осторожно с М. С. Горбачевым. Но спешить он был не намерен — события шли в выгодном для США направлении [Memorandum… Theo Waigel, p. 2].
Дж. Буш серьезно подошел к подготовке к Мальтийской встрече. Он изучал материалы по Советскому Союзу, консультировался с учеными-специалистами по СССР, бывшими политическими деятелями, разведкой. Так, вниманию Дж. Буша были представлены два, по сути, противоположных отчета Совета национальной безопасности (СНБ) и ЦРУ о реформаторских усилиях М. С. Горбачева. Первый был подготовлен специальным помощником Президента по европейскому и советскому направлению СНБ Р. Блэкуиллом и содержал в целом положительные оценки действий и перспектив М. С. Горбачева [Бешлосс, Тэлбот, с. 95]. Второй отчет от старшего политического аналитика Бюро анализа событий в СССР Г. Ходнетта характеризовал изменения в Советском Союзе как авантюрные и рискованные [SOV 89-10077].
Дж. Буш не ограничивался только информацией, поставляемой ему его Администрацией, но и общался с главами государств-союзников США. В телефонном разговоре с Дж. Бушем премьер-министр Испании Ф. Гонсалез заявил, что переговоры будут тяжелыми, а лучший способ помочь М. С. Горбачеву — убедить его позволить западным союзникам ему помочь, а не настаивать на скорейшем
уничтожении ОВД и НАТО [Memorandum… Felipe Gonzalez, p. 1]. В ходе переговоров с министром иностранных дел ФРГ Х.-Д. Геншером президент Буш заверил собеседника в том, что на Мальте сюрпризов для союзников по НАТО не будет [Memorandum… Genscher, p. 1].
26 ноября 1989 г. Дж. Буш провел рабочий ужин с премьер-министром Канады Б. Малруни, основной темой которого стал Советский Союз. Б. Малруни, только что вернувшийся из СССР, делился своими наблюдениями с американским президентом и отмечал, что М. С. Горбачев выглядел спокойным и уверенным в себе. Малруни также передал американскому президенту слова М. С. Горбачева, который надеялся упрочить доверие на Мальте [Memorandum… Mulroney, p. 5].
Перед началом переговоров Дж. Буш попытался оставить себе максимум пространства для маневра. В телефонном разговоре с М. Тэтчер 24 ноября 1989 г. он отметил, что четкой повестки дня у встречи с М. С. Горбачевым не будет, поскольку «люди предупреждали» американского президента, что советский лидер «всегда полон сюрпризов» [Memorandum… Thatcher, p. 1]. Мальта стала местом проведения этой встречи как компромиссный вариант [Baker, p. 169]. А. С. Черняев отмечает, что предложенный президентом Бушем вариант встречи в Кэмп-Дэвиде М. С. Горбачев отверг, но согласился встретиться у берегов Мальты, куда должны были подойти советский и американский военные корабли [Черняев, с. 118].
2 декабря 1989 г. оба лидера прибыли на Мальту. Первоначально планировалось провести две встречи расширенным составом на советском ракетном крейсере «Слава» и затем на американском крейсере «Белнап». Однако поднявшийся шторм вынудил провести оба дня саммита на более тяжелом советском круизном лайнере «Максим Горький».
Расширенное заседание началось с приветственного слова М. С. Горбачева, который выразил свое намерение увеличить количество рабочих контактов с американской стороной [Memorandum… First Expanded Bilateral, p. 2]. После того, как слово взял Дж. Буш, стало понятно, что подготовка к саммиту не прошла бесследно. Президент пояснил, что основной причиной проведения встречи являлось желание прояснить позиции сторон по «драматическим» изменениям в мире [Ibid.]. Дж. Буш еще раз выразил поддержку «перестройке», что, скорее всего, должно было настроить переговорный процесс с М. С. Горбачевым на позитивный лад.
Несмотря на то, что заявленной повестки у переговоров не было, американский президент сразу обозначил те темы (он назвал их «инициативами»), которые он считал необходимыми обговорить. С самого начала советской стороне была предложена отмена поправки Джексона-Вэника, в обмен на изменение советского закона об эмиграции. Затем Дж. Буш обещал поспособствовать включению СССР в Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ) в качестве наблюдателя [Memorandum… First Expanded Bilateral, p. 3].
Важной темой всего саммита, и первого заседания в частности, стала проблема Центральной Америки. Естественным раздражителем для США по-прежнему оставалась Куба, поэтому Дж. Буш отметил, что в США его часто спрашивают: «Как они (Советский Союз. — Д. К.) могут вкладывать все свои деньги в Кубу и все еще хотеть от нас кредита?» [Ibid., p. 4].
Далее Дж. Буш кратко и четко прошелся по тематике контроля над вооружениями. Он призвал избавиться от химического оружия, заключить Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) на саммите в Вене в 1990 г., а к встрече в следующем году прийти к соглашению по вопросу о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ) [Ibid., p. 5]
Затем слово взял Председатель Верховного Совета СССР. Его выступление было полной противоположностью конкретным предложениям Дж. Буша. М. С. Горбачев поднял философскую тему перспектив сотрудничества с США и оценки периода Холодной войны. Он заметил, что в американском политическом сообществе преобладает идея победы в Холодной войне, результатом чего и стали политические уступки СССР [Ibid., p. 7]. Американского президента он призвал пойти на более решительные шаги, чтобы доказать свое отношение к «перестройке», и принимать во внимание интересы других стран [Ibid., p. 9].
Советский лидер попытался ответить на все пункты, изложенные Дж. Бушем, однако становилось понятно, что аргументам М. С. Горбачева не достает той конкретики, которая присутствовала в выступлении американского президента. Так, в частности, М. С. Горбачев согласился по многим пунктам с «инициативой» Дж. Буша о контроле над вооружениями, но не предложил четкой программы действий, ограничившись общей формулировкой о новых инструкциях командам переговорщиков [Ibid., p. 10]. По группе экономических вопросов М. С. Горбачев выразил восхищение предложениями Дж. Буша, обозначив одной из основных целей экономических реформ «перестройки» интеграцию советской экономики в мировую, что в перспективе означало и переход к конвертируемому рублю [Ibid.]. М. С. Горбачев признал, что у СССР больше «нет пути назад» в плане обеспечения свобод граждан и отметил, что законы об эмиграции и свободе совести и печати находятся в процессе принятия [Ibid.].
Более интересная и открытая дискуссия началась уже через несколько минут в формате «один-на-один». Также на ней присутствовали советник по национальной безопасности Б. Скоукрофт и советник по международным делам А. С. Черняев. М. С. Горбачев начал с изложения своей позиции по Кубе. Советский лидер передал американскому Президенту желание Ф. Кастро нормализовать отношения с США [Memorandum… First Expanded Bilateral, p. 1] и даже проявил готовность выступить посредником процесса [Ibid., p. 4]. В свою очередь, Дж. Буш выразил удивление в отношении советской политики на Кубе и заметил, что ортодоксальная позиция Ф. Кастро не отвечает вызовам времени, а его политические позиции в Латинской Америке сильно пошатнулись [Ibid., p. 2].
Далее дискуссия перешла на ситуацию в Никарагуа, где Дж. Буш был недоволен советскими действиями. Жесткая риторика американского президента привела к взаимным обвинениям в поставках оружия с обеих сторон в зону конфликта [Ibid.], а М. С. Горбачев также представил советскую версию американской политики: «Люди спрашивают, неужели нет никакого барьера для американских действий в независимых странах? Соединенные Штаты там распространяют свое правосудие и сами вершат его» [Ibid.]. В том же духе диалог продолжился и в ответ на советские претензии к американской стороне по поводу Филиппин, где американцы применили силу, чтобы защитить президента страны К. Акино от повстанцев. Дж. Буш «выразил удивление» такой реакцией советской стороны на действия американцев, подчеркнув, что США защищали законно избранного президента от восставших.
М. С. Горбачев подверг сомнению этот тезис и заявил, что «некоторые в Советском Союзе считают, что “доктрина Брежнева” была заменена на “доктрину Буша”» [Ibid., p. 3].
Вслед за этим стороны переключились на крайне актуальный германский вопрос. Здесь М. С. Горбачев попытался четко прояснить позицию Советского Союза — с вопросом объединения Германии нельзя спешить, необходимо сначала прояснить судьбу нового государственного образования в мировой геополитической системе, а именно — войдет ли Германия в НАТО или останется нейтральной страной [Ibid., p. 5]. Американский президент согласился с позицией М. С. Горбачева и пообещал не пытаться ускорить решение этой проблемы.
Неформальная беседа была продолжена за обедом. Наиболее интересная дискуссия разгорелась по экономическим вопросам. М. С. Горбачев поделился своими размышлениями по поводу реформирования экономической системы СССР, пояснив, что главной проблемой в стране является деформация рынка и избыток денежных средств у населения. Дискуссию поддержал Государственный Секретарь США Дж. Бейкер, бывший министр финансов. Он указал, что
для советской экономики главнейшим является обеспечение конвертируемости рубля, а борьбу с излишком денег у населения предлагал решить за счет использования золота и облигаций, обеспеченных золотом [Memorandum… Luncheon Meeting, p. 4]. Дж. Буш заметил, что чем больше советское правительство будет стимулировать приватизацию, тем лучше будет для международной торговли и торговли с США в частности [Ibid., p. 5].
3 декабря 1989 г. состоялось второе расширенное совещание двух сторон. М. С. Горбачев подтвердил, что СССР больше не относится к США как к противнику, но, тем не менее, указал на те моменты, которые беспокоят советскую сторону, как, например, численность морских вооружений США и положение американских военных баз [Memorandum… Second Expanded Bilateral, p. 3].
Далее М. С. Горбачев выдвинул ряд конкретных предложений по сокращению численности всех вооруженных сил. По вопросам химического оружия стороны выразили согласие в недопустимости его распространения и договорились совместно работать на уровне министерств [Ibid., p. 4].
Затем переговоры переключились на тему Европы. Дж. Буш заявил, что американская сторона одобряет процесс объединения Германии и спросил М. С. Горбачева о его видении европейского будущего. Советский лидер ответил, что все изменения в Европе должны в итоге перейти в контекст построения общего «Европейского дома», а ОВД и НАТО стать политическими, а не военными блоками [Ibid., p. 6].
Интересной и показательной стала дискуссия о «западных ценностях» [Ibid., p. 7]. В этой риторике М. С. Горбачев видел прежде всего попытку навязать европейским государствам американскую модель развития. Дж. Буш ответил на это, что, в его понимании, «западные ценности» — это гласность, открытость, плюрализм, те ценности, которые естественным образом присущи как США, так и Западной Европе [Ibid., p. 8]. «Когда кто-то говорит, что он обладает истиной в последней инстанции, приходится ждать беды», — ответил М. С. Горбачев [Ibid., p. 9]. Спор двух сторон закончился принятием компромиссного термина «демократические ценности», предложенного Дж. Бейкером [Ibid., p. 10].
После окончания второго совещания в расширенном составе главы государств провели часовую встречу с глазу на глаз, в ходе которой М. С. Горбачев высказал свою позицию по поводу ситуации в Прибалтике. Председатель Верховного Совета СССР не рассматривал возможность отделения Прибалтики, считая это опасным шагом в силу сложной этнической обстановки. Американский президент, в свою очередь, предостерег своего советского коллегу от применения силы в регионе. Дж. Буш подвел краткий итог советско-американским переговорам, заявив, что визит был в точности таким, каким он надеялся его видеть [Memorandum… Second Restricted Bilateral, p. 2].
https://digitalarchive.wilsoncenter.org/document/117430
Memorandum of Telephone Conversation, Bush-Yeltsin, December 8, 1991
1991-12-08
Source: George H.W. Bush Library, obtained through Mandatory Review request 2004-1975-MR by the National Security Archive.
Memorandum of Telephone Conversation, Gorbachev-Bush, December 25, 1991. Last phone call.
1991-12-25
Source: George H.W. Bush Library, obtained through Mandatory Review request 2004-1975-MR by the National Security Archive.